И мой Господь смешлив и странен, и мой народ не оболванен

От автора. Во времена максимальных политических напряжений хочется иногда побаловать себя и читателя чистой лирикой без сиюминутных реалий. Эта баллада, как и большинство прочих моих стихотворений, сочинялась в виде песенки — просто потом я обычно отбрасываю мотив, сознавая недостаточность своих вокальных данных. Но вообще эту вещь лучше петь — на мотив «Когда качаются фонарики ночные» с незначительными вариациями, в маршевом темпе.
 
Родись я даже между Меккой и Мединой,
в античном Риме — или Греции скорей, —
в преславной Фракии, тогда еще единой,
или в общине каннибалов-дикарей,
о, будь я даже персианин,
будь я даже марсианин,
пустыни пасынок иль тундры властелин, —
я был бы всюду христианин,
несомненный христианин,
или, церковно говоря, христианИн.
 
Я был бы выродок, последний из последних,
Травимый братьями, а главное — жрецом.
Верховный жрец или иной какой посредник
Мне представлялся бы садистом и лжецом.

Я сомневался бы в догматах,
сомневался бы в стигматах,
не трепетал бы под верховною рукой —
я был бы худшим из буддистов,
анимистов, вудуистов,
а каннибал я был бы просто никакой.
 
Изменчив в частностях, но в главном постоянен,
беглец из перечней, реестров и систем,
я был бы именно и только христианин,
Поскольку больше я не мог бы быть никем.
Не став ни бедным, ни богатым,
ни казначеем, ни солдатом,
не умея быть ни выше, ни равней,
я был бы выжат в эту нишу,
о которой вечно слышу,
что предательство гнездится только в ней.
 
И я бы выучился жить, как надо в нише,
под ником «выродок» и прозвищем «дебил».
Я научился бы сперва держаться тише,
но постепенно бы на это подзабил.
И хоть поверьте, хоть проверьте —
я б перестал бояться смерти,
поскольку досыта наелся остальным,
я б научился усмехаться,
я перестал бы задыхаться —
Я был бы лучший, чем сейчас, христианин.
 
Но так как я воспитан здесь, а не в исламе,
и приучился не держаться середин,
то в этом климате и даже в этом сраме
я не последний и покуда не один.
И мой Господь смешлив и странен,
и мой народ не оболванен,
хотя над ним и потрудился коновал.
И я не лучший христианин,
и даже худший христианин.
Но это лучше, чем хороший каннибал.