Серебряковы

Нынешняя выставка Зинаиды Серебряковой приурочена к ее предстоящему 130-летию (12 декабря этого года). Более 70 живописных и графических работ, ранее у нас не выставлявшихся, привезли из парижской мастерской художницы. В том числе ее марокканские циклы 1928 и 1932 годов. Здесь же - и произведения ее детей, Александра и Екатерины Серебряковых.

Кто-то из сегодняшних оценщиков назвал Серебрякову "самой сладкой и анемичной из "мирискусников". С этим вообще не стоит спорить - если принимать за точку отсчета в искусстве лишь современную концептуальную пустоту, не сладкую, не кислую, не горькую, лишенную вообще вкусовых рецепторов, как пережитка прошлого. Бог с ними. В том, что кажется кому-то "анемичным", в этих лукавых глазах героинь Серебряковой, в их краснеющих щеках - такая прорва тайных страстей, столько тонкости девичьих психологий, "что и не снилось нашим мудрецам".

Про Серебрякову, кажется, уже много всего известно, но при этом за ней тянется шлейф загадочности. Что удивительно: она всю жизнь была скромна и застенчива - хотя, судя по ее картинам, явно внутри сидели какие-то демоны, влекли ее эти манящие, бесстыжие светотени, вкусы и запахи тел, будь то ее крестьянки, эмигрантки или марокканки. У нее блестящая родня, две семьи - Лансере и Бенуа - дали русской культуре столько имен, сколько другим и не снилось. И никакой заносчивости. Она с художниками "Мира искусства", у нее уже признание и слава - и вдруг говорит неуверенно: "Ничего не выходит"… Ну какая "звезда" в наше время так скажет? Это же первый признак "неудачницы", надо делать "чи-и-из", себя преподносить - даже если преподнести нечего.

Про самый известный свой автопортрет, "За туалетом", сразу купленный Третьяковкой и попавший в шедевры русского искусства (в 1910 году 25-летняя художница впервые выставила свою работу), Серебрякова писала, как про случайную безделицу: "Мой муж был в командировке для исследования северной области Сибири, в тайге... Я начала рисовать себя в зеркале и забавлялась изобразить всякую мелочь...".

Муж, инженер Борис Серебряков (он же, кстати, двоюродный брат) умер у нее на руках от тифа в 19-м году. У нее четверо детей (портреты их - одно из главных ее чудес). Все сложится немыслимо для нее: с двумя детьми - Татой и сыном Женей - она разлучится на 40 с лишним лет, уехав в Париж. Думала заработать и вернуться. Старший "мирискусник" Константин Сомов, помогавший ей в Париже, нервничал: все, что зарабатывает, отсылает в Россию детям, жутко непрактична, готова работать хоть даром… Ну да, такая вот. Двоих детей, Катю с Сашей, ей удалось забрать к себе в Париж. На фоне общего интереса к авангарду ее отодвигают в тень, все складывается трудно. А она никогда не кляла жизнь и родину, не называла ее даже "этой страной", - если корила, то только себя, поедом ела - что уехала, что двое из ее детей росли без нее. До последнего дня мечтала о возвращении… Все прошлое, какое ни есть, с жизнью в селе Нескучном (между Харьковом и Белгородом), где родилась и выросла, с революцией тонуло для нее "в чаду энтузиазма". Она обожала своих подружек-крестьянок, убивалась, когда в 17-м утонула ее любимая Поля Молчанова, и это обожание было сильней в ее памяти, чем факт: те же крестьяне с крестьянками сожгли их имение с множеством ее картин.

В ее картинах находили что-то от Венецианова, что-то Дега, а то и от Фрагонара, ее причисляли к "модернам" - хотя она помешательства на "модерне" опасалась, оставалась верна себе и своей живописи, реалистичной "по-новому". Она не скрывала, что любит ню, и у нее их правда множество, и ее женщины прекрасны, хотя формы их далеки от анорексичных представлений о прекрасном двадцать первого века. В одной ее "Бане" (ее тоже привезли на нынешнюю выставку) толкается сразу одиннадцать женских тел. Лица ее героинь, наверное, не идеальны. В каждой есть что-то от нее самой - чуть длинноватый нос Пьеро (есть и автопортрет в образе Пьеро), лукавый взгляд, полуулыбка, тени грешных мыслей.

Ощущение света и радости - вот что такое Серебрякова. Ее уверяли, что это немодно. Кому-то и в наше время свет и радость анемично-старомодны. Но тьма не имеет смысла, когда нет света. Злость оказывается пустышкой - когда нет радости. Прожила Серебрякова, может, непрактично и нескладно. Умерла 83-летней, в 1967 году, только-только собрав вокруг себя всех детей. Тогда уже ее работы стали лихорадочно скупать музеи, теперь ее скупают олигархи, - хотя так и не научилась сама она "пробиваться" и "добиваться признания". Прожила скромно - оказалась бесценной. И дорогущей.

Кстати

Выставка "Зинаида Серебрякова. Парижский период. Александр и Екатерина Серебряковы" (из собрания FondationSerebriakoff, Париж) открыта с 14 февраля по 30 марта в Третьяковской галерее (Инженерный корпус, 3-й этаж, Лаврушинский переулок, 12).

Картины Зинаиды Серебряковой растут в цене. Ее "Лежащая обнаженная", большая пастель 1930 года, была продана несколько лет назад за 1,072 млн фунтов стерлингов. А самая дорогая на сегодня русская художница - Наталья Гончарова: ее "Испанку" 1916 года купили за 6,43 млн английских фунтов.

«Булочница с улицы Лепик», 1927

Зинаида Серебрякова происходила из большой и разветвленной творческой семьи Бенуа-Лансере. Ее отцом был скульптор Евгений Лансере, а матерью — сестра художника Александра Бенуа. У нее не было полноценного художественного образования, но тесное общение с художниками объединения «Мир искусства» и семейная традиция привели к тому, что у Серебряковой просто не было другого пути, кроме как стать художником. Зинаида Серебрякова придала масштаб искусству, выросшему из домашних спектаклей и любительских акварелей, и почти сразу же прославилась. Вещи с ее первой выставки были приобретены в коллекцию Третьяковской галереи — в частности, известный автопортрет перед зеркалом.

«Портрет Екатерины», 1929

Серебрякова уехала из России в 1924 году. После революции ее родное имение Нескучное, где художница родилась и написала свои лучшие работы, было разорено, а в 1919 году умер от тифа ее муж, Борис Серебряков. Она с четырьмя детьми и матерью переехала в Петербург, а в 1924 году по совету своего дяди Александра Бенуа уехала в Париж в надежде на заказные работы. Заказы не шли, Серебряковой было тяжело одновременно работать и вести хозяйство. Семья, желая поправить ее почти бедственное положение, отправила в Париж сына Александра, а потом и дочь Екатерину — для моральной и физической поддержки. Екатерина, изображенная на этой картине, приехала в Париж в конце 1928 года и жила с матерью во Франции. Зинаида, Екатерина и Александр так и не вернулись в Россию, хотя изначально поездка планировалась как временная. Дети Серебряковой, выросшие в СССР, смогли увидеться с матерью только в начале 60-х годов, уже незадолго до ее смерти.

Они тоже были художниками: Евгений — архитектором и реставратором, Татьяна — театральным художником.

«Марокканка, сидящая на площади в Марракеше», 1928

Самым успешным в творчестве Серебряковой после отъезда из России можно считать марокканский период. Она два раза посещала Марокко — в 1928–1929-м, а затем в 1932 году. Это были счастливые поездки, во время которых художница могла отвлечься от необходимости постоянно искать заработок и посвящала все свое время работе с незнакомой натурой. Солнце, новые яркие краски, экзотический мир и необычные лица приводили ее, очевидно, в радостное возбуждение. За время поездок она выполнила огромное число листов в технике темперы и пастели. Успешной работе сопутствовали некоторые трудности, поскольку восточный мир не склонен позировать или терпеть художника на улице, а Серебрякова вообще была человеком очень стеснительным и не любила работать в оживленных местах.

«Девушка в розовом. Марракеш», 1932

Марокканские поездки оказались очень удачными. Взгляд европейца на колониальную страну был интересен французским зрителям, и выставки, устроенные по мотивам этих поездок, пользовались большим успехом. Ее пастели и работы темперой из Марокко — это быстро сделанные вещи, но очень эмоциональные и живые. Важно, что в серебряковском восприятии марроканской натуры совершенно не было ориентации на народный орнамент — того, что иногда привлекает западных художников на востоке. У нее даже нет особенных этнографических деталей, марокканки для нее важны не как экзотические гаремные красавицы, а как колоритные натурщицы. На выставке в Инженерном корпусе многие марокканские работы показаны впервые.

«Обнаженная», 1931

Во французский период в творчестве Серебряковой появилось новое качество — воздушное восприятие, которое идет от импрессионистической традиции. Она принадлежала к тому типу художников, которые могут работать только с натурой, однако нанимать натурщиц в Париже было неудобно и дорого, и большинство «Обнаженных» она писала со своей дочери Екатерины. Дети вообще были ее главными натурщиками. На выставке много их портретов, сами они впоследствии тоже стали художниками. У всех людей, которых писала Серебрякова, было «единое лицо», как его назвал искусствовед Сергей Эрнст. Это лицо, в котором соединились ее собственные черты, вроде миндалевидных глаз, и черты ее детей и родственников. Даже когда Серебрякова писала заказные портреты, она все равно придавала лицам заказчиков сходство со своей семьей.

«Портрет Александра в карнавальном костюме», 1952

На этом портрете сын Зинаиды Серебряковой Александр изображен в маскарадном костюме. «Портрет Александра…» она написала, когда Серебрякова пригласили рисовать портреты участников венецианского карнавала. Тема маскарада никогда не была главной в творчестве Серебряковой, в отличие от ее родственников из «Мира искусства», но у нее был знаменитый автопортрет 1911 года в костюме Пьеро.

«Русская баня» (центральная часть триптиха), 1926

Творчество Серебряковой в первые годы эмиграции было в основном посвящено темам, которые волновали ее в период жизни в Нескучном и в Петербурге и переехали с ней по инерции во Францию. Например, изображение девушек в бане — прямой наследник знаменитого полотна 1913 года из Русского музея. Серебрякова как классический художник тяготела к обнаженной женской фигуре. Сцена в бане связана с воспоминаниями о России, потому что впоследствии Серебрякова уже мало рисовала бани и купальщиц, ее восприятие женского тела все больше приближалось к французской традиции: ню, обнаженные в кровати, спящая на пляже, словом, этюдный жанр.

Александр Серебряков. «Усадьба Дичли. Внешний вид», 1948

Дети Серебряковой работали в редком жанре акварельной или гуашной миниатюры в традициях русского искусства начала XIX века. Рисовали дворцы и натюрморты, иногда — оптические иллюзии. Это было домашнее творчество, которое стало востребовано во Франции среди коллекционеров. Александр мастерски рисовал на заказ виды поместий и даже писал по воспоминаниям русские усадьбы, к тому моменту уже национализированные большевиками. Среди его работ есть и изображение усадьбы Нескучное, где он родился, но на этой выставке он отсутствует. Жанр документального бытописания с точностью архитектурных деталей и предметной среды был, можно сказать, его изобретением. Для Франции того времени это было в новинку.

Екатерина Серебрякова. «Сад дворца Бельвю в Швейцарии», 1956

Нынешняя выставка в Третьяковской галерее смогла состояться благодаря Екатерине Серебряковой, которой в этом году исполнилось 100 лет. Помимо того, что она сохраняла работы своей матери, Екатерина сама рисовала небольшие по формату работы, чаще всего виды усадеб и парков или интерьеры дворцов. На рисунке изображен швейцарский парк Бельвю в английском стиле. В Швейцарии жили родственники Серебряковой, и Зинаида с Екатериной и Александром их часто навещали. Помимо портретов интерьеров и садов Екатерина Борисовна делала еще и коробки с трехмерными макетами, которые она раскрашивала вручную. Эти модели ей тоже заказывали хозяева дворцов.

Екатерина Серебрякова. «Птицы», 1955

Владельцы поместий заказывали картины собак, интерьеров и парков — это запечатлевалось для истории, и изображениями с ними украшались те же дворцы. Иногда сами владельцы этих интерьеров писали картины своих гостиных или натюрморты — в примитивной, а иногда и в профессиональной манере. В семье Серебряковых, Лансере и Бенуа эта традиция существовала издавна, поэтому она так легко возродилась у детей Серебряковой.