Проект восстановления СССР трещит по швам

Проект восстановления СССР трещит по швам
Конфликты | Пнд, 2014-05-12 14:18

«Не надо ломать своих партнеров через колено». О том, почему Евразийский экономический союз — мертв до своего «рождения», рассказал Сергей Афонцев, заведующий отделом экономической теории Института мировой экономики и международных отношений Российский академии наук.

Накануне в Минске Владимир Путин объявил дату подписания Договора о Евразийском экономическом союзе — 29 мая. В рамках ЕАЭС к трем странам, образующим сейчас Таможенный союз, присоединится Киргизия и, возможно, Армения. Владимир Путин считает этот проект, собирающий воедино бывшие советские республики, первоочередным в своей международной политике, особенно сейчас, в связи с размолвкой с Западом.

Пожалуй, еще большее рвение проявляет Александр Лукашенко. Казалось бы, раз у наших лидеров есть политическая воля, реинкарнация империи в новом качестве не за горами. Однако то, что гладко на бумаге, на деле оказывается усеянным довольно глубокими «оврагами». «Не надо ломать своих партнеров через колено», — говорит Сергей Афонцев, заведующий отделом экономической теории Института мировой экономики и международных отношений Российский академии наук.
«Идея создания единой валюты сейчас отброшена»

— Сергей Александрович, по привычке принято считать, что наши страны исторически ближе друг к другу, чем к кому бы то ни было; это и есть основная предпосылка для создания союза. Но это — ощущения. А что говорят цифры?

— Действительно, на сегодня ЕАЭС представляет собой, может быть, самый амбициозный проект глубокой экономической интеграции. Вообще, мир объединяется на основе двух основных моделей. Первая — европейская. Она предполагает близкий уровень развития стран-членов объединения, значительную роль не только экономической, но и политической интеграции и отсюда — развитую систему общих институтов, обеспечивающих наднациональный формат принятия решений в постепенном движении по лестнице интеграции: от зоны свободной торговли через Таможенный союз — к общему рынку, экономическому и валютному союзу, а возможно, и к политическому. Именно к этой модели тяготеет Таможенный союз и ЕАЭС. Но это в декларациях. В реальности все, мягко говоря, обстоит несколько иначе.

Начнем с уровня развития стран-членов. Здесь — очевидные различия не только в структуре экономик, но и в том, что у нас и у Казахстана — открытая экономика, ориентированная, прежде всего, на экспорт сырьевых ресурсов, а у Белоруссии экономика с жестким государственным вмешательством и доминированием обрабатывающих производств.

Далее, для возникновения существенных позитивных торговых эффектов внутри союза необходимо, чтобы страны-участницы были заинтересованы в товарах друг друга, чтобы они дополняли друг друга к обоюдной выгоде. Но цифры говорят о другом. Объективный индикатор — объемы взаимной торговли. Так вот, объем торговли стран-членов Таможенного союза друг с другом — всего 12% от общего объема их внешней торговли. Причем если у Белоруссии этот показатель превышает 50%, то у Казахстана он составляет порядка 18%, а у России и вовсе 7,5%.

Более того, у России и Казахстана схожие структуры экономики и экспорта: здесь доминируют энергоносители, которые идут в основном в третьи страны, а не к партнерам по Таможенному союзу. Главным торговым партнером России и Казахстана является Евросоюз, а отнюдь не страны Таможенного союза. На Евросоюз приходится половина торгового оборота, около четверти — на страны Азиатско-Тихоокеанского региона, причем более 10% — конкретно на Китай. Никаких опережающих темпов роста торговли в Таможенном союзе нет, никакого увеличения доли обрабатывающей промышленности в структуре экспорта внутри ТС тоже нет, у Казахстана этот показатель даже снижается.

— Выходит, пока от интеграции больше всех выигрывает Белоруссия?

— Это так. Больше всего выигрывает Белоруссия, при этом серьезно проигрывает Казахстан. Белорусы, опираясь на внутренние субсидии и пользуясь ценовыми льготами при импорте российской нефти и газа, осуществляют экспансию на рынки Таможенного союза. Например, на рынках Казахстана очень сильна конкуренция со стороны дешевого белорусского мяса. И если четыре года назад, вступая в Таможенный союз, казахи были настроены оптимистично, то теперь они уже сомневаются: зачем это было нужно? Боюсь, что еще через пару лет они без дрожи про нашу интеграцию и говорить не смогут.

Кроме того, между нашими странами есть большие различия с точки зрения взаимодействия с третьими странами. Например, сейчас идут переговоры о создании зоны свободной торговли с Вьетнамом. Так вот, в случае подписания соответствующего соглашения ожидается очень большой проигрыш Белоруссии на фоне очень больших выигрышей России и Казахстана. И как будут примиряться наши интересы, прямо сейчас лично я не отвечу.

Наконец, есть и политические риски. Например, в случае смены власти в Белоруссии весьма вероятно, что первым шагом нового белорусского руководства будет денонсация соглашений с Таможенным союзом и подписание договоров с Евросоюзом.

Политические риски есть и в Казахстане. В контексте событий на Украине Казахстан всерьез испугался за свои северные области. До этого для Казахстана мы были главным геополитическим союзником. Сейчас, после событий на Украине, по этому поводу могут возникнуть вопросы.

— Значит, надо успевать, пока у президентов трех стран есть на то политическая воля? Ведь придет новое, постсоветское поколение политиков, — и все, «давай, до свидания»?

— Что касается вопроса поколений — это важный вопрос. Вспомните, как Говорухин объяснил присоединение Крыма: у нас 25 лет были фантомные боли и их надо было излечить. Я не берусь судить о «фантомных болях» в политике, но если у кого-то есть «фантомные боли» в экономике — пусть идет к психиатрам или психоаналитикам или хиромантам и не создает проблем для страны. Тех, у кого «фантомные боли» по советской экономике и советским хозяйственным связям, надо сразу предупредить: хозяйственных связей советского типа уже нет и, Бог даст, никогда не будет. Советские хозяйственные связи — это Госплан и Госснаб, современные связи — это коммерческие контракты. Хотите восстанавливать связи — заключайте контракты. Не хотите подписывать, дорого обойдется? Значит, такую связь восстанавливать бессмысленно. Это рыночная, а не плановая экономика.

Еще одно обстоятельство. Политический фактор — наличие стран-лидеров объединительного процесса — это, безусловно, очень важная составляющая. Но есть одно «но». Есть такая интеграционная группировка — у нас ее обычно называют Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, но, конечно, в этих странах все называют залив Арабским (не дай бог вам назвать его там Персидским — на вас в лучшем случае сильно обидятся). Очевидный лидер этой организации — Саудовская Аравия. При этом ее соседи по мере возможностей торпедируют все ее инициативы, направленные на углубление интеграции, потому что боятся, что саудиты продавят проекты, которые будут выгодны только им.

Схожая картина во взаимоотношениях внутри Таможенного союза. Позиция России: только унификация, общие правила, единые для всех. У белорусов жестко эгоистическая позиция: нам надо это и это, здесь делайте что хотите, а вот на это мы ни в коем случае не согласимся. А если Батька говорит «нет» — это значит «нет» (недавно Александр Лукашенко заявил: «Давайте уберем всякие ограничения. Но если готовы сегодня только подписывать договор, а ограничения убрать через 10-15 лет, то вот тогда и подпишем» — ред.). Казахстан, будучи проигравшей стороной, как я уже сказал, резко поменял позицию и вычеркивает в документах, где только можно, все, что говорится о гармонизации и унификации политики и принципиально настаивает на слове «согласование». В частности, благодаря Казахстану из проекта Договора о ЕАЭС исчезло все, что связано с макроэкономической интеграцией, в том числе единая валюта. Остались только целевые показатели, на которые вряд ли кто-то будет обращать серьезное внимание.

«В случае смены власти Белоруссии, весьма вероятно, первым шагом нового руководства будет денонсация соглашений с Таможенным союзом и подписание договоров с Евросоюзом». Фото: РИА Новости / Алексей Никольский

— Подождите, а как же новость о том, что через десять лет появится общая валюта — алтын?

— Это напоминает разговоры начала 90-х годов о том, что России надо вводить новую валюту — червонец. Главное — вбросить идею, придумать для нее название, прокукарекать — а дальше хоть не рассветай. Как говорил водитель, который возил нас в поездке по Узбекистану, «баранов хватает...»

На самом деле цель создания единой валюты сейчас отброшена. У нас даже общего рынка капиталов нет. И неудивительно. С момента создания Таможенного союза прошло почти четыре года, а свободы движения капиталов как не было, так и нет.
«Это как в старом анекдоте: «Доктор, я жить буду?» — «Жить-то вы будете... А смысл?»

— Сергей Александрович, если мы до сих пор не можем разобраться между собой, зачем же приглашаем Киргизию и Таджикистан?

— Из-за разного уровня развития экономик с присоединением Киргизии и Таджикистана будут большие проблемы. Если у вас разные уровни экономического развития, очень сложно выработать единый таможенный тариф: что нужно одному — вредно другому; и можно получить бесконечную битву с нулевым или даже негативным результатом.

В Киргизии больше половины населения завязано на транзитную торговлю, и если мы введем там пошлины Таможенного союза и таким образом прочертим границу Таможенного союза между Киргизией и Китаем, то население Киргизии не только потеряет возможность осуществлять транзитную торговлю и зарабатывать, но и будет вынуждено переплачивать за товары, которые сейчас по низким ценам покупает в Китае для собственного потребления. Это значит, что увеличится бедность населения и вырастет политическая нестабильность (а мы, соответственно, получим дополнительные миграционные потоки). Киргизию точно невозможно приглашать в ЕАЭС без изъятий по пошлинам. Единственный способ обеспечить членство Киргизии — дать ей исключение в рамках Единого таможенного тарифа на товары для внутреннего потребления, это нормальная мировая практика. Иначе у них снова будет революция. В прошлом году мне в Бишкеке так и сказали: "Наш президент ни за что не подпишет соглашения о вступлении в Таможенный союз, потому что у нас уже было две революции и никто не хочет третьей.

Что касается Таджикистана, то тут наши специалисты по безопасности просто тревогу бьют: как такое возможно? Экономисты обычно забывают о таких вещах, но как только вы приглашаете на совещание силовиков, тех, кто занимается охраной границ, борьбой с оборотом наркотиков, они первым делом задают вопрос: если мы уберем таможенную границу с Киргизией и Таджикистаном, то как будем перехватывать наркотики, которые оттуда везут к нам? И — немая сцена. Потому что никто из экономистов просто не подумал о героине внутри таджикских арбузов, которые станут свободно пересекать нашу границу. Сейчас есть хоть какой-то шанс, что эту фуру проверят, а если не будет таможенной границы? Никто не знает, что делать.

В общем, по всем этим вопросам очень большие проблемы, и они реально подрывают потенциал расширения и углубления интеграции.

В тему: Туда, где никто не ждёт, или Чем живет очередь в посольство России

— В таком случае про Армению я просто спрашивать боюсь. Она-то только-только определилась с приоритетом в пользу ЕАЭС.

— С Арменией действительно сложно. Международный опыт ничего не может посоветовать нам насчет интеграции Армении, в международном опыте не было случаев, когда страна присоединялась к Таможенному союзу, с которым не имеет общей границы. С экономической точки зрения это просто бессмысленно: если нет таможенных границ, то какой смысл снимать таможенные барьеры, ведь товары все равно пойдут через третью страну. Самолетами что ли возить? Конечно, можно подписать договор и с Арменией. Но какой будет польза от такого договора? Это как в старом анекдоте: «Доктор, я жить буду?» — «Жить-то вы будете... А смысл?»
«Угадайте с трех раз, какой вариант выбрал Янукович»

— Исходя из того, что вы рассказали, с ЕвразЭС получается, как в другом анекдоте: легче убить, чем прокормить?

— Зачем сразу убивать? Просто надо вести разумную политику. Прежде всего, не надо ломать своих партнеров через колено. Почему все так сложилось на Украине? Потому что мы два года принуждали ее вступить в Таможенный союз в качестве полноправного члена, настаивая: никаких изъятий, либо все — либо ничего! Украина парировала: «Да, в Таможенном союзе нам многое нравится, только вот это нам не нужно, а вот это просто вредно. Ей совершенно не был нужен Единый таможенный тариф, который к тому же существенно выше, чем ее обязательства по ВТО. Нет, отвечали мы, только так и никак иначе! В результате на пустом месте получили совершенно дикий конфликт.

Если бы Украину приняли в Таможенный союз страной-наблюдателем, которая имела бы право присоединяться к тем соглашениям, которые ей были выгодны, и не присоединяться к невыгодным, все могло бы быть по-другому. Что характерно, ЕС повел себя столь же упрямо, фактически загоняя Януковича в тупик. Какой у него был выбор? Либо дружба с Европой и в перспективе — качественные институты и рост, но при этом Евросоюз не был готов предоставить Украине кредиты, в которых она уже тогда остро нуждалась. С другой стороны — дружба с Таможенным союзом, отсутствие хороших институтов и ощутимых выгод в торговле, но зато деньги, 15 млрд долларов, прямо сегодня. Угадайте с трех раз, какой вариант выбрал Янукович.

— Вы говорите об упрямстве. Но ведь наша сторона неоднократно объясняла: в случае одновременного участия Украины в ЕС и ТС мы могли пострадать из-за беспошлинного проникновения на нашу территорию европейских товаров...

— На самом деле эта проблема решалась просто (что признавалось нашими таможенниками) — через заключение с Украиной соглашения, регулирующего правила определения страны происхождения товара. Что это значит? Что если, скажем, на территорию Украины по соглашению с ЕС беспошлинно ввезен румынский товар, то на него нельзя ставить лейбл «сделано на Украине» и беспошлинно вести в Таможенный союз. Если продукция изготовлена на Украине — к ней применяется нулевая ввозная пошлина, если в Румынии — обычная пошлина, вот и все. Такое соглашение можно было подписать за два-три месяца.

— До меня только что дошло: а ведь Казахстан зажат между Россией и Китаем так же, как Украина — между Россией и Евросоюзом. Уместна такая аналогия? Не рискует ли Казахстан при определенных условиях повторить печальный опыт Украины?

— Сложный вопрос, во всех отношениях сложный. И очень хочется, чтобы ответ на него был отрицательным...

«Мы два года принуждали Украину вступить в Таможенный союз, настаивая: никаких изъятий, либо все — либо ничего! В результате на пустом месте получили совершенно дикий конфликт». РИА Новости / Андрей Стенин

— А аргументы про значительный ущерб украинской экономике в случае перевода ее на жесткие европейские, в частности экологические, стандарты — с ними как быть?

— Страхи на этот счет преувеличены, и тому есть хороший пример. Когда фармацевтическая промышленность Украины несколько лет назад переходила на западные стандарты, было много шума: «Они сошли с ума! Погубят отрасль! Все закроется! Будем производить только зеленку и йод!» А что получилось в итоге? Украинские фармацевтические компании, работающие по западным стандартам, успешно продают продукцию на европейских рынках, в том числе по государственным контрактам европейских стран. Украинская фармацевтика получила большие деньги — и в виде инвестиций, и в виде роста выручки. А те, кто тогда стенал по поводу ее несчастливой судьбы, сегодня об этом даже не вспоминают. У меня сильное подозрение, что то же самое произойдет и с другими украинскими отраслями.
«Что «будем делать — этих детей отмоем или новых настругаем?»

— Сергей Александрович, так на каких принципах, по вашему мнению, нужно создавать ЕвразЭС?

— Во-первых, не торопиться. Я против того, чтобы в отношении интеграции использовать аллегорию «если велосипед не движется, он падает». Такое возможно только в том случае, если интеграция не приносит выгод и для поддержания интереса к ней нужно без конца ее расширять и углублять. Если выгоды есть, или их можно получить на основе уже действующих договоренностей, — почему бы этим и не заняться? У нас сейчас есть куда двигаться в рамках уже подписанных соглашений. Мы обещали создать свободу в движении товаров, услуг, рабочей силы и капитала. По товарам создали, по рабочей силе тоже есть прогресс, а где свобода в перемещении услуг и особенно капиталов? Здесь не сделано почти ничего. К слову, тот же Евросоюз по этим вопросам договаривался больше 20 лет, а мы, не выполнив положений одной бумаги, стремимся подписать следующую. Это как в цыганской семье: «Что будем делать — этих детей отмоем или новых настругаем?»

Во-вторых, как я уже сказал, не надо ломать через колено своих партнеров, форсированный сценарий неприемлем. К некоторым партнерам нужен особый подход. И вот тут мы, наконец, подошли ко второй модели интеграции, которая на самом деле, доминирует в мире, — это так называемая «модель нового регионализма», когда ведущая роль принадлежит экономическим, а не политическим мотивам, когда в интеграции участвуют страны с разным уровнем экономического развития, институционализация низкая, формат принятия решений межправительственный, а основной тип интеграции — это зона свободной торговли, дополненная соглашениями по защите инвестиций, интеллектуальной собственности, стандартам и так далее. Во многих случаях такая модель оказывается гораздо эффективнее и жизнеспособнее, чем «европейская».

Интегрироваться надо по тем вопросам, где есть консенсус, и в принципе не браться за вопросы, по которым есть острые разногласия, выносить конфликтные положения за скобки интеграции. Так, например, происходит интеграция на Южноамериканском континенте — в рамках организации МЕРКОСУР. Ее часто критикуют за многочисленные изъятия из общих правил экономического регулирования. Но ведь именно благодаря этим изъятиям странам-членам удалось далеко продвинуться в деле интеграции по другим вопросам! Для ЕАЭС такая стратегия, на мой взгляд, подходит оптимально.

— Все это благие пожелания ученых или к вам прислушиваются?

— В последнее время стали прислушиваться. Если в начале процесса чиновники говорили: «Задача поставлена, какие могут быть разговоры?» — то сейчас, например, Евразийская экономическая комиссия действительно готова прислушиваться к экспертам, заказывать у них исследования. И это вселяет осторожный оптимизм.

—