Ностальгия.

             Конец мая у нас случился жаркий, душный, грозовой. Травам раздолье. Душе - смятение. Как накатило и не отпускает - воспоминание о такой весне из детства.  Когда с потоком воды в детской ванне крейсером мчался по улице мимо молодых вишнёвых деревьев. Так мне туда захотелось!

             Бешеной собаке триста километров не крюк. Назад в прошлое не попасть, а места, когда деревья были большие - посетить можно. Вот я и поехал. Хутора, где я родился, нет уже лет тридцать. Ближайшее большое село километрах в двенадцати. Там и асфальт закончился. Полевыми грунтовыми дорогами в клубах пыли и брызгах воды и грязи из необъездных луж ехал я среди возделанных и брошенных полей.

             Лесопосадки стали совершенно не узнаваемы, а рельефы напротив. Еду и узнаю места, по которым пешком пацаном ходил к тётке к двоюродным братьям и орал песни. Именно орал, так как ни слуха ни голоса Бог мне не дал, но как мне тогда нравилось моё пение - никто меня кроме птиц и деревьев не слышал, никто не мог надо мной посмеяться.

              Дорога становилась всё менее накатанной. Признаки появления человека всё менее заметными. А вот и последний поворот. К хутору дороги нет. В траве угадывается колея, на которую я и свернул. Свернул и утонул. Только крыша моей Ауди выглядывала из травы. Трава шуршала под днищем, заглядывала в окна и опьянила, когда стало невозможно ехать и я вышел из машины.

Синее бездонное небо. Зависший в нём кобчик. Невидимый жаворонок, поющий песню. Молния ящерицы из-под ног и аромат степи. А передо мной лес. То что было вишнёвым садом стало дикой порослью. Молодые вязы стали неохватными великанами.

             Идти в этом буйстве было не просто - вязкая трава, сухие ветки,  недвижимый воздух. Сориентироваться почти невозможно. Место, на котором был мой дом, я узнал по двойному ряду вязов по сторонам бывшей пешеходной дорожки. На весь хутор оно было одно такое. Два холма, один больший и другой поменьше, указывали на дом и летнюю кухню.

             Следов жизни людей никаких. Ни черепков, ни подмёток, ни проволоки на деревьях. А в глазах - дом, бабушка на завалинке. Я, карапуз с машиной-самосвалом, радостно сообщающий ей, что привезу ей вот такой самосвал денег, когда вырасту. И зима. И папа в бульдозере, выталкивающем снег со двора и мама, в форме делающая саманы ( это такой кирпич из глины и соломы ): мы с ней строим новую летнюю кухню - она делает саманы, а я на трёхколёсном велосипеде буксую в луже. Калейдоскоп времён года и родных лиц - сестрёнка со стаканом молока, братишка на воротах с вожжами и я с косой лежу на спине в калачиках и тону в небе: " Небо, я тебя достану!"  

             Грустно и колотится сердце. Солнце через кроны вязов щекочет лицо, ветерок колыхнул кроны - уходи. К живым, к жизни!