СССР.ТАКИЕ РАЗНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Как уже говорилось, примеры я буду приводить в основном из СССР — как то мне это ближе, знаете ли.

И тут возникает проблема. То, что о СССР любят «вспоминать» те, кто его живьем не застал (или же застал именно «перестройку» со всей ее спецификой) — это полбеды. Беда в том, что об одном и том же говорят совершенно разное.

Для наглядности — ставший уже классическим текст (автора уже и не найти).

Много лет я спорил — в жизни, в сети — с людьми, которые рассказывали мне про мою страну какие то странные вещи.

Я пытался что то доказывать, обосновывать, приводить цифры, свои воспоминания, воспоминания и впечатления друзей и знакомых — но они стояли на своем. Было так — а не иначе.

«В 1981 на центральном рынке города Новосибирска на единственном мясном прилавке рубили что то вроде дохлой лошади», — говорил мне Петр Багмет, известный в ФИДО как «пан аптекарь».

— Помилуйте, пан аптекарь! — но я жил в двух кварталах от этого рынка — и он был весьма богат! Я же там был! Так и он там был…

И меня вдруг осенило! Мы жили в разных странах! Да что там, в разных странах — в разных реальностях! И не только пан аптекарь — но и немало других.

Мне даже стало жалко их — в такой страшной и неприглядной реальности они жили. Уже в детском саду их били воспитатели, ненавидели и изводили другие дети, их кормили насильно мерзкой липкой кашей.

В моем садике были замечательные желтые цыплята, выложенные кирпичом желтым по силикатному, воспитатели читали нам замечательные книжки, к нам приходили шефы с кукольными спектаклями. Были огромные кубики, с полметра, из которых можно было строить корабли и замки. Настольные игры, игрушки куклы — все было. А на праздники мы устраивали замечательные утренники, вылезая из кожи, чтобы порадовать родителей. Мы рассказывали стихи, танцевали, пели. Даже помню, на ложках играли. А с какой гордостью мы показывали моряцкий танец в родительском НИИ! А какой матросский воротник и бескозырку сшила для меня мама!

А их с самых детских лет их посылали с шести утра стоять в очередях, за молоком. И даже вновый год в подарках им давали маленькие сморщенные, кислые мандарины! Но я то помню, что мои мандарины были очень-очень вкусные!

И даже дома их кормили какими то ужасными синими курами, серой лапшой. И сахар был у них серый, мокрый и несладкий. И в школе им было тяжело. Над ними издевались тупые учителя. От них в библиотеках прятали книги.

А в моей реальности — мне приносили новинки с еще не просохшими штампами. Учителя у меня по большей части были замечательные люди.

А еще их, почти всех, насильно загоняли. Сначала в октябрята, потом в пионеры. И всю дальнейшую жизнь загоняли. Куда только не загоняли.

Да, их реальность можно было только стойко переносить.

Летом я один сезон проводил в пионерском лагере, другой — с бабушкой в городке отдыха «Радуга», и минимум раз в два года мы ездили всей семьей в Крым, в Анапу. Море, ракушки, крабы, арбуз, закопанный глубоко в мокрый песок — это Анапа. Это здорово!

Им — путевок не давали, их лагеря больше напоминали концентрационные, чем пионерские, городков отдыха не было.

Да, потом их загоняли в комсомол. В их комсомоле надо было молчать на собраниях и выполнять приказы. И были злые партийные кураторы. Если ты не слушал злого куратора — то могло случиться что то страшное. Такое страшное, что они даже сказать не могут, что именно.

Я же перевернул первое же отчетно-выборное, после чего сам оказался в комитете комсомола. И партийным куратором у нас была Лидия Аркадьевна — милейший человек.

Их с самого детства отрезали от заграницы. Им не давали встречаться с иностранцами, а если вдруг такое случалось — то забирали все, что иностранец давал бедному ребенку.

Ужас, правда?

А в моей замечательной стране — были клубы интернациональной дружбы. Мы общались с американцами, англичанами, немцами. И с западными — тоже. Переписывались даже. Чехи и словаки вообще были как родные. Французов, правда, не помню.

А когда с транзитного самолета сняли пожилого шотландца с сердечным приступом — его не спрятали от народа в спецлечебнице, как это произошло бы в их мире — а положили в ветеранскую палату к деду. И сестра бегала к ним переводить. И потом даже бандероль с какими то сувенирами пришла. И ее никто не отобрал. Ведь это была не их — НАША страна.

А еще мне жалко их родителей. Они были такие хорошие — но их всегда затирали злые начальники. Денег всегда не хватало, и они искали какие то шабашки, а злые начальники им запрещали эти шабашки искать. И работали с ними всегда плохие люди — они все время завидовали. Их родителей тоже загоняли — в партию.

Один из них почему то очень гордился, что комбайны, которые изобретал его папа, очень плохо работали. Хотя папа был очень талантливый.

И моя мама была очень талантливая. но ее «изделия» почему то работали. И я гордился именно этим. Наверное, потому, что это было в другой стране. А начальник у нее был «жук», но почему то это было скорее похвалой. Он был чернявый и очень хитрый — я хорошо его помню.

А еще мама была изобретателем. И статьи писала. И ее за это не наказывали, а наоборот — платили деньги. И почему то в партию ее никто не загонял.

А еще им врали. Все. Газеты, радио, телевизор, учителя. Даже родители. Одна девочка спросила папу, почему он слушает Аркадия Северного — ведь это враг? А папа ответил: «потому что врага надо знать в лицо». А сам просто его любил, этого Северного. Еще этот папа рассказывал, что заставляли его прислушиваться во время олимпиады к разговорам с иностранцами — и докладывать куда надо, а при возможности разговоры сводить к правильным. Но ведь ему уже не было веры, правда?

Став старше, я заметил, что реальности разошлись не в момент моего рождения.

Они жили в какой то странной «верхней вольте с ракетами» — а мы в великой мировой державе.

Даже Великая Отечественная Война у нас оказалась разной.

В их реальности — врага «завалили мясом», воевал некий странный субъект под названием «простой мужик». Коммунисты — отсиживались в тылах

Все.

Поголовно.

На одного убитого немца приходилось четыре, а то и пять убитых «простых мужиков», но «простой мужик» таки победил. Вопреки всем. И коммунистам в тылу, и Жукову, который спал и видел, как побольше «простого мужика» извести. И командирам, которые только с ППЖ развлекаться могли и пить трофейный шнапс, добытый «простым мужиком».

А особенно — вопреки лично тов. Сталину.

Танки у нас были плохие.

Автоматы плохие.

Самолеты плохие.

Но только те, которые наши. Союзники поставляли нам хорошие. Вот именно хорошими танками «простой мужик» и победил. Но злой Сталин забрал у «простого мужика» все плоды победы, а самого «простого мужика» посадил в Гулаг.

Такой он был нехороший.

В моей реальности — тоже была война. Но в ней воевали все. И партийные и беспартийные. Все советские люди — кому позволяло здоровье и возраст. И даже кому не позволял — шли воевать тоже.

Коммунист дед Иван Данилович, до войны — сельский учитель, погиб при прорыве у местечка Мясной бор.

Коммунист дед Федор Михайлович Гаврилов, до войны — директор школы, прошел всю войну, был ранен, награжден орденами и медалями.

Потери на той войне были страшными, но именно потому, что враг не щадил гражданское население. А солдат погибло почти столько же, сколько у врага и его союзников вместе на восточном фронте. Потому, что воевали хорошо — и быстро учились. И была техника, которую производила наша, советская промышленность. Отличная боевая техника. Было тяжело — но моя страна победила.

Мы — жили, строили, думали о будущем, учились. Нас волновали мировые проблемы.

А они — думали, как свалить эту мерзостную систему.

И самое страшное — свалили. И тут реальности на короткое время пересеклись — потому что исчезла и моя страна.

Мы, те кто был в ней счастлив — даже не подозревали, что свое счастье нужно защищать, держаться за него зубами и ногтями.

Вот и не защитили.

А дальше миры вновь разошлись. У них настало счастье — ведь появились бананы, колбаса и свобода.

А у нас началась полоса трагедий — разваливалась наука, производство, вчерашние союзные республики охватил огонь войны, в котором бывшие советские граждане убивали бывших же советских. Старики остались без защиты и гарантий.

Но это уже совсем другая история.

***

Вот такие разные миры — причем оба имеют своих свидетелей. Которые не врут, просто они так видят.

При этом, кстати, встречаются странные абберации сознания (это не к тебе, просто вспомнилось стандартное) — скажем, приснопамятные «колбасные электрички». Мол, колбаса была только в Москве.

Ничего подобного — в 80 е колбасу и т. п. можно было совершенно свободно купить на рынке. Просто люди хотели купить по государственной, а не рыночной цене — вот и все. Имелся свободный выбор: подороже и рядом или подешевле, но подальше. Странный такой выверт: был рынок (вполне себе типа капитализм), но вещающие сейчас против социализма за капитализм предъявляют это как недостаток.

Заодно замалчивая, во сколько раз возросла цена транспорта.

Андрей Борцов