"Дайте стройбату оружие".

Как известно мемуары очевидцев событий,передают их воспоминания о том что происходило

Но к сожалению воспоминания очевидцев о начале войны и том что происходило зачастую полны белых пятен,нелепостей и лжи.

В этом плане твердую пальму первенства держат мемуары Микояна,Жукова и конечно же Хрущева.

Авторы не просто пишут нелепости,а зачастую противоречат сами себе.Сами же разоблачая свою ложь и таких примеров в их мемуарах достаточно.

Генерал Болдин оставил мемуары о тех трагических событиях.Но его мемуары тоже полны ляпов,неточностей и просто лжи.

Генерал Болдин

Публицист Виталий Александрович Антонов все эти ляпы в мемуарах генерала постарался обьяснить с точки зрения логики и используя иные свидетельства очевидцев и отчеты 3-го отдела НКО.

Это он сделал в книге «Дайте Стройбату оружие». Особенно интересно начало главы "Ненаписанные страницы жизни генерала Болдина"

Их прочтение важно для понимания того что произошло в те трагические дни июня 1941 года.В них содержится много неожиданного,того что вызывает оторопь.

В вступлении автор написал:

«В основе этой главы лежит банальный плагиат с воспоминаний генерала Болдина, разбавленных открывшимися реальными фактами, которые представляют картину событий несколько в ином свете и о которых генерал предпочел умолчать.

Плагиат смешан со здоровым скептицизмом, и возможностью говорить, про черное - "ЭТО ЧЕРНОЕ".

Извините, но не я генерала за язык тянул, когда он невольно сам себя изобличал в своих мемуарах. Или он читателей своих мемуаров за, не очень умных людей, частенько принимал.»

НЕПРИЯТНЫЕ НОВОСТИ

Вот начало рассказа:

"Вечером 21 июня мы с Павловым были в театре. Смотрели спектакль "Свадьба в Малиновке".

Неожиданно в нашей ложе показался начальник разведотдела штаба Западного Особого военного округа полковник С. В. Блохин. Наклонившись к командующему генералу армии Д. Г. Павлову, он что-то тихо прошептал.

   -- Этого не может быть, -- послышалось в ответ. Начальник разведотдела удалился.

   -- Чепуха какая-то, -- вполголоса обратился ко мне Павлов. -- Разведка сообщает, что на границе очень тревожно. Немецкие войска якобы приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы.

   После спектакля приехал домой. Звоню в штаб оперативному дежурному. Спрашиваю:

   -- Какие новости? Он отвечает:

   -- Пока никаких.

   По уму, нужно бы заняться ускорением выдвижения войск на рубежи обороны, проконтролировать маскировку аэродромов и складов, но мне что, больше других надо? Сижу дома, читаю книжку, пью чай.

Меня преследуют слова, сказанные Павловым во время спектакля:

"Этого не может быть" и "Чепуха какая-то".

Вижу, как он рукой показывает на сцену: тише, мол, лучше следи за развитием событий в пьесе.

Завидую равнодушию Павлова к донесению разведки, но оказалось, что я равнодушнее, потому, как Павлов давно уже был в штабе. Из тяжелой задумчивости, меня вывел телефонный звонок.

Оперативный дежурный передал приказ командующего немедленно явиться в штаб.

Через пятнадцать минут вошел в кабинет командующего.

Застал там члена Военного совета округа корпусного комиссара А. Я. Фоминых и начальника штаба генерал-майора В. Е. Климовских.

   -- Случилось что? -- спрашиваю генерала Павлова.

   -- Сам не разберу, что происходит. Понимаешь, какая-то чертовщина. Несколько минут назад звонил из третьей армии Кузнецов.

Говорит, что немцы нарушили границу на участке от Сопоцкина до Августова, бомбят Гродно, штаб армии. Связь с частями по проводам нарушена, перешли на радио.

Две радиостанции прекратили работу -- может, уничтожены. Перед твоим приходом звонил из десятой армии Голубев, а из четвертой -- начальник штаба полковник Сандалов.

Сообщения неприятные. Немцы всюду бомбят.. "

БОЛДИН ЗА СТАРШЕГО

"Наш разговор прервал телефонный звонок из Москвы. Павлова вызывал нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. Командующий доложил обстановку.

   Сидим, пьём чай. Ничего не предпринимаем.

   А по всей Белоруссии бомбежка, пожары, немцы с воздуха расстреливают мирное население.

Снова появился с разведданнными Блохин.

Оказывается, с рассветом 22 июня против войск Западного фронта перешли в наступление более тридцати немецких пехотных, пять танковых, две моторизованные и одна десантная дивизии, сорок артиллерийских и пять авиационных полков.

   Павлов обращается ко мне:

   -- Голубев один раз позвонил, и больше никаких сведений из десятой армии нет. Сейчас полечу туда, а ты оставайся здесь. Расхлёбывайся.

   - Как бы не так. Хитренький какой. Удрать в войска решил, а округ на меня бросить, чтобы я потом за всё отвечал? Не получится. Считаю такое решение неверным. Командующему нельзя бросать управление войсками, -- возражаю я.

   -- Вы, товарищ Болдин, -- переходя на официальный тон, говорит Павлов, -- первый заместитель командующего. Предлагаю остаться вместо меня в штабе.

Я доказываю Павлову, что вернее будет, если в Белосток полечу я. Но он упорствует, нервничает, то и дело выходит из кабинета и возвращается обратно.

   Снова звонит маршал С. К. Тимошенко. На сей раз обстановку докладываю я. Одновременно сообщаю:

   -- Павлов рвется в Белосток.

Нарком никому не разрешает вылетать, предлагает остаться в Минске и немедленно наладить связь с армиями.

А оно мне надо? Чем лучше работает связь, тем больше получу неприятной информации и тем больше проблем придется решать.

Сижу, пью чай. Сила ударов гитлеровских воздушных пиратов нарастает.

Они бомбят Белосток и Гродно, Лиду и Цехановец, Волковыск и Кобрин, Брест, Слоним и другие города Белоруссии. То тут, то там действуют немецкие парашютисты.

Много наших самолетов погибло, не успев подняться в воздух. Это наша заслуга.

Не зря мы просаботировали приказ о рассредоточении и маскировке авиации, приказали слить с самолётов бензин и даже снять пулемёты.

Фашисты продолжают с бреющего полета расстреливать советские войска, мирное население. На ряде участков они перешли границу и, заняв десятки населенных пунктов, продолжают продвигаться вперед.

В моем кабинете один за другим раздаются телефонные звонки. За короткое время в четвертый раз вызывает нарком обороны.

Вот не сидится человеку в Москве спокойно. Докладываю новые данные.

Выслушав меня, С. К. Тимошенко говорит:

"Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего с вами ведома не предпринимать.

Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову,БУДТО товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам. 

Кстати, за то, что творится сейчас на территории вашего округа, кто-то должен будет ответить.

Скорее всего, Павлов.

С него основной спрос, а ты Болдин, действительно, поезжай в войска, изобрази там кипучую деятельность, затеряйся на время среди героев, но особых решений не принимай, чтобы отвечать за них не пришлось.

   Затем нарком повторяет ещё раз:

   - Никаких мер к немецким войскам не предпринимать, кроме авиационной разведки вглубь территории противника на шестьдесят километров.

   - А чего там смотреть, все немецкие войска, наверное, уже на нашей территории. Их в наших тылах разглядывать надо.

   Сижу, пью чай.

   Думаю:

   - А почему Тимошенко уже четвёртый раз звонит мне, а не Павлову? Он что меня сильнее уважает и ценит?

Видимо, Тимошенко поставил на Павлове мысленный крест и решил назначить козлом отпущения."

Здесь можно подвести некоторые итоги.

Вот в этом моменте и показывает себя во всей красе маршал Тимошенко...

Каково оно....немцы бомбят,война началась и "никаких мер не предпринемать,артилерийский огонь не открывать"

Эти приказы отдавалсь во время полномасштабных боевых действий

ПУТЬ В БЕЛОСТОК

"Я ж теперь должен командующему передать распоряжение Тимошенко, о том, что нельзя немцев бить.

Захожу к Павлову, передаю содержание моего последнего разговора с наркомом обороны. Сообщаю, что Тимошенко разрешил мне вылететь в Белосток и стремглав бегу к машине.

На аэродроме к вылету готовы два самолета - средних бомбардировщика. В один садимся я и мой адъютант лейтенант Крицын, в другой -- капитан Горячев из отдела боевой подготовки и офицер оперативного управления штаба. Берем курс на Белосток.

Летим. Если придется когда кому рассказывать, то привру, будто нас непрерывно атаковали "мессершмитты", посылая вдогонку пулеметные очереди.

И не по одному. Иногда, целыми звеньями. Вот только вопрос, поверят ли мне, что от Минска до Белостока в нас стреляли - стреляли, но так и не сбили немецкие асы?

Ни наш, ни второй самолёт? Привру, в мемуарах напишу про непрерынные атаки немецких истребителей, чтобы трагичнее мемуары получились.

Наши самолёты идут на посадку. Мы сели в тридцати пяти километрах от города, между Белостоком и Волковыском. Отошли от самолётов не более двухсот метров, когда в небе послышался шум моторов.

Показалась девятка гитлеровских пиратов. Залегли. Лежим. Смотрим. А на аэродроме нет никаких зенитных средств, чтобы отогнать немецкие самолёты.

Откуда им взяться, если мы, предусмотрительно, практически всю зенитную артиллерию собрали со всего Западного округа на один полигон под Минском, где она и достается противнику в качестве трофея.

Вражеские самолеты снижаются и без помех сбрасывают бомбы. Огненные языки лижут и наши два самолета. Нужно спешить. Легковой машины на аэродроме нет. Вздыхаю. Беру полуторку. Приказываю выделить группу бойцов. Теперь нас двенадцать человек. Покидаем аэродром. В воздухе неимоверная духота. Даже пахнет гарью.

Наша полуторка мчится по оживленной автостраде. "Мчимся" нужно будет убрать, иначе, как я объясню, почему добирался до Белостока почти десять часов?

Начнутся вопросы:

   - Где был?

   - Что делал?

   - Умышленно, время тянул?

   - С кем встречался?

   - О чём говорил?

   - Где и с кем чаи распивал, не с немецкими ли диверсантами - разведчиками?

   - Иначе, как объяснить, что только к вечеру до места добрался и что все бойцы сопровождения, кроме приближенных офицеров, убиты?

Показалось несколько легковых машин. Впереди "ЗИС-101". Из его открытых окон торчат широкие листья фикуса. Хорошая машина, но отобрать нельзя. Оказалось, что это машина высокого областного начальника.

В ней две женщины и двое ребят. Остановился. Побеседовал с милыми дамами:

   - Неужели в такое время вам нечего и некого больше возить, кроме цветов?

   - Решили, зачем же пропадать цветам?

   Действительно, не выкидывать же фикусы ради лейтенантских жён, бредущих по обочине с детьми на руках.

В небе снова шум моторов. Показались три бомбардировщика. Они снизились почти до двухсот метров и начали в упор расстреливать идущих и едущих по шоссе. И нашу полуторку прошила пулеметная очередь, за ней другая, третья.

Шофер убит. Из двенадцати человек, никого кроме порученца и адъютанта, в живых никто не остался.

Знают фашистские пули, кто в будущем живой пригодится. На шоссе показалась "эмка". В ней инженер одной из строек укрепленного района под Белостоком.

Беру его машину, оставляю ему нашу, разбитую крупнокалиберными пулями в хлам, полуторку и продолжаю путь в 10-ю армию.

Плевать мне на то, что инженер что-то лопочет, про срочную необходимость установки вооружения в ДОТах укрепрайона.

   Восемнадцать часов.

   Яркое солнце освещает дорогу. Километр за километром продвигаемся вперед. Нет-нет и снова вдоль шоссе проносятся гитлеровские самолеты, сопровождая нас, точно почетный эскорт.

Стоит ли о эскорте самолётов противника оставлять?

Оставлю. Авось никто из читателей не задумается, почему фашистские самолёты по мирному населению стреляли, а легковой автомобиль, на котором может ехать важная персона - не тронули?

Почему до Белостока, 30 километров я целый день "по шоссе мчался", а 20 километров до командного пункта за час одолел?

Белосток. Навстречу тянутся войска, Побеседовал. Пусть себе тянутся. Не организовывать же красноармейцев для обороны города и транспортного узла.

Завернул на вокзал. Там эшелон с бабами и детишками разбомбили немцы. Это моя и заслуга и вина.

Потому, что станция осталась без противовоздушной обороны. Зенитки то под Минском стоят без дела. А здесь труппы и раненные валяются.

Приказал какой-то воинской части идти к коменданту станции и немедленно очистить станцию от всех убитых и покалеченных.

Узнаю месторасположение командного пункта 10-й армии и направляюсь туда.

Примерно в двенадцати километрах юго-западнее Белостока замечаем небольшой лес, на опушке которого и расположился командный пункт 10-й армии. Было девятнадцать часов, когда мы подъехали к командному пункту."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Верить в этот рассказ или нет личное дело каждого.Но в пользу автора говорит сильная сторона.

Если брать за правду ход событий изложенный Антоновым,то все встает на свои места.Исчезают все белые пятна в мемуарах очевмицев,так грубо препаированных цензурой.

В конечном счете автор лишь пересказал то что не досказал Болдин