Мистическая плётка

Хвостов, Абдулла, Фантомас

   Петрович ещё бы простоял возле школы. Воспоминаний было много, но в ушах зашептали: что стоишь. Шагай. Порядок будем наводить в посёлке.

- Точно слуховые галлюцинации, - сказал он. – А может какое – то инопланетное, невидимое существо прицепилось. Сейчас много о них говорят.

   Отойдя от школы, Петрович через пару минут оказался возле клуба из крепкого серого камня. Строили его после войны, когда жили хатка к хатке. Гуртом. Весело, Шумно. Плакаты. Знамёна. Пионеры. Комсомольцы. Духовой оркестр. Песня. «Утро красит нежным светом…». Скрипели телеги, груженные камнем. Тарахтела единственная полуторка. Поправляли жизнь, оставшуюся после пекла войны. Мастерили, плотничали, столярничали, токарили, фрезеровали… Бурлила, кипела вдохновенным потоком жизнь. Поднимали обгоревший посёлок с колен и не требовали благодарности, похвалы, считали самой большой благодарностью и похвалой жизнь. Отдыхать умели. Ездили в балки с гармошками, баянами. Пели. Танцевали, выбивали из себя воспоминания о войне. Не хвалились, кто, да где и как воевал, а по – мужицки и по – бабьему толковали, как строить новую жизнь. Набирал посёлок силу добрую и работящую. Исчезали страх, отчаяние… Где разваленное и сгоревшее было, выстраивали дома, магазины. Где земля окопами была перерыта, засаживали парком с сиренью, строили беседки. Не отлынивали ни мужики, ни бабы и ребятишек приучали. На помощь они не тянули. Зато сколько радости и веселья рассыпали. А сейчас одичали. Друг на друге ездят. Потеряли общность. Каждый для себя.

   Выговорившись, Петрович присел на лавочку, решил. отдохнуть. Вытянул ноги, закрыл глаза. Из клуба рванула такая музыка, что он вскочил.

   «Зараза, а не завклуб Хвостов. Музыка днём, и ночью. Да была бы музыка, а то какие - то сбесившиеся барабаны, - Петрович от злости сплюнул. - Молодёжь не отлипает. Пивом захлёбываются во время кино и парни, и девки. А завклубу хоть бы что. И управы на него нет. Наоборот. Рядом с клубом пивной ларёк открыл. Чего только не придумывает. Кто красивее, полуголые шоу. Раньше кружки были, разогнал, теперь шоу. Как обезьяна выкорячивается на сцене. От спиртного не просыхает. Бабы молодые виснут на нём, а он побалуется с одной, потом бросит. Тащит другую. Хвастается перед девчатами: хорошие завязки в городе. Моделью любую сделать может, а они дуры верят. А фильмы?».

   Петровича воспитывали на советских фильмах, он до сих пор помнил «Свинарка и пастух», «Кубанские казаки», «Волга – Волга» … Некоторые посельчане шушукались: фильмы создавались под Сталина и последующих за ним вождей. Петровичу было наплевать. Главное, чтоб душа воспринимала и не гадилась. Сейчас время было перестроечное. Он посмотрел на афиши, полыхнул злостью, не было бы в посёлке прокурора и начальника полиции – разнёс бы, но они были и размельчение Хвостова превратилось бы в размельчение Петровича.

- Отхлестать бы Хвостова хворостиной, - бросил он.

- Что крапива. Лучше Абдулла.

   Опять голос. Петрович взбесился, остыв, подумал, а зачем беситься, врач разберётся.

   А в это самое время тридцатилетний Артём Сергеевич Хвостов – парень с лошадиными ноздрями, которые действительно сильно смахивали на лошадиные, так говорили посельчане, развалившись в кресле, потягивал коньячок «Наполеон» в кабинете и мучился поиском прибыльной идеи.

   Хвостов знал, что потрясти карманы посельчан, а карманы в основном находились у баб и заманить в клуб можно было только фильмами с убойной и любовной иностранной начинкой о мужественных мужчинах. Поселковые мужики на доске почёта не шли ни в какое сравнение с ними, а Трутень был просто никчёмным, дворовым участковым, разбиравшим хозяйственные склоки, драки... Фишкой Артёма Сергеевича были фильмы с панельными, страдающими девочками, на них женились миллиардеры в шляпах, на которых западали бабы. Они мечтали и устраивали полный матриархат. Мужики сатанели и очень хотели быть миллиардерами и шли на самые крайние меры. Они покупали вместо шапок, кепок, фуражек, картузов шляпы, но как под шапкой, кепкой, фуражкой, картузом, так и под шляпой находился мужик.

   Пророкотал гром. Полосонула молния. Ударил шквальный ветер. Холодом понесло в открытые окна. Сорвался ливень. Продержавшись минут пять, затих.

   Послышались шаги. Хвостов посмотрел на дверь. Закрыта. Осмотрелся. Никого. Шаги, раздаваясь всё сильнее и сильнее, приближались.

- Эй, - с пересохшим голосом позвал он. – Кто там?

- Я, - ответили, словно замороженным голосом.

   Хвостов покрылся ледяным потом.

   Шаги затихли. Хвостов прислушался, облегчённо вздохнул: почудилось. Нет. Артём Сергеевич не почудилось. Жди.

   Идея завклуба была простая: хапнуть у посельчан приличный ворох бабок, выбраться из клуба и гульнуть вольным казаком не на российских просторах, мелковато, а на тихоокеанском островке. Остров был выбран, но как выбрать бабки из посельчан.

   Промучившись час, забив голову не идеями, а желаниями, он посмотрел в окно. Станция, тепловоз с двумя вагонами, надпись «Интеллектуальный поезд».

- Нужно будет сходить, - буркнул Хвостов. – Посмотреть, что за интеллектуалы.

   Захватив коньяк, направился в кинозал.

- Вадим (киномеханик), - крикнул, - запусти «Терминатора».

   В который раз Хвостов его смотрел, не помнит, не это главное. Восторг и восклицания. Какая динамика, энергетика. А стрельба. Ух! Кажется, вот, вот Шварценеггер вывалится из экрана, прошагает по проходу и полосонёт по зрителю.

- Высший класс, Нигер, - выплясывая ногами, рубил Хвостов. Ему уже не кажется, что Шварценеггер вываливается из экрана. Он в таком состоянии, что ясно видит: Шварценеггер действительно вываливается из экрана и направляется к нему. Хвостов со страхом закрывает глаза, открыв, видит Шварценеггер на экране. - Вот это настоящее. Могут иностранцы мозги зрителю задрать. А что наши? Вадим, - заорал он, - после «Терминатора» воткни «Фантомаса». Он покруче. Ни один фильм пока до него не дорос.

- Да что мы фильмы почти все иностранные крутим, - ответил Вадим. - Скоро посельчане иностранцами станут и будут говорить, как там: вау, мужик.

- Иностранное просвещение. Оно более интеллектуальное, чем наше. А ты какой хотел бы?

- Наш. Например, «Белое солнце пустыни». Клёвый фильм. И космонавты его любят.

- Они его в Космосе любят, а на земле нет.

- Это почему?

- В Космосе безвоздушное пространство. А на земле воздуха до хрена, а дышать нечем. Понял?

- Нет.

- Тогда сиди в будке и молчи. Качай Фантома, а белое это ерунда. В нём нет накала. Не убойный фильм. Квёлый.

   Хвостов то разговаривал с Вадимом, то запускал взгляд на фильм, вылавливая самые жгучие картинки. В этот момент он видит, как Фантомас подбирается к драгоценностям. Хвостов нервничает. Он всегда нервничает, когда видит драгоценности. Опа! Хвостов ставит дыбом бутылку, сосёт и косится на Фантомаса. Драгоценности в руках. Полная куча. Молоток. Хвостов аплодирует. Сработал чисто. Завклуб протягивает правую ладонь: поделись. Фантомас, не обращая на неё внимания, исчезает, Хвостов с досады крякает, обиженно хмыкает и видит каплю на ладони. Да, да, дорогой читатель. Это было то самое, но в лучах солнца, пробивавшихся через окно, оно показалась завклубу дорогой, женской серёжкой.

   Он смотрит на потолок. Чисто. Потом на ладонь. И зеленеет. Хвостов всё понял. Он умный. Интеллектуал высшего класса.

   Хвостов срывается и мчится в туалет. Возвратившись, снова изучает потолок, но тайна свалившейся капли с дурным запахом остаётся тайной.

- Хрен с ней, - говорит он, - а идея Фантома толковая. Если её загрузить в дело, можно посёлок до нитки обобрать. Так, - он, встаёт и начинает ходить между рядами. – Цель ясна: собрать всех посельчан в одну кучу, не просто собрать, а так собрать, чтобы они пришли со всеми своими бабками. Как это сделать? Что придумал бы Фантомас, чтобы выбить бабки из посельчан? Армейский налёт на посёлок? Вадим, как думаешь, мог бы Фантом наш посёлок армейским налётом взять?

- Нет. Артём Сергеевич. Не смог бы. У нас мужики и бабы крепкие. Мужики такие, что косами танки раскромсают, а бабы похлеще: на вилы самолёт поднимут и не надорвутся. С ними лучше не связываться. Живым сцепишься, а покойником отцепишься. Помните, как они Вас...

- Тебе бы, паразит, только меня кольнуть.

- Так ведь было. Они Вас чуть не в дырку дворового туалета опустили, да Вы упросили. Клуб месяц не работал, потому что от Вас такой запах шёл.

- Заткнись.

И не мешай думать.

   Хвостов останавливается и смотрит в окно. Бусугарня.

– Фантома представляется перед посельчанами, - начинает Артём Сергеевич, - как новый областной начальник и приглашает всех в бусугарню, чтобы отметить такое событие. Это отпадает. Все придут, но свои бабки не приволокут. С какой стати нести, если выпивка на халяву. Фантомаса отбрасываем. Не рабочий вариант. В дело вступает Хвостов.

   Он долго ходит, трёт кулаками лоб, потом подпрыгивает и кричит.

- Опа. Затачиваемся на удар. Размышляем интеллектуально. Распускаю в посёлке слух, что у меня выигрышный билет на машину. Один мало. Три выигрышных билета. В «Поле чудес» выиграл. Хочу продать их. То есть: забрасываю удочку. Они заглатывают. Приглашаю их на аукцион в клуб. Они не знают, что такое аукцион, я объясню. Далее посельчане разворачиваются к своим подушкам и перинам, потрошат их, вытаскивают из них бабки, забивают ими карманы, толпой прут в клуб. Я до этого просверливаю дырки в потолке, покупаю медицинский газ, когда они собираются все, говорю: пардон, господа – посельчане, непредвиденная заминка, извините, выскочу по лёгкому, а сам на чердак. Включаю баллон. Запускаю газ во все дырки. Посельчане сначала веселятся: отхватывают ля мажор, после засыпают. Обчищаю все карманы и прощай, мама. Адью. Привет, и они в ля миноре. Нужно только точно узнать усиленную порцию газа на человека, чтобы они крепко спали, а то, если проснуться во время карманной чистки, на морду крепкие заклёпки могут поставить.

   Хвостов довольно потирает руки. Ещё бы. Такую идею заарканил.

- Впрочем, ничего новенького, - говорит он. - Так страну грабанули ваучерами, я билетиками посельчан. А какие билетики показать, найду. Да и показывать не нужно. Они и так поверят. В ваучеры поверили, почему же тогда в мои билетики не поверят. Что ты там сказал, Вадим?

- Давайте крутнём сегодня «Белое солнце пустыни».

- Да пошёл на хрен со своим солнцем. Может ещё предложишь «Свинарку и пастуха». Надоели. Не люблю наши фильмы, - бросает Хвостов, добивая коньяк. - В них нет искры. Фишки. Неинтеллектуальные. Интеллигентная мазня. И главное они дают не приличную, а мизерную кассу. А кто даёт кассу?

- Разве основное в кассе, Артём Сергеевич? – Фантомас в это время, надув журналиста Фандора и комиссара Жув, спокойно крутит педали велосипеда, одетый в форму железнодорожника. – Душе, чтоб понравился.

- Душе, чтоб понравился, - кривится Хвостов. - Ты, Вадим, анализируй. Фантом в простой рабочей форме катит на каком – то дранном велосипеде по поселковой дороге, заметь не на самолёте когти рвёт, а на двух колёсах.

- Ну, и что?

- Как что? Фантом всемирный вор, сколько пабла. Немеряно. Скрытый мужик. А наши грабанут рублёвый банк с рюкзаком денег и с ходу прут.

- А куда прут, Артём Сергеевич?

- Да ты что совсем не сечёшь? Прут в автосалон, покупают самые дорогие машины, таскаются по шикарным   ресторанам. А Фантом? Скромный мужик на велике. Или вот возьми меня. Я в костюме, белой рубашке с бабочкой. А что у меня в кармане? За один присест в бусугарне прокачу. Фантом просто высмеял бы меня. Ветхий ты мужик, Вадим. Пятьдесят лет в кинобудке и вылезть не можешь из неё. Куда же без кассы. – Хвостов искоса смотрит на экран: Фантомас исчезает в подводной лодке и уходит вглубь. - Хрен теперь его выловишь. У нас в таких случаях в подводной не скроешься. На сухом берут. Куда же без кассы, - заканчивает завклуб.

   Раскрылся Хвостов. Оказывается, он не, сколько поклонник иностранных фильмов, сколько их анализа и кассы, которую половинит после каждого просмотра. За половинки он постоянно кочует по округе и даже далее, чтобы избежать погони. Как только намечается проверка, Хвостов, словно растворяется в воздухе, но потом, порыскав, опять вываливается на новое место в той же должности.

- А Вы Петровича знаете?

- Само собой. В бусугарне почти не бывает. Все мужики заседают, а он нет. Отдалённый мужик. Велосипед у него есть, но он не Фантом.

- Он не Фантом, но фильм «Белое солнце…» любит. Петрович на лавочке сидит, а за его спиной какой – то мужик стоит. Не наш. Не поселковый. Выйдите и спросите у них: будут они этот фильм смотреть.

- Делать мне больше нечего,

- О, чудеса.

- Что за чудеса.

   Да мне показалось, что мужик, который за спиной Петровича стоял, поднялся в воздух и к клубу летит.

- Ты в своей будке уже совсем закис.

- Так не хотите выйти.

- Нет.

- Петрович больше всех любит товарища Сухова. Говорит: боевой мужик.

- Ну и пусть любит и целуется с Суховым, - отрезал Хвостов.

- Это кому Вы? – голос Вадима.

- Как кому. Тебе. Оглох что ли? Ты же сказал, что Петрович больше всех любит товарища Сухова. Боевой мужик.

- Я не говорил это.

- Ладно. Ослышался. Коньяк уши заложил. Значит Петрович говорит, что Сухов боевой товарищ? - с презрением протянул Хвостов. – Да, какой он боевой. Таскается с бабами по пустыне. Убегает от Абдуллы. Я этого Абдуллу в секунду пристрелил бы, если бы он мне пистолет дал. – Он выставил указательный палец, зажмурил левый глаз, словно прицеливаясь, но по пальцу, как током ударило. Хвостов даже подскочил. – Нервы пошаливают. – Он засунул палец в стакан с коньяком и пососал.

   Экран замигал, после потух, а потом высветился, показав палящее солнце и бескрайнюю пустыню.

- Вадим, - заорал Хвостов. – Ты что ленты неправильно склеил? Какого черта на экране пустыня появилась? Сейчас должны быть клубы огня, дыма. Фантом на   космической ракете вырывается из трубы замка. Так ты что? Неправильно склеил ленты?

   Ответа не последовало. Хвостов хотел выматерить Вадима, но почувствовал, как на него хлынула жара, сильно толкнули в бок, он слетел с кресла, ударился об что-то головой, в глазах потемнело, а когда просветлело, увидел стоящего перед ним Абдуллу. Опоясанный ремнями, в кителе и с огромной плетью, обмотанной колючей проволокой.

- Это Вы к кому, - заикаясь, спросил Хвостов. – Сухова здесь нет.

- А я к тебе. Ну, что тебе тихо не живётся. Хороший клуб, хорошие девчата. Что ещё нужно такому пройдохе, как ты?

- Я интеллекты посельчан просвещаю фильмами.

- Пора и твой просветить. Ты тут гаремы заводишь.

   Хвостов услышал громкий свист, увидел, как плётка, разрывая воздух, взметнулась вверх, а потом стремительно ринулась на него, словно змея. Он попытался поднять руки, чтобы защититься, но потерял сознание. Очнулся от холодной воды, которая потоком лилась на его лицо из ведра в руках Вадима.

- Артём Сергеевич. Вставайте. В таком виде стыдно лежать. Скоро сеанс начнётся. Станут люди входить, а у Вас вид неподходящий.

- А в каком я виде, - прошептал Хвостов.

- Вы голый полностью. И это, - Вадим нагнулся и зашептал на ухо завклубу, - Вас, словно отпороли. Такие крупные полосы на спиняке и ниже.

-Так кто же меня порол? – вскинулся Хвостов. – Абдулла.

- Не кричите так. Вы, наверное, коньяка перебрали. Видения пошли. Упали как – то неудачно.

- Да какие там видения? Произошло интеллектуальное смещение. Понимаешь. Смещение интеллекта. Перескочил он из этого мира в другой. Параллельный. Меня порол Абдулла, а где же был тогда боевой товарищ Сухов? А! – рявкнул он, напустившись на Вадима – Почему не защитил меня?

- Таких товарищей у Сухова нет, и таких он не защищает.

-Вадим. Опять скажешь, что не ты говорил.

- Да я Ваши вещи собираю. Что не говорил?

- Да вот это. Таких товарищей у Сухова нет, и таких он не защищает.

- Не говорил. Честно.

   Хвостов хотел пуститься в разборки, но, порыскав вспотевшими ладонями по телу, понял, что Вадим прав: вид был совсем не подходящий.

   Он вскочил, зажал в руках своё обвисшее хозяйство, трусцой пробежал по сцене и скрылся за занавесом. В кабинете Хвостов осмотрел побитое место и тщательно проанализировал случившееся. Какая классная идея! Просто хоп – идея.

- В кассе после вчерашнего фильма оставалась полная выручка. Я забираю всю выручку, разумеется прячу её, иду в полицию, говорю, что меня грабанули, побили, показываю соответствующее место и привет! Адью! Ля мажор! – Он задумался. – Никакого параллельного мира не было. Это коньяк видения вызвал и по полу покатал, чуть ли не всего ободрал. Это с одной стороны, а если проанализировать, то коньяк просто блеск. На такую идею вывел. На трезвяк идеи не прихватишь, а по - пьяни просто прут.