В раннем детстве бабушка часто брала с собой в церковь.

 В раннем детстве  бабушка часто брала с собой в церковь.

Детство моё проходило в селе Московском. Жил я у бабушки и дедушки. Бабушку звали Анна Кузьминична, дедушку Чайкин Михаил Петрович. Михаил Петрович был вторым мужем моей бабушки. Первый муж, Клиженко Данил Яковлевич погиб во время войны. Михаил Петрович, тоже воевал, был в плену и после войны «сидел за плен». Далее я буду называть его дед Мишка. Не смотря на выпавшее невзгоды, дед Мишка был очень добрым человеком. Бабушка иногда применяла для моего воспитания хворостину. Могла прикрикнуть, шлёпнуть по заднице. Дед Мишка никогда на меня даже голоса не повышал, хотя был не родной. Чайкины в Московском были замечательные садоводы. И дед Мишка занимался садом. Прививал деревья, опрыскивал, обрезал.

                Рядом с нашим домом был детский сад. Иногда я туда ходил, в гости к детям. Не смотря на то, что я сам был дошкольник, я себя считал «большим». Дети были в садике, а я везде ходил с дедом. И траву косить. И сад сторожить. И с дедами бухать. Деды пили портвейн, вермут, а я «Буратино». Но я чувствовал себя равным им, а вовсе не ребёнком.

                Дед Мишка был мужчиной крупным, полным и очень любил поспать. Неподалёку от нашего дома был сельский клуб, где каждый вечер показывал какое ни, будь кино. Часто с дедом мы ходили в кино. Дед обычно сразу засыпал и начинал храпеть как медведь. Сидящие рядом возмущались и толкали деда, тот просыпался, извинялся и немного погодя опять раздавался медвежий храп. Для меня дед Мишка и был сказочным медведем.

                Особенно мне нравилось с дедом сторожить совхозный сад. У деда было одноствольное ружьё. Он брал его с собой. Приезжал за мной на лошадях, брал ружьё, харчи, если бабушка теряла бдительность то и бутылочку. Это был праздник. В саду я вдоволь ел черешню, вишню, яблоки, все, что в тот момент сторожил дед. До обеда дед ходил по саду, собирал урожай, косил лошадям сено. Пообедав, ложился отдохнуть. Мне одному быстро становилось скучно. И я чуть погодя начинал будить деда. «Дедушка кажись воровать, лезут!» Дед недовольно просыпался, прислушивался и на всякий случай бабахал из ружья. Я был счастлив!

                У деда Мишки было много кроликов. Сколько не скажу, я считать тогда не умел. Летом он каждый день ходил косить траву. Я ходил вместе с ним. У меня была своя маленькая коса и я, как и дед нёс домой ту траву что скосил. Это наполняло меня гордостью. Мне было, за что себя уважать. Поэтому я считал себя большим. Большие косят траву, а дети ходят в детсад.

                Бабушка почему-то озаботилась моей душой. Стала звать меня в церковь, уговаривала, батюшка мёдику даст. В общем, уговорила меня идти в церковь, причащаться. Как полагается вечером мы ничего не ели. Утром тем более.  Пешком шли в церковь километра три. Мне тогда было лет пять. В церкви батюшка не кинулся меня мёдиком угощать. Служба в церкви длилась очень долго.

Я постоянно надоедал бабушке вопросами, когда же батюшка даст мёдику, не забыл ли он. Довёл бабушку своими вопросами до белого каления. Если бы были дома она, несомненно, всыпала бы мне,…  Наконец началось причастие. Я сразу заметил непорядок. Батюшка всем давал по маленькой ложке мёда. И всё?! Очень он меня этим расстроил. Настроение упало, дедушка там дома. А тут…

                Пришли домой. Дедушка сходил к дедам они выпили немного. Настроение было у него прекрасное. Обычно речь его была немного затруднена, последствия контузии на войне. Взрывом его засыпало, но у него был настоящий друг, который не бросил. Выкопал деда Мишку. Пока выкапывал, наши отступили. И попали два друга к немцам в плен. Рассказы о плене, деда Мишки, а также других дедов помню до сих пор. Но об этом другой раз. Когда дед Мишка выпивал речь его становилась ровной. Обычные затруднения уходили куда-то.  

                Дедушка встретил меня словами: « Ну что дал батюшка мёдику то»?

-Дал, безрадостно ответил я.

-Ну, а дедушке ты принёс мёдику то?

-Так батюшка дал всего ложку, и то маленькую…

-Ложку? Недоверчиво произнёс дедушка.

-Ты следующий раз как пойдёшь, скажи ему, что ты маленький, шел издалека, пешком. Он батюшка добрый, даст всю чашку!

                Я понял, невзирая на то, что ещё был, по сути, маленький, что бабушке эта идея не понравится. И ничего ей ни сказал. Всю неделю я надоедал бабушке, когда же мы опять пойдём опять в церковь. Бабушка не могла нарадоваться. Внучек причастился и просветлел душою. В субботу опять мы с бабушкой не ужинали. С дедушкой переглядывались словно заговорщики. Поначалу когда я только начал жить у дедушки и бабушки, я выдавал дедушку. По простоте душевной докладывал, когда дедушка собирался с дедами «хряпнуть». Дедушка мне по-дружески объяснил что «стучать» вообще не красиво, а сдавать его бабушке, которая меня иногда сечет хворостиной, вообще глупо.

                В воскресение мы опять пошли в церковь, пешком. Опять занудная служба. Видимо батюшка рассчитывал, что кто-то не выдержит и уйдёт, а мёд останется ему. Ничего я вытерплю! Наконец началось причастие. Когда очередь дошла до меня, я выпалил батюшке заранее приготовленную речь. Стараясь сказать пока он не успел сунуть мне ложечку с мёдом в рот.

-Батюшка я маленький, шел издалека пешком, никто не подвёз! Дай мне всю чашку! У батюшки от такого заявления челюсть отвисла. Народ стал веселиться. Бабушка прервала мою речь, подзатыльником. Звук подзатыльника раздался на всю церковь. Возможно, это мне только показалось. Шли обратно, лицо у бабушки было красное, хоть прикуривай. Обзывала меня сатанёнком. Когда пришли домой, дедушка, узнав о том, как я у батюшки просил мёду, смеялся как, наверное, смеётся в лесу медведь. Тут до бабушки и дошло кто срежесировал этот спектакль! Ах ты, старый чёрт! Обрушилась она на дедушку. Дедушку развеселило это ещё больше. В общем больше я с бабушкой в церковь долго не ходил.