Анна

- Решено, умру сегодня! И день подходящий, - сказала вслух сама себе совершенно обнаженная Анна, тряхнув копной струящихся, иссиня-черных волос. День и правда был невесел, мрачные тучки принесли морось, что так заунывно скребла по крыше предбанника, в который и выскочила наша прекрасная героиня, остудиться от банного жара. Присев на лавку, Анна принялась оглаживать себя по телу, сгоняя выделившуюся влагу, при этом, с немалым удовлетворением ощущала, что кожа ее все так же бархатиста, а округлости правильны и упруги. И лишь душа ее, истерзанная поруганной честью, представлялась ей некой половой тряпкой, выброшенной в отхожую яму за ненадобностью.

-Умру, и все тут! Будет потом локти кусать! Но настроение не ладилось,  больно уж мрачные мысли посещали прехорошенькую головку молодой девицы. Внезапно, краем уха, юная озорница услыхала тихий шорох, за дверью кладовой с банными принадлежностями. 
- Сенька, опять подглядывать вздумал? - нисколько не испугавшись, крикнула Анна. - Вот уж расскажу папеньке, будет тебе, на орехи! 
Сенькой звали молодого парнишку, что ухаживал за скотиной в богатом имении отца Анны. Был он небольшого роста, светловолосый и кареглазый и, как говорят в народе, «не от мира сего». Очень любил он резьбу по дереву, кости, мастерил ножи на продажу. Добродушный малый, вечно с улыбкой, всем он всегда старался угодить. За что часто и влетало ему, конечно. А уж, коль застукали бы его за подглядыванием за голой барышней, быть ему битым батогами.
- А ну, признавайся, чего тут делаешь? - обнаженная девица грозно, подобно прекрасной греческой богине, нависла над обмершим от страха слугой.

- Э-э-э, батюшка Ваш, послали, за травкой для чаю... - запинаясь, пролепетал Сенька, не в силах отвести глаз от разгоряченных прелестей Анны. Руки его дрожали, но не от страха, а, скорее от мощного оргазма, который он только что испытал.
- Подглядывал за мной, да еще и член свой дергал? - ледяным тоном спросила плутовка, нарочито напустив на себя гневный вид. И Сенька понял, что батогов ему не миновать...
- Не погубите, госпожа, Богом прошу, ноги Ваши стану мыть, да ту воду пить... Бес попутал, грех мой, мне и в Аду гореть, не погубите, красавица моя, Богиня!!! - скулил Сенька, пытаясь надеть штаны.
- Не погублю, если делать будешь, что скажу тебе, - черноволосая бестия прехитро улыбалась белыми, как жемчуг зубами.
- Все исполню, что прикажете, Богиня! - Сенька подскочил и как собака завертелся вокруг свой госпожи, пытаясь поцеловать ее ноги. Аннушка звонко засмеялась.
- Сейчас в баню пойдем, будешь со мной играть, но сначала вымою тебя, а то провонял своим двором, как конь. - Аннушка потащила Сеньку за отворот рубахи в парную. Там, скинув с него обветшалую дерюгу, и усадив на лавку, принялась остервенело тереть его паклей с мылом. Сенька млел от прикосновений своей Богини.
- Матушка Царица Небесная, благодать-то какая, теперь и умирать не страшно - блеял Сенька, закатив глаза. Отойдя на шаг назад, Анна откинула свесившиеся волосы назад, и, прищурившись, поглядела на плод своих деяний. Отмытый и посвежевший Сенька стыдливо прикрывал рукой срамное место.
- А ты ничего так, симпатичный, - влажным голосом промолвила девица, заставляя встать паренька на дрожащие ноги.
- Небось, дворовые девки так не делают, а? 
- Ты должен сделать для меня еще кое-что, очень важное.

Но не сейчас, а когда придет время. - Анна посмотрела на обессилевшего Сеньку, который испуганными глазами смотрел на свою госпожу, осторожно прихлебывая чай...

Два года спустя.

Осень. Станция «Бологое» Тверской области. Время: около 21 часа. 
До отбытия поезда Санкт-Петербург - Москва оставалось около пяти минут. Паровоз уже стоял под парами. В роскошном купе № 8 вальяжно раскинулся на сидении щеголеватого вида офицер, некто В. Периодически он подкручивал свои идеально ухоженные усики, и с интересом выглядывал в коридор вагона, дабы заранее лицезреть своего попутчика. А, чем черт не шутит, может, повезет, и попутчицу. Весьма самодовольный и самоуверенный тип был, этот В. Романы и адюльтеры были в его жизни обыденным делом, много сердец он разбил, много судеб поломал. Но не стыдился этого, и совесть свою не беспокоил по пустякам, так сказать. Вошедший молодой человек, закутанный в темный плащ, появился, словно из ниоткуда. Молча он занял свое место напротив господина В., и откинул капюшон. Улыбнулся. Поезд тронулся.
- Премерзкая погода, для начала осени, не правда ли? - В. был охоч поболтать. Особенно, когда дело касалось сплетен.
- Совершенно согласен с вами, осень весьма рано посетила нас в этом году, - незнакомец пристально и очень серьезно смотрел своими карими глазами на офицера, отчего тому сделалось не по себе.
- Гвардии офицер В., с кем имею честь? - решил продолжить знакомство В.
- Арсений Лаптев, мастер, - он продолжал буравить взглядом собеседника.
- Интересно, весьма интересно. Бологое... Знаете, было тут у меня знакомство приятное, в Бологом. Особа очень, весьма даже в соку, если понимаете, о чем я. Так вот у нее был служка, Сенька звали... Чем-то на вас похож, только ушибленный маленько, юродивый. А барышня потом эта, сказывали, на рельсы легла, мнительная очень оказалась. А куда вы путь держите любезный, позвольте полюбопытствовать?..
- Я-то? - улыбнулся мастер. - Да все мы по одному пути идем, только кое-кому пораньше его завершать приходится, а кто-то вообще топчет его, почем зря, другим жить лишь мешает.
- О! Да вы еще и философ! Люблю, люблю. Особливо, знаете ли, когда вот барышню выжму, как лимон, да интерес к ней утрачу, вот тянет, потом ей о смысле жизни поведать, о силе мужской и женском предназначении - ублажать естество мужское, - В. закинул ногу на ногу, закурил, и с превосходством посмотрел на своего собеседника, дескать, а ты чем похвастаешь?
- Философ он жизнь изнутри видит, мудрость в нем великая, а не органом срамным ее меряет, да и дев невинных обманом не бесчестит. Позвольте прервать вас. Подарок для вас имеется... - Мастер стремительно встал перед офицером, распахнув полы плаща. Черная сталь висевших под ним ножей тускло сверкнула в желтом свете вагонного светильника...
Спустя 4 часа. Станция «Вышний Волочек» Тверской области. 
Из еле освещенного тамбура вагона спрыгнул человек в черном плаще, и быстро зашагал в темноту, удаляясь в сторону леса. На его лице, скрытом капюшоном, играла улыбка. Моросил мелкий, но частый дождь.
Проводник, разносивший чай, не стал беспокоить пассажира купе № 8 предложением испить горячего чаю. Ибо пассажир тот спал, или дремал, правда, в странной позе, навалившись вперед, и свесив голову прямо на грудь. И лишь через несколько часов, весь растревоженный сонный вагон шептал: «Убийство, убийство!». А в купе № 8 задержанного поезда усталый полицейский что-то писал в свой блокнот, сидя напротив трупа господина В., с воткнутым под подбородок ножом ручной работы с черным лезвием и ручкой белой кости, на которой искусными вензелями извивалось имя «Анна».