ТАМБОВСКАЯ ЭЛЕГИЯ

    Есть города, которые с самого первого момента пребывания в них, завораживают своими неброскими, простенькими пейзажами, старинными тихими, почти без прохожих улочками, особняками, где время остановилось, а воздух несет в себе приметы и запахи той эпохи, какую эти дома прожили с дней их постройки. Тамбов - один из таких городов.

   Этот огромный одноэтажный особняк мне снится с детских лет. Узкие, настороженные, островерхие готические окна, выделенные большими каменными полусферами. Стены из кирпича цвета топленого молока по фасаду облицованы зеленым мрамором, как бы поддерживаются встроенными гранитными колоннами и увиты, особенно по углам, плющом. Хаотическое смешение стилей и буйство растущего разудалого плюща создают впечатление фантастического, сказочного замка или каменистой горы, выступающей из лохматых зарослей. Когда-то дом был собственностью одной мещанской семьи, но после Октябрьской революции его поделили на восемь квартир, одну из которых занимали две сестры моей бабушки и молодая семья сына одной из сестер. Бабушки хлопотали по хозяйству, а молодые редко попадались на глаза - они учились в аспирантуре и работали - преподавали в одном из ВУЗов, оставив малыша на попечение еще одной, другой бабушки, очевидно, для того, чтобы в конце дня перелетными птицами стремглав лететь от одних родителей к другим.

   Я была чуть старше этого малыша и понимала, что такая жизнь, видимо, всех устраивает: все родители каждый день встречаются со своими детьми, как будто век не виделись - настолько время насыщено любимой работой, которая в том и состояла, чтобы заботиться друг о друге.

   Однажды, когда я была еще очень маленькая, наша семья приехала в Тамбов. Вообще-то мы ехали к бабушке в деревню, но, как всегда, решили проведать ее сестер. Хлебосольные женщины обычно оставляли на ночлег с тем, чтобы мы утром, не спеша, следовали дальше. Мы уже подходили к дому, как вдруг навстречу из зарослей плюща вывернулись цыгане. Пестро, нарядно одетые цыганки, приплясывая, пели, несколько смуглых ребятишек сновали между ними, цепляясь за юбки. Внезапно один из мальчишек подбежал ко мне и толкнул. Я упала, увлекая за собой и пацана, успев в ответ схватить его за одежду. Взрослые засмеялись. Подоспевшая к нам цыганка поставила обоих на ноги и сказала, обратившись ко мне:

   - Ах, как друг за дружку держатся! Любовь здесь тебе встретится, золотая моя!

   С той поры мне изредка снится этот особняк и поющие цыгане, как символ веселья и беспечности.

    В Тамбове я всегда гостья. Праздная, любопытная и беспечная, потому, что как гостье делать ничего не разрешается. И наоборот, поощряется свобода выбора - дефилирую ли я вдоль по улице перед одноэтажными домами и аккуратно посаженными фруктовыми деревьями (какая здесь уютная домашняя тишина!) или сижу в библиотеке того самого сына одной из бабушек и упоенно читаю, не замечая ничего и никого вокруг. И так каждое лето, ведь я каждый год езжу к бабушке на каникулы и люблю бывать в Тамбове. Сердце выпрыгивает от радости, когда считаю дни до приближающейся поездки.

   Увидеть Тамбов, дышать тамбовским воздухом, нырять в таинственные омуты его улиц - это праздник души, это блаженство, это свобода! Здесь моя вотчина, мое государство, которое я не просто люблю - боготворю! Тут испокон веков жили мои предки - мещанствовали, торговали, учительствовали, крестьянствовали, священнослужительствовали - велико и бесконечно генеалогическое древо! И в тех или иных ситуациях, когда необходимо принять твердое решение или сделать определенный вывод, ощущаю в себе их присутствие.

   Мне четырнадцать лет. И я в очередной раз приехала в Тамбов. Что это было за путешествие! В поезде я познакомилась с демобилизованным морячком, который служил аж во Владивостоке. Такого красивого парня мне еще не приходилось видеть: черные, вьющиеся волосы, открытое загорелое лицо - каждая черточка тщательно и любовно выточена матушкой-природой. Но самое главное - бездонные, черные, излучающие тепло и радость, глаза, завораживающие, притягивающие! Голос нежный, мягкий, поистине музыкальный. А как он пел! Гортанные звуки необычайно красивых мелодий, отражаясь в моей душе, жили своей самостоятельной жизнью. На мой вопрос, что это за песни, Николас (так звали морячка) ответил, что такие песни поют у них в селе девушкам. Николас - грек, хотя и родился на Северном Кавказе. Он много пел и даже пытался танцевать, но узкий коридор вагона не позволял это делать. Всю поездку он ухаживал за мной, покупал фрукты и сладости на каждой станции и буквально завалил меня цветами - тюльпаны в этом году отменные. И у нас на столике все больше и больше разрасталось негасимое цветочное пламя.

   Николас проводил меня до особняка и, прощаясь, сказал:

   - Можно, я приду к тебе завтра? Я хочу видеться с тобой!

   Я не сразу ответила - не хотелось, чтобы родные знали и переживали за меня, а сердце трепетало от счастья, что я могу увидеться с понравившимся парнем, и это неожиданное знакомство продолжится. Мы условились, что в определенный час он будет ждать меня неподалеку от двух сливовых деревьев, растущих у дома.

   Мое первое в жизни свидание! Я дружила с ребятами и с детства была с ними на равных хорошим и надежным товарищем, никто во мне, дурнушке, не замечал пока интересную, даже симпатичную девушку со своеобразно формирующейся красотой.

  Бабушки встретили меня торжественным обедом. В доме и в семье было все по-старому, только теперь учился в школе их внук. Каникулы вместе с родителями он проводил на юге, так что, девочка, если хочешь у нас пожить, то квартира в твоем распоряжении, было сказано мне. Как удивительно все складывается! Я не могла усидеть на месте ни минуты. Бросилась в огромный зал, где перегладила все цветы на подоконниках и мимолетно посматривала на улицу: нет ли там знакомой фигуры? - хотя знала, что сейчас морячку не до меня - домой из армии вернулся! С репродукций картин Рембранта из позолоченных рам за мной, казалось, с легкой усмешкой следили строгие, напыщенные дамы. Настенные часы мелодичным боем вспугнули мои девичьи фантазии - я отошла от окна и приблизилась к старинному высокому серванту, задребезжала посуда и запели паркетины под ногами. Последний звук боя часов всколыхнул  сервантные пространства, пробежался по чайному сервизу, легким хрустальным рюмкам и взметнулся под высокий сводистый потолок. Мне до завтра неуверенно, с радостным замиранием сердца слушать это бой часов.

   День я кое как промаялась, ночью с трудом уснула, а когда проснулась, настенные часы пробили восемь утра. Рембрантовские дамы казались оживленнее и добрее. Я выглянула в окно и замерла от удивления: на подоконнике лежали тюльпаны.

   - И какой же это ухажер тебе цветы подарил? - заулыбались бабушки, увидев в руках букет.

   Я едва дождалась положенного часа, металась по комнатам, садилась за книгу, выходила на улицу и все думала: придет или нет? К одиннадцати часам я отпросилась у бабушек погулять и, выйдя на улицу, к великой радости увидела приближающегося к нашему дому Николаса. Мы кинулись навстречу друг другу.

   - О, как я ждал этого момента! - с истинно кавказским темпераментом выдохнул Николас. - Я не мог заснуть и все считал часы до того, как тебя увидеть!

   А уж как я-то ждала, даже не думала, что стану так переживать! Но я тактично промолчала, боясь быть неправильно понятой.

   - Хочешь, я покажу тебе свой любимый Тамбов? - предложила я.

   Николас радостно кивнул: - Конечно!

   Мы шли по улице Карла Маркса, рассматривая красиво построенные, почти не задетые временем старинные дома. Каждый хозяин делал их для себя любовно и красочно и так, чтобы жилье отвечало своему основному назначению - защищать от природных и житейских ненастий. Любое здание характеризует своего хозяина: этот дом, наверное, строил художник - резные, украшенные фигурками наличники смотрятся кружевом на фоне деревянных стен, в том доме, видно, жил военный человек - мощные стены, крутые лестницы, ведущие к дубовым крепким дверям парадного входа.

Деревянные, убогие строения на другой стороне улицы наводили на размышления. 

   - Я не удивлюсь, если сейчас здесь появится гусарский полк, - улыбнулся Николас.

   - А знаешь, я так и воспринимаю этот город. Тамбову больше трех веков, и я как бы на себе ощущаю этот возраст. Я как будто слышу крики татарских кочевников, а немного погодя - топот конниц Пугачева и Разина, я словно жила в эти годы - встречалась с Державиным, видела Лермонтова во время его единственного путешествия по Тамбову, представь, он, приветствуя, помахал мне рукой... А Рахманинов был частым гостем в доме, откуда я недавно вышла. Я была и остаюсь его ярой поклонницей... Не смейся, он действительно бывал в особняке - об этом мне рассказывали бабушки, здесь жили его друзья - та самая семья мещан.

   - А с Рахманиновым ты, случайно, не встречалась? - смеялся Николас.

   - Нет, как-то не пришлось, ведь летом он бывает в Ивановке, в своем имении. Но зато сегодня я пила чай в обществе строгих, благонравных дам.

   - Какая ты фантазерка! Это твои бабушки?

   - Нет, эти дамы живут в гостинной на картинах Рембранта. Это искусно написанные копии - в золоченых рамах сохранились как наследство от прежних хозяев дома, а значит, они помнят Рахманинова.

   Обнявшись, мы шли по Интернациональной. Каждая тамбовская улица живет своей отдельной жизнью, сделали мы вывод. Улица, где находится наш особняк - тихая и уютная, как спальня, участок улицы Карла Маркса, с которого мы только что ушли - деловой, весь в учебных и каких-то административных зданиях, улица Интернациональная - суетливая прихожая Тамбова, улица Набережная - для отдыха, Коммунальная - улица торговли и, очевидно, коммуналок.

   Я наслаждалась пейзажами тамбовских улиц и обществом Николаса. Щедрое солнце плавило асфальт, спертый, жаркий воздух, без единого дуновения ветерка, стоял недвижимо в пространстве между зданием телеграфа и жилыми домами с противоположной стороны, даже сквер со взъерошенной, пыльной растительностью тихо ждал заката.

   - Тамбовская прихожая, - напомнил Николас.

   Мы свернули на улицу Советскую и, пересекая улицы Горького, Комсомольскую, любовались старинными постройками. Хорошо бы их восстановить, поделилась я наблюдением с Николасом, - это исторические ценности, это наша память.

   - Да, было бы красиво, и любой приезжий знал бы и видел, что это историческое сердце Тамбова... Не сердись, я хочу тебе признаться: я никогда не жил здесь, а только очень редко приезжал. К дяде, брату отца. Да-да, - ответил он на мой удивленный немой взгляд, - я остался здесь из-за тебя. И сколько будешь здесь находиться ты, столько и я проживу в Тамбове. Ты мне сразу понравилась: для меня ты совсем ребенок, а в глазах сквозит недетская сосредоточенность: тебе все интересно, как старятся дома, как живут люди, какие поступки они совершали и совершают. До армии я был просто деревенским пастухом, в армии научился защищать Родину, Владивосток, порт Находка, побережье Тихого океана - это тоже Родина, хотя я родился и вырос на Северном Кавказе. А Тамбов стал для меня вторым домом, потому что здесь - ты! Я хочу с тобой встречаться, знать, как ты живешь, быть каждый день рядом... Ты такая!.. - захлебнулся словами парень.

   Он еще много говорил, и было приятно слышать,что во мне, наконец-то, видят девушку, а не просто наблюдательного, но пока доверчивого подростка. Мы долго бродили по улицам, пока оба не спохватились, что за меня, возможно, беспокоятся родные. 

   На следующий день все повторилось - тюльпаны утром на подоконнике, длительная прогулка по Тамбову. Город был нашим жарким солнечным домом, стенами старинных зданий, растительностью скверов защищающий от любопытных глаз, свидетелем и пособником наших встреч. Мне было интересно и легко с этим парнем, словно знала его много лет.Рядом с ним я чувствовала себя спокойной и защищенной. Николас умело, ненавязчиво, деликатно руководил мной, когда перебирала с шутками или по-детски дурачилась.

   - Какая ты смешная!Тебе бы в куклы играть!

   - Я даже в детстве в куклы почти не играла! - обиделась я. - Моими друзьями были мальчишки, с которыми я часто дралась, отстаивая свои убеждения или защищаясь. Откуда мне было знать, что великодушные умницы-мальчишки никогда не лупили меня всерьез, в полную силу, правило у них было такое: слабых и девчонок не обижать! Поэтому у меня с детства сложилось мнение, что сильный мужчина - это тот, кто великодушно уступает слабым и считает за честь защитить и уберечь женщину от любой мерзости. И чем больше я взрослею, тем острее понимаю, что друзья детства и родители просто берегли меня от всяких напастей и не сумели сделать меня сильнее.

   - Да, слушая тебя, так и хочется быть лучше и иметь крылья ангела за спиной... Нелегко тебе в жизни придется, если будешь искать идеального человека... - задумался Николас.

   - Не хочу я никого искать, он сам появится!

   - Конечно, не надо никого искать, я смогу уберечь тебя от всех несчастий, от всего плохого! Я люблю тебя! - волнуясь, вдруг произнес Николас. - С самого первого взгляда,еще там, в поезде, ты проникла мне в сердце, с тех пор там и живешь... Ты отняла мой покой - неужели для того, чтобы только поиграть?! Я бы хотел, чтобы у меня была такая жена, и если я попрошу выйти за меня замуж... - ну, вот - ты смеешься!

   Я засмеялась, представив себя чьей-либо женой, драящей на кухне сковородки, читающей наставления детям, дающей полный отчет мужу, где я побывала за день и сколько истратила на покупки. Это не укладывалось в голове. Я никогда не задумывалась о столь важных вещах. В школе я сдала свои первые экзамены, в жизни мне еще предстояло это сделать.

   - Девчонка! - Крикнул в сердцах парень. - Ответь мне!

   Окрик вернул меня к действительности. Я стала серьезной.

   - Ты знаешь, я как-то не думала еще об этом...

   - Так хоть подари надежду! Я понял, что еще не время, но я буду ждать тебя. Ты уже выросла из детства, как из тесного платья, и впереди - юность, а пока последние дни детства, которые скоро пройдут, и жизнь заставит тебя сделать выбор... О, как я люблю тебя!

   - Я тоже, - еле слышно пролепетала я.

   Захотелось укрыться от этой старинной улицы, от глаз посторонних прохожих на груди у этого высокого, статного парня. В такт моим мыслям Николас обнял меня обеими руками. Наши лица приблизились, губы сомкнулись в поцелуе. В этот момент я ощутила, что одна не существую, что светится целый мир, новый, необычно красочный мир, и теперь есть на свете единое целое, нераздельное, один организм, одна истинная любовь, которую невозможно испытать по одиночке. Мы шли по городу и были неотъемлемой его частью. 

   - Давай назовем Днем любви тот день, когда мы встретились друг с другом, и будем каждый год отмечать его какими-нибудь хорошими, добрыми делами, - предложила я.

   - Хорошо, согласился Николас.

   Мы встречались еще неделю, наши родственники успели перезнакомиться, я привязалась к родным Николаса, и теперь наш маршрут, в основном, был определенным: из одного приветливого дома - в другой. Через неделю приехали в отпуск мои родители, и мы разъехались в разные стороны: я - к бабушке, а Николас - домой.

   Потом была переписка, и два года мы опять встречались в Тамбове, но это были уже другие встречи. С каждым годом мы все меньше находили друг в друге общего. Время внесло свои коррективы и меняло нас. И я еще не знала о своей другой, уже не детской любви, к которой мой прекрасный Тамбов не имел никакого отношения.