Более 150 журналистов были убиты в России за последние 15 лет

Джон Кроуфут,
аналитик Международной федерации журналистов.

13 февраля 2009 года.

Комментарий к недавнему интервью генерал-майора милиции Валерия Грибакина

В начале февраля начальник Управления общественных связей МВД России генерал-майор милиции Валерий Грибакин сообщил агентству ИТАР-ТАСС, что «число случаев, когда с журналистами расправляются за их публикации и расследования, в процентном отношении невелико». Для иллюстрации своего утверждения об основных причинах насильственных смертей журналистов в России, он привел восемь примеров, взятых за последние пять лет. В то же время генерал подчеркнул, что «безусловно, убийства журналистов находятся на особом контроле у руководства ведомства, начальников оперативных департаментов министерства» (http://www.mvd.ru/press/interview/6115/ ).

Обнадеживает то, что МВД относится к убийствам журналистов как к особым случаям и если, как можно понять из слов генерала Грибакина, милиция ведет отдельную статистику таких убийств. И очень важно, чтобы они это делали.  Часто, как говорит он, смерть журналиста является результатом уличной преступности, от которой страдают все россияне и приезжие, либо это последствия бытовых раздоров. Однако другие случаи смертей журналистов требуют особого внимания со стороны опытных следователей. Некоторые смерти являются запланированными убийствами, и тогда необходимо определить и привлечь к ответственности не только исполнителей, но и тех, кто заказал убийство и заплатил за него. В некоторых случаях преднамеренные убийства замаскированы под обычные преступления или выглядят как смерть от других причин. Только самое тщательное и настойчивое расследование может установить, как и почему погиб журналист, и гарантировать, что все виновные предстали перед судом.

Интервью генерал-майора Грибакина появилось как ответ на недавнее наглое убийство среди бела дня адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Начиная с 1993 года журналисты сами записывают смерти своих коллег (по любым причинам), так что возможно и необходимо включить убийство 19 января в эти временные рамки и более широкий контекст. Это показывает, по меньшей мере, меняется ли что-либо к лучшему, или к худшему, или все остается как было.

Информация, накопленная «Фондом защиты гласности» (ФЗГ) и «Центром экстремальной журналистики» (ЦЭЖ) о смертях и исчезновениях в России более трехсот журналистов и других работников СМИ за последние 15 лет, теперь при содействии Международной федерации журналистов собрана в единой базе данных. Скоро она будет доступна всем. Тогда можно будет объективно оценить наиболее частые и вызывающие недоумение разногласия по поводу цифр. А пока те, кто хочет узнать, как журналисты оценивают восемь примеров, приведенных генералом Грибакиным в интервью, или случаи, упоминаемые далее, могут обратиться на вебсайты двух наблюдателей, и в частности, на сайт «Мемориум» (www.memorium.cjes.ru), где собрано и систематизировано огромное количество материалов.

Почему приводятся примеры лишь с 2002 года?

При внимательном прочтении интервью генерала Грибакина возникают некоторые вопросы. Так, все примеры, которые он приводит, относятся к периоду после 2001 года. Интересно, почему?

В Уголовном кодексе РФ убийство и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (статьи 105 и 111, п.4 соответственно) относятся к самым серьезным преступлениям против личности, поэтому к ним не применяется срок давности. Расследование продолжается, дело остается открытым до тех пор, пока не будет пойман преступник. Не так давно, например, российской общественности объявили, что заказное убийство в 1995 году Владислава Листьева до сих пор активно расследуется. К моменту первого упомянутого генералом Грибакиным случая убийства Валерия Батуева 31 марта 2002 года (не 2003, это, очевидно, опечатка в интервью ИТАР-ТАСС) более сотни журналистов уже стали жертвами убийств. Так почему же он ссылается лишь на последние несколько лет?

Возможно, есть простое и понятное объяснение.

В 1990-х, похоже, правоохранительные органы с трудом справлялись с потоком убийств, захлестнувшим Россию в результате приватизационных битв и роста преступности вообще. В 2008 году произошло 48 заказных убийств, говорит генерал Грибакин; в 1990-х милиция ежегодно регистрировала несколько сотен таких профессиональных убийств. Тогда случаи убийств журналистов почему-то не были должным образом расследованы. Очень редко кто-либо привлекался к ответственности, и только в 1997 впервые вынесен обвинительный приговор виновнoму в одном из таких убийств. По трети убийств, совершенных в этот период, у наблюдателей нет никакой информации о расследовании. Родственники и коллеги журналистов, главные источники информации для наблюдателей, не знают, проводилось ли расследование, насколько оно продвинулось, пока не было приостановлено или закрыто. Если у милиции есть своя база данных по убийствам журналистов, было бы полезно сравнить сведения по этим многочисленным насильственным смертям. И тем, кто оплакивает своих близких, тоже стало бы, вероятно, легче, знай они немного больше о результатах расследования, независимо от того, сколько времени уже прошло. Кто знает, может быть, некоторые из этих смертей входят в число 875 преступлений такого рода, совершенных ранее и наконец, по словам генерала Грибакина, раскрытых в прошлом 2008 году?

В это время число убийств журналистов росло с угрожающей быстротой: в 1995 году – первый пик (16), в 2002 снова достигло наивысшей точки в 20 зарегистрированных убийств. Нехватка информации или видимой деятельности правоохранительных органов создало общую неопределенность в отношении мотивов таких убийств журналистов. Это привело к тому, что у российских наблюдателей сложилась традиция предполагать, что любая гибель журналиста может быть связана с его/ее работой, до тех пор, пока не будет доказано обратное. Все обстоятельства этих насильственных и преждевременных смертей поэтому подробно записывались. Сегодня эти записи можно сравнить с официальной документацией за этот же период и увидеть, наряду с другими фактами, разбирались ли с гибелью журналистов иначе, чем со всеми остальными случаями смертей.

Следовательно, утверждение генерала Грибакина о том, что «общая раскрываемость по этому виду преступлений [убийства и покушения, JC] сегодня достигает 88 %» нуждается в пояснении. Поставленное в заголовок интервью ИТАР-ТАСС, оно явно не применимо к убийствам журналистов с 1993 года. За последние пять лет степень раскрываемости таких преступлений повысилась. Тем не менее, в общем лишь 48 из 159 зарегистрированных убийств было раскрыто с точки зрения милиции; суды, однако, не всегда были убеждены в качестве этих расследований (см. далее). Эти 88 % раскрытых убийств относятся не к журналистам и не к успехам милиции в борьбе с этим видом преступления с 2003 года, а только к милицейским записям за прошлый год.

Следует добавить, что впечатляющая степень раскрываемости (в 2006 году она составила 83 %) относится к задокументированным убийствам. По оценкам милицейских экспертов, 25 и более процентов всех убийств в России не документируется (о них не заявляют, их не регистрируют и т.д.). В этом отношении положение журналистов лучше, чем остального населения в целом. Союз журналистов России и, в частности, ФЗГ и ЦЭЖ, в течение нескольких лет тщательно записывали все случаи гибели журналистов по всей стране.

Вряд ли с 2000 года они пропустили смерть хотя бы одного журналиста в результате несчастного случая, военных действий или убийства.

Слово «раскрыто» тоже нуждается в разъяснении. Это не всегда значит, что преступники были задержаны, им предъявлено обвинение и они предстали перед судом; это означает, что милиция определила для себя, кто совершил преступление, и передала дело в прокуратуру. Сопоставив такие милицейские записи с вероятным общим числом убийств и сравнив эти числа с данными из отдела юстиции Верховного суда о судебных процессах по убийствам, можно увидеть, что ежегодно 75 процентов таких преступлений рассматривается в суде. 

Наконец, что наиболее важно, эти цифры являются обобщением.

Они составляют среднее значение для огромной страны, находящейся на седьмом месте в мире по численности населения. Для Москвы и Санкт-Петербурга официальные данные о раскрываемости убийств и покушений несомненно ниже 88 процентов. Эта статистика охватывает все виды убийств. Число заказных убийств с 1990-х значительно сократилось. Министерство внутренних дел в 2006 году признало, что раскрывается лишь 10 % таких сложных убийств; это очень важно применительно к случаям гибели журналистов, так как около тридцати задокументированных смертей известны как заказные убийства (либо существует сильное подозрение на таковое).
 

Документация и статистика ФЗГ и ЦЭЖ

Вышсказанное, надеюсь, проясняет то, что утверждение генерал-майора Грибакина говорит (или не говорит) нам о гибели журналистов России. Позвольте предложить несколько фактов и примеров из нашей собственной статистики за последние 15 лет, чтобы сравнить с его примерами и выводами.

Более трехсот журналистов умерли насильственной или преждевременной смертью, а также исчезли в России с 1993 года (в это число входят 9 иностранных журналистов). Некоторые погибли при военных действиях; несколько человек скончались в результате терактов; многие стали жертвами ДТП на смертоносных российских дорогах. В 2007 году по этим и иным причинам погибли 16 журналистов и других работников СМИ. Когда генерал Грибакин упоминает 361 сотрудника (и сотрудниц?) милиции, погибших в 2008 году, эти цифры, возможно, включают и дорожно-транспортные происшествия во время их работы: из его слов нельзя заключить, что все они стали жертвами нападений.

Убийство можно выделить как самую частую причину гибели журналистов. Почти 160 задокументированных смертей произошли в результате умышленного убийства или злостного нападения. Лишь в очень немногих случаях милиция была несогласна с определением преступления. По настоянию родных и коллег погибших в милиции регистрировали преступление и начинали расследование. Причина некоторых других смертей все еще остается предметом разногласий.

Журналисты подозревают, что не все ясно в случаях гибели коллег, но это не всегда признается соответствующими властями. Наиболее драматично дело отравления в 2003 году Юрия Щекочихина. В течение четырех лет правоохранительные органы утверждали, что депутат Думы и заместитель главного редактора «Новой газеты» умер от сильной аллергии. Лишь в конце 2007 года его смерть была переклассифицирована как убийство, и началось расследование. База данных показывает более 20 случаев подобной неопределенности. Смерть в 2005 году Павла Макеева, молодого (21 год) репортера из Ростовской области наступила, как предполагали, в результате наезда, когда водитель скрылся; остаются, однако, подозрения, что его сбили намеренно и оставили умирать от потери крови.

Естественно, одного милицейского расследования недостаточно для подтверждения причин смерти, мотивов убийства и осуждения виновных. Доведение дела до суда может дать больше уверенности в правильном определении преступников и их мотивов. Из 159 задокументированных случаев убийств журналистов 40 дошли до суда, что привело к осуждению виновных в 36 случаях и к оправданию в четырех. Не все судебные процессы являются удовлетворительным завершением расследований. Генерал Грибакин упоминает недавнее (июль 2008) осуждение в Таджикистане обвиняемых в убийстве Ильяса Шурпаева. Медиа-наблюдатели (www.cjes. ///) высказали серьезные сомнения в качестве судебной процедуры и доказательств, на основании которых были осуждены виновные. За последние 15 лет в России только дважды перед судом вместе с исполнителями убийств журналистов предстали заказчики этих преступлений.

Список таких серьезных и сложных дел открыт 17 октября 1994 года, когда с помощью заложенной в портфель бомбы убили Дмитрия Холодова. Это было недвусмысленной и явной провокацией. С тех пор некоторые смерти были замаскированы под дорожные и авиационные аварии, пресловутую смертельную аллергическую реакцию. Большей частью, однако, они проходят как обыденные и слишком частые результаты уличной преступности либо бытовых конфликтов, которым подвержена вся Россия и ее столица в особенности. Среди случаев гибели журналистов, следовательно, именно убийства составляют наивысший уровень неопределенности в части мотивов преступления.

Российские и международные наблюдатели убеждены, что 13 смертей журналистов в России были умышленными заказными убийствами. Еще 34 случая убийств вызывают более или менее сильное подозрение, что нападение было связано с работой жертвы. Однако без настойчивого и тщательного расследования, поддерживаемого властями, такие дела не дошли до суда или, если дошли, то осуждены только исполнители. Заказное убийство, таким образом, составляет по меньшей мере десятую часть всех смертей, а неопределенность, окружающая более тридцати случаев убийств и гибели в результате тяжких телесных повреждений, означает, что треть всех убийств может быть связана с выполнением журналистами профессионального долга. В любом случае это плохо согласуется с оценкой генерал-майора Грибакина, что часть таких случаев в общем числе преступление «невелика».

География таких смертей

Последним, очень важным моментом является то, где произошли все эти убийства и нападения со смертельным исходом.

Журналисты погибали во всех семи федеральных округах и в 8 из 10 временных поясов Российской Федерации. В большинстве мест такое преступление является из ряда вон выходящим. Лишь в небольшом числе российских городов за последние 15 лет был убит не один, а более журналистов. Дурной славой отличается в этом смысле Тольятти: убито пять главных редакторов. Санкт-Петербург, Челябинск и Смоленск тоже насчитывают по нескольку убийств каждый. Но что наиболее тревожно, только в одном из этих городов виновные были привлечены к суду.

Однако нет нужды отправляться в глухие отдаленные районы, чтобы найти эпицентр таких преступлений в Российской Федерации. Самым опасным местом для журналистов с 1994 года является не военная Чечня, но мирная Москва. Более 36 журналистов были убиты здесь. В свете последнего убийства журналиста в Москве этот факт несомненно требует признания и соответствующей реакции. Согласно нашим данным, по делам таких убийств в политической и медийной столице России состоялось только 7 судебных процессов, приведших к вынесению 4 обвинительных и 3 оправдательных приговоров. Большинству ответственных за совершение таких убийств в Москве власти все еще должны предъявить обвинения.