Главная тайна космонавта Юрия Гагарина

Известный писатель, журналист, постоянный автор Pravda.RuВладимир Губарев имел счастье знать Юрия Гагарина, встречаться и общаться с ним. Владимир Степанович — автор нескольких книг и фильмов о первом космонавте планеты. Сегодня, в 80-летие Юрия Гагарина, писатель вспоминает о малоизвестных моментах из жизни прославленного покорителя космоса.

Я имел счастье знать Юрия Гагарина, встречаться с ним, помогал писать его выступления, изредка поднимать вместе бокал вина и даже кое-чего покрепче. Мне удавалось видеть его в Звездном городке, наблюдать за тренировками, когда он готовился к своему второму полету, который так и не состоялся, к сожалению. Наконец, быть рядом с Первым космонавтом планеты в счастливые и трагические минуты его жизни. Свои ощущения я постарался передать в книгах и фильмах, которые мне выпала честь делать о Юрии Алексеевиче Гагарине. В эти дни выходит новое издание книги "Тайны Гагарина". Пожалуй, следует сказать лишь одно о Гагарине обязательно: для всех людей, в том числе и для меня, он вдруг, разом стал очень близким и дорогом человеком, который внес в нашу жизнь свет, тепло, радость — именно поэтому у него была такая солнечная улыбка.

О некоторых мгновениях из жизни Юрия Алексеевича Гагарина я хочу рассказать сегодня. Они мало известны вообще, а нынешнему поколению тем более. В юбилейный для всех нас день, когда Юрию Гагарину исполняется 80 лет (ох, как стремительно летит время!), мне кажется, воспоминания о событиях, связанных с ним, необходимы.

Сначала о мифах и легендах

Мифов и легенд о Юрии Гагарине и его полете уже и не счесть! Они начали рождаться уже с первых минут после Сообщения ТАСС о старте первого человека в космос. Одна из них гласила: Юрий Гагарин — это отпрыск (незаконный, конечно!) одного из князей Гагариных, которым принадлежали земли на Смоленщине, где родился космонавт. И хотя сам Юрий сразу же высмеял это утверждение, но потомки рода Гагариных, обосновавшиеся во Франции и Аргентине, утверждали, что это именно так…

Позже пошли уже менее "благородные" легенды.

Мол, Юрий Гагарин не был первым в космосе, до него летали другие, но все они погибли…

Мол, выдержать испытание космоса невозможно, а потому Гагарин был "погружен в летаргический сон, из которого он был выведен уже после возвращения"…

Мол, Юрий Гагарин "лишился разума" и конец своей жизни провел в сумасшедшем доме…

У последней легенды были основания: действительно, после 12 апреля 1961 года в психологических клиниках число "Гагариных" резко возросло. Потом к ним присоединились "Титовы", "Николаевы" и "Терешковы"… В общем, "космонавтов" — из-за популярности, конечно! — стало больше, чем "Наполеонов", "Сталиных" и "Инопланетян"…

Мифы и легенды продолжают плодиться, и новому поколению подчас трудно определить, где вымысел и где правда.

Мне довелось быть свидетелем тех событий, которые происходили до, во время и после полета Юрия Гагарина. С некоторыми участниками тех великих событий я был в друзьях, а потому знал о них не понаслышке. Да и судьбу мою во многом определил выход человечества в космос — будучи инженером по образованию, я стал журналистом и писателем по призванию. Работа в "Комсомольской правде", а затем и в "Правде", дала мне возможность бывать на космодромах и в Центрах управления полетами, встречаться с великими людьми, проложившими дорогу в космос.

Правда намного интересней, взволнованней и фантастичней, чем любая легенда.

Была ли некая "Тайна", связанная с полетом человека в космос и с самим Юрием Гагариным?

Безусловно, была…

Ее чуть-чуть приоткрывает характеристика, которая много лет хранилась под грифом "Совершенно секретно". Впрочем, как и многое, что связано с полетом первого человека в космос.

23 августа 1960 года прошла аттестация будущих космонавтов. О Юрии Гагарине комиссия писала:

"Любит зрелища с активным действием, где превалирует героика, воля к победе, дух соревнования. В спортивных играх занимает место инициатора, вожака, капитана команды. Как правило, здесь играют роль его воля к победе, выносливость, целеустремленность, ощущение коллектива. Любимое слово — "работать". На собраниях вносит дельные предложения. Постоянно уверен в себе, в своих силах. Уверенность всегда устойчива. Его очень трудно, по существу невозможно, вывести из состояния равновесия. Настроение обычно немного приподнятое, вероятно, потому, что у него юмором, смехом до краев полна голова. Вместе с тем трезво-рассудителен. Наделен беспредельным самообладанием. Тренировки переносит легко, работает результативно. Развит весьма гармонично. Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Любит повторять: "Как учили!" Скромен. Смущается, когда "пересолит" в своих шутках. Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией. Усидчив. Тщательно готовится к занятиям и тренировкам. Уверенно манипулирует формулами небесной механики и высшей математики. Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной. Похоже, что знает жизнь больше, нежели некоторые его друзья. Отношения с женой нежные, товарищеские".

Столь подробные характеристики были даны каждому из "ударной шестерки" выделенной из первого отряда космонавтов. Всего в нем было 20 человек. Нетрудно убедиться, сколь внимательно присматривались к своим подопечным те, кто готовил их к будущему старту.

"Назовем ее "Звездочкой"…"

Началось буднично. Пожалуй, даже слишком. После обеда приехал в Звездный городок Каманин, собрал космонавтов.

— Принято решение правительства о полете человека в космос, — лаконично объявил Николай Петрович. — Послезавтра вылетаем на космодром.

Это было 3 апреля.

Их встречал Сергей Павлович у трапа. Каждому пожал руку.

— Как настроение, орелики? — улыбнулся Королев.

— Боевое, — за всех ответил кто-то, кажется, Герман Титов.

— В таком случае, будем работать вместе, — сказал Сергей Павлович. — Думаю, что восьмого можно будет вывозить ракету на стартовую позицию, а десятого-двенадцатого старт. Как видите, в вашем распоряжении еще есть время.

И космонавтам, и Каманину, и Карпову — всем показалось, что настроение у Главного конструктора хорошее, он стал мягче, добродушнее. Но едва Евгений Анатольевич Карпов остался с ним наедине, как лицо Королева изменилось.

— Не переусердствуйте, — жестко сказал он. — Надо, чтобы летчик ушел в полет в наилучшей форме, не перегорел. Составьте поминутный график занятости командира и запасного пилота… И хочу напомнить, что вы несете персональную ответственность за готовность космонавтов к полету.

Королев уехал.

Космонавты увидели его только на следующий день вечером. Вместе с Келдышем он приехал, чтобы посмотреть примерку скафандров.

Первым свой скафандр опробовал Гагарин, хотя никакого решения о пилоте Государственная комиссия еще не приняла.

"Вернулись в гостиницу около одиннадцати ночи, — вспоминал Н. П. Каманин. — Весь день я наблюдал за Гагариным. Спокойствие, уверенность, хорошие знания — вот самое характерное из того, на что я обратил внимание".

Перед сном космонавты разговорились о запуске ракеты. Им довелось видеть его, когда летала Звездочка и "Иван Иванович" в марте.

Юрий Гагарин часто рассказывал о том дне, он очень гордился, что дал имя Звездочке:

"Нам показали дворняжку светлой рыжеватой масти с темными пятнами. Я взял ее на руки. Весила она не больше шести килограммов. Я погладил ее. Собака доверчиво лизнула руку. Она была очень похожа на нашу домашнюю собачонку в родном селе, с которой я часто играл в детстве.

— Как ее зовут?

Оказалось, что у нее еще нет имени — пока она значилась под каким-то испытательным номером. Посылать в космос пассажира без имени, без паспорта? Где это видано! И тут нам предложили придумать ей имя. Перебрали десяток популярных собачьих кличек. Но они все как-то не подходили к этой удивительно милой рыжеватенькой собачонке. Тут меня позвали, я опустил ее на землю и сказал:

— Ну, счастливого пути, Звездочка!

И все присутствующие согласились: быть ей "Звездочкой".

— С каким-то смешанным чувством благоговения и восторга смотрел я на гигантское сооружение, подобно башне возвышающееся на космодроме, — признается позже Гагарин.

После пуска к космонавтам подошел Королев.

— Ну как запуск? — Сергей Павлович улыбался. — "Первый" сорт?

Космонавты попытались выразить свои чувства, но так и не смогли. Королев понял, что они потрясены этим зрелищем.

— Скоро будем провожать одного из вас, — сказал Королев и долго смотрел на Гагарина.

Это было всего двенадцать дней назад. А казалось, прошли многие месяцы.

Они легли спать, так и не узнав — решила ли утром Государственная комиссия, кто из них полетит первым. Они знали, что она состоялась в 11.30.

Нет, на этом заседании кандидатура первого пилота не рассматривалась. Прошло сугубо деловое, техническое совещание. Только Сергей Павлович более подробно доложил Госкомиссии о системе жизнеобеспечения: он подтвердил, что она способна работать несколько суток. Члены комиссии, хотя и не подали вида, поняли, что Главный конструктор имел в виду одну из аварийных ситуаций — в случае отказа двигателя корабль затормозится в атмосфере и через несколько суток совершит посадку в одном из районов земного шара. Где именно, предсказать невозможно — это будет зависеть от параметров выведения корабля.

Непредвиденных ситуаций могло возникнуть несколько сотен — большая группа конструкторов и специалистов уже несколько месяцев продумывала, как нужно действовать в каждом конкретном случае.

Но кто же займет место в корабле?

В конце марта заведующему отделом обороны ЦК партии из штаба ВВС пришло два набора фотографий. Юрий Гагарин и Герман Титов были сняты как в военной, лейтенантской форме, так и в гражданском. Был приложен и листок с биографиями.

Конечно же, в оборонном отделе определить, кому именно лететь не могли. Фотографии начали свое путешествие "по инстанциям". В конце концов они легли на стол Н. С. Хрущеву.

Тому понравился и тот и другой.

"Решайте сами! — сказал он. — Мне нравятся оба!"

Мнение главы партии и правительства немедленно было передано на космодром. И тогда все поняли, что первым лететь Юрию Гагарину — он явно импонировал С. П. Королеву.

Официально основным пилотом "Востока" Гагарин был объявлен 8 апреля.

Вечером 10 апреля состоялось торжественное заседание Государственной комиссии. От технического руководителя пуска ждали, что он подробно расскажет о подготовке корабля и носителя, о комплексных испытаниях. Неприятности были, и еще накануне СП в довольно резких выражениях отчитывал и рядовых инженеров, и главных конструкторов. Несколько раз звучало знаменитое королевское: "Отправлю в Москву по шпалам!" Да, сейчас ему представлялась прекрасная возможность детально проанализировать все сбои в подготовке к пуску и, невзирая на звание и положение, публично "дать перцу" всем, кто в предстартовые дни доставил немало неприятных минут Госкомиссии.

Сам Сергей Павлович готовился к таким заседаниям тщательно, считая их необходимыми, потому что здесь, в комнате, собирались все, кто имел отношение к пуску. "Наше дело коллективное, — часто повторял он, — и каждая ошибка не должна замалчиваться. Будем разбираться вместе…" И что греха таить, заседания Госкомиссии продолжались долго, причем Сергей Павлович никогда не прерывал выступающих, даже если что-то не нравилось в их докладах или их выводы были неверны. На стартовой площадке Королев становился иным: резко отдавал распоряжения, не терпел "дискуссий", требовал кратких и четких ответов на свои вопросы.

И вот теперь председатель предоставил ему слово…

Сергей Павлович встал, медленно обвел глазами присутствующих. Келдыш, который сидел рядом, приподнял голову. Глушко что-то рисовал на листке бумаги… В конце стола заместители Сергея Павловича, сразу за ними — представители смежных предприятий, стартовики — все затихли.

— Товарищи, в соответствии с намеченной программой в настоящее время заканчивается подготовка многоступенчатой ракеты-носителя и корабля-спутника "Восток". — Королев говорил медленно и тихо. — Ход подготовительных работ и всей предшествующей подготовки показывает, что мы можем сегодня решить вопрос об осуществлении первого космического полета человека на корабле-спутнике.

Королев сел. Председатель Госкомиссии, приготовившийся записывать за техническим руководителем запуска, недоуменно поднял на него глаза: "Неужели все?" Келдыш улыбнулся, кажется, он единственный, кто предугадал, что Королев сегодня выступит именно так. И Мстислава Всеволодовича (через несколько дней в газетах его назовут Теоретиком космонавтики) обрадовало то, насколько хорошо он изучил своего друга…

В тишине было слышно, как Пилюгин наливает в стакан воду. Почему-то все посмотрели на него, и Николай Алексеевич смутился. Отставил стакан в сторону, пальцы потянулись к кубику из целлофана — шесть штук уже лежало перед ним. У Пилюгина была привычка мастерить такие кубики из оберток сигаретных коробок.

Королев не замечал этой тишины.

Он смотрел на группу летчиков, но видел лишь одного — того старшего лейтенанта, о котором через несколько минут скажет Каманин.

"Волнуется, — подумал Королев, — конечно же, знает — его фамилия прозвучит сейчас, но еще не верит в это… И Титов знает, и остальные…"

Нет, ни разу не говорилось публично, что первым назначен Гагарин.

Решение держалось в тайне от большинства присутствующих, не это было главным до нынешнего дня. Основное происходило там, в монтажно-испытательном корпусе…

При встречах Сергей Павлович ничем не выделял ни Гагарина, ни Титова, ни остальных. И это выглядело странным, потому что уже при первом знакомстве Гагарин ему понравился:

Королев не сумел, да и не захотел этого скрывать. Именно тогда, вернувшись с предприятия, Попович сказал Юрию: "Полетишь ты". Гагарин рассмеялся, отшутился, но и он почувствовал симпатию Главного…

Конечно же, решение пришло позже. Хотя к самому Сергею Павловичу намного раньше, чем к другим. Еще в декабре, том трудном декабре, каждый день которого он помнит до мельчайших подробностей. Сначала неудача с кораблем-спутником первого числа… Потом аварийный пуск, когда контейнер упал в Сибири и только чудом удалось спасти собачку… Это были жестокие дни…

Космонавты приехали к нему как раз после второй неудачи. Он был благодарен этим молодым летчикам. Они успокаивали его. Им предстояло рисковать жизнью, а этот старший лейтенант с удивительно приятной, располагающей к себе улыбкой говорил так, словно в космос предстояло лететь ему, Королеву.

А может быть, так и есть?

— Старший лейтенант Гагарин Юрий Алексеевич… — вдруг услышал Королев, — запасной пилот старший лейтенант Титов Герман Степанович… — говорил Каманин. Он рекомендовал Государственной комиссии первого пилота "Востока".

Голос Гагарина прозвучал неожиданно звонко:

— Разрешите мне, товарищи, заверить наше Советское правительство, нашу Коммунистическую партию и весь советский народ в том, что я с честью оправдаю доверенное мне задание, проложу первую дорогу в космос. А если на пути встретятся какие-либо трудности, то я преодолею их, как преодолевают коммунисты.

Что-то было у него мальчишеское. И все заулыбались, смотрели теперь только на этого старшего лейтенанта, которому через два дня предстоит старт.

Неудачная шутка

За два дня до пуска Попович ночевал в одной комнате с Гагариным.

— Юра, а ты не зазнаешься? — Павел хитро прищурил глаза. — Вернешься оттуда, — Попович неопределенно махнул рукой, — здороваться перестанешь…

— Да как ты мог подумать такое?! — удивился Гагарин. — Ну как ты мог такое сказать! Я же с вами все время. Нет, ты меня не знаешь! Совсем не знаешь!

— Успокойся, я пошутил.

Гагарин повернулся, рванулся к Поповичу, обнял его.

— Понимаешь, обидно такое слышать, — он говорил быстро, проглатывая слова, — очень обидно. Ведь и ты мог быть первым, и Герман, все ребята. Я же не виноват, что выбрали меня.

За два часа до старта Попович рассказал об этом случае Сергею Павловичу. Королев, невыспавшийся, расхаживал по бункеру: "Главный не в своей тарелке, — сказал один из стартовиков. — Его нужно отвлечь". Попович вспомнил о своей неудачной шутке — он понимал, что сейчас Королев способен слушать только об одном человеке.

— Значит, обиделся? — Королев улыбнулся. — Да, Юрий Алексеевич совсем иного плана человек. Я таких люблю… Павел Романович, стойте у этого телефона и не подпускайте меня, даже если буду ругаться. Хорошо?

Красный телефон. Если снять трубку и сказать всего одно слово, стартовая команда сразу же прекратит подготовку к пуску. Всего одно слово — "отбой". Немногие имели право подходить к этому аппарату.

Павел понял Королева.

— Хорошо, Сергей Павлович, я не разрешу вам звонить.

Тот усмехнулся и вновь стал расхаживать по бункеру. Поповичу показалось, что, когда объявили об очередной задержке на старте, Сергей Павлович направился к телефону.

Павел преградил ему путь:

— Вы сами приказали не пускать…

Лицо Королева начало краснеть. Наступила тишина, здесь хорошо знали, что характер у Главного крутой.

По громкой связи объявили, что подготовка к пуску вновь идет по графику. Королев сразу успокоился.

Потом уже в Москве он сказал Поповичу:

— Молодцом вел себя там, у телефона. И в космосе надо так же держаться, теперь знаю, что и его выдержишь…

Космонавты о своем товарище

Этот день врезался в память всех, кто пережил его. Каждый из нас запомнил его на всю жизнь, и мы рассказываем о своих ощущениях, о своих волнениях, о праздничной, счастливой Москве.

У космонавтов, которые пошли работать на космические орбиты вслед за Юрием Гагариным, свои воспоминания. И при каждом старте на орбиту — а наше время богато на космические эпопеи! — они возвращаются в тот солнечный апрельский день.

-… Когда я улетал, да и другие тоже, хотелось крикнуть по-гагарински: "Поехали!" Причем и при первом полете, и при втором, — говорит Алексей Леонов, — но еле сдержал себя. "Поехали!" — это гагаринское, и только его. Оно имело право звучать один раз, тогда, 12 апреля. Я был на Камчатке. Вдруг сквозь космический треск и шумы слышу его голос: "Как у меня дорожка?" — это он о траектории спрашивал. Представляете, на активном участке летит, первый старт человека, а Юрий спокойно и деловито интересуется очень конкретными вещами. Казалось бы, эмоции должны захлестнуть, а он работает. Значит, Гагарин спрашивает, а параметров у нас еще нет. Но я кричу в микрофон: "Все хорошо! Дорожка отличная! Все в норме!" Гагарин узнал меня. "Спасибо, блондин!" — говорит. Вот в этот момент я понял, что все в порядке. — Алексей Леонов на секунду задумывается, вспоминает. — Он меня поразил в то утро своей выдержкой, мужеством. Я сам испытал, что такое "активный участок" и встреча с космосом, и до сих пор преклоняюсь перед Юрием — ему было трудно, но он был уверен, что нам, на Земле, гораздо труднее, и поддерживал нас. Забота о других — главная черта Гагарина…

Виталий Севастьянов дважды уходил в космос, работал там вместе с А. Николаевым и П. Климуком в общей сложности почти три месяца.

82 суток и 108 минут. Казалось бы, несопоставимые цифры?

 - Конечно, — соглашается Севастьянов. — Каждый месяц нашего полета можно сравнивать лишь с секундами первого. Мы шли в космос проторенной тропинкой, лишь там, на орбите, начиналось новое. А для Гагарина все впервые, абсолютно все! Тогда, в 61-м, даже трудно было представить, что последует за первым полетом, насколько широка и разнообразна будет последующая программа космических исследований. Пожалуй, лишь несколько человек, таких, как М. В. Келдыш и С. П. Королев, могли прогнозировать "наше космическое будущее".

И поэтому так принципиален полет Гагарина… 12 апреля произошло "смещение эпох". Позавтракали люди в одной эпохе, а обедали уже в другой. И это сказалось на всех. Я вышел из Центра управления, уже все свершилось. Но люди, которых я встречал на улице, еще не знали этого. Они спешили по своим делам, о чем-то переговаривались. Короче говоря, был будничной день большого города. И вдруг словно все взорвалось — праздник выплеснулся на улицы, всеобщее ликование и радость. Это был удивительный день. Все сразу же полюбили парня, который летел над планетой. Я часто спрашиваю себя: а почему так дорог и близок Юрий Гагарин каждому из нас, всем людям? Была у него черта в характере, которая кажется мне главной, — это доброта. В фильме "Девять дней одного года" герой говорит: "Коммунизм могут построить только добрые люди". Это о Гагарине.

— Я уверен, не будь Гагарин первым космонавтом, он стал бы прекрасным летчиком, или металлургом, или колхозником. Главное — к этому времени он уже состоялся как человек. Он всегда замечал в других лучшее, — добавляет Леонов. — Помните: "У меня прекрасная мама", — говорил Юрий. И это так. Анна Тимофеевна дала ему все. Отец приучил к труду с детства. Юрий говорил о своей учительнице так, будто лучших учителей в мире нет. Друзья? Преподаватели в ремесленном училище? Товарищи по службе в армии? Командиры? Обо всех Гагарин говорил: "Замечательные люди, лучшие". Юрий умел ценить человека, и это его самого сделало таким.

Десять минут полета…

Человечеству удивительно повезло, что первым для полета в космос был выбран именно Юрий Гагарин! Он выдержал то, что немногие способны были пережить. И речь идет о десяти минутах полета, когда для Гагарина неожиданно грань между жизнью и смертью стерлась.

10 из 108 минут, которые продолжался первый полет человека… Разве этого мало?!

К сожалению, этот эпизод неизвестен. Многие годы он был скрыт грифом "Совершенно секретно". И так бы остался где-то в тумане времени, если бы не дотошность исследователей космонавтики. На "Академических чтениях по космонавтике", посвященных 70-летию Ю. А. Гагарина, я познакомился с уникальным документом, которых позволяет, на мой взгляд, чуть иначе посмотреть на старт первого человека в космос. Я имею в виду подробный отчет Юрия Гагарина о своем полете. Некоторые описания не могут не волновать даже спустя полвека после описываемых событий…

В своем докладе Юрий Гагарин отмечает:

"…При подлете примерно градусов до 40 южной широты я не слышал Землю. Градусов около 40-45 южной широты по глобусу стали слабо прослушиваться музыка и позывные. Меня телефоном вызывали: "Кедр", я — "Весна"! И еще что-то говорили, но остальных слов я разобрать не мог.

Позывные повторялись три раза. Я сразу включился на передачу, стал передавать: "Как меня слышите? Ответьте на связь!"

Чем ближе подлетал к апогею, тем больше улучшалась слышимость, и, примерно когда проходил мыс Горн (в апогее), я получил очередное сообщение.

Мне передали, что меня поняли, и я очень хорошо понял это. Мне сообщили, что корабль идет правильно, орбита расчетная, все системы работают хорошо. Я, естественно, продолжал доклады…"

Волнение, которое захлестнуло Юрия Гагарина сразу после старта, постепенно затихало. Оно слегка поднялось, когда связь пропала, но вот уже "Москва" слышна хорошо, а, значит, все идет по плану.

И вот тут-то и случилось непредвиденное!

Происходящее Гагарин в своем отчете о полете описывает так:

"… Я поставил ноги к иллюминатору, но не закрыл шторки. Мне было интересно самому, что происходит. Я ждал разделения.

Разделения нет!

Я знал, что по расчету это должно произойти через 10-12 секунд после выключения ТДУ.

При выключении ТДУ все окошки на ЦКРС погасли. По моим ощущениям, времени прошло больше, но разделения нет. На приборе "Спуск-1" не гаснет. "Приготовиться к катапультированию" — не загорается. Разделение не происходит.

Затем вновь начинают загораться окошки на ПКРС: сначала окошко третьей команды, затем — второй, и затем — первой команды. Подвижной индекс стоит на нуле. Разделения никакого нет…

Я решил, что тут не все в порядке. Засек по часам время. Прошло минуты две, а разделения нет. Доложил по КА-каналу, что ТДУ сработало нормально. Прикинул, что все-таки сяду нормально, так как тысяч шесть километров есть до Советского Союза, да Советский Союз — тысяч 8 километров. Значит, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. Шум не стал поднимать. По телефону доложил, что разделение не произошло. Я рассудил, что обстановка не аварийная. Ключом передал: "В.Н." — все нормально. Через "Взор" заметил северный берег Африки. Средиземное море все было четко видно.

Разделение произошло в 10 часов 35 минут, а не в 10 часов 25 минут, как я ожидал, т. е. приблизительно через 10 минут после конца работы тормозной установки".

В своих бесчисленных рассказах о полете Юрий Гагарин никогда не рассказывал о тех десяти минутах, которые ему пришлось пережить. Он говорил, что тормозная двигательная установка включилась точно по графику и что техника работала безукоризненно. Он был военным человеком, и приказы исполнял точно…

А ведь эти десять минут говорят о подвиге Юрия Гагарина несравненно больше, чем восхваление техники!

У меня такое впечатление, будто Юрий Гагарин всегда рядом с нами — обаятельный, очень близкий каждому из нас человек. А разве это не так?! Потому и не нужны нам никакие мифы и легенды о Гагарине — ведь его жизнь и подвиг несравненно выше любых фантазий. 

И вместо Эпилога

Встречались после апреля 61-го Королев и Гагарин редко. Только на космодроме, провожая вместе новые космические корабли. Даже в Звездный городок Сергей Павлович не мог приезжать часто — он работал без праздников и выходных, словно торопился сделать как можно больше. Пилотируемые полеты. Луна, Марс, Венера… А жить оставалось так недолго…

Гагарин тоже не принадлежал себе. Много ездил, встречался с людьми, готовился к полету.

Но Сергей Павлович внимательно следил за выступлениями Гагарина, его статьями, поддерживал его стремление учиться.

Иногда говорят, что Королев относился по-отцовски к Гагарину. Это не совсем точно. Он стал для первых космонавтов планеты Учителем, точно так же, как для него самого был К. Э. Циолковский.

Все видели и знают улыбку Гагарина, но я помню его слезы. В тот день, когда Москва прощалась с Сергеем Павловичем Королевым. Мы вместе стояли у гроба в почетном карауле…

Апрельское утро 61-го года окончательно и на века соединило судьбы Сергея Павловича Королева и Юрия Алексеевича Гагарина. Им, представителям двух поколений, суждено было войти в историю нашей цивилизации вместе.

В этот день Первый космонавт планеты говорил и от имени Главного конструктора: "Вся моя жизнь кажется мне одним прекрасным мгновением!"

Гагарин и первые наши космонавты — это героизм эпохи.

Королев, Келдыш и их соратники — это гений отечественной науки.

Они все олицетворяют подвиг народа.

Владимир Губарев