Леонид Гозман: Путин за пару дней разрушил все, что годами делали Горбачев, Ельцин и он сам

Против Российской Федерации ежедневно вводятся и разрабатываются всё новые и новые санкции. Тем не менее, представители России лишь выказывают презрение по отношению к таким шагам, полагая, что нам они ничем не страшны. Российский политик, президент Общероссийского общественного движения «Союз Правых Сил» Леонид Гозман объяснил истинную, на его взгляд, цель санкций, а также рассказал об ударах, которые ежедневно эти санкции по России наносят.

— В США и Европе работают над новыми санкциями для России. Большинство наших депутатов считают, что санкции нам не страшны, что они — просто провокация. А как считаете вы?

— Санкции исключительно серьёзные. И с точки зрения экономики, и с точки зрения политической ситуации.

— А есть ли реальные санкции, которые могут ввести США и Европа, из-за которых сильно пострадает Россия, но не пострадают они?

— Таких, наверно, вообще нет. Но надо понимать, что санкции вводятся не для того, чтобы наказать Россию за действия на Украине, и не для того, чтобы поддержать Украину. По крайней мере, мне так кажется, потому что я не очень верю в моральные принципы большой политики. Президент [США] Обама, премьер-министр [Великобритании] Кэмерон или федеральный канцлер [Германии] Меркель отвечают исключительно перед своими народами, а не перед какими-либо ещё.

Мне кажется, что Запад вводит санкции исключительно для обеспечения собственной безопасности. Вот никакой другой серьезной цели, по-моему, здесь нет. Для этого они ограничивают сотрудничество по тем линиям, которые не дадут усилить военную мощь страны. Собственно говоря, американцы уже запретили продажу определенных видов продукции для нашей «оборонки». И они вводят санкции, которые осложняют обстановку внутри наших элит. Поставьте себя на место кого-то из близкого окружения нашего президента, кто попал под санкции. Ему не съездить к семье, которая живёт за границей у большинства из них, у него стоит самолёт, а ему на нём некуда лететь и так далее. Он будет недоволен. То есть, обстановка внутри высших слоёв нашей элиты резко ухудшилась, чтобы они там не говорили по телевизору.

Кроме того, на самом деле, санкции — не самое главное. Самые главные последствия не зависят от Обамы или Меркель, самое главное последствие — потеря доверия к нашей стране, что неизбежно приведёт к тому, что мировая экономика или капитаны мировой экономики не захотят участвовать в долгосрочных проектах нашей страны. Например, если вы строите большую гидростанцию, это стоит некоторое количество миллиардов долларов — в зависимости от размеров. И окупаемость этого проекта, насколько я помню, лет через 20 только наступает, то есть вы сегодня вкладываете огромные деньги, а лишь через 20 лет получаете прибыль. Всё будет хорошо, но это 20 лет. Значит, вам нужны на это деньги, вам нужен кредит. Чтобы вам его дать, тот, кто дает, должен верить, что и через двадцать лет вы будете отвечать по своим обязательствам. Вот это и разрушено. Никакой американский банк сегодня не даст этот кредит по той простой причине, что если страна аннулирует собственную подпись под международными договорами (я имею в виду Будапештское соглашение 1994 года), если страна ради каких-то не очень понятных целей разрушает систему безопасности и разрушает систему нераспространения ядерного оружия — что наша страна, к сожалению, сделала, — то что она сделает завтра, вообще никто не знает, и лучше с ней дела не иметь. Вот эта потеря доверия, боюсь, необратима. То есть с ней ничего теперь не сделать в течение очень длительного времени.

Я боюсь, что Владимир Владимирович Путин буквально за несколько дней разрушил всё то, что годами делали Михаил Сергеевич Горбачёв, Борис Николаевич Ельцин и, кстати говоря, сам Путин в первые годы своего правления, того отношения к России, которого они добивались, и добились очень многого. Насколько я могу судить по личным контактам с разными западными политиками, они перестали считать нас потенциальным партнёром и стали считать потенциальным врагом. Это не значит, что надо воевать с нами или прекратить сотрудничество — конечно, нет. Но это означает, что о нас надо думать именно как о потенциальной угрозе. Соответственно, вооружаться, соответственно, думать, чтобы наша экономика развивалась так, чтобы не представлялась опасность для них, соответственно, заниматься разведкой и так далее, и так далее.

— Может это всё привести к международной изоляции России?

— Это уже приводит к международной изоляции России. Например, то, что мы уже не входим в G8, то, что больше нет G8, а осталось опять G7. Какие огромные усилия были положены на то, чтобы Россия стала членом этого огромного клуба, но всё насмарку. Это уже звоночек. И отношение к нам продолжает ухудшаться. Это самое главное. Мы снова становимся чем-то крайне опасным и неприятным. Да, международная изоляция неизбежна.

— Президент США открыто заявляет о том, что рассчитывает на Европу в том, что касается сдерживания Владимира Путина и его политики. Как они могут осуществлять это сдерживание?

— Они говорят, что хотят санкциями объяснить Владимиру Владимировичу, что он не прав и что то, что он делает, имеет значительно более высокую цену, чем он, видимо, рассчитывал. Он, мол, поймет, и откажется от своей политики. Я в данном случае согласен с Лавровым и другими, что никакого прямого эффекта от публичного давления быть не может. Я думаю, что и они, Запад, не могут этого не понимать. Поэтому мне кажется, что подлинная цель санкций — не защита Украины, не давление на Россию с точки зрения изменения её политики, хотя это тоже, наверно, может быть, но…

— Как фактор?

— Главное для них — обеспечение собственной безопасности. Представьте себе, если мы просто захватим Украину, что это означает для стран НАТО? Означает, что граница между странами НАТО и нами становится границей боевой, то есть там нужно держать огромное количество войск, радаров и так далее. Не прямо на границе, потому что теперь мир другой, но нужно много тратить усилий, чего они, естественно, не хотят. На самом деле, почему получилось разоружение? Потому что никто не хотел войны. Да и сейчас никто не хочет войны, нет людей, которые хотят войны — ни у нас, ни у них. Но просто, если мы, допустим, войдём в Украину дальше, им придётся готовиться к сопротивлению, а они этого не хотят. Поэтому им бы не хотелось, чтобы мы входили на Украину. Не потому, что они «за» украинскую свободу — я не верю в это. Кто-то из них лично, может быть, да, а может быть, нет — это не важно: я вообще думаю, что большинству из них наплевать. Понимаете, всем политикам хватает проблем со своей собственной страной и ответственности перед своей страной. Поэтому всё остальное — сугубо инструментально. Ну, мне так кажется, по крайней мере.

— То есть они нашли себе просто внешнего противника в лице России?

— Нет. Они не находили внешнего врага. Это мы нашли внешнего врага. А они — нет, они не находили внешнего врага, они его реально получили. Потому что нарушение системы международных отношений, системы международной безопасности было совершенно нами, а не ими в данном случае. Потому что был принцип, что границы в Европе не могут меняться силой, они могут меняться только по соглашениям и так далее. А здесь границы были изменены силой, это произошло впервые. И соответственно, на это не могут не реагировать, это нормально и естественно. Хотя ничего хорошего нам это не сулит.

— В таком случае во что этот словесный конфликт между Россией, Америкой и Европой может перерасти?

— Извините, он уже не словесный. Если ограничиваются действия определённых должностных лиц, он уже не словесный. Если ограничивается работа с определёнными российскими экономическими и финансовыми субъектами, уже не словесный. Словесный был, когда они просто разговаривали, а теперь они перешли от слов к делу. Но как далеко они в этом зайдут, никто не знает — они могут и сами не знать пока что. Очевидно, что никому не хочется санкции эти применять, но что делать. Собственная безопасность — всегда приоритет.