Моя жизнь в 1940-45 гг

После того, как я написал ряд комментариев к статьям о жизни в СССР, ко мне обратилось несколько человек с просьбой поделиться личными впечатлениями о той жизни.

У меня  на компьютере  записано около около  75 страниц заметок. Здесь я предлагаю Вашему вниманию письмо, написанное мною школьникам школы  №34, в которой я окончил шесть классов весной 1941г.

Дорогие  ребята!

Меня зовут Владимир Юрьевич Яньков. Я родился в 1927г. и с раннего детства до шестидесяти восьми лет жил на Плющихе в доме №31, кв.5. На Плющихе я прожил всю Великую Отечественную войну и предвоенное время. Перед войной я учился в школе №34.  Когда война  началась, мне было 13 лет.

Я хочу рассказать вам, как жили на Плющихе мальчишки, девчонки  и взрослые в то время.

Я пошел в школу в 1935 году. 34-ой школы тогда еще не было. До революции в районе Плющихи была только одна школа в теперешнем здании народного суда в седьмом Ростовском переулке.

При Советской Власти среднее образование стало обязательным и в 30-х годах в Москве стали строить много школ.

Первой в нашем микрорайоне была построена школа в конце Труженникова переулка. Тогда она имела №21, теперь, кажется №51. В нее то я и поступил.

 Каждый день, отправляясь в школу, я   проходил мимо старинного барского здания с белыми колоннами, расположенного в глубине небольшого сада. Однажды я увидел там рабочих, которые что-то копали. Так начали строить школу №34. Позднее  ( году в 1939) была построена еще школа №47 и в районе Плющихи работали уже четыре школы.

В школу 34 я пришел во второй класс и до войны окончил в ней шесть классов. Первым директором школы был Шевелев ( имя – отчество не помню). Его сын  был полярным летчиком, Героем Советского Союза. Из истории вы должны знать, что перед войной Советский народ осваивал Великий Северный Морской Путь. Летчик Шевелев  участвовал в этом. Он часто приезжал к нам в школу и рассказывал, как происходит это освоение.

Вторым директором школы была Клавдия Федоровна Поминова, которая одновременно преподавала историю. Она была очень хорошим преподавателем.

Вообще в то время, надеюсь, что и сейчас также, у нас были очень хорошие учителя. 

На следующей странице я печатаю единственную имеющуюся у меня фотографию третьего класса «Г», в котором я учился в 1938г. я там – четвертый слева в первом ряду. Прозвище – Жиртрест.

Штрихи к истории Плющихи.

То, что я расскажу ниже, я прочел в различных книжках по истории.

Плющиха начиналась, как дорога на Смоленск. Смоленская площадь названа Смоленской именно поэтому. Бородинского моста тогда не было (он построен в 1913году, до него был старый Дорогомиловский мост, которого конечно, тоже еще не было). Возы шли от Смоленской площади вдоль высокого берега Москва реки до брода около Новодевичьего монастыря, где и переправлялись через реку. На этой дороге предприимчивая бабка по прозвищу «Плющиха» поставила кабак. Так как   путешествие до Смоленска продолжалось около недели (400 км.), то каждый путешественник заходил в этот кабак. В конце концов по имени кабака назвали улицу.

Вся территория от сегодняшней академии Фрунзе до Новодевичьего монастыря была полем с березовыми рощами. Помните, в «Борисе Годунове» Пушкина народ собирается на Девичьем Поле просить Годунова на царство. Часть территории принадлежала монастырю, и там работали его крепостные крестьяне.

 В XVIII веке богатые дворяне стали строить на Девичьем Поле загородные дома. Например, Трубецкой переулок находится на месте загородного имения  князей Трубецких. Здесь же были имения Архаровых и других дворян. А на месте современных Вражских переулков было загородное имение моих предков – Яньковых. Яньковы относятся к древнему дворянскому роду.

Позднее на месте современной Девички было место для верховых прогулок знати. В XIX веке Плющиха стала застраиваться городскими домами, но еще в 30-х годах XX века это была окраина Москвы.

Источники: Пыляев « История Москвы», «Рассказы бабушки» Яньковой и др.

Как мы жили перед войной?

На Плющихе в разное время жили Л. Н. Толстой (дом № 11,сохранился), А. Фет (дом тоже сохранился ) , после революции в общежитии (дом №37) одно время жил М. Шолохов.

На Плющихе и в ее окрестностях до революции, по моим сведениям, было пять церквей, три публичных дома и одна школа. В настоящее время сохранились две церкви и  имеются четыре школы. Официальных публичных домов пока нет.

Еще в 50-х гг., а тем более перед войной, в переулках вокруг Плющихи не было водопровода, воду брали из колонок. Сама Плющиха перед войной была замощена булыжником, по ней ходили трамваи к Филям и к площади Восстания (Кудринской) в одну сторону и к Новодевичьему монастырю в другую. На Садовом кольце до 1936 года были бульвары (остались в названиях) и ходил трамвай «Б». Трамваи ходили по Арбату.

В начале 30-х гг. началась реконструкция Москвы. 15 мая 1935 года пустили метро. Было 11 станций. От станции «Сокольники» поезда ходили через станции «Красносельская», «Комсомольская», «Красные Ворота», «Кировская», «Дзержинская», «Охотный Ряд», «Библиотека им.Ленина», «Дворец Советов» до станции «Парк культуры». От «Охотного ряда» ответвлялась линия на «Арбатскую» и «Смоленскую». Это была первая очередь. В 1938 г. была введена в строй вторая очередь метро от пл. Свердлова до Сокола, а также станции «Курская» и «Киевская». В   1943г., когда шла страшная война, построили третью очередь «Площадь Свердлова» - « ЗИЛ» и «Курская»- « Измайлово». С Садового Кольца, с Арбата и других центральных улиц были сняты трамваи и пущены троллейбусы. Центральные улицы заасфальтировали. Метро работало всю войну, в том числе и в страшные октябрьские дни 41-го года, когда немцы были под Москвой.

Дом  №31, в котором я жил, был построен до революции,  как доходный, и состоял из пяти  пяти-комнатных  и пяти шести- комнатных  квартир, по две на каждом этаже. Доходными назывались дома, построенные частными лицами не для того, чтобы жить в них, а чтобы сдавать квартиры.

 На  первом  этаже было  помещение  под магазин. Почти  все время, за исключением военных лет, это был книжный магазин. При капитализме книги стали не нужны, и магазин стал обувным.

     В доме, как и полагается, были  парадный  и черный  ход, лифт, газ, в каждой  квартире была темная комната и на черном ходу отдельный туалет для прислуги

( подумайте: прислуга – человек второго сорта и в туалет для господ ее не пускали). При входе в квартиру имелся холл, в квартире было три  или четыре парадных смежно-изолированных комнаты с высокими двустворчатыми дверями и окнами на улицу, образующих анфиладу, и две комнаты (детская и спальная)  с  окнами во двор. Несущие кирпичные стены в каждой квартире и межэтажные перекрытия с засыпкой обеспечивали полную  звукоизоляцию.

До  революции  в каждой такой квартире жила одна семья. Это были: священник, детский врач и т.п. После революции  семьи рабочих стали переселять из подвалов, где они жили. В результате индустриализации в города переселилось много крестьян, а средств у Советской власти для строительства домов тогда не было, так как надо было готовиться к войне. Поэтому образовались коммунальные квартиры - коммуналки. В нашей пяти - комнатной квартире до войны жили четыре семьи.

     Я с мамой занимал одну комнату 11,25 кв. м.

 Соседнюю большую   комнату   23,9кв.м. занимала  семья из четырех человек. Глава семьи- обрусевший немец Павел Фердинандович работал шофером на  легковой машине. Мать-Анна Ивановна работала домашней портнихой. У них было трое  детей: Кирилл,1924г.рожд.,Дмитрий,1926  г. и  Вадим 1929 г.р.

     По другую сторону коридора в комнате 14,5 кв. м. жила Евдокия  Григорьевна Лукьянова с двумя дочерьми Ниной и Валей. Она работала уборщицей

     Две последние  комнаты  общей  площадью 23,9кв.м.  занимала семья Исакович. Он бухгалтерский работник, она  не  работала, была  дочь  Муся 1923г.р.

     Таким образом,  перед  войной   в   квартире  полезной   площадью 75кв.м. жило 13 человек, менее шести м. на человека.

     В другой квартире, площадью 93 кв. м. проживало 14 человек, и так  по всему дому, по всей Москве.

     С современной точки зрения  -  ужасно. Но Лукьяновы, например, живя вчетвером в комнате 14 кв. м., ежедневно благодарили Советскую власть: до этого они жили в подвале, без всяких удобств, с туалетом на улице.

     На первом этаже нашего дома, в квартире №11 жили дочери известного до  революции дирижера В.И. Сафонова. Одна из них, Елена Васильевна, художник, умерла в 80-х годах. У нее был ряд персональных выставок. Другая  сестра, Анна, в замужестве  Тимирева, была  гражданской  женой адмирала Колчака, о ней в настоящее время имеется литература.

  Таких домов в то время на Плющихе было пять, и в окрестных переулках штук шесть-семь.

Остальные дома были двух-трех этажные бывшие купеческие особняки или двух-трех этажные деревянные бывшие мещанские дома без газа, часто без водопровода и теплых туалетов.

В соседних Ростовских, Вражеских переулках жители также ходили за водой к колонкам.

Естественно, дома нашего типа считались престижными, и их обитателей именовали буржуями.

В то время  еще не было телевизоров, почти ни у кого не было радиоприемников, поэтому мы все очень много читали. Своих книг было мало, но было много библиотек.  В нашем районе была библиотека им. Крупской на улице Кропоткина (теперь Пречистинка), районная библиотека недалеко от метро Смоленская, городская библиотека в здании ресторана «Прага» ( сам ресторан не работал). В библиотеке им. Ленина во флигеле, выходящем на ул. Фрунзе (теперь Знаменка) был специальный зал для школьников. Все эти библиотеки мы посещали.

 Я не знаю, какие книжки вы читаете сейчас, надеюсь, что не Гарри Поттера, а мы читали «ПетрI» и «Хождение по мукам» Алексея Толстого, «Тихий Дон» и «Поднятую целину» Шолохова и, конечно, русскую классику: Л. Толстого, Тургенева, Гончарова и других. Во время войны появилось много хороших книжек про войну. Нас учили быть честными, любить свою Родину, хорошо работать. Конечно, и до войны и после нее все мы жили бедно, но достойно.

Большую роль в нашей жизни играли пионерская и комсомольская организации в школе и комсомольская организация в ВУЗе.

В каждом классе был пионерский отряд, куда принимали с десяти лет  практически всех учеников, кроме самых неуспевающих. Был совет отряда и его председатель. Отряд делился на  звенья во главе со звеньевым. Пионеры создавали общественное мнение в классе. Мы «разбирали» лентяев, «прикрепляли» к ним сильных учеников, чтобы те занимались с ними бесплатно.

В  комсомол я вступил только в институте и расскажу о его работе ниже.

Я очень хорошо помню предвоенные годы.

Сегодня, с кем ни поговори о том времени, сразу вспомнят о репрессиях. Репрессии были. Но, чаще всего, они были обоснованы. Просто наказание было с сегодняшней точки  зрения слишком суровым. Но и время было очень суровое.

В апреле 1941 года, за два месяца до начала войны, германский транспортный самолет Ю-52 пролетел от Бреста до Москвы и сел на центральном аэродроме имени Фрунзе ( метро Аэропорт). Главкома ВВС и его начальника штаба расстреляли. Может быть, вы знаете ,что аналогичный случай произошел в 80-х годах: самолет Руста также пролетел от Бреста до Москвы и сел на Васильевском спуске около Красной Площади. Но время было другое и тогдашнего министра обороны СССР  просто отправили в отставку.

В 1939 году погиб в результате авиакатастрофы знаменитый летчик Валерий Чкалов. Человека, который отвечал за него, тоже расстреляли. Все это очень сурово, но отнюдь не беспричинно.

Сошлюсь на опыт моей семьи. Мой отец был колчаковским офицером в чине подпоручика (лейтенанта). Сейчас вам говорят, что Колчак был выдающимся деятелем. Недавно ему поставили памятник в Иркутске. Отчасти это правда. Колчак был неплохим исследователем  Арктики до первой мировой войны. Он хорошо воевал с немцами во время этой войны. Может быть, вы читали роман писателя Пикуля, где он описывает, как воевал Колчак на Балтийском море. Однако, когда Колчак стал Верховным Правителем в Сибири он страшно зверствовал. В каждой деревне стояли виселицы, на которых его люди вешали крестьян. Его войска пороли поголовно население деревень (подумайте, в XX веке пороть людей). Сибирские крестьяне ненавидели Колчака. И победила его не регулярная Красная Армия, а партизанские отряды. Отряды из не умеющих воевать крестьян победили кадровую армию, усиленную Чехословацким корпусом (из истории вы должны знать о  роли чехословаков в гражданской войне). Чехословаки и сдали Колчака в Иркутске местным красным в обмен на обещание пропустить их до Владивостока для морского возвращения на родину.

Так вот мой отец  служил у Колчака. После окончания гражданской войны он работал управдомом в том самом доме №31 по Плющихе. Тогда домами управляли домовые комитеты – домкомы из жильцов дома, перед которыми отчитывался управдом. На одном из таких заседаний одна из членов домкома, прекрасный человек, стала хвалить отца: вот Юрий Иванович, прекрасный управдом, несмотря на то, что был белым офицером. Нашелся стукач, который стукнул куда надо и отца сослали в Тверь. В общем то не очень серьезное наказание. Он только не имел права жить в Москве. Он устроился на работу и вдруг его арестовывают и приговаривают к 10 годам заключения. Я все время был уверен, что он пошел по «Кировскому потоку». Но, когда лет пять тому назад я обратился Тверской ОВД, мне сообщили, что отец сел за растрату. Наверно, это слишком: за растрату, причем деньги он выплатил – и 10 лет. Но ведь за дело. Отца направили на строительство канала Москва – Волга, он отсидел свои 10 лет, уехал в Сибирь, там завел новую семью и умер старым человеком в 80-х годах XX столетия. Поэтому я не верю разным Солженицыным, которые описывают зверское содержание в ГУЛАГе.

Повторяю: время было предвоенное, очень суровое.

Во главе страны стоял Сталин. Официально он занимал пост Генерального секретаря ЦК ВКП(б)- Центрального комитета Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков). Конечно, он был диктатором. Он был жесток. Но, повторяю, и время было жестокое.

В 1931 году Сталин выступил на пленуме (собрании) ЦК и заявил: мы отстали на 40 – 50 лет. Или мы преодолеем это отставание за 10 лет, или нас сомнут ( документы с этим выступлением сохранились). А через 10 лет началась война. Подумайте, чтобы так предсказать, надо быть по крайней мере не дураком.

И все 10 лет мы готовились к войне. Мы развивали прежде всего оборонную промышленность (лучший танк 2-ой мировой войны Т-34, лучший штурмовик «черная смерть» Ил-2 и многое другое). Из-за этого, конечно, народ жил бедно, но разве лучше было бы, если бы народ жил богаче, а войну мы бы проиграли, как Франция, которая считалась самой сильной страной, но которую немцы разгромили в 1940 году за две недели?

Но, несмотря на бедность, у нас было бесплатное среднее и высшее образование, бесплатная медицинская помощь, не было безработных, не было бомжей. Не было конкуренции, поэтому люди помогали друг другу.

В 1939-40 годах мы воевали с маленькой Финляндией и опозорились в этой войне. После этого, а это за год до начала Великой Отечественной войны был принят ряд очень жестких законов.

Прежде всего, был введен восьмичасовой рабочий день и семидневная рабочая неделя.. До этого была шестидневка и мы отдыхали каждый шестой день: 6-го, 12го, 18-го, 24-го и 30-го числа каждого месяца. На разных предприятиях была различная продолжительность рабочего дня.

 Нам все время говорили, что воевать придется, и скорее всего, с немцами. Сейчас много пишут о том, что Гитлер обманул Сталина. Я ни разу не разговаривал со Сталиным и не знаю, обманули его или нет. Но я помню, что 23 августа 1939 года был заключен договор с Германией, а 1-го сентября я пошел в пятый класс и наша классная руководительница, Мира Абрамовна неоднократно говорила нам: «Ребята, несмотря на этот договор, нам с немцем воевать придется (А уже началась вторая мировая война). В любой момент немцы заключат мир с англо – французами и нападут на нас». Она была членом Коммунистической партии и от себя такие вещи говорить не могла.

Конечно, мы, как и вы, озоровали. Так, например, в партах ( старых партах, которых у вас нет) мы прорезали щели и читали худ. литературу через эти щели на уроках. Или клали художественные книжки на учебник и делали вид, что читаем учебник. Я не знаю, что вы делаете после уроков, а мы в 3-5 классах бегали по дворам и по Девичьему Полю, играли в казаков – разбойников, в красных и белых. Иногда дрались.

Около дома №13 по Плющихе был старый кинотеатр «Кадр», где мы смотрели неплохие фильмы.

Не было расслоения по классам. В школе, где я кончал 10-ый класс вместе со мной – сыном техника учились сыновья и дочери наркомов (министров) и других ответственных работников. Мы все вместе учились, вместе прогуливали уроки, вместе мучили учителей.

Война.

14.06.41 было опубликовано известное сообщение ТАСС. Мне было 13, и настроен я  был критически. После этого сообщения я тут же сказал маме, что здесь нечисто, и забыл об этом.

 Я кончил шестой класс и с 22-го июня у меня начинались каникулы

     22.06.41 мать  с утра пошла в другую квартиру к родственникам и застряла там. Не помню, чем я занимался, на стене висело радио -  "тарелка". Вдруг по ней передают, что с важным сообщением выступит Заместитель Председателя Совнаркома В. М. Молотов В комнату набились соседи по квартире (квартира коммунальная), молча  прослушали  сообщение. Так для меня началась война.

     Через полчаса  у магазинов через дорогу (где при социализме был овощной и напротив дома, где теперь скверик) выстроились огромные  очереди. Брали сахар, крупу, соль, керосин (в  начале  6-го  Ростовского, по левую руку была керосиновая лавка), спички.

Через два часа выстроилась очередь мальчишек и девчонок 16-17-ти лет перед райкомами Коммунистической партии ( Фрунзенский райком – ул. Кропоткина, дом Дениса Давыдова, Киевский райком – старинный особняк на Смоленском Бульваре, напротив Ружейного переулка. Теперь там какой- то банк). Рвались на фронт.  Брали не всех.  Один из моих товарищей, мальчик 16-ти лет только через три месяца добился отправки в партизанский отряд под Москвой. На побывку пришел в феврале 1942года и рассказывал мне и своей маме, как он подбирался к немецким часовым и убивал их ножом. Представляете себе ужас мамы. Один из моих одноклассников, сын военного врача, Владик Левин, погиб на фронте. Насколько я знаю, к вам в школу ходит с рассказами о войне генерал Калинин, тоже 1927 года рождения, который был сыном полка в войну. В целом ребята моего возраста на фронт не попали, но многие после мобилизации в 1944 году прослужили в армии по 7-8 лет.

Как мы жили во время войны.

     В первые  день-два официальных сообщений о положении на фронте не было и по Москве поползли слухи, что  наши  взяли  Кенигсберг (Калининград) и подходят к Варшаве. Через день-два стали печатать сводки Главного Командования Красной Армии, из которых узнать было  ничего  невозможно. Совинформбюро (Советское Информационное бюро, которое давало сообщения о войне все четыре года) было образовано дней через 10-20.

 Через  день после начала в Москве устроили учебную воздушную тревогу.

 С началом войны жизнь изменилась сразу.

Уже в первые дни мы, мальчишки и девчонки 13 –14 лет стали помогать взрослым. Во дворах мы выкопали щели. Щель – это окоп примерно 1,2 м. Глубины и 0,8 м. Ширины. Она копается зигзагом и служит бомбоубежищем. Подвалы больших домов типа моего также были очищены от мусора, там уложили лежаки типа пляжных. Подвалы служили бомбоубежищам, хотя ни они, ни щели от прямого попадания бомбы, конечно не спасали.

Все чердаки были очищены от хлама, туда подняли бочки с водой и ящики с песком, занесли багры, большие клещи, топоры. С 22-го июля 1941 г. Москву стали регулярно бомбить. Правда, из многих самолетов долетали немногие, но они бросали много зажигательных бомб. Зажигательная бомба – это цилиндр 30-40 сантиметров в диаметре и длиной до одного метра. После объявления воздушной тревоги мы поднимались на чердаки и при попадании зажигательной бомбы в дом брали ее клещами и опускали в воду или в песок.

С первых дней ввели светомаскировку. Улицы не освещались. Продавались шторы из плотной бумаги, которыми занавешивали все окна. Специальные бригады  из местных жителей ходили по улицам и следили за светомаскировкой. Мне не раз попадало за то, что я выходил вечером на балкон, оставляя балконную дверь не замаскированной. Доходило до анекдотов. Одна из таких бригад задержала вечером на улице курящего мужчину. Он шел, куря, по Плющихе и во время каждой затяжки огонек от сигареты вспыхивал. Решили, что так он подает сигналы немцам ( Шпионы были. И они сигнализировали немецким самолетам, куда бомбить).

С первых дней войны стали оклеивать стекла бумажными или матерчатыми полосами крест – накрест. Предполагалось, что это предохранит стекла от разлета при попадании бомбы. После первой же бомбежки на половине Плющихи стекла вылетели, вместо них мы вставили фанеру и на всю войну вопрос светомаскировки был решен.

     03.07.41 по  "тарелке" выступил  Сталин. Впечатление  было тяжелейшее: говорил медленно, с длинными паузами, было слышно хриплое дыхание  и бульканье наливаемой воды.

Вы, наверное, знаете, что впервые немцев задержали  на месяц под Смоленском. И, несмотря на то, что оттуда шли эшелоны раненых, мы все радовались, что отступление прекратилось. Это была преждевременная радость.

     22.07.41г.состоялась первая бомбардировка Москвы. Налет длился всю ночь. Я с мамой сидели в подвале нашего дома, оборудованного нами же под убежище. Прошла  серия приближающихся разрывов. Впечатление было, что дом обрушился на наши головы.

     Утром вышли - в дом напротив, по 4-му Ростовскому переулку, попала бомба (небольшая,250кг.). Оттуда на носилках несли убитых.

 Всю войну  ночами  метро  работало  как бомбоубежище для женщин с детьми. Я там ни разу не был.

Весь август и сентябрь 41-го каждый вечер около десяти часов по радио звучало сообщение: Граждане! Воздушная тревога! Граждане! Воздушная тревога. И начинала завывать сирена. После окончания налета радио сообщало: Угроза военного нападения миновала. Отбой. Угроза военного нападения миновала. Отбой.

На крыше дома архитектора был пост МПВО – местной противовоздушной обороны. Оттуда же запускали ракеты во время  победных салютов, которые начались после Курской битвы.

Разбомбили Театр Вахтангова. Бомба попала в большой театр. Но до Москвы долетало мало немецких самолетов, их сбивали на подступах, поэтому и разрушений было мало.

     В октябре 41г. в день объявляли до 15 тревог, затем тревоги объявлять  перестали. Бывало и так: я стою в очереди за хлебом, а над очередью идет воздушный бой нашего ястребка с мессершмидтом.

С 1942 года в армию стали мобилизовать незамужних девушек. Их использовали, как правило, в тылу. Хотя моя двоюродная сестра, на год старше меня была шофером на фронте. В качестве санитаров на фронте также использовали женщин. Они выносили раненых с поля боя.

Каждый вечер женщины – красноармейцы вели по улицам продолговатые воздушные шары ( в просторечии – колбасу). Их поднимали в определенном порядке на тросах на определенную высоту. Самолеты противника должны были врезаться в тросы. Иногда это действительно происходило.

В августе 1941 г. на Площади Революции, там, где теперь сквер с памятником К. Марксу, а тогда была заасфальтированная площадь, свезли сбитые немецкие бомбардировщики. Мы бегали смотреть.

В  1942г.  и  позже  Москву  практически  не бомбили.

 Но наше отступление продолжалось.

8-11 сентября  немцы окружили группу наших армий под Вязьмой. Официального сообщения не было, но слухи поползли и в Москве началась паника. Огромное число москвичей стало любым способом выбираться из Москвы.

16.10.41                - "Великий исход" из Москвы я не наблюдал: мы сидели на вещах и ждали автомашину из маминого учреждения, чтобы  эвакуироваться. Машина не пришла. Оказалось, что начальник учреждения удрал один, захватив зарплату всех  сотрудников (всем выдавали  зарплату  за  два  месяца  вперед). Где-то  на востоке  его  поймали, судили  и расстреляли.

20 октября было опубликовано постановление ГКО о введении в Москве осадного положения.

Сразу почувствовался порядок. Сейчас пишут, что НКВД боролся с грабителями и паникерами, расстреливая их на месте. Я этого не видел. Но, если так было, то это хорошо. На войне как на войне.

По мере продвижения немцев к Москве она стала готовиться к обороне. Ее улицы перерезали баррикады. Одна баррикада перегораживала Плющиху в районе четвертого Ростовского переулка. Она состояла из мешков с песком и в ней были предусмотрены амбразуры для винтовок ( автоматов в 1941г. практически не было). Другая баррикада с амбразурами для двух орудий пересекала Смоленскую улицу на выезде с Бородинского моста. Еще в 60-х гг.  в Нескучном саду на высоких берегах  стояли бетонные ДОТы с амбразурами. Они должны были защищать Москву с запада.

С первых дней войны была введена цензура писем. Конвертов не было, письма сворачивали в виде треугольника и на каждом стоял штамп «Проверено военной цензурой». Тот самый мальчик - партизан, про которого я рассказывал выше, уже будучи мобилизованным в армию, написал маме в 1943 г. письмо с такой фразой: « я смотрю в окно, а передо мной корова с кривыми рогами». Так он хотел сообщить, что находится в районе Кривого Рога (Украина). Эта фраза была так тщательно вычеркнута, что мы с большим трудом смогли восстановить ее. Поэтому, когда Солженицын пишет в «Архипелаге ГУЛАГ», как он критиковал Сталина в письмах к товарищу, я его не понимаю и я ему не верю. Он имел высшее образование, знал про цензуру и понимал, что его обязательно за такие письма арестуют. Может, он думал, что в лагере лучше, чем на фронте?

Немцы бросали на Москву листовки. Тех, кто их читал, арестовывали и ссылали в Среднюю Азию (Казахстан, Узбекистан и т.п.).

Шла тяжелейшая война. В среднем каждый день погибало около 15000 красноармейцев. В такое время необходима была жесткость, доходящая до жестокости.

Все очень тяжело переживали наше отступление.

 Быт  в войну. 

 Одним из самых главных вопросов во время войны был вопрос еды..                          

     15.07.41 в Москве ввели продуктовые карточки. Нормы отпуска в граммах:

Советское правительство считало, что  рабочим надо давать пищи больше, чем служащим и иждивенцам ( не работающим по какой- либо причине людям), так как они тратят больше физических сил.

Открылись «коммерческие» магазины, где можно было купить продукты без карточек, но в два-три раза дороже, чем по карточкам. Таким магазином был гастроном на Смоленской.

Они были закрыты в конце 1941г.

По глупости я смеялся над нормами и предлагал маме продавать лишний хлеб: до войны мы вдвоем с мамой съедали 400 г. Хлеба в день.

     Позднее нормы  неоднократно уменьшались. В конце войны хлеба давали: рабочим 550г.,служащим 450г.,иждивенцам 300г.

     Всем по  одному  куску хозяйственного мыла в месяц, по одной пачке соли, по одной пачке (50г.?) чая, по одной  пачке  табака(200г.)и  одной бутылке водки. Последнее два - кроме детей.

     Молоко только детям до 12 лет по стакану в день. Как правило, карточки в Москве отоваривались полностью но очень часто были замены: вместо мяса- рыба или яичный порошок и  т.п. Только  в феврале -марте 1942г. в Москве по карточкам кроме хлеба ничего не давали. В октябре 41-го, когда была вероятность сдачи  Москвы, продуктов  отпускали больше: на хлебный талон 25.10.41г. рабочим дали пуд пшеничной, а служащим- пуд ржаной муки, на корешки карточек отпускали  дополнительно  мясо, постное масло и т.п.

     В столовых первое время отрезали только талоны  на  мясо (котлета рубленая обходилась в 50г.),затем стали отрезать крупу:суп-10-15г.,каша- 20г. Карточки делали с мелкой фасовкой, они были большими, как  простыни.

На каждой карточке было напечатано: «При утере не возобновляется».Потеря карточки грозила голодом или даже голодной смертью, потому что на рынке покупать продукты практически никто не мог. Особенно трагической была потеря хлебной карточки. С 1942 года ее стали печатать  по трем декадам, чтобы люди носили при себе только пайку на 10 дней. Если потеряешь – не так страшно. Я однажды потерял такую карточку. Ее нашла какая-то гражданка и вернула мне. Она сама не доедала, у нее были дети, которые также не доедали. Но она знала, какой трагедией является потеря карточки для потерявшего.

     С едой было плохо. Ел все, что можно было. Весной 1942г.работая  общественным санитаром в госпитале, доедал с тарелок за ранеными бойцами,

Ел ботву моркови, редиски и т.п.

Летом 1942,когда я уже работал, мама, работая там же, ежедневно собирала на пустыре лебеду, варила ее и мы с удовольствием ели.

     Зимой 1943-44г. вылавливал со дна Москва - реки, где теперь гостиница Украина ячмень, который сбрасывал пивзавод им. Бадаева, сушил его на буржуйке, рушил руками, затем мама варила кашу.

Но, если бы не было карточек, а была свободная рыночная торговля, было бы гораздо хуже. Уже через несколько месяцев после начала войны на рынке буханка хлеба стоила 100-150 рублей ( государственная цена – 2р.80к. за килограмм). Средняя зарплата тогда была 500-600 рублей. Люди померли бы с голода.

     В 1944г.  снова  открылись коммерческие магазины: сахар - 60-80 р. за один кг.(инженер получал примерно 1200р.)

     Зима 1941-42гг.:не  топили  совсем, свет есть, газ - еле-еле(чайник закипает через час),вода только там, где трубы  не  лопнули. Носил  воду бабушке моих друзей через квартал. Сами они эвакуировались. Спал в шубе, под одеялом, вода в чашке к утру замерзала. Москву не очищали от снега. На  Плющихе  все  завалено снегом, узкие  тропинки в сугробах, как в деревне. Трамваи, троллейбусы не ходили (на Плющихе и по Арбату, во всяком случае). Бани не работают, ванна отключена, к весне у меня появились вши.

     Зима 1942-43гг.:не топят, но мама купила "буржуйку", я как-то вывел трубу в форточку, но так как над нами балкон, то тяги не было и весь дым шел в комнату. Топили заборами, книгами. Света нет, купили коптилку -  пузырек  из  под  чернил, в  который заправлен фитиль (продавали в магазинах). Газ - когда как, вода - где есть, где нет. Работают бани (в  предыдущем  году не  работали), в них дают без карточек крошечный, грамм 15-20 кусочек мыла хозяйственного, но стирать негде, я на грязной работе, в баню хожу раз в неделю.

     Зима 1943-44гг.: немного топят, есть свет, введен лимит, за перерасход электроэнергии -  штраф. Позднее поставили ограничители мощности - "собаку", свет автоматически отключался при повышении потребляемой мощности.

     Но и этот свет часто отключали. Помню, сидели с ребятами и  девчонками в общем зале политехнической библиотеки (своих учебников не было), света нет на столах -коптилки.

     Жульничали: включали один конец на землю, почему-то собака не срабатывала. Вода на кухне есть, в ванной нет. Ванная не работала до 1947г. Газ - еле-еле.

     То же в зиму 1944-45гг.  С 1943г. многие предприятия организовали      подсобные хозяйства, подразделения для снабжения своих сотрудников (ОРСы -  отделы  рабочего снабжения). ОРСы ездили по колхозам и закупали продовольствие для своих работников.

     Было много героического, но много и мелкого и глупого. В октябре 1941г.вся черная лестница была завалена осколками бюстов Ленина и Сталина, разодранными томами  их  сочинений (похвастаюсь: подаренный мне  в 1936г.  за хорошую пионерскую работу бюст Сталина я сохранил до 1989г.,когда его разбила жена.).

     18-ти летний    сосед   по   квартире, сын  репрессированного   в 1937г. русского немца, уходя на фронт, обещал убить командира  и  перебежать  к немцам. Прекрасно  воевал  всю  войну под Ржевом и в Прибалтике, имел ранения и награды.

     Другой сосед  -Ихиль  Абрамович Исакович- еврей, считавшийся богатым,  (на троих имели две комнаты по 12кв.м.) вернулся из  эвакуации  в сентябре 1941г.(первые  эвакуации  были в конце июля - августа),чтобы спасти мебель, и застрял. В октябре ходил по квартире бледный, полусумасшедший и только просил: не выдавайте меня, если придут немцы.

     Каждый день слушали два раза сводки  Сов. информбюро. Первые  два  три  месяца они были беспомощными. Но в ноябре 1941 по сводкам чувствовалось, что обе стороны напряжены до предела, что мы их практически  остановили, они  не  могут двигаться  дальше, еще немного и они задохнутся.

И 5-го декабря 1942г. тарелка дает сообщение « В последний час». Началось наступление под Москвой. Какая  была радость!  Такое было только два раза: под Москвой и под Сталинградом.

     Весной 1942 г. я начал недоедать: утром и вечером я думал только о еде. Мама  отдавала мне почти весь свой паек, но мне все равно не хватало. Я мечтал о еде, хотел пойти работать, чтобы получать рабочую карточку, пределом мечтаний было устроиться работать продавцом в булочную.

     И здесь, случайно я встретил на улице маму своей  знакомой  девочки, предложившую  мне поработать  бесплатно, "на общественных началах" в госпитале санитаром. Я согласился и в течение четырех месяцев делал эту  работу.

     До войны на углу Плющихи и проезда Девичьего Поля  построили  огромное здание военной академии им. Фрунзе, которая в начале войны эвакуировалась. Здесь зимой 1941г.  был организован один из эвако- госпиталей Красной Армии. Насколько я понимаю,  в войну существовала следующая система госпитализации: была сеть госпиталей в прифронтовой полосе, где лечили  легко- раненых, сеть промежуточных ("эвако")госпиталей для раненых средней тяжести и сеть госпиталей в  глубоком  тылу  для  тяжело- раненых. Госпиталь в Академии относился ко второй группе.

     Моя работа заключалась в том, что  я  подавал утки, судна  раненым, ходячих водил в туалет, раздавал еду, стелил постель и т.п.

     Здесь я насмотрелся на страдания людей. Приведу  только  несколько запавших в память случаев: 

    Молодой врач ехал с эшелоном на фронт, попали под бомбежку, его ранило  в  ноги, из-за антисанитарных  условий началась гангрена. В нашем госпитале ему методично многократно отрезали ногу по кускам.

Я, мальчик любознательный, упросил врачей взять меня на одну из ампутаций. Но как только хирург сделал первый надрез и я увидел белое, почему-то без крови, мясо, упал в обморок.

     Пожилой красноармеец (тогда еще рядовых не было) с четырехклассным образованием, сапер, подорвался на мине. Ему оторвало кисти рук и  выбило глаза. Даже в туалете он не мог действовать самостоятельно, без моей помощи. Что с ним стало потом, не знаю.                           

     Молодой красноармеец был ранен, несколько часов пролежал раненый в конюшне заразился столбняком. Умирал у меня на глазах, а парню всего 18.      За мою работу меня в день дежурства кормили из котла красноармейцев. Могу засвидетельствовать: кормили армию во время войны очень хорошо. Раненым при мне давали : утром – молочную кашу и сливочное масло, днем – обед из трех блюд, вечером – ужин и чай.

 Поскольку - постольку кормили меня только в дни дежурств, т. е. не чаще двух раз в неделю, а чаще дежурить не  разрешали  из-за конкуренции , я стал проситься у мамы на работу.

     После долгих пререканий (мама больше  всего боялась, что  я  брошу учебу), она  устроила  меня  к  себе в ЭПРОН, который принадлежал тогда к системе ВМФ.

ЭПРОН – это Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения. Ею производились все водолазные работы в СССР.

     На работу  я  вышел 25 июля 1942г.,за восемь дней до того, как мне исполнилось 15 лет.

     Первое место  работы  - пустырь на берегу Москва - реки около клуба фабрики им. Свердлова. Теперь там проезжая улица и набережная. На пустыре стоял  на козлах вытащенный из воды водолазный катер, куда меня зачислили учеником.

     Моя работа заключалась в "принести -убрать" ,но и в этом качестве я наломал дров. Для начала я сверзился с козел, на которых  помещался  катер,  и три недели бюллетенил. Затем я утопил головку цилиндра двигателя (часть работ производилась на плотах, я перетаскивал головку с одного плота на другой). Хорошо ,что утопил на мелком месте!

      Через некоторое время катер спустили на воду и мы  стали  совершать на нем рейсы в пределах Москвы.

      Конечно, работа для 15-летнего  паренька была  романтической, тем более, что  старшие меня жалели и не перегружали. Придя на работу, я должен был прежде всего прошвабрить катер. Я в первый раз увидел швабру, а затем  и  делал  их  из кусков каната. Когда водолаза спускали под воду я, иногда работал на помпе, подающей ему воздух, но обычно для этого были специальные женщины-рабочие.

      На этом , собственно, и кончалась работа, и я мог бездельничать  до двух часов(у подростков был шестичасовой рабочий день).Единственно, чего не терпел мой начальник- это если я в рабочее время читал худ. литературу.

      Вообще, работа эта была для меня, маменькиного сынка, очень  полезна.  Я  познакомился  с тракторным  двигателем, стоявшем на катере, немного научился обращаться со слесарным инструментом.  За нее я получал 300 р. в месяц, которых мне вполне хватало для выкупа пайка по карточкам. Главное в работе, конечно, была  не  зарплата, а  рабочая  карточка первой  категории. Что  я получал по этой карточке, я описываю в других главках.

     В октябре 1942г. ходили на катере в Яхрому (километров 60 от Москвы) по каналу Москва-Волга за овощами  для  офицеров. На  обратном  пути, когда картошки  было  вволю  втроем (Старшина катера, моторист  и я ) съедали по ведру картошки в день каждый. Чистил  и  варил  я. Без  масла, естественно.

     Летом 1943г. я поступил на подготовительное отделение Московского Авиационного Института  и уволился.

На  моем примере видно, как во время войны правительство думало о послевоенном времени.

Летом 1943года, когда немцы занимали еще половину Европейской части Союза, было принято постановление Государственного Комитета Обороны (ГКО – организован в августе 1941года. Высшая власть в войну. Председатель – И. В. Сталин). По этому постановлению при инженерных институтах: МАИ, МЭИ, МВТУ и др. организованы подготовительные курсы, где мальчишки проходили два класса - девятый и десятый за один год и попадали в ВУЗ до призыва. А на первом курсе инженерных ВУЗов они уже получали бронь и не попадали на фронт. Так готовили инженеров для мирного времени.

Как мы учились во время войны.

     2-го августа  1941 г.  мне исполнилось 14 лет и с 1-го сентября я должен был пойти учиться в 7-ой класс. Однако из-за приближения  фронта к  Москве  учебный год в положенное время не начался. Мама больше всего боялась, что я не получу образования и вот я  начал учиться  самостоятельно. По три-четыре часа в день я вслух, громко (а голосок у меня уже тогда был приличный ) занимался зубрежкой. Мама в это время бешено собирала информацию о работающих учебных заведениях в Москве. И нашла.

     При Советской  власти  были  организованы многочисленные  "школы  взрослых"  для  людей, не получивших во время образования. Одна из таких школ работала в 1941/42 учебном году.  Она помещалась в начале ул. Огарева (Газетный  переулок), недалеко  от центрального телеграфа. Туда-то и устроила меня мама.

     В этой школе были очные обычные занятия, но при желании можно было учиться заочно, сдавая зачеты по каждому предмету по  темам,  например,  по литературе: Пушкин, Лермонтов и т. д. Здесь я окончил седьмой и почти окончил восьмой классы. Но о восьмом классе позже. Всю осень и зиму  1941г.  я ходил в школу каждый день, а с февраля 1942г.  перешел на заочную форму обучения.

     После успешного  наступления  наших  войск под  Москвой с января 1942г. в Москве начали работать выпускные седьмой (неполное среднее образование, дававшее право поступления в средние профессиональные учебные заведения) и  десятый (полное  среднее  образование, дававшее  право поступления в ВУЗ) классы.  

Занимались мы в шубах и зимних шапках, так как в помещении не топили.  Учебников не было, и мы учили уроки в библиотеках, про которые я уже рассказывал. Всю войну все библиотеки в Москве работали по 10- 12 часов. Света чаще всего тоже не было. Продавали коптилки – пузырьки с фитилем. На столах всех библиотек, в том числе таких, как имени Ленина и Политехническая  стояли такие коптилки.

С осени 1942 года все школы в Москве работали уже нормально, но я в простую школу больше не ходил.          

Весной 1943г. я должен был кончить восьмой класс, но я был лентяем, как наверное и многие из вас, и затянул занятия до осени. А тут появилась возможность поступить на подготовительное отделение МАИ. Я и поступил в девятый класс, так и не окончив восьмого. После этого я много учился в институте, в аспирантуре, сейчас работаю профессором в институте, но восьмого класса я так и не окончил.

 В институт я поступил осенью 1944года, еще во время войны. И опять: не топят, свет выключают, учебников нет. Но мы уже привыкли ко всему этому, привыкли к войне.

Конечно, обучение в институте было бесплатным. После института я учился в аспирантуре, и тоже бесплатно. Но после окончания института я должен был отработать инженером, куда меня пошлют, три года.

Комсомольская организация в институте.

Комсомол играл большую роль в МАИ, где я учился на факультете вооружения самолетов. На каждом курсе было курсовое  комсомольское бюро. На факультете было факультетское бюро. Во все эти бюро выбирались простые ребята – студенты.

Комсомольские бюро пользовались большим авторитетом, к ним прислушивался деканат при назначении стипендий, при вопросе об отчислении или зачислении студента. На комсомольское бюро вызывали лентяев и студентов, отлынивавших от общественных работ, а их было много.

Силами студентов в 1944 году в МАИ был построен стадион, студенты занимались с ПТУ-шниками ближайшего ПТУ, в МАИ была прекрасная спортивная организация, было множество, конечно бесплатных, спортивных секций. Женская волейбольная команда МАИ была перед  войной  чемпионом Европы.

В МАИ был прекрасный самодеятельный театральный коллектив. Ставились пьесы, но больше капустники, где высмеивались недостатки в учебе и жизни института.

 Такая общественная работа была поставлена настолько хорошо, что МАИ в шутку называли МСТИСЛАУ – Московский Спортивно- Театральный Институт С Легким Авиационным Уклоном.

В бюро можно было и пожаловаться на преподавателя, если с точки зрения студентов он преподавал плохо.

Всем этим руководила комсомольская организация института.

Я вступал в комсомол в 1944 году, на первом курсе и меня не приняли. В то время в газетах много писали о подвиге комсомольцев Краснодона. «Молодая гвардия» Фадеева еще не была написана. А я в то время газеты читал редко. Хотя все газеты, конечно, были в прекрасной институтской библиотеке, газеты висели на каждом перекрестке улиц Москвы.

А в институтском комсомольском бюро у нас работала одна из героинь Краснодона – Валя Борц. Так и не приняли, пришлось вступать вторично.

Повторяю: комсомол играл очень большую положительную роль в жизни молодежи.

Победа.

Весной 1945 года я кончал первый курс. Студентом я был неважным, часто прогуливал. Правда, во время прогулов я много времени проводил в библиотеках, где читал художественную литературу.

Все мы  этой весной жадно следили за событиями на фронте. 25-го апреля наши встретились с американцами на Эльбе.  2го мая был окончательно взят Берлин и рейхстаг. Все ждали: вот-вот она – победа.

9-го мая я еще не проснулся, когда услышал Левитана: ПОБЕДА. Быстренько оделся и пошел на Арбат. И здесь я увидел стихийную демонстрацию: толпа людей стала стихийно организовываться в колонны и направляться на Красную площадь. Я пошел в колонне. Красная площадь была заполнена народом. Здесь же крутились мальчишки и девчонки. Я был студентом и не мог себя унизить общением с пацанами. В то время, как я уже писал, работали коммерческие магазины, в которых, в частности, можно было купить мороженое по 130 рублей за пачку. И вот пацаны на площади верещали: какой- то полковник  ( военные получали приличный денежный оклад) купил целый ящик мороженого и раздает его бесплатно детям. Пацаны сверлили Красную площадь вдоль и поперек, но по-моему так этого полковника и не нашли.

Народ ликовал. Кончились муки, кончилась кровь, теперь заживем. И действительно, мы восстановили все разрушения ( а они были страшными) за пять лет и в 1948 году я уже мог себе позволить пить молока «от пуза».

Вечером 9-го мая народу на Красной площади еще прибавилось. В 10 часов прогремел орудийный салют  в сто залпов из 1024-х орудий, был  большой фейерверк. Так закончилась для меня Великая Отечественная Война Советского Народа против немецко- фашистских захватчиков.

                                    КОНЕЦ.