"У народа должно быть единое представление о будущем"

О том, почему общества впадают в депрессию, и как этого избежать, в интервью "Росбалту" рассуждает ректор Восточно-европейского института психоанализаМихаил Решетников.

— Депрессию называют одной из главных болезней ХХI века. Недавно "Левада-центр" обнародовал результаты исследования, согласно которым в состоянии некоего эмоционального "ступора" пребывают около 70% россиян. Одновременно констатируется, что в обществе усиливаются проявления агрессии и ожесточенности. Можно ли сегодня говорить о том, что депрессия поражает не только отдельных людей, но и общество в целом?

— Можно. Но нельзя говорить, что это происходит только в России. Это общемировая тенденция: рост количества легких и тяжелых депрессивных расстройств происходит во всех европейских странах, в США и во всех других государствах Американского континента. Такое понятие, как "депрессивное общество", психопатологам известно давно и, в отличие от политиков, вызывает у нас большую тревогу.

— На ваш взгляд, какие основные факторы вызывают подобное явление?

— По этой проблеме нет каких-либо серьезных исследований, поэтому могу выразить свое мнение. Вы вначале спросили о депрессии и агрессии. Поэтому дополню свой ответ на первый вопрос: эти феномены являются чрезвычайно взаимосвязанными. Растет число депрессий и тяжелых психических расстройств, и одновременно увеличиваются уровень агрессии в обществе и количество преступлений. Характеристика этих феноменов обычно дается предельно примитивно: "преступность и терроризм являются результатом деятельности преступников и террористов". Но главный вопрос — почему увеличивается число лиц, склонных к агрессивному и преступному поведению, — вообще оказался за пределами интересов и науки, и политиков.

Еще раз повторю: все эти тенденции являются общемировыми. И их причины также носят глобальный характер. Во-первых, произошла утрата духовных ориентиров. Вся жизнь, включая ее культурную и политическую составляющие, как бы переместилась в сугубо экономическое пространство. А формирование личности, патриотизма, единства и самоуважения нации, о которых сейчас много говорят в России, требует несколько качественно иных основополагающих факторов. Кроме единства языка и взглядов на собственную историю требуется единство представлений о своем индивидуальном и нашем коллективном будущем. Человек и общество всегда живут не столько настоящим, сколько будущим. И у любой нации, и у любого народа должно быть единое представление об этом будущем. Оно должно быть одинаковым и для олигарха, и для представителя среднего класса, и для рабочего, и для ученого. Если этого нет, то не может быть и единства нации. Мне кажется, что сейчас это начинает осознаваться, и не случайно президент обратился к такому понятию, как "духовные скрепы" российского общества.

Хотел бы сказать еще об одном никем не замеченном феномене. Примерно до середины 50-х годов ХХ века существовали идеи и представления о наступлении новой эпохи. Эти идеи — в чем-то иллюзорные, в чем-то прагматические, но всегда высокодуховные — предлагались выдающимися мыслителями, начиная от Аристотеля и до более близких к нам Дидро, Руссо, Локка, Гоббса и Маркса. Все они говорили о каком-то будущем — более справедливом, более честном, более моральном, более высокоразвитом. Никто из этих людей не был ни премьер-министром, ни президентом, ни Папой Римским. Это были, в принципе, обычные люди, но — выдающиеся мыслители. А другие люди, которые были королями, президентами, министрами читали их труды, заражались их гуманистическими идеями и начинали реформировать общество.

И вдруг в середине ХХ века происходит качественный сдвиг: право провозглашать идеи и ориентиры развития общества, в том числе нравственные, переходит к первым лицам государств, при этом – только самых мощных. А первые лица государств вовсе не обязаны быть выдающимися мыслителями. В итоге у нас появляются такие прорицатели развития человечества и нашего общего будущего, как малообразованный Джордж Буш-младший, Ангела Меркель, Гордон Браун. Может быть, они хорошие менеджеры, но никого из них нельзя даже гипотетически поставить в один ряд с Гоббсом, Локком, Аристотелем или Марксом. Это качественный перелом, потому что духовное лидерство растворилось в каких-то организационных, геополитических и экономических решениях. А человек – существо не просто социальное, но, прежде всего, духовное. Каждый из нас сначала живет в огромном (общем для нас всех) духовном мире, и только потом – в своем маленьком экономическом мирке. Причем определение "маленький" не имеет никакого отношения к стоимости этого "мирка". У кого-то эти мирки наполнены всем, что можно только пожелать, кому-то едва хватает на жизнь. А вот духовный мир, где мы все вместе, практически пуст, или заполняется всяческими идеями сомнительного качества, вплоть до "идейных нечистот".

То же самое происходит и с духовной жизнью людей — возникает состояние внутренней пустоты (это, кстати, реально существующий термин) и депрессии. Появляются вопросы: а для чего вообще я пришел в этот мир и живу? Для того, чтобы потусоваться? Чтобы поесть вдоволь колбасы? Попить пива? Купить себе еще пару джинсов или машину? Ну а дальше что? Какая у нас цель как у конкретных жителей нашей страны или как у человечества в целом? Все люди, так или иначе, об этом задумываются, даже самые примитивные. А уж образованные (которых у нас пока больше) — тем более.

В итоге собственная личность и собственная жизнь в некотором роде утрачивают свою ценность. А если утрачивается ценность собственной жизни, то другие вообще ничего не стоят. Отсюда и преступность, и массовые расстрелы, и т.д.

— На ваш взгляд, какую роль в формировании этой общественной депрессии играют СМИ?

— Когда разговариваешь с журналистом, как-то неловко об этом говорить, но, по моим представлениям, средства массовой информации у нас предельно примитивные. Это не значит, что я в восторге от западных СМИ. Но там ситуация слегка попристойнее. В данном случае мы не говорим о политической информации. В отношении нее во всех странах действует известное правило: факты святы — интерпретации вольны. А если говорить о передачах для массового зрителя, то надо отметить, что на всех телеканалах стало много, я бы сказал, патологической дурашливости. В психиатрии одна из форм шизофрении определяется как гебефрения. Она характеризуется состоянием, когда человек ведет себя неадекватно-скоморошески: корчит рожи, принимает вычурные позы, отпускает двусмысленные или скабрезные шутки, сам над ними смеется, ведет себя так, как приличный человек вести себя никогда не будет. И если присмотреться внимательно, то большинство наших развлекательных программ "скроены" именно по такому сценарию. Включаешь один канал, другой, третий – везде (за редким исключением) одно и то же.

Главная задача СМИ (после сугубо информационной) – это социальная терапия. А что происходит сейчас? Человек приходит домой, ему хочется немного отдохнуть, увидеть какие-то перспективы, какие-то приятные вещи, ощутить душевный комфорт… А его фактически начинают бить по лицу и говорить: "То, что происходит у тебя в жизни, еще не так страшно. Сейчас мы тебе покажем, как бывает…". И начинается – убийства, наркотики, запугивающая реклама, педофилы, извращенцы и подонки, расчлененка и т.д.

Отдельно стоит отметить, как изображают политических деятелей. Любая страна, у которой есть избранный лидер, заинтересована в том, чтобы подавать его более-менее прилично. Отношение населения к первому лицу государства играет огромную роль. А в опасные для страны периоды – даже первостепенную. Когда кто-то выставляет первых лиц государства дураками, он пытается всех нас убедить, что мы тоже дураки — раз выбрали такого.

— А как тогда быть с критической, надзорной ролью СМИ?

— Цивилизованная дискуссия и критика категорически не допускает перехода на личности – обсуждаются только идеи, прогнозы, мнения, планы (перспективные и реализованные), в том числе — ошибочные.

Причем обсуждаются аргументировано с привлечением квалифицированных экспертов. А у нас во многих случаях "экспертами" выступают люди, не имеющие к обсуждаемому вопросу никакого отношения. Просто их легче подвести к выводу, который у ведущего уже заранее написан, согласован и отрежиссирован. В ряде случаев все это направлено не столько на поиск истины, сколько на выпуск "пара из котла".

— Но это ведь тоже социальная терапия?

— Отчасти да, согласен. Иногда такой "выпуск пара" помогает выжить человеку или обществу в сложной ситуации. Но сейчас все же не война, и главная задача СМИ, как я ее понимаю, — помогать человеку не выживать, а жить полноценной жизнью. Эта задача в некотором роде трансцендентна экономике. Например, в СССР люди жили далеко не богато, но даже среди самых бедных практически не было духовно обездоленных. Я не хочу назад в СССР, но нашим политикам стоило бы более точно понимать содержание терминов "уровень жизни" и "качество жизни". Последнее понятие имеет весьма опосредованное отношение к экономике.

— А насколько депрессивные тенденции в обществе влияют на политическую пассивность? Согласно тому же опросу, о котором шла речь в начале нашей беседы, 85% респондентов не хотят участвовать в политике, считая это бессмысленным. Это звенья одной цепи?

— Я выскажу подозрение, что в начале 1990-х существовал некий особый план деполитизации России. Это мое личное мнение, и у меня нет каких-то особых оснований, чтобы на нем настаивать. До 1990-го мы жили в стране сверхполитизированной. И задача, которую, осознанно или подсознательно, ставила перед собой правящая элита начала 1990-х, заключалась в том, чтобы деполитизировать страну и пройти точку "невозврата".

— Она уже пройдена?

— Я думаю, что нет. Попробую прояснить эту точку зрения. Ведь это просто удивительно, что вся новая политическая элита страны уже 20 лет борется с коммунистической партией, в которую и 50 лет назад уже мало кто верил. Но неудачи с "капиталистическим строительством", как и ранее с построением коммунизма, у значительной части населения, особенно старшего, вызывают ностальгию по "социализму с человеческим лицом". Мы ведь очень специфический народ: американская мечта о собственном домике с огородиком и обеспеченной старостью – не "тащит". Нам для национального порыва надо что-то глобальное: покорить Енисей, поднять целину, поострить БАМ или город-сад… И это вовсе не плохое качество! Но это же качество приводит нас к бесконечному шараханию из стороны в сторону. Как мы строили капитализм и демократию? Все, что не социализм – это капитализм и демократия! Полная глупость! Потому что капитализм – это еще большая дисциплина и еще больше сдерживающих факторов, но – почти исключительно внутренних, воспитанных, сформированных с детства. У нас же все это пока чисто внешнее, показное и даже наносное, а внутренней готовности к демократии нет. В итоге и получается — такая особая "демократия по-российски".

— Несколько лет назад в странах Евросоюза посчитали, что депрессия граждан стоит им ежегодно около 120 миллиардов евро, или приблизительно 1% общего ВВП. В России ведутся похожие исследования?

— В России таких подсчетов нет. Я могу озвучить выводы, которые озвучивал американский Конгресс: стоимость терапии и страховые выплаты за пациентов, страдающих психическими расстройствами, растут настолько, что начинают угрожать бюджету США. При этом количество специалистов в области психопатологии в США примерно раз в восемь больше, чем в России. И помощь, которую они предоставляют, более квалифицированная. В Европе происходит то же самое.

Нужно отметить, что американские расчеты учитывают и потери от падения производительности труда, которая при депрессии снижается минимум на 30% — и до полной потери трудоспособности. С этой точки зрения проблема количества людей, страдающих депрессией в России, должна обсуждаться на правительственном уровне. У нас производительность труда примерно в 2-3 раза меньше, чем в других европейских странах. И вопрос не только в техническом оснащении.

Я здесь коснусь еще одного фактора. Уравнительный принцип распределения общественных благ и зарплат, как было при социализме, сказывается и на общественном оптимизме, и на производительности труда: "сколько ни работай – все равно от 110 до 130 рублей в месяц". Вот все и работали, ориентируясь на "середняка". Что происходит сейчас? Во-первых, зарплаты тоже не индивидуальные, а по шкале – та же уравниловка. Во-вторых, огромный разрыв между самыми бедными и даже самыми средними (раза в 2 больше, чем в африканских странах), не говоря уже о самых богатых. В итоге получаем такое же снижение общественного оптимизма и производительности труда. Мы — одна из немногих стран мира, где есть такая категория, как "работающая беднота". А это одна из основных групп населения, которая особенно подвержена депрессии и нестабильности. И надо понимать, что попытки решать эти проблемы только медицинскими, или только законодательными, или только полицейскими мерами — такая же глупость, как бороться с помощью полиции против инфаркта, язвы желудка или гастрита.

— Как же тогда бороться с этой эпидемией депрессии и психопатологий, которая все больше охватывает общество?

— Не уповать на экономический рост, а поискать качественно иные, более здоровые и более устойчивые основания для стабильности функционирования и развития современного общества. Мне приходилось уже не раз формулировать эту идею: забота о том, чтобы все были накормлены и благоустроены, сродни проблемам, которые решаются в животноводстве. А мы все-таки люди…

— Что конкретно вы бы посоветовали в качестве рецепта?

— Прежде всего, это вопрос о качестве национальной элиты. Главная ее роль — вовсе не в управлении. Национальная элита – это те, кто создают социальные образцы поведения, в том числе по отношению к Родине, ее истории, национальным традициям, обычаям и святыням, законодательству, труду. Депутат, который, махнув "корочками" сквозь тонированное стекло, пролетает мимо инспектора ГИБДД на скорости 140, создает (или даже диктует) качественно иной социальный образец поведения. Это даже немного смешно, но у нас создан некий культ "корочек". Их тиражируют сотнями тысяч, они продаются на любом рынке. Мы уже давно живем в мире, где достоинство личности определяется престижностью ее удостоверения – сама личность уже не важна.

— И что же делать?

— То, что нужно что-то менять, как мне представляется, уже признали на самом высшем уровне. Я в данном случае имею в виду восстановление национального самосознания и отношения к национальной истории. Уверен, будет много критиков этого тезиса. Но введение единого учебника истории абсолютно необходимо.

Приведу пример. Еще в XVII веке во Франции говорили на различных языках и имели множество раздробленных представлений об истории страны. Но затем Конвент принял постановление – подготовить единую каноническую историю Франции, возвеличивающую французский народ, и преподавать только по ней. Одновременно предписывалось преподавать в школах только французский и бить палками всех, кто говорит на ином наречии. Так сформировалась единая французская нация, с общей национальной памятью, языком, уважением к своей истории.

Россия по отношению к своим национальным территориям никогда такими колонизаторскими методами не действовала. Это, конечно, было более благородно, но с геополитической точки зрения это можно было оценить и по-другому. Перенимать этот опыт у французов поздновато. Но у них есть и другой опыт, который стоило бы перенять. Например, всенародно признанный праздник "День взятия Бастилии". Никто уже давно не относится к этому празднику как революционному, большинству французов вообще неважно, что и как происходило 200 с лишним лет назад. А традиция всенародного празднования какого-то события, уже на протяжении почти 230 лет признанного в качестве светлого и радостного, живет.