Испортить себе некролог

Не знал, кто автор этого расхожего выражения про некролог. Оказывается, всё тот же Лев Рубинштейн. Смысл понятен. Это когда какой-то известный человек живет достойным образом, обзаводится почтенной репутацией, а потом вдруг совершает нечто такое, после чего относиться по-прежнему к нему уже не получается. И все говорят: «Да, конечно, стыд и срам. Но зато какой он был раньше…»

С этой опасностью чаще всего сталкиваются художники, которым не повезло посетить сей мир в его минуты роковые.

Наверное, самый хрестоматийный и ужасно грустный пример испорченного некролога – Алексей Максимович Горький.

На Первом съезде писателей Максим Горький славил Вождя: «Мы выступаем в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина». Незадолго до форума советских литераторов Осип Мандельштам написал: «Мы живём, под собою не чуя страны...»

Американский Воланд

Невероятно сильный талант, очень красивая жизнь, в которой было всё: мощные книги и всемирная слава, любовь прекрасных женщин и обожание читателей, большие гонорары и большая щедрость, борьба с диктатурой царизма и борьба с диктатурой большевизма. Если бы Алексей Максимович умер десятью годами раньше, в эмиграции, он остался бы в нашей памяти как одна из самых светлых фигур русской культуры.

Но финал его жизни был так жалок, что перечеркнул все былые заслуги. Поездка на Соловки посмотреть на перевоспитание зеков; восторженный отчет об этой поездке; «Если враг не сдается – его истребляют»; особняк Рябушинского; Нижний Новгород, переименованный в город Горький при живом Горьком… Господи, до чего же всё это стыдно.

Великий пролетарский писатель с великими перевоспитателями 

Или Кнут Гамсун. В восемьдесят лет – живой классик. В девяносто – позор норвежской нации, осужденный за поддержку фашистов. Пел дифирамбы Гитлеру, преподнес свою нобелевскую медаль Геббельсу. Мафусаила пожалели, в тюрьму не посадили. Доживал, как зачумленный. И сейчас невозможно читать «Плоды земли», не помня о том, к чему в конце концов пришел автор знаменитого романа.

Всё дело в том, что большой художник в чем-то очень силен, а в чем-то очень слаб. На этом они, бедные, и подламываются.

Воланды и его мелкие хвостатые родственники отлично знают, на чем можно поймать Мастера.

Он часто бывает тщеславен и падок на почитание. Его надо по шерстке, по шерстке, да сахарку ему, да золотую дверцу распахнуть. Он и не поймет, что дверца ведет в золотую клетку. А войдет – хлоп, и обратной дороги нет.

Максима Горького большевики и гепеушники обхаживали очень долго, ключики подбирали терпеливо, сам Вождь не жалел времени и усилий – писал душевные письма: «Ввиду горячки в работе, не писал Вам. Это, конечно, нехорошо. Но Вы должны меня извинить». Какой человек извинения просит, подумать только!

А Гамсуном восхищался Геббельс и уважил своим личным вниманием фюрер германской нации. Один великий человек, так сказать, оценил величие другого великого человека.

Кадр из игрового фильма про Гамсуна, которого играет Макс фон Зюдов 

Постепенно, исподволь, ни единым словом не выражая свою точку зрения напрямую, Коллоен прослеживает путь, приведший писателя к поддержке нацистской идеологии и дружбе с её лидерами. Только документы и цитаты из самого Гамсуна о необходимости концлагерей и об его отношении к немецкому антифашисту Карлу фон Осецкому, прошедшему заключение и погибшему в берлинской больнице. И подобный несентиментальный, безоценочный и в то же время совершенно безжалостный документалистский подход особенно ценен в свете всё более частых попыток оправдания и обеления фашистской страницы биографии Гамсуна.

Гамсун и злодейство

Есть два железных правила, которые предохраняют художника от испорченного некролога.

Во-первых, держись подальше от диктаторов и авторитарных правителей (а лучше вообще от всяких правителей, ну их к лешему).

Во-вторых, как бы ты ни был эстетически сложен, оставайся этически прост. Любуясь оттенками серого, не разучись отличать черное от белого.

В общем, не спи, не спи, художник. Придет серенький волчок и испортит некролог.

cartesius:
На самом деле, не так просто отличить черное от белого. Обычно цвета распределяют не современники, а потомки и историки. 

Вряд ли большинство даже самых образованных людей могли понять, белый или черный Гитлер в начале тридцатых. Или Кастро - в начале 60-х. 

А ведь стань Кастро кровавым диктатором, многие известные писатели "испортили бы себе некролог".

А насчет тезиса "держись от правителей" подальше - если у писателя есть отвага и твердая гражданская позиция, влиять на общество, в том числе и через правителей, ценящих его творчество, может быть для них моральным долгом, как, например, в случае Ж-П Сартра. 

mr_karbofos:
Так ли важно, что о тебе будут думать потомки? Возможно наши сегодняшние треволнения и стоические поступки останутся незамеченными именно теми, для кого они совершались.

Или наступит такой период в нашей истории, когда некрологом станет вся наша жизнедеятельность, которую мы так бережно оберегали от не благовидных поступков или нерукопожатных встреч.

Лавру Георгиевичу Корнилову, доблестному русскому офицеру, искреннему патриоту России, некрологом стало народное глумление над его останками.

Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется.

Живем мы для современников, но оценки ставят нам потомки.