Церковная цензура 19 века запрещает А.С.Пушкина....до сих пор?

Беседуя на просторах интернета с православными христианами, всё чаще и чаще сталкиваюсь с абсолютно ограниченным их знанием о том, что такое христианское православное государство. Христиане опять тупо рвутся в царское самодержавие и мракобесие – уверяя, что это настоящее райское блаженство… и их не смущают чисто разумные аргументы, что в царской России, благословляемой нерусской христианской религией и рабской идеологией, русскому народу было жить несладко. Христиан не убеждает – что христианская религия была опорой крепостного рабства на Руси со времени прихода к власти династии Романовых, что сама церковь христианская, научая якобы человеколюбию, была самым крупным рабовладельцем в России http://maxpark.com/community/4521/content/2290689 . В христианских заведениях было только официально на 1861 год более миллиона крепостных рабов – 10 часть всех рабов всей России – церковная десятина РАБОВ, которые вообще-то были русскими людьми…. А не скотом…

Современные христиане не понимают этого. Они считают, что христианство в России было основой науки и культуры… ФИГУШКИ !!!! Всё с точностью до НАОБОРОТ.. Далее вы узнаете, что христианская цензура запрещала Державина и Пушкина и многих других великих русских писателей и мыслителей, на которых, как считают те же современные христиане держится нравственность русского народа. Христиане не понимают, что Россия развилась ВОПРЕКИ церковно-христианскому гнёту, претерпела от ненародной и нерусской церкви большие несчастья и много горя. В России все 1000 лет христианского гнёта и царского правления процветала цензура и геноцид русского народа и русской культуры, который возрождается в России в настоящее время снова. Думаю, христиане не захотят дальше читать эту статью ввиду неприятия их ограниченным и оскоплённым нерусской религией сознанием разумных доводов и фактов. НО я пишу для разумных людей, которые могут трезво оценить факты, которые записаны в исторических научных работах.

   Хорошую работу по выявлению негативной роли христианской цензуры в России последних веков самодержавия проделала Г.С.Лялина. В статье далее приводятся 11 страниц из её работы с указанием времени, места издания и ссылок на научную литературу. В статье подробно рассказано, как христианская церковь всячески мешала развитию в России научных и прогрессивных взглядов на мир и на человека, вплоть, как вы увидите, до запрещения преподавания студентам теории многомиллионно-летнего развития Земли, которое противоречит церковным догмам. Запреты церковной цензуры распространялись и на литературу и рекомендации и распоряжения, спускаемые из Синода в образовательные министерства доходят до маразма, который повторяется в современной системе обучения ЕГЭ, рекомендовалось учить так , чтоб учащиеся – НЕ РАЗМЫШЛЯЛИ, и , читая книги, – НЕ ДУМАЛИ, чтоб учащиеся имели не светлую голову , а …. Видимо церковно-христиански маразматическую: (цитата)

«Теперь требуют, что­бы литература процветала, но никто бы ничего не писал ни в прозе, ни в стихах;

требуют, чтобы учили как мож­но лучше, но чтобы учащие не размышляли...

Теперь тре­буют от юношества, чтобы оно училось много и притом не механически, но чтобы оно не читало книг и никак не смело думать, что для государства полезнее, если его граждане будут иметь светлую голову вместо светлых пуговиц на мундире»

Вот до чего откровенно, не стесняясь своего мракобесия, доходит христианское безумие в царской России 19-20 веков. Но такое безумие и сейчас в политике нашего государства:

1. Через несколько дней закончится Олимпиада в Сочи – и наградят самых резвых, которые упражняют не голову, а тело;
2. Некоторых, из упражняющих не голову, потом посадят в Госдуму, - там и сейчас несколько таких сидит, чтоб не думали, видимо, а голосовали, как скажут;
3. Запретят телеканалы типа «Дождь», которые задают провокационные вопросы, которые заставляют людей думать, хотя по конституции цензура в России запрещена;
4. Устанавливают (неконстутиционно) возрастную цензуру, чтоб русские дети не могли впитывать русскую культуру с малых лет, зато разрешается грудных детей психически уродовать на нечеловеческих крещениях в нерусских христианских церквях РПЦ;
5. А тех кто осмелиться помолиться в храме, и попросить у Богородицы человеческой справедливости, будут помещать в тюрьмы, согласно «Уложениям о наказаниях» от 1846 года : Статья 186: Неумышленное богохульство («слова, имющія видъ богохулеія») в публичном месте по неразумению, невежеству или пьянству: заключение в смирительном доме от полугода до двух лет. По обстоятельствам человек мог лишатся некоторых прав, таких как право голоса, право быть избранным, право занимать руководящие должности…А что есть «богохуление» решает цензура Синода…

А что такое Синод и как он действует???

Обратите внимание, каким образом формируется Синод. Для этого приведена одна страница из книги А. Купцова. Методика придумана Петром 1: царь назначает какого-либо доверенного полковника от инфантерии (пехоты) главой Синода. Это глава Синода набирает членов Синода, а потом эти члены Синода миропомазывают Царя на царствование и все царские указы тоже благословляют члены Синода, которые получают зарплату от царя…

   Не напоминает ли вам, читатели, как сегодня действует наша, якобы, демократическая госвласть? Президент назначает доверенного «полковника» Чурова ( Из Вики: Влади́мир Евге́ньевич Чу́ров (род. 17 марта 1953, Ленинград) — председатель Центральной избирательной комиссии Российской Федерации с 27 марта 2007 года, бывший депутат Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации.) Чуров формирует штат избирательных комиссий по всей России и получает неизменно стабильный и нужный результат на выборах «царя всея Руси» с точностью плюс/минус 146%. И здесь , в таких, случаях госвласть считает , что это нормальный результат и не рекомендует населению думать, как получилось, что население России проголосовало дважды…. Не надо думать, что это не предусмотрено никакими законами Российского государства.

Не надо думать, что таким же чуровским методом, видимо со словами «Чур, меня, Чур!! Формируется вся судебная власть России и вся Исполнительная власть России, а также добрая половина законодательной власти России. Не надо думать, что там везде, в каждом рукаве-ветки неконстутиционной госвласти, у самодержца есть свои «полковники-чуровцы», которые правильно, магическими способами, формирую составы своих «синодов» - «Россия – спать! НЕ думать! Цензура работает в лучших традициях 19 века…»

Москва. 12 февраля. INTERFAX.RU - Россия сохранила свое место в рейтинге свободы прессы, ежегодно составляемом международной организацией "Репортеры без границ". Наша страна занимает 148-ю позицию - между Малайзией (147-е место) и Филиппинами (149-я позиция).

В этом году в рейтинг было добавлено государство Белиз, занявшее 29-е место, таким образом, список стран увеличился до 180.

Правозащитники отмечают серьезные проблемы для свободы СМИ в России. Так, сохраняется проблема самоцензуры СМИ, кроме того, государство ужесточило контроль над Интернетом (были введены так называемые черные списки) и использует традиционные ценности для введения все новых ограничений.

http://www.interfax.ru/russia/txt/357621 .

А теперь читаем, как было в России при Романовых, в изложении советских учёных с послесловием очевидца событий -русского поэта, общественного деятеля Фёдора Ивановича Тютчева, который писал «УМОМ РОССИЮ НЕ ПОНЯТЬ,,,»

«Русское православие. Вехи истории». Москва, Издателльство политической литературы, 1989 год. Статья «Цензурная политика церкви в 19 – начале 20 веков» Автор – Г.С. Лялина.

Современная православная церковь часто обращается к истории, чтобы извлечь из нее необходимый мате­риал для доказательства своего вклада в культуру и ду­ховную жизнь народа. Однако при всем своем почтении к прошлому православные иерархи, как правило, обхо­дят молчанием XIXв. Это было время, когда правосла­вие не только выполняло роль идеологической санкции самодержавной власти; оно сомкнулось с царизмом, пре­вратившись в одно из ведомств его бюрократического аппарата. Светские чиновники и православные иерархи выполняли охранительные функции по отношению к абсолютистско-крепостническому строю; объединенными действиями сковывали экономические и духовные силы народа; стремились оградить общественную мысль Рос­сии от развития ею революционных н материалистиче­ских идей в просвещении, науке, литературе и искусстве и соединения их с народной культурой, народным сво­бодомыслием, в том числе и религиозным. Проводником такой политики самодержавия и церкви являются уч­реждения светской и духовной цензуры, созданные Нико­лаем Iпосле разгрома восстания декабристов.

22 апреля 1828 г. были утверждены два устава — свет­ской и духовной цензуры. Цензурный надзор в России существовал и ранее, но лишь в первой половине XIXв.

464_________________________________________

он обрел свою иерархически-бюрократическую структу­ру. На основании уставов в стране вводилась предвари­тельная (духовная и светская) цензура. Это означало, что все сочинения, большие и малые, книги и периодиче­ские издания, переводы зарубежной литературы долж­ны были поступать на рассмотрение цензора, а книги на иностранных языках, вышедшие за рубежом, под­вергались проверке комитета цензуры иностранной, с разрешения которого они могли распространяться в России.

Согласно уставу духовной цензуры, при Петербург­ской и Московской духовных академиях создавались два главных, имеющих всероссийское значение духовно-цен­зурных комитета, находившихся в ведении Синода. Кро­ме того, в Киеве и Казани учреждались духовно-цензур­ные комитеты местного значения. Рассмотрению духов­ной цензуры подлежали богословско-догматические и церковно-исторические сочинения. Наряду с ними через духовную цензуру проходили светские сочинения, если в них «встретятся места совершенно духовного содержа­ния, относящиеся или к догматам веры, или к священной истории»¹. Они поступали на утверждение из комитетов светской цензуры. Однако духовная цензура боролась не только с религиозным вольномыслием. Цензор, согласно уставу, должен был «особенно следить и ни в коем слу­чае не допускать произведении, не только противных хри­стианской нравственности и религии, но и правитель­ству» ².

В свою очередь, устав гражданской цензуры заботил­ся не только об интересах правительства. Указ обязывал цензора запрещать книги, если в них обнаружится что-либо, «клонящееся к поколебанию учения православной церкви, ее преданий и обрядов, или вообще истин и дог­матов христианской веры». Цензор также «должен от­личать благонамеренные суждения и умозрения, основан­ные на познании бога, человека и природы» от «против­ных истинной вере и истинному любомудрию». К числу запрещаемых были отнесены все книги, содержащие «мнения, противные основным началам христианской

¹Устав о цензуре, данный Правительствующему Сенату 22 ап­реля 1828 г. Спб., 1828   (далее — Устав о цензуре. Примеч. ред.).

²Сборник законоположений и распоряжений по духовной цен­зуре с 1720 по 1870 г. Спб., 1870, с. 53 и след.

465

веры, или опровергающие учение православной... церкви, или же ведущие к безбожию, материализму... и т. п.»1'.

Одним словом, несмотря на различия в определении задач светской и духовной цензуры, оба устава имели общую цель: цензура должна, говорилось в указе царя Сенату от 22 апреля 1828 г., содействовать распростра­нению «истинного просвещения, имеющего незыблемым основанием приверженность к вере и престолу...»2.

Заслуживает внимания эпизод из истории обсуждения цензурных уставов. В проекте устава духовной цензуры, представленном в Синод, предлагалось ввести в комите­ты светской цензуры по одному представителю от духо­венства. Этот пункт устава встретил резкое возражение со стороны митрополита московского Филарета, извест­ного своими реакционными взглядами и приверженно­стью к крепостничеству. Филарет аргументировал свое возражение тем, что все члены светских цензурных ко­митетов «должны быть просвещенные христиане. А если не будут они просвещенными христианами, то и сидящая рядом с ними духовная особа не охранит религии в их комитете»³. Как умный и дальновидный политик, Фила­рет понимал, что голос одного духовного лица в светском цензурном комитете не может иметь серьезного значения при решении спорных вопросов. Вместе с тем сам факт присутствия духовного лица в цензурном комитете пре­доставлял светской цензуре независимость от духовной. Церковь в таком случае теряла бы контроль над светской печатью. При утвержденных благодаря Филарету уставах светский цензор вынужден был всякий раз обращаться за санкцией к духовно-цензурному комитету и поступать в соответствии с его заключением. Духовная цензура, та­ким образом, становилась над светской. Не неся никакой ответственности за проходящую через светскую цензуру литературу, духовенство вместе с тем получало неограни­ченную возможность контролировать работу светского цензора и возбуждать перед министерством народного просвещения, IIIОтделением или императором против него дело за пропущенное вредное, с точки зрения церк­ви, сочинение. Светский цензор должен был охранять

¹Устав о цензуре, с. 1.

²Там же.

³Цит. по; Котович Ал. Духовная цензура в России. Спб., 1909, с. 270.

466

права и привилегии православной церкви, что значитель­но расширяло сферу духовного надзора. В годы усиле­ния реакции Синод потребовал от министра народного просвещения, чтобы все сочинения, в какой бы то ни бы­ло мере затрагивающие вопросы религии, отсылались в духовную цензуру. «Цензура в большом затруднении,— писал А. В. Никитенко.— Редкая журнальная статья не должна будет отсылаться в духовную цензуру» ^!. В та­ких условиях церковь становилась верховным судьей практически всей выходящей в стране литературы, неза­висимо от ее назначения.

* * *

Революционные выступления на Западе в 1830 г., польское восстание, крестьянские движения в самой Рос­сии и появление политических кружков молодежи в Мо­скве и Петербурге послужили новым толчком к разгулу реакции. Все силы и средства самодержавия в лице ар­мии, чиновничества, тайной полиции и духовенства были брошены на борьбу с революционно-освободительным движением. Значительное место в этой борьбе отводи­лось средствам идеологического воздействия. В начале 30-х годов будущий министр народного просвещения С. С. Уваров выступил с печально знаменитой в истории культуры России формулой; православие, самодержавие, народность. В отчете после осмотра по предписанию царя Московского университета 4 декабря 1832 г. он писал, что основная задача при воспитании молодежи в духе преданности самодержавию и невосприимчивости ее к революционным и антирелигиозным идеям заключается в том, чтобы «постепенно завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слияться должны к разрешению одной из труднейших задач времени образование правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплою верою в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия, народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества»². Несколько позже в циркуляре попечителям учебных округов, разъяснявшем

¹Никитенко А. В. Записки и дневники   (1826—1877). Спб., 1893, т. 1, с. 399.

²Цит. по: Лемкв М. Очерки по истории русской цензуры и жур­налистики XIXстолетия. Спб., 1904, с. 186—188.

467

«охранительные начала православия, самодержавия   и

народности», Уваров писал, что «русская народность в чистоте своей должна выражать безусловную привержен­ность к православию и самодержавию», а «все, что вы­ходит из этих пределов, есть примесь чуждых понятий, игра фантазии или личина, под которою злоумышленные стараются уловить неопытность и увлечь мечтателей»¹. Свою задачу как министра народного просвещения С. С. Уваров видел в том, чтобы «не только блюсти за просвещением, но и блюсти за духом поколения». «Если мне удастся отодвинуть Россию на 50 лет от того, что го­товят ей теории, то я исполню мой долг и умру спокойно. Вот моя теория, я надеюсь, что это исполню»².

На практике эта теория выразилась в том, что во всех учебных заведениях, и в первую очередь в университетах, начался поход против науки, на место авторитета знания стремились поставить авторитет священного писания. Духовенство во всей системе просвещения стало играть ведущую роль. Школьные программы и учебники ут­верждались, как правило, после одобрения их москов­ским митрополитом Филаретом. Филарет настаивал на передаче духовенству всех училищ для простого наро­да, на предоставлении духовенству права обучения детей без притязаний со стороны министерства просве­щения.

В записках современника А. В. Никитенко мы нахо­дим яркую и меткую характеристику отношения самодер­жавия к просвещению в эти годы. «Теперь требуют, что­бы литература процветала, но никто бы ничего не писал ни в прозе, ни в стихах; требуют, чтобы учили как мож­но лучше, но чтобы учащие не размышляли... Теперь тре­буют от юношества, чтобы оно училось много и притом не механически, но чтобы оно не читало книг и никак не смело думать, что для государства полезнее, если его граждане будут иметь светлую голову вместо светлых пуговиц на мундире» ³.

«Основное начало нынешней политики,— заключает А. В. Никитенко,— очень просто: одно только то правле-

¹Цит. по: Лемке М. Очерки по истории русской цензуры и жур­налистики XIXстолетня, с. 190.

²Цит. по;   Никитенко А. В.   Записки   и дневники (1826—1877), т. 1, с. 360.

³Там же, с. 312.

468               ___________________________________

ние твердо, которое основано на страхе; один только тот народ спокоен, который не мыслит» '.

«Моровой полосой» в истории России назвал 30—40-е годы XIXв. А. И. Герцен.

Цензура в эти годы стала тем рычагом, с помощью которого самодержавие стремилось втиснуть русскую культуру в рамки «охранительных начал православия, самодержавия и народности». В 30—40-е годы XIXв. по­следовал ряд указов и циркулярных распоряжений ми­нистерства народного просвещения и Синода, значитель­но расширивших права духовной цензуры. Духовная цен­зура получала право контролировать любое сочинение, газету и журнал, так как светскому цензору вменялось в обязанность направлять своему духовному коллеге ру­копись «всякий раз, когда может возникнуть сомнение, не подлежит ли книга» его ведению, даже если «по пря­мому закону... она и должна была поступить на рассмот­рение одной светской цензуры». Фактически это означа­ло, что закон отдавал духовенству право самому опре­делять свои полномочия в сфере цензурного надзора.

Расширилась сеть духовных цензурных ведомств. К 1850 г.

их уже было 12. По отзывам современников, если сосчитать всех лиц, заведующих цензурой, их ока­жется больше, чем книг, выходящих в течение года. И всем этим цензорам было дано указание действовать, но притом действовать так, «чтобы публика не имела по­вода заключать, будто правительство угнетает просве­щение» ².

И цензура действовала, хотя вряд ли можно утверж­дать, что она смогла справиться со второй частью этого предписания.

Духовная цензура утверждала к печати сочинения по всем отраслям знаний: от художественного произведения до научного трактата. Особенно поражает обилие сохра­нившихся в архивах духовной цензуры отчетов и заклю­чений по просмотренным периодическим изданиям, за ко­торыми был установлен особенно строгий надзор. Здесь можно увидеть заключения на все выходившие в то вре­мя в России журналы: от детского журнала «Елка», сол­датского «Чтения для солдат» и монархической «Зем­ледельческой газеты» до «Отечественных записок» и

¹Никитенко А. В. Записки и дневники (1826—1877), т. 1, с. 357,

²Там же, с. 314.

469

«Современника» 1. Все эти издания проходили двойную цензуру; поступали в светскую, из нес в духовную, а по­том уже опять в светскую. Редкая статья безболезненно могла преодолеть этот путь. В 1840—1841 гг. из всех за­прещенных для распространения в России книг третья часть их была задержана по религиозным соображениям.

Особенно строго предписывалось цензорам относить­ся к французской литературе, даже художественной, не говоря уже о публицистике, истории и философии. В 1847 г. последовало распоряжение, по возможности, «вовсе не допускать» к изданию французские романы и повести, несмотря на то что они при переводах «до та­кой степени переделываются, что в них не остается ни­чего вредного».

В 1841 г. запрещена была «Система природы» Голь­баха из-за «резкого материализма, знаменующего эту философию, отрицающего бытие божие и разрушающего основные начала веры, политики и нравственности».

Любопытно заключение цензора об изъятии книги, со­держащей опровержение взглядов французского про­светителя Вольнея (1757—1820), Отмечая, что стрем­ление опровергнуть высказывания Вольнея «исполнено автором с желательным успехом и с изъявлением ис­креннего негодования», цензор все же обращает внима­ние комитета на следующее: «...прежде чем автор занял­ся опровержением софизмов порознь, он поместил... со­кращенно всю сущность опасного учения Вольнея». По­лагая, что это «может произвести вредное впечатление», цензор «признает за лучшее исключить книгу из обра­щения». Задержана была также работа, посвященная «рассмотрению происхождения и сущности» учения со­циалистов-утопистов Сен-Симона, Фурье и Оуэна, не­смотря на то, что автор оценивал их мировоззрение с ре­акционных позиций. Цензор сомневался в том, «чтобы критические замечания автора могли решительно унич­тожить вредное», по его мнению, «влияние» великих мыслителей.

В список запрещенных по религиозным мотивам книг внесены в эти годы сочинения Г. Р. Державина и А. Д. Кантемира, А. С. Пушкина и В. Г. Белинского,

¹Центральный   государственный   исторический архив в Ленин­граде (далее - ЦГИАЛ), ф. 807.

470                                                                                               ___     ___

М. Шенье, В. Гюго, О. Бальзака и многих других. Под­вергались «строгому запрещению» почти все сочинения Гейне, в которых царское самодержавие и православная церковь видели разрушительную силу для «веры и пра­вительства» '.

Не пропустила духовная цензура роман М. Н. Загос­кина «Аскольдова могила». Она нашла неподобающим для романиста писать о князе Владимире Равноапостоль­ном. Книга была напечатана лишь после изъятия ряда фрагментов.

В 30—40-е годы IIIОтделение пытается использовать светских и духовных цензоров в качестве своих агентов. По его указанию цензоры должны немедленно доносить начальнику тайной полиции имена авторов, «распростра­няющих безбожие» или «нарушающих обязанности вер­ноподданного». С таким же предложением IIIОтделение обратилось к высокопоставленным представителям духо­венства.

Доносом петербургского митрополита Серафима на­чалось печально знаменитое дело об опубликовании в 1836 г. Н. И. Надеждиным в журнале «Телескоп» «Фи­лософического письма» П. Я. Чаадаева. Из письма Сера­фима шефу жандармов А. X. Бенкендорфу следует, что митрополит с января 1835 г. является агентом IIIОтде­ления. Он напоминает Бенкендорфу, что граф объявил ему лично «высочайшую его императорского величества волю, чтоб в таких случаях, когда в издаваемых для все­общего употребления сочинениях усматриваемы будут противные вере, нравственности и общественному устрой­ству суждения либо неблагонамеренности, сообщал я за­мечания свои на то вашему сиятельству для доведения до высочайшего сведения». Таким образом, письмо о жур­нале «Телескоп» было первым «служебным доносом» агента Серафима.

В доносе петербургский митрополит Серафим обра­щал внимание шефа жандармов на образ мыслей, прово­димых па страницах «Телескопа», и особенно на сочине­ние П. Я. Чаадаева.

«Философическое письмо» П. Я. Чаадаева названо «негодным», а суждения, помещенные в нем, «столько ложны, безрассудны и преступны сами по себе», что рука

ЦГИАЛ, ф. 772, оп, 1, ед. хр. 1398—1399.

471

митрополита не поднимается, «чтоб хотя одно из них вы­писать здесь для примера». Далее митрополит скромно перечисляет страницы с вредными, по его мнению, суж­дениями. Митрополит указывает и на издателя журнала, осмелившегося «распространять между соотечественни­ками столь преступные хулы на отечество, веру и прави­тельство свое»1..

Таким же образом по доносу епископа Афанасия и священника Иакова Остромысленского Синод возбудил несколько дел против журнала «Отечественные записки».

Реакция в России достигла апогея после революцион­ных выступлений 1848 г. на Западе. Наступили годы «страшного семилетия»— 1848—1855,— сопровождавши­еся усилением цензурного надзора. По воспоминаниям А. В. Никитенко, «всякое благонамеренное движение в науке, в литературе, в обществе стало почти невозмож­ным». Причину революций на Западе царизм видел в развитии новейшей философии и религиозного индиффе­рентизма, переходящего в атеизм. Чтобы не допустить в Россию «губительных» идей Запада, 2 апреля 1848 г. был создан межведомственный секретный цензурный комитет для духовного надзора за деятельностью светской и ду­ховной цензуры — Комитет 2 апреля. Комитет отчитывал­ся перед царем, возглавлял его до марта 1853 г. Д. П. Бу­турлин. Взгляды Бутурлина красноречиво характеризует брошенная им фраза о Евангелии, которую воспроизво­дят в мемуарах все современники, писавшие о нем. «Не будь Евангелие так распространено,— говорил он,— то его бы следовало запретить за демократический дух, им распространяемый».

Вслед за образованием Комитета 2 апреля духовная цензура получила распоряжение Синода, в котором пред­писывалось все сочинения, содержащие «описания о со­временных лицах и событиях» (имеются в виду револю­ционные события в Европе, процесс над петрашевцами в России и др.), подписывать к изданию только с разре­шения Синода. А в 1851 г. при Синоде был учрежден сек­ретный цензурный комитет с такими же широкими полно­мочиями, как и Комитет 2 апреля.

В эти годы Академия наук, университеты, цензура получили множество указов, по существу делающих не-

1. Русская старина, 1870, № 3, с. 291—293.

472      

возможным развитие науки, литературы, искусства. От ученых требовали, чтобы научные работы они основывали «не на умственных, а на,религиозных истинах, в связи с богословием». В октябре 1849 г. университеты получили «наставление», которым ректоры и деканы обязывались «тщательно отсекать в рассматриваемых ими програм­мах и запрещать в устном преподавании с кафедр все, что может даже и косвенно содействовать к распростране­нию... разрушительных начал сен-симонизма, фурьериз­ма, социализма и коммунизма или служить им некоторой опорой».

В ответ па увлечение интеллигенции и студенчества философией Гегеля и Фейербаха царизм и православные иерархи приняли меры к запрещению издания и распро­странения их сочинений в России. По мнению Синода, эти мыслители «больше нанесли вреда христианству своими языческими идеями, нежели все безбожники-энциклопе­дисты прошлого столетия» ¹, Журнал министерства про­свещения в ряде статей пытался доказать ограниченное значение немецкой философии, невозможность ее приме­нения в условиях России. В 1852 г. цензура запретила, «как весьма опасное», сочинение Л. Фейербаха «Лекции о сущности религии», изданное в Лейпциге на немецком языке. О публикации трудов Л. Фейербаха в русском пе­реводе не могло быть и речи. Сочинения Л. Фейербаха запрещались неоднократно вплоть до 1907—1910 гг., ког­да были уничтожены работы «О сущности религии», «Ис­тория новой философии», «Теогония», «Мысли о смерти и бессмертии», «Сущность христианства», как разруши­тельные для христианской религии ².

В годы «страшного семилетия» на основе доносов раз­ного рода религиозных фанатиков Синод возбуждал дела против ученых, издателей, писателей. Так, возникло дело по поводу опубликования в № 37 «Земледельческой га­зеты» за 1855 г. начала статьи профессора Петербургско­го университета С. Куторги «Введение к почвознанию. Геологическая участь нашей земли». Автор знакомил чи­тателей с геологическими периодами в истории Земли как планеты, высказал предположение о ее дальнейшем раз-

¹ЦГИАЛ, ф. 772, оп. 1, ед. хр. 4011, л. 20.

²Л. Фейербах и царская цензура. Публикация И. Ф. Ковалева.— Вопросы истории религии и атеизма. М, 1964, вып. 12; Грекулов Е. Ф. Православная инквизиция в России. М., 1964, с. 163.

473

витии, о постеленном, в течение многих лет происходя­щем процессе формирования земной коры, образования полезных ископаемых, водоемов и т. д. Последнее суж­дение вызвало особенное негодование ревнителей незыб­лемости христианских догм. По требованию Синода ми­нистерство просвещения вынуждено было распорядить­ся, чтобы «статьи подобного рода о предметах, уместных только в специальных ученых изданиях и доступных од­ним образованным читателям, были одобряемы к печати со всевозможною осмотрительностию, а в газетах и пе­риодических изданиях, назначаемых более для популяр­ного чтения и общедоступных, вовсе не были допускаемы к печати» '.

Цензурный террор привел к тому, что в России, как ни в одной другой стране мира, получила широкое рас­пространение так называемая бесцензурная литература. Запрещенные произведения переписывались от руки и передавались в списках, некоторые из них литографиро­вались. «Одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати того времени» В. И. Ленин на­звал письмо В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю. В 50-х го­дах XIXв. в Лондоне А. И. Герценом была основана пер­вая Вольная русская типография, издания которой при­обрели мировую известность.

Поражение крепостнической России в Крымской вой­не оказало влияние и на развитие печати, а следователь­но, и на деятельность цензуры как светской, так и ду­ховной. Ф. Энгельс писал: «...царизм потерпел жалкое крушение... он скомпрометировал Россию перед всем ми­ром, а вместе с тем и самого себя — перед Россией. На­ступило небывалое отрезвление»². В России начался ре­волюционный подъем, завершившийся первой революци­онной ситуацией.

Печать в эти годы становится рупором пришедших в движение общественно-политических сил и главной аре­ной острой идейной борьбы, в центре которой — вопрос о ликвидации крепостного права. Выявившиеся в ходе этой борьбы различные политические лагери (революци-

¹ЦГИАЛ, ф. 772, оп. 1, ед. хр. 4011.

²Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 40. '

онно-демократический, либеральный и монархичес-

кий) стремятся выразить свои социально-политические и философские взгляды на страницах издаваемых ими газет и журналов. Литература приобретает партийно-политическую окраску. Потребность в печати, как в органе политической агитации, привела к тому, что ей удавалось ломать цензурные преграды.

Что такое Синод? Из книги А.Купцова «Миф о гонениях на церковь в СССР» Стр. 93.

Начнем с основного.

Земля: «Церковные установления по действующим гражданс­ким законам могут приобретать недвижимость лишь с Высочай­шего соизволения»,

К этому положению есть уточнение: «В 1764 г. после конфис­кации церковных земель было дано право приобретать с Высочай­шего разрешения только ненаселенные земли », Хотя с другой сто­роны: «На недвижимые имущества церковные установления по­лучают право собственности: I. Посредством пожертвований и ду­ховных завещаний, 2. Посредством покупки ».

А кстати, кто будет владеть этим имуществом?

Черное духовенство, то есть духовные иерархи церкви, владеть имуществом не могут, поелику они - монахи. Белые попы - это назначенцы, они только служат. Так кто? А все, оказывается, про­сто: «...хотя право непосредственного пользования и распоря­жения церковными имуществами принадлежит физическим лицам, представляющим известное церковное установление (имуществом приходских церквей пользуются члены причта, монастырей же - монастырские власти), однако эти имуще­ства составляют не их собственность, а этих установлений».

То есть это только при советской власти епископ или поп мог чем-то владеть лично (а при демократах торговать импортной водкой, сигаретами, жратвой). При царе-батюшке митрополит- безпаспортный монах, лишенный, как каторжник, всех прав состояния.

И в числе прочего: «п. 3. На церковные капиталы могут поку­паться только государственные процентные бумаги».

Когда кто-то говорит, что «церковь имела» или «церковь мог­ла»... - это слюнявый образ. Религиозная структура - это одно, а вот управление церковью - это уже государственная структура, С 1721 года делами церкви ведал Священный Синод во главе с обер-прокурором. Что порождало правовой маразм. Судите сами: царь назначает начальником русско-православной церкви, то есть обер-прокурором Священного Синода, какого-нибудь полковника от инфантерии, тот назначает так называемых иерархов церкви, ко­торые и коронуют, точнее «миропомазуют» на царствие царя, ко­торый издаёт законы, знамо дело, Божественного происхождения!

Во ублюдство-то!

Вообще-то, только одна сущность в своё время говорила: «Цар­ство Моё не от мира сего!» (Так, однако, ОН и Право имел.) Но в России на Спасителя было всегда наплевать, как и на спасение…..

А что писал русский поэт Ф.И Тютчев о цензуре того времени? Из книги «Весенняя гроза. Лирика. Письма»,

Тула., Приокское книжное издательство., 1984 г. Стр.323-324.

7. Э. Ф. ТЮТЧЕВОЙ

Петербург. Пятница, 23 июля 1854.

О, что за мерзкая вещь — разлука, и сколько зла при­чинили мне разлуки с тобой!.. Сейчас пять часов утра. Если бы в 11 часов я мог очутиться на железной дороге, чтобы ехать к тебе, я почувствовал бы себя воскресшим. Чего только не отдал бы я за то, чтобы оказаться возле тебя и проснуться утром в комнате рядом с твоей. А когда ты рассказываешь о прекрасных днях, которыми ты упива­ться, дыша полной грудью, и которые уходят и не вернутся, быть может, в течение многих лет, когда ты говоришь об Овстуге, прелестном, благоуханном, цветущем, безмятежном и лучезарном,— ах, какие приступы тоски по родине овладевают мною, до какой степени я чувствую себя виновным по отношению к самому себе, по отношению к своему собственному счастью, и с каким нетерпением стремлюсь к тебе... Но, увы, у меня в данную минуту в кармане нет ни копейки и не будет ранее 2 числа будущего месяца, а затем нужно было бы не быть таким разбитым и лишенным воли, каким являюсь я,— немощ­ным и жалким выше всякого выражения... Я мог бы раз­жалобиться над самим собой, если бы отвращение, которое я сам себе внушаю, не превышало бы чувства жалости..

Намедни у меня были кое-какие неприятности в мини­стерстве — все из-за этой злосчастной цензуры. Конечно, ничего особенно важного - и, однако же, если бы я не был так нищ, с каким (наслаждение) м я тут же швырнул бы им в лицо содержание, которое они мне выплачивают, и открыто порвал бы с этим скопищем кретинов, которые, наперекор всему и на развалинах мира, рухнувшего под тяжестью их глупости, осуждены жить и умереть в пол­нейшей безнаказанности своего кретинизма. Что за отродье, великий боже, и вот за какие-то гроши приходится терпеть, чтобы тебя распекали, пробирали подобные типы!Но, чтобы быть вполне искренним, я должен тебе при­знаться, что эта неслыханная, эта безмерная посредствен­ность вовсе не пугает меня с точки зрения самого дела, как это, естественно, должно было бы быть. Когда видишь, до какой степени эти люди лишены всякой мысли и сооб­ражения, а следственно и всякой инициативы, то невоз­можно приписывать им хотя бы малейшую долю участия в чём бы то ни было и видеть в них нечто большее, нежели пассивные орудия, движимые невидимой рукой …..