Религиозно-нравственные и национальные основы императорской власти

В издательстве «Фонд ИВ» вышла в свет книга Петра Евгеньевича Казанского (1866-1947) «Власть Всероссийского Императора», ранее опубликованная в 1913 году в Одессе. Предлагаем вашему вниманию некоторые выдержки из нее.

Основные Законы Российской Империи требуют исповедания Всероссийским Императором православной веры, а значит, и исполнения Им религиозно-нравственных предписаний, которые считает обязательными Православная Церковь. Таким образом, между Царем и православным русским народом должно быть, по праву, единение в области религиозно-нравственных начал, в пределах которых вращается государственная деятельность.

У И.С. Аксакова читаем: «В том-то вся и сущность союза Царя с народом, что божественная нравственная основа жизни у них едина, единый Бог, единый Судия, един Господень закон, единая правда, единая совесть. На совести, на вере в Бога и на страхе Божием утверждаются их взаимные отношения... Русское гражданское общежитие не только не отвергает высшего, божественного над собой начала, а напротив, носит его в себе, как душу в теле. Понятно поэтому, что и Самодержец-иноверец в русской земле немыслим».

Основные Законы (ст. 64) гласят: «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. В сем смысле Император, в акте о наследии престола 1797 года, апреля 5, именуется Главой Церкви».

Наконец, отношения между Монархом и народом получают религиозное освящение со стороны не только господствующей Православной Церкви, но и со стороны других, признанных в России религиозных обществ, в том числе даже нехристианских. М. Н. Катков справедливо указывает: «Что имеет религиозное значение, то становится не только общественным, но для каждого из верующих своим, сердечным делом». «Для народа, составляющего Православную Церковь, Русский Царь предмет не просто почтения, на которое имеет право всякая законная власть, но священного чувства в силу его значения в домостроительстве в Церкви». Верховная Власть освящается самим ее призванием - носительницы народной тяготы: «Друг друга тяготы носите, и такой исполните закон Христов». Носитель же общей тяготы не сугубо ли исполняет этот закон и этим святится?

Царь - одна из величайших исторических святынь русского народа. Сопоставление рядом, как идеальных сокровищ, Веры, Царя и Отечества, проходит через всю русскую историю. Это засвидетельствовано добровольными кровавыми жертвами во многие моменты русской истории. «Мы не жиды. Не продаем ни Христа, ни Царя, ни отечества»,- отвечали псковичи Стефану Баторию.

Признавая над собой неограниченную власть самодержавных Императоров, русский народ видит в них, таким образом, православных Царей, подчиняющихся предписаниям христианской веры. Митрополит Филарет: «Благо народу и государству, в котором всеобщим светлым средоточием стоит Царь, свободно ограничивающий свое самодержавие волей Отца небесного!»

Г. А. Шечков: «Мы признаем монархию не абсолютную, а самодержавную, это значит - христианскую монархию, не ту абсолютную монархию навуходоносорова типа, когда царь вавилонский говорил, что я поставлю трон на высоте небес, а ту христианскую монархию, которая признает верховенство Бога и правды, исповедует эту идею и знает, что надо искать Бога и правду, а все остальное приложится.».

Монарх считается христианским Государем. Выше Власти Монарха - Власть Бога, Монарх ограничен догматами Православной Церкви, он отвечает перед судом Божиим. Таким образом, для Верховной Власти обязательны и предписания христианской нравственности. Государственное управление получает, при этих условиях, также нравственный отпечаток. Не забудем того, что и нормы права имеют для Верховной Власти не внешний и принудительный, а внутренний и свободный, то есть нравственный авторитет.

Правда становится при этом выше права. Это отмечено графом Сперанским: «Всякое право, а следовательно - и право самодержавное, потолику есть право, поколику оно основано на правде. Там, где кончается правда и где начитается неправда, кончается право и начинается самовластие».

Царь для русского человека есть представитель целого комплекса понятий, из которых само собою слагается, так сказать, «бытовое» православие. В границах этих всенародных понятий Царь полновластен; но Его полновластие (единовластие) - самодержавие - ничего общего не имеет с абсолютизмом западно-кесарского пошиба. Царь есть «отрицание абсолютизма» именно потому, что Он связан пределами народного понимания и мировоззрения, которое служит той рамой, в пределах коей власть может и должна почитать себя свободной. Власть Государя связана у нас нравственными и религиозными воззрениями народа. Государь - это лучшая часть души всякого русского гражданина.

Русское самодержавие, основанное на непоколебимой вере русского народа в выразителя своих религиозно-нравственных идеалов Царя, поставило Его на такую исключительно недосягаемую ни для кого из Его подданных высоту, что Он находится вне всякого зла и пристрастия, вне интересов партий и влияний, могущих поколебать Его в служении своему высокому назначению, поставило Его выше всех властителей света как единственно действительно неподкупное, в широком смысле этого слова, лицо в мире.

Давая народу гарантии не только права, но и правды и справедливости, в пределах, недопустимых ни в одном конституционном или республиканском государстве, эта форма правления является наиболее приближающейся к христианскому идеалу, в противоположность чисто материалистическим западноевропейским формам, основанным на правовых договорных нормах, опирающихся исключительно на требования материального, условного, формального и всегда несовершенного права, и на условном признании деспотического изменчивого и подкупного большинства.

Царская власть не произвольная, она ограничена содержанием идеала, она обязана представлять идеал, действовать сообразно его содержанию. Но, оставаясь подчиненной идеалу, она действует властно для его поддержания и осуществления.

Отец Рознатовский: «Поразительно, братие, то, что народ до такой степени привык веровать и мыслить о своем единстве с Царем, что даже говорит: «Если царь согрешит, народ умолит, если народ согрешит, царь умолит».

Одно из весьма распространенных изображений нравственного единения, существующего между Царем и народом, есть изображение его отношений как отношений между отцом и детьми. В катехизисе читаем о пятой заповеди десятисловия вопрос: «Кто еще заменяет для нас место родителей?» - и ответ: «Государь и Отечество; потому что государство есть одно великое семейство, в котором Государь есть отец, а подданные - дети Государя и Отечества».

Один из иностранных исследователей России г-н Карлетти сказал: «Русское понятие Высшей Власти прекрасно и величественно при всей своей простоте и лишает самодержавие того образа тирании вверху и раболепия внизу, который мы так склонны воспринимать своим воображением». И далее: «Русские говорят, что самодержавие абсолютное не ограничено лишь в одном смысле - в смысле делания добра; в смысле же делания зла оно ограничено пределами воспитания, гражданственности и развития народного самосознания». В этом мистическая сторона Царской Власти. Царь - последнее прибежище для несчастного, последняя надежда для несправедливо угнетаемого.

Н. И. Черняев: «Русский народ всегда видел в своих Царях и Императорах не только всемогущих властелинов, но и поборников всякой неправды. Наши былины и пословицы доказывают это со всей ясностью, наши историки, несмотря на различие своих направлений, единодушно подтверждают то же самое».

Уважение к правде и вера в неё - для общественной и государственной жизни значит, по крайней мере, столько же, как разумные законы и организация власти. Поэтому, давая законности многочисленные органы, каковые представляет система государственного управления, нельзя оставить без органа и правду, справедливость по существу. Таким органом абсолютной правды и является Верховная Власть в своей прерогативе действия по существу правды.

Русский народ всегда веровал, что совесть его Царей всегда бодрствует, а сознание просвещено особым царственным воспитанием и учением. Кроме того, он знает, что у Царя никаких личных или своекорыстных интересов нет. Вопрос может быть лишь в полной или неполной свободе Царского решения, верном или неверном проявлении Царской воли.

Интересы Верховной Власти и интересы государства являются тождественными. Монарху нет надобности стремиться к достижению каких-либо личных или семейных, а в том числе и в особенности денежных интересов. Все надобности его как человека и семьянина, во всех отношениях и безусловно обеспечены. Ему остается лишь служить высшим политическим, социальным и моральным задачам родины. Патриотизм есть долг и добродетель всякого гражданина, но эта добродетель часто бывает связана для него с одними жертвами. У самодержавного Монарха она является, помимо всяких других оснований, неизбежным последствием прямого расчета. Для него вопрос о государственном благе и величии государства есть вопрос о своей будущности и о будущности своих детей, ибо гибель государства равносильна падению Государя и его династии, а процветание государства равносильно процветанию Монарха и его потомков. Счастье народа - его счастье, горе страны - его горе. Лояльность самодержавию есть лояльность высшим интересам своего народа.

Епископ Митрофан: «иноземные западные государства удивляются беззаветной преданности русского народа и не понимают ее источника. Для нас же самым решительным и прямым образом отвечает на это наша история. Этот живучий источник лежит в народном характере царской власти на Руси. Не путем захвата и насилия установлена у нас Царская Власть, а добровольным соглашением представителей всех чинов земли русской».

И. С. Аксаков: «Сам Монарх может лично оставаться вполне верен истинному разуму своего великого призвания и сана, но тем не менее, если среда, Его окружающая, та, через которую Он действует, которая приводит в исполнение Его повеления, которая Его именем правит и непосредственно распоряжается страной, если эта среда сама будет проникнута духом отчуждения от русской народности,- русский государственный строй придет мало-помалу неминуемо в противоречие со своим основным национальным «государственным началом».

Абсолютный, то есть от народа отрешенный, Государь заслоняется абсолютной бюрократией, которая, создав бесконечно сложный государственный механизм, по именем Царя, под священным лозунгом самодержавия, работает по своей программе, все разрастаясь и разрастаясь и опутывая, как плющ, как царя, так и народ, благополучно друг от друга отрезанных петровским началом западного абсолютизма.

Русская Верховная Власть всегда, еще при Царях московских и Князьях киевских, выдвигала на первый план государственной жизни идею единения с народом русским. Великий народ никогда не примирился бы с властью безбожной, безнравственной, действующей вопреки национальным традициям и интересам.

П. Е. Казанский

«Власть Всероссийского Императора»