Комсомолец (Новеллы Поколение)

Год 1950. Казахстан. Комсомолец. Так называется посёлок, в котором я теперь живу. Он расположился на берегу степной речки Тогузак. Посёлок распластался вширь по холмам, нависающим над довольно полноводной для сухой и жаркой степи, речкой. Здесь расположился зерносовхоз, есть и довольно приличный ремонтный завод, который остался после войны от эвакуированного сюда из Егорьевска какого-то машиностроительного заводика. Две школы, семилетняя и средняя имени Горького с интернатом для школьников близь лежащих сёл и отделений совхоза. Несколько четырёхэтажных домов красного кирпича, построенных на заре зарождения совхозов. Никакого водопровода и канализации. Все удобства на улице. И землянки, землянки, землянки – хаты из дёрна, оштукатуренные глиной и крашеные известью.

Мама, я и сестрёнка живём в своей землянке «за логом». Так называют в народе аул Утеп, ставший частью Комсомольца и отделённый от него длинным и глубоким оврагом – логом. На дне лога немноговодный родник. Вода в нём вкусная и мягкая, за нею всегда очередь с вёдрами и плошками: пить или мыть голову.

По-прежнему в хозяйстве корова, мелкий скот для мяса. Иначе не прожить. Зарплата у мамы, рабочей совхоза, мизерная. Рано утром мама доит корову и выгоняет ей на окраину, где пастух собирает стадо. Целый день бурёнка пасётся. В полдень стадо подгоняется ближе к посёлку, женщины идут доить своих кормилиц. Ближе к заходу солнца стадо гонят к посёлку. Кто встречает коров, а кто ждёт их у ворот своих домов. Корова это молоко, сметана, масло. Слава богу, к этому времени отменили натуральный налог. Владельцам скота и птицы надо было поставить государству назначаемое количество молока, масла, яиц. Так что и пошиковать с этими продуктами не получалось. Надо было немалую часть откладывать для налога. И для реализации на рынке («на базаре», как говорили в народе). По иному не получалось приобрести одежду или что иное для хозяйства.

Бычковы Иван, Михаил, Наина

                               *

Классный руководитель нашего немногочисленного класса средней школы имени Максима Горького Иван Иванович Стогов, учитель математики, держал нас в строгости, приобщая к классике. На классных часах читал нам вслух А..С..Пушкина, Льва Толстого. А.П.Чехова. Видел нас после школы только студентами ВУЗов, людьми достойного сословия и положения. Довольно пожилой, грузный телом и в разговорах, Иван Иванович женился на молодой женщине, родил сына, которого воспитывал в духе аристократизма и ограничений от аморальных проявлений, имеющих место быть в любые времена. Иван Иванович гордился достоинствами своих подопечных и искренне сокрушался их неудачами.

Лежат Михаил Галушко, Михаил Бычков.

Средний ряд слева направо: Тоня Рябенко, Аня Атамасова, Иван Иваныч Стогов (классный руководитель, учитель математики). Сатбаева, Петаниди.

Верхний ряд слева направо: Тася Сердюкова, Галя Хорькова, Вадик Лазарев, Гена Усатов, Валя Коптилова, Гена Косушкин, Пеннер, Миша Ковалёв, Вадим Анненко, Максимовская, Тамара Решетова.

Класс довольно быстро обрёл дружбу и взаимную уважительность. Все знали цену трудов своих и особенно родителей. Это обязывало ребят быть ответственными за последствия своих деяний. Подвохи, подковырки, розыгрыши, без которых не обходится ни один ребячий коллектив.

                               *

Школа располагалась в центре посёлка, вольно и разрозненно раскинувшегося на высоком берегу речки. Я ходил в школу через обширный пустырь, поросший бурьяном и колючками. Путь мой пролегал мимо дома одноклассницы Ани Атамасовой. В школу ходили раздельно даже вечером, по темну, спотыкаясь и боясь шорохов и теней. Аня была жуткой трусихой. Но идти вместе не позволяла наша сущность детей старого воспитания, как бы кто-нибудь что-нибудь не подумал и не сказал: «Тили-тили-тесто, жених и невеста». Задразнят. Так и ходили порознь друг за другом, боясь невесть чего, и догнать друг друга.

Двери школы выходили на поселковый стадион, ничем не отгороженный, обозначенный территориально лишь бровкой беговой дорожки. На переменку мы выходили на улицу и могли наблюдать различные действа на стадионе, который редко пустовал. Спортивная жизнь, особенно футбольная, в посёлке кипела от страстей и конкуренства.

После очередной переменки заходим в класс, рассаживаемся за парты. У меня в руках сухой коровий хвост с кисточкой на конце. Я его подобрал только что на улице. Сейчас прозвенит звонок, выносить хвост поздно. Сажусь за парту Ани, открываю её портфель, сворачиваю тугой хвост в пружинящее кольцо, засовываю внутрь портфеля, застёгиваю его, бегу на своё место. В класс входит Аня. Глядя на неё, ребята, предвкушая весёлую развязку, начинают улыбаться. Аня оглядывает себя, оправляет одежду, считая, что смеются над ней. Смех переходит в хохот. Аня усаживается на своё место, держась за живот от смеха. Звенит звонок. Входит учитель. Открываем портфели, достаём учебники. Аня, не глядя на портфель, медленно открывает его, не остыв ещё от хохота. Крышка портфеля резко открывается, хвост как пружина выпрямляется и своим мохнатым концом встаёт перед лицом Ани. Вопль испуга, портфель летит на пол, Аня – в дверь. Я, испугавшись за Аню, выбежал вслед. Еле успокоил.

                             *

Одноклассник Миша Голушко, плотный, коренастый, основательный и уверенный в себе юноша. Жил в интернате при школе. А семья проживала в посёлке Научном, километрах в десяти от Комсомольца. Мишу мы избирали все годы, и по достоинству, старостой класса. Непревзойдённый бегун на 100 метров. Необычайно общительный, легко и непринуждённо, одинаково с учителями и сверстниками, входил в контакт, и все считали его своим, доступным, смешливым, но не допускающим легкомыслия и отступления от принципов ради ложного товарищества. Участвовал в набегах на арбузные бахчи, непременно работал летом на совхозных полях в страдные сенокосные и уборочные дни, и вёл класс по стезе благоразумия и успешности. Последнее было нелегко. После выпуска Миша закончит сельскохозяйственный институт, работал некоторое время инженером на Комсомольской МТМ. Потом переехал в Кустанай. Заезжал как-то ко мне в гости проездом на юга, когда я жил в подмосковном Долгопрудном. Вспомнили школьную юность. Я рад его сбывшимся мечтаниям и состоявшейся счастливой семейной жизни.

                             *

Учился с нами Володя Чижиков, авторитет среди тех, кому в школе и на улице море по колено. Ходил всегда опрятный, в гимнастёрке под солдатский ремень. Учился средне. В классе выделялся самостоятельностью, самомнением и ровным отношением ко всему классу. То, что он участвовал во взрослых компаниях вне школы и принимал иногда за воротник, мы знали, но эта сторона его жизни была за пределами жизни класса. Мы, например, не знали, что его, пьяного, однажды подобрали на улице, что за это директор школы своим приказом исключил его из школы. Приказ остался в школьном архиве. Но Володя продолжал учиться. Видимо кто-то надавил, убедил директора, что вне школы Володе не устоять.

Володя отличался от нас, серой массы класса и школы, ещё и тем, что уже «дружил» с одной из красивейших девочек школы. Отношения их, по крайней мере на людях, были уважительными, показательно безоблачными и старомодно деликатными. Это внушало уважение и почитание, и непременно тягу подражания.

Мы уже готовились к выпускным экзаменам, когда узнали, что у учителя физики Чмутова украли мотоцикл. Мотоцикл в те поры был не роскошью, но одним из основных средств передвижения. Населённые пункты и отделения совхоза были разбросаны на значительные расстояния, а никаких автобусов в те поры не было. Тем более для Чмутова, многодетного папаши, который метался между школой и техникумом, где он также преподавал, между домом и огородами, непременным продовольственным

1955 год. Сидят слева направо: Николай Убей-Волк, Михаил Бычков, Борис Забродин. Стоят слева направо Владимир Ковальчук, Михаил Галушко

подспорьем семьи. Одновременно с этим событием исчез из школы и Володя Чижиков. Он, оказалось, и умыкнул этот мотоцикл. В школе об этом молчали, как будто события и не было. Володя экзаменов с нами не сдавал. И ничего после я о нём не слышал. Как будто человека и не было.

                               *

Кроме русского и одного иностранного языка, мы изучали и казахский язык. Изучали легкомысленно небрежно, только для оценки. И это печально. Как и для любого другого иностранного языка. На выходе из школы языками наши учащиеся не владеют до сих пор. Прислали как-то учителем казахского языка молодого парня, почти нашего сверстника, откуда-то из полупустынных областей Казахстана. Русским он не владел вообще, кроме отдельных слов и фраз. В начале урока он писал на доске новые слова, которые предстояло на уроке использовать. Пока он старательно их выводил, класс шумел. Не оборачиваясь, Айтмалда Давлетпаевич, так звали учителя, говорил: «Шум!». Шум только усиливался. Кто пускал бумажные самолётики, кто играл в карты. Зарвавшихся утихомиривали девочки и наш староста.

Однажды, зайдя в класс по звонку, Айтмалда Давлетпаевич объявил: «Диктант!» И стал писать на доске новые слова, которые встретятся в диктанте. Пока он это делал, наиболее активные ребята, под предводительством Володи Чижикова, через форточку выпрыгнули на улицу со второго этажа. Осмотрев класс, учитель долго стоял с какой-то жалкой улыбкой на лице. Но, продиктовав весь текст, он чётко завершил урок с оставшимися и посерьёзневшими учениками, понявшими оскорбляющий учителя поступок беглецов.

Володя Чижиков, отвечая урок, говорил, глядя прямо в лицо учителя, постороннюю чушь, которую учитель не понимал, но слушал внимательно, неизменно улыбаясь.

                             *

Жизнь в школе была не безоблачной. Всякие отклонения от нормы выпрямляли октябрятская, пионерская и комсомольская организации. Учеников вне этих организаций практически не было. На собраниях бурно обсуждали негатив, критиковали как явления, так и личности. Были случаи, критиков поколачивали. Из песни слова не выкинешь. Борясь и учась, в столкновениях мнений и страстей, личностей и коллективов, школа Горького всегда была местом притяжения всех её выпускников, настоящей Альма-матер своих питомцев. Немало её сынов достойно поддерживают её марку и прославляют посёлок своими деяниями.

Зоя Кизилова, Петя Рудоманов, Альберт и Алла Куссуль, Оля Семиренко – всегда вспоминаю о них, как о когорте (не боюсь применить это слово для характеристики этой плеяды необыкновенно умных и воспитанных наших сверстников) молодых людей нового поколения, которым смело можно доверить будущее державы.

                              *

Первая суббота февраля. По традиции сегодня вечер встречи выпускников школы. Мы гордились теми, кто уже добился успехов во взрослой жизни. Особенно волновали судьбы тех выпускников, судьба которых забросила в Заполярье, в самые удалённые места необъятной страны, туда, где зачинались великие стройки. В школе задолго до вечера создавалась группа ребят, которые искали таких выпускников, где бы они не находились, писали им приглашения, отмечали на карте места их деятельности. Этот вечер был всегда желанным, его трепетно ожидали.

Женя Максименко, наш одноклассник, проживающий в школьном интернате, уехал накануне вечера домой в Бурли, соседний посёлок, в те поры бывший нашим районным центром, чтобы запастись продуктами и сменой одежды. Он уже готов был возвращаться, но на улице запуржило. Ветер усиливался, сыпал снег, видимость – до нуля. Буран – обычное явление начала февраля в этих местах. Женя заволновался, выход любого транспорта запретили. А в школе ждали друзья, милая девочка, от которой Женя был без ума.

Вечер прошёл превосходно. Встречи гостей с любимыми учителями, Выступления выпускников, наши отчёты и мечтания, танцы, беседы, воспоминания.

Утром ко мне домой пришёл учитель физкультуры Николай Григорьевич Слюсарь, весь в снегу: пурга не затихала.

- Собирайся. С лыжами. Пропал Женя Максименко. Ушёл вчера из Бурлей, в Комсомолец не пришёл.

Группу ребят в 15 человек осмотрел директор школы Конон Еремеевич Хан.

- Старший – преподаватель физкультуры и военного дела Николай Григорьевич Слюсарь. Идти на поиск Жени Максименко тесной группой по дороге на Бурли через Рыбное. Это 20 километров. Осмотр друг друга каждые 15 – 20 минут. В Рыбном отдых. Дальше – по обстановке и состоянию ребят.

Дорога еле узнавалась. Снег твёрдый, как цемент: сковал мороз. У каждого препятствия сугробы. По дороге шёл Николай Григорьевич, вправо-влево от него – мы в цепочку на интервале видимости. Ветер пронизывает, проникает в любую щель одежды. Мёрзнут руки, мешая работать лыжными палками. Ветер срывает дыхание, захлёбываешься сразу, как только поднимаешь голову навстречу. Приходится отворачиваться, подставляясь боком или спиной. Это замедляет движение. Частые остановки: уклоняются крайние нашей цепочки, мгновенно пропадая во мгле. Кричать невозможно. Звук пропадает в нескольких шагах. Несколько раз цепочку перестраиваем в одну сторону, чтобы обнаружить уклонившихся. Это приходится делать быстро и энергично. Промедление предсказуемо. Останавливаемся и для взаимного осмотра. Оттираем побелевшие места на лице, укутываем лица шарфами, оставляя щели для глаз. И снова вперёд. Никто не хнычет и не ропщет.

Время замедлило свой бег. Мы его просто не ощущаем. Чуть не проскочили отворот от дороги на Рыбное, село на середине пути. Кто-то учуял запах жилья. Остановились. Прислушались. Сквозь завывание ветра послышался лай собак. Есть: Рыбное.

Собрались в конторке. Все обморозились. Кто больше, кто меньше. Я долго оттирал нос, щёки, подбородок. Николай Григорьевич растирал наши обмороженные места водкой, которую не преминул захватить загодя. После мы ещё долго ходили с почерневшими носами и щеками, страдая от болей при малейшем морозе и ветре.

После ночёвки в Рыбном поступил приказ пройти обратно по дороге на Комсомолец таким же порядком. Пурга не утихала неделю. Женю искали все эти дни ученики школ, работники предприятий и учреждений, студенты техникума. Его нашли через две недели замёрзшим на самом краю спуска высокого берега речки Тогузак. На другом её берегу была Надеждинка, небольшой посёлочек под обрывистым гранитным берегом Тогузака. Женя уклонился в сторону от дороги на несколько километров, видимо, подставляя ветру спину и потеряв дорогу. Метрах в ста от места, где его нашли, по ходу движения лежали лыжа с оторванным креплением, дальше   варежки, потом рюкзак. Он сидел, сгруппировавшись, видимо, даже не пытался укрыться в снегу.

                              *

Гена Косушкин сидел со мной на задней парте. Он был, пожалуй, самый умный среди нас, круглый отличник и хороший друг. Играл в нашей школьной баскетбольной команде. Его отца часто переназначали на разные руководящие должности в разных поселениях района. В Комсомольце он жил в школьном интернате, а семья в то время пребывала в посёлке Научном. Я часто засиживался у ребят в их интернатском обиталище, наблюдал их скромный быт, потуги самообслуживания, приготовление пищи в интернатской кухоньке. Любую свободную минуту мы шли на баскетбольную площадку и гоняли мяч до изнеможения. Часто приходили своей командой в техникум, «вызывали на бой» тамошних баскетболистов. Выходил к нам на площадку и заядлый болельщик и неизменный судья наших баталий преподаватель истории Куссуль, папа наших сверстников, и спортивные битвы продолжались.

В интернате жила и моя подруга по Станционной школе Верочка Дудник, красавица необыкновенная, строгая в поведении и неприступная для боле мене близкого общения, непременный член комсомольских бюро и ученических руководящих организаций. Верочка, учившаяся классом ниже, краснела при общении с Геной Косушкиным, терялась и смущала этим Гену, явно тяготившегося вниманием этого чуда красоты. Общаясь с Верой уже в преклонном нашем с нею возрасте, я понял, что та страсть не забыта, она осталась

Верочка Дудник

в душе и отзывается добром в её воспоминаниях. Не забывает Веру и Гена, трудясь по-прежнему над научными трактатами в своём Жуковском, где он прожил целую жизнь в служении ЦАГИ.

О Вере упомяну ещё в одном месте моего повествования. Здесь скажу только, что она окончила юрфак в Свердловском Университете, работала следователем, на пенсию ушла подполковником из Министерства Юстиции. Живёт в Москве.  

А Гена продолжил учёбу тоже в Свердловском университете. Но тяга к науке привела его в Московский Физико-технический институт, расположенный в Долгопрудном. В то время я, уже отслужив в ВВС 5 лет, жил в этом городе, не зная, что здесь учится мой одноклассник.

Годы спустя узнал сторонними путями, что Гена после выпуска из МФТИ работал в Лётно-испытательном институте в городе Жуковский. Оттуда и на пенсию ушёл. Тяга к умственной нагрузке не прошла. Он днями сидит за компьютером, скачивая в аудиоваринтных изложениях гипотезы (ослабло зрение), научные статьи, новости в научном мире. Его часто можно видеть на улицах Жуковского, шагающего по одним и тем же маршрутам, изученным досконально так, чтобы можно было шагать «на автомате», по «памяти» плоти. Изредка звоню ему для поддержки духа и памяти детства.

                               *

В школе впереди меня сидела Тамара Решетова, жгучая кареглазая брюнетка. Мой взгляд часто задерживался на красивых завитушках волос у её ушей, на крыльях длинных ресниц. Она оглядывалась, чувствуя моё затянувшееся внимание, улыбалась как-то по-родственному, покровительственно. Такое братское чувство я и сохранил к ней до самого выпуска, благоговея до сих пор в воспоминаниях об этой удивительной девушке, не по годам мудрой, наделённой врождённо чувством материнства. В день сдачи последнего школьного экзамена на аттестат зрелости наш класс собрался в гостеприимном доме Тамары.

Были песни до рассвета, воспоминания и мечты о неясном пока будущем. Вспоминаю тот вечер с теплотой и трепетом. Позже, после окончания учительского института, Тамара вышла замуж за Петю Демиденко, выпускника этой же школы, оставившего заметный след в образовании, общественной и спортивной жизни Комсомольца. Человека долга и кристальной честности, члена КПСС, Петю мытарили волюнтаристскими назначениями на партийные и советские должности в разных местах района и области. Терпел. И трудился.

Петя умер ещё в начале века, Тамара вся в хлопотах по детям и внукам.

                             *

По субботам в спортзале школы непременными были танцы под баян нашего одноклассника Владика Лазарева. Традицией была и встреча нового года с бал-маскарадом и с призами за оригинальную маску. Фантазии ребят зашкаливали. В те поры строили Куйбышевскую ГЭС, соответственно сооружались бальные маски в виде опор высоковольтных линий или ещё что-либо, это событие напоминающее.

Я танцевать так и не научился, стеснялся быть рядом с девочкой. Танцы в те времена были, как правило, парные, надо было напарницу вести, соприкасаясь, и это было для меня непреодолимым препятствием. Позже я понял, что эта стеснительность в общении с противоположным полом наложила негативный отпечаток на мой характер и кредо, от которого не в восторге до си пор. С другой стороны это, я подразумеваю, воспитало во мне необычайно трепетное, уважительное и рыцарское отношение к женщине, которое ценю.

                              *

В футбол играли на каждой улице. Гоняли мяч с утра до ночи со сменой игроков по ходу игры, одни уходили в школу ли, по домашним ли делам, другие, освободившись от дел, занимали их места. Особенно шустрым и «непотопляемым» футболистом был Вова Забродин, третий ребёнок семьи, в которой 3 сына и сестрёнка. На иждивении мамы ещё бабушка, папа погиб на войне. Семья жила скромно, если не сказать бедно, но достойно, мирно и интеллигентно. Именно интеллигентно, потому что здесь никогда я не слышал споров и ссор, здесь всегда было чисто и уютно, с минимально необходимым количеством мебели, без ковров и половиков.

1952 год. Казахстан. Михаил Бычков, Борис Забродин, Стасик Курейшевич

Старший, Борис, учился на класс выше меня. Он стал одним из самых близких мне друзей. Одетый всегда по-джентльменски в строгий костюм, разве что без галстука, медлительный в движениях, обходительный, вежливый, на баскетбольной площадке он был стремительным и неудержимым. В нашей школьной команде он был основным «забойщиком», несмотря на свой совсем не баскетбольный рост. В одном классе с ним училась Элла Куссуль, отличница и красавица. Её братья Альберт и Эрнст, как и она сама, окончили школу с золотыми медалями, стали позже кто инженером, кто учёным. Боря влюбился в Эллу, но, как я понял, безответно. Боря страдал, но переносил свою неразделённую любовь мужественно и благородно. Элла после школы вышла замуж за одного из красавцев соседнего техникума, поступившего в военное танковое училище. Дальнейшая её судьба теряется во мгле дальнейших лет, разбросавших нас по просторам родины от северного полюса до Кушки, от Калининграда до Чукотки.

                               *

В 8 класс нашей школы пришла из Станционной семилетки моя знакомая по Станционному красивая и скромная Верочка Дудник. Отвергнутый Эллой, Борис стал опекать Веру и, снова безответно, влюбился в неё. Вера это поняла, но, гораздо выше ростом его, деликатно, но настойчиво дала Боре понять, что они – не пара. И опять стоические страдания, закалившие, мне кажется, его как мужчину и джентльмена.

После выпуска Борис в ВУЗ поступать не стал. На него, старшего сына в большой семье, легла ответственность за судьбы двух младших братьев, Виктора и Володи, и сестрёнки Розы. Борис пошёл работать учителем в Голощёкинскую семилетку, в соседний посёлок. Преподавал историю и физкультуру. И довольно успешно. Ученики его любили. В нашей школьной районной команде спортсменов, участвующей на спартакиадах и других соревнованиях, большой долей были его воспитанники из Голощёкино.

Много позже я узнал, что Борис, женившись, уехал с семьёй в Крым. По совету врачей его детям понадобился крымский сухой и тёплый климат.

Прошли годы. Ковыряясь в интернете как-то наскочил на информацию дочери младшего Забродина - Володи. На фото для участия в акции «Бессмертный полк» Машенька держала портрет отца Зебродиных. Связавшись с ней, узнал, что нет в живых и Бори, и её отца, Володи Забродина. Увы, уходят в небытие люди моего поколения. Пачками.

Средний из Забродиных, Виктор, я слышал, закончив ВУЗ, преподавал физкультуру в Челябинске. Разыскал по интернету и его. Здравствует. Бывает в наших родных Казахстанских местах. Дочь - кандидат наук, преподаватель, умничка.

Младший из братьев Забродиных, Володя, которого я упомянул уже выше, окончил военное инженерное училище, служил в закрытом военном гарнизоне Семипалатинского атомного полигона. Демобилизовавшись по возрасту жил с семьёй в Украине. Умер от угарного газа, уснув в автомобиле с работающим двигателем в гараже. Дочь Машенька со своей семьёй и двумя доченьками-красавицами живёт в Москве. Сын, спортсмен и заядлый турист, с семьёй живёт в подмосковном Железнодорожном. Жизнь и фамилия Забродиных продолжается.

Младшая сестрёнка семейства Забродиных, жила одно время в Кустанае. Вышла замуж и счастливо проживает нынче в Омске под фамилией мужа Барабаш.

Так подробно рассказываю об этой семье, потому что она сыграла заметную роль в становлении меня как гражданина и мужчины примером стойкости в сложных условиях выживания, достойного и мужественного восприятия той действительности и отношения к своим обязанностям мужчины и гражданина.

                            *

С благоговением вспоминаю наших милых девочек-одноклассниц. Чистая сердцем и добрая душой, мягкая в общении и всегда приветливая, Аня Атамасова о которой я упоминал уже раньше. Её обширная и положительная аура притягивала незапятнанным, кристально чистым сиянием ангела во плоти. Аня была примером искренности в мыслях, в поступках. Иногда боязно было за неё, из-за того, что жизнь наставит на её необычайно чистом облике свои кляксы и зарубки. Её сёстры преподавали в школах Комсомольца. Аня живёт и поныне в Комсомольце-Карабалыке. Судя по случайным и молниеносным, увы, встречам, она всё такая же жизнерадостная и неунывающая наша подруга.

Тася Сердюк, певунья, красивая, строгая, осторожная и придирчивая в выборе друзей.

Галя Хорькова, пышная красавица, общительная и дружелюбная, ровная в общении со всеми в классе.

Серьёзная Вера Тендитная, красавица Максимовская. Заботливая Тамара Решетова, строгая Петаниди, незабвенная и единственная казашка в классе Сатпаева. Скромная Тоня Рябенко. Друзья Миша Ковалёв, Миша Голушко, Гена Косушкин, Вадик Анненко, покойный Гена Мусатов (разбился в дорожно-транспортном происшествии на своём мотоцикле) и, конечно, Владик Лазарев, Володя Чижиков, Володя Ковальчук. Мы взрослели в общении, в спорах и играх, в общих делах, в победах и поражениях, взлётах и падениях. Вспоминаю и ребят параллельного десятого – Стаса Курейшевича, Толю Кузовихина, Гену Косинова, Уланова и всех их девочек, из которых особенно запала в душу Шурочка Злобина своей скромной незаметной простотой и естественной общительностью. Эти качества Шуры, не выделяя её как звезду или лидера, притягивали к себе и вызывали уважение и преклонение.

                          *

С удовольствием и интересом наблюдал ещё одну семью в Комсомольце – семью Кузовихиных. Отец работал мастером на заводе, мать – домохозяйка, но активно работала в школе, в которой учились дети: Анатолий, Алла, Виктор и ещё меньшая их сестричка Светлана. Фаина Фёдоровна, их мама, вела в школе какие-то кружки. Влияние её на детей было определяющим и безоговорочным. Мнение и поступки Фаины Фёдоровны были категоричны и однозначны. Папа Миша был много мягче. Он округлял остроту требований мамы, и благодаря нему генеральная линия семейного воспитания в своих отклонениях не натыкалась на препятствия в виде раздоров, обид и унижений. Я, бывая у них в гостях, наслаждался обстановкой согласия и дружелюбия, уважения и взаимопомощи. Немудрено, что я возгорел симпатией к Аллочке, милой, веснушчатой, ровной в отношениях и рассудительной, но не настолько, чтобы не увлечься ею. Вскоре комсомольским комитетом я был определён вожатым в её, пионерский пока, класс, и наше общение стало более частым и разнообразным, подливающим маслица в огонёк всё крепнувшего взаимного тяготения. Про взаимность я понял позднее, а пока, уже влюблённый по уши, страдал и боялся как-либо своё чувство обнаружить. Чем всё закончилось, попытаюсь описать в другой новелле, озаглавив её, например, «Любовь».

Окончив Педагогический институт в Магнитогорске, Ала работала там же учительницей, вышла замуж за металлурга, у неё два сына. Увы, Алла рано ушла из жизни. Она метеором промелькнула мимо моего детства, сердце до сих пор щемит при упоминании об этой незаурядной и необыкновенной девушке. Её красавица-внучка, слышал, удостоена звания Мисс Магнитогорска.

Третий из сыновей Кузовихиных, Виктор, живёт в одном из знаменитых Уральских городов, пенсионерит, достойно отслужив в известной оборонной фирме. Семья продолжает свою историю через сына и дочь, верных родной стороне и традициям истинно русской рабочей семьи.

                             *

Учась в школе, встретил старых своих однокашников по Станционной семилетке Володю Ковальчука, красавиц Иру Лень и Верочку Дудник, Анюту Гаус. Вступил в комсомол. Комсомольским вожаком была тогда Зоя Кизилова, активная и энергичная девушка, отличительной чертой которой было уважение к сверстникам, искреннее, не показушное. Её поручения невозможно было не выполнить, сгоришь от стыда, настолько высок был её авторитет и, как сказали бы теперь, рейтинг. Комсомол тогда очень помогал педколлективу школы в воспитании ребят. По поручениям организации мы работали на сенокосе, участвовали в уборочной страде совхоза, обеспечивали выборные и иные компании партийных и советских организаций. Назначенные в младшие классы вожатыми, опекали малышей, организовывали им активный досуг и привлекали в школьные дела.

                            *

В те времена практиковались различные спортивные мероприятия школьного, поселкового, районного, областного масштабов. Всё на основе любительства, о профессиональном спорте не знали. Не было такого термина и явления. В школе были свои футбольная, хоккейная, баскетбольная команды. Играли очень часто. Школа на школу, улица на улицу, посёлок на посёлок, не говоря уже об официальных спартакиадах в масштабах района, области, республики. И спортсмены моей школы имени Максима Горького, моего посёлка Комсомолец были всегда сильными и востребованными. И это притом, что у нас фактически не было квалифицированных тренеров. Помню, мы, старшеклассники, не раз ставили жёстко вопрос перед Кононом Еремеевичем, нашим директором школы, о привлечении в школу таких учителей - выпускников институтов. А пока готовились сами, по книжкам, статьям, советам бывалых. Много раз, отсоревновавшись в рамках школьных спартакиад, я включался в лыжные и легкоатлетические баталии взрослых районных команд на областном уровне. И довольно успешно.

                             *

Директор школы кореец Конон Еремеевич Хан - уважаемый и почитаемый, и учениками, и населением. Корейцев в посёлке и в районе много. Они прекрасные специалисты сельского хозяйства. Есть среди них и бедные, есть и интеллигенция, и руководители разного ранга. Директор зерносовхоза, тоже кореец, Пак Алексей Михайлович. Позже он будет удостоен звания Героя труда. А с его детьми Мишей, Аллой и Геной учился в школе. Миша, крупный юноша, всегда весёлый и жизнерадостный, знающий массу анекдотов и шутливых песенок, был душой ребячьих компаний. Мечтал стать хирургом. Его сестра Алла – симпатичная, спортивного сложения девушка, была моей постоянной сверстницей и товарищем по команде во всех спортивных баталиях. Она прекрасно плавала, была отличной гимнасткой. Позже я искал её на просторах СССР в надежде обрести прежнего товарища, боясь потерять что-то необъяснимо важное, тёплое и необходимое каждый день, как воздух - дружбу. Приходили вести, что она работает в Ессентуках врачом в каком-то санатории. Но поиски были безрезультатны. Однажды, узнав, что папа Аллы, бывший директором совхоза в Комсомольце, переведён в Москву, в министерство сельского хозяйства, я, служивший к тому времени в Москве территориально в одном квартале с местом работы Алексея Михайловича, позвонил ему. Договорились встретиться. Не удалось. Потерялось. К сожалению. Хотя ведь знаю, что семья Паков живёт в Москве где-то в районе Киевского вокзала. Теперь-то многих нет, другие выросли и возрастом, и временем восприятия действительности.

Совсем недавно, от Вити Забродина, друга младшего из Паков – Гены, узнал, что уже нет в живых Аллы и Миши. Гена с семьёй Живёт в Москве. И утвердился в мысли, поздно и безнадёжно, до слёз обидно за вечную занятость и скудость сердечного внимания к дружбам детства, юности и отрочества, что забывать подавать весточку друзьям и напоминать о себе гибельно для души, что общение с ними – такая же необходимость, как дыхание и сердцебиение. И не описать страдания за опоздание делать добро.

В школе я как-то быстро вошёл в число активистов и организаторов общешкольных дел и комсомола. А спорт стал большим подспорьем в учёбе и в жизни, он стал средством общения и сплочения коллектива. Надеяться на толчки извне означало застой. «Кто, как не мы» – и любое дело можно поднять до небес.

                               *

Военное дело и физкультуру преподавал нам уже упомянутый ранее Николай Григорьевич Слюсарь, одноглазый стрелок-радист военной авиации. В каптёрке Слюсаря были брошюрки об устройствах оружия, всякие Наставления. Я нашёл среди них книги с описанием подвигов лётчиков. И загорелся авиацией. Это и определило мою дальнейшую судьбу.

В 1954 году началась эпоха подъёма целинных и залежных земель. В стране не доставало хлеба. Зерно ввозили из-за границы в громадных объёмах. Был период, когда в муку для выпечки хлеба добавляли муку кукурузы (знаменитая эпопея насаждения посевов кукурузы во всех регионах страны). В Казахстан переселилось масса людей, в основном молодых (подъём целины стало делом Комсомола). Жили во времянках, в палатках. Началось массовое употребление спиртных напитков. В округе на многие километры из магазинов исчезло всё спиртное, из аптек - все настойки на спирту. Многие становились алкоголиками. Приехавши на побывку домой после окончания военного авиационного училища, наблюдал всё это воочию. На кладбище увидел много могил своих сверстников, погибших от зелья. На улице встретил Николая Григорьевича. Рады встрече были оба. Зашли посидеть, повспоминать, в кафе. И тут я увидел реакцию Николая Григорьевича на спиртное: руки тряслись, жажда немедленно выпить, много, жадно. Алкоголизм не минул и его. Вскоре Николая Григорьевича не стало. Увы. Из песни слова не выкинешь.

                               *

Интеллигентское ответвление от многочисленного семейства (четыре дочери) моего деда Шаповалова Ивана Петровича – Мария Ивановна, ставшая по замужеству Перепада. До Великой Отечественной Войны её семья – муж Алексей Самойлович, Мария Ивановна и сын Анатолий - жили в посёлке Комсомолец. Дядя Лёня шоферил, тётя Маруся преподавала в сельскохозяйственном техникуме. Жили в достатке, безоблачно и дружно. Дядя Лёня – мужчина мощного телосложения. Крупные черты лица, чётко оформленный нос, высокий лоб, чёрные густые волосы копной придавали фигуре дяде Лёни что-то сказочное, от богатырей и греческих богов. С первых дней войны и после отправки мужа на фронт тётя Маруся с Толей переехали в село Большое поближе к сестре Дяди Лёни. Там бы они и прожили до конца войны, но моя мама получила из Большого «сигнал бедствия», быстро поехала туда и вернулась в Голощёкино уже с тётей Марусей и сыном. Мама долго не объясняла причину своего решения, она просто показала нам привезённую оттуда булку хлеба, чёрную, твёрдую. Они там голодали. Колхозы сдавали на фронт всё до последних зёрен и клубней.

Тётя Маруся прожила с нами до конца войны, когда вернулся с фронта дядя Лёня. Он вскоре перебрался к своим многочисленным родственникам в посёлок Пешковку, где построил с помощью братьев землянку и перевёз туда семью.

Старший брат Толя стал во взрослой жизни авиационным механиком, успел поработать в аэропортах Камчатки. В угарные годы подъёма целины «сгорел» и на работе, и на поприще борьбы с зелёным змием. Увы, ушёл из жизни рано и глупо. И это тоже приметы неких лет моего поколения.

Родившийся в сентябре 1945 сын Борис, а вскоре и сын Володя, несколько разбавили женское направление рода Шаповаловых. Но, и это выяснилось после женитьбы Бориса, женская полоса рода (теперь уже семейства Перепада) возобладала, у Бори рождались только девочки. Борис закончил Чкаловское военное авиационное училище лётчиков и остался в училище пилотом-инструктором. Каждая весточка о семье Бори меня радует необыкновенно. Преклоняюсь перед его Лидой, женой-красавицей, спокойного, ровного характера, заботливой – эталон матери. Радуют и вести о его дочах, милых созданиях, воспитывающих уже целое поколение людей того, следующего поколения.

Брат Бори Володя, тоже по природе оказался «технарь». Он «хулиганил» ещё в детстве, собирая радио устройства и удивляя, напряга школу и местную власть. Он стал руководителем некоего секретного предприятия в секретном городе Урала. Теперь тоже на пенсии, продолжая лелеять потомков рода.