На небо сразу не попасть.

История с истреблением гражданского населения в городе Львове является показателем жестокости захватчиков

Сейчас идут спекуляции о том кто участвовал в зверствах на оккупированной территории СССР.....чтобы обелить немцев все валят на коллаборационистов.

В самом деле ОУН-УПА и др. участвовали в зверствах и даже были членами карательных отрядов СС...но немцы не могли организовать жестокую карательную политику без помощи предателей

Но роль предателей преувеличена.Они были лишь помощниками у нацистов и никогда не имели самостоятельности.

Я в статье "Львовская бойня" выкладывал фотографии того как украинские националисты глумились над жителями Львова,прежде всего евреями и поляками

Но на фотографиях были отчетливо видны немецкие солдаты,которые стояли в стороне и наблюдали за этим зрелищем...немцы всегда держали местных фашистов в кулаке

Нацисты умело использовали "недочеловеков" чтобы убивать "недочеловеков"

Несмотря на то что украинцы стояли на ступеньку выше поляков,белорусов и русских.,на их судьбе это никак хорошо бы не отразилось бы

"БОРЦЫ"

Учитывая то что сегодня происходит на Украине,пугает скорее не смена власти а последствия

Новая власть окончательно обьявит украинских националистов бывших сторонниками нацизма героями нации.

 

Пособники нацизма ныне здраствующие

Об всех их преступлениях быстро забудут.А на русский язык и русскую культуру вновь начнутся гонения

Вообще можно составить краткий список тех кто боролся с русскими на Украине:

1.Первые большевики--Ленин,Раковский,Косирор,Квислинг и Каганович

При Ленине был сделан первый задел-всех русских выгнали из управленческих кадров и начали

Они перевели документооборот на украинский язык, закрывали русские школы и русские театры

2.Нацисты и их пособники

3.Н.Хрущёв.

Вновь ввел документооборот на украинском языке и подарил Украине Крым

3.Щербицкий,Кравчук,Ющенко и пр.

В общем как говоиил Ленин--"нужно защитить от русских инородцев"

Только вот после всего этого,русские всех защищали и спасали от нацизма

ВИЛЧУР

Яцек Вилчур,оставил воспоминания о зверствах украинских националистов и фашистов в Львов.У него была сложная судьба.

4 апреля 1942 года его арестовали нацисты,пытали и отвезли во львовскую тюрьму на улице Казимировской.

В германских тюрьмах-застенках во Львове и в Стрые он вёл дневниковые записи. Книга "На небо сразу не попасть" появилась из записей на разрозненных листках бумаги. Часто это

Была бумага от пакетов с продовольствием и одеждой, присылаемых польскими семьями заключённым в тюрьмах во Львове и в Стрые, где в камерах для несовершеннолетних находился и Вилчур

В этих камерах немцы содержали детей от девяти лет, которых расстреливали вместе со взрослыми.

До 20 апреля 1943 года мы ждали рассмотрения нашего дела особым судом - Sondergericht.

Всех-- пятерых детей - приговорили к смерти за саботаж на Главном вокзале во Львове.

Через некоторое время его перевезли в Стрый. За двое суток до казни группа польских диверсантов захватила тюремный корпус и освободила пленников.

Он был членом антифашистских партизанских соединений Армии Крайовой и Особого Отряда Крестьянских Батальонов.

Он опубликовал в Польше и за рубежом 26 книг о Второй мировой войне, нацистском геноциде и около 2000 статей, из которых 600 посвящены истреблению польского и еврейского народов, судьбам заключенных и военнопленных в немецких лагерях.

Фактически его книга «На небо сразу не попасть» является хроникой уничтожения жителей Львова после занятия города немецкими войсками 30-го июня 1941 года. Также в ней описаны зверства украинских националистов, мучения поляков и евреев.

По словам автора самое плохое то что зверства нацистов предаются забвению

ДЕНЬ ЗА ДНЁМ

22 июня

Мы стояли перед входом в кинотеатр Коперник на улице Коперника, а учитель покупал билеты на утренний сеанс, который должен был начаться в 9 утра. Со стороны вокзала мы услышали взрывы как от артиллерийских снарядов или бомб. Очередь в билетные кассы двигалась дальше.

Через минуту или две после этого взрывы раздались намного ближе, и мы услышали самолёты. Бомбы или снаряды ударили где-то рядом, потому что мы услышали грохот и падение стен, железа и стекла.

Наш учитель сказал нам, что это, наверное, манёвры, но, несмотря на это, мы сегодня в кино уже не пошли. Учитель велел нам разойтись по домам и сказал, что, наверное, вопрос прояснится.

После возвращения домой я узнал, что город бомбардировался. Несколько домов обрушились, были убитые и много раненых. Отец говорит, что это новая война.

23 июня

В нашем доме сегодня никто не спал. Впрочем, ночью продолжалась бомбардировка. В 5 часов утра объявили сводку из Москвы о внезапной агрессии на Советский Союз и о начале Германией войны.

Сводка гласила, что эту войну Германия проиграет. С пищей не очень плохо, но уже ощущается её недостаток.

Ещё можно купить простую и сушёную сельдь, хлеб, соль и другие продукты. С мясом уже хуже. В каком-то магазине несколько часов выдают сахар и рыбные консервы.

24 июня

Русские отступают и люди говорят, что со дня на день в город войдут немцы. Уже в нескольких точках города по отступающим русским войскам стреляли из окон и подвалов. Это группа украинских националистов и диверсантов1 в центре.

Они занимают нескольких домов на Стрелецкой улице, на Стрелецкой площади и дома возле костёла Девы Марии Снежной (Panny Marii Śnieżnej). Нескольких из них русские схватили и расстреляли.

Другие по-прежнему стреляли по русским. Украинские националисты лишили свободы действий приходского ксёндза прихода Божьей Матери Снежной и оттуда, из костёльных окон, обстреливали войсковую колонну на Краковской площади.

Русские направили танковое орудие для выстрела в сторону костёла, но люди просили их, чтобы не уничтожали польский костёл, потому что это не поляки обстреливают войсковую колонну, а украинские националисты.

Офицер-танкист послал солдат, чтобы проверили, кто стреляет. Украинцев выкурили, и костёл остался целый.

25 июня

Русские объявили, что кто из жителей города хочет, могут отступать вместе с армией. Поезда выезжают с вокзала Подзамче и все так переполнены, что люди сидят в окнах.

Выезжают главным образом семьи служащих и советских работников, но также много Поляков, которые не хотят попасть в немецкие руки.

Русские явно отступают не только из города, но вообще из всей Восточной Малой Польши. Несмотря на это говорят, что снова вернутся сюда.

Отступающие колонны идут в боевом порядке. Перед ними и после них с боков под стенами домов идут солдаты с оружием, направленным в окна домов на противоположной стороне улицы.

Время от времени солдаты стреляют. Теперь, после нескольких покушений, устроенных украинскими националистами, отряды уже внимательны.

Если случится, что войсковая группа останавливается где-то на отдых, тогда солдаты отдают населению свой хлеб, консервы, нередко и бельё.

Город бомбят самолёты, у которых короткий путь из аэродромов до нас. Милицейские и заводские машины ежедневно свозят убитых в морги при кладбищах.

Военные власти предупреждают, чтобы на улицах не поднимали никаких сумочек с конфетами или шоколадом. Будто бы существуют доказательства того, что немецкие диверсанты подбрасывают отравленную пищу.

При этом они рассчитывают на то, что маленькие дети поднимают всё, что найдут. Люди говорят, что Сталин обещал Германии поражение. Нам не кажется, чтобы это могло быстро наступить, тем более что русские отступают.

28 июня

В нескольких местах города люди взломали и ограбили государственные магазины, словно никакой власти в мире уже не было. Так сделали там, где поблизости нет отделений милиции.
Самое глупое то, что люди взламывают, например, магазины со спортивными товарами или магазины с письменными наборами.

Жители ещё боятся трогать магазины в центре города, но на окраинах города мало где остался полный магазин. Впрочем, сами продавцы приходят под шумок и набирают из магазинов товары.

 

Фашистские палачи с радостью издеваются над беззащитным жителем Львова

29 июня

Сегодня город уже был ничей. За весь день я видел двух русских солдат. Украинские националисты уже выходят из домов. Не боятся никого, потому что власти в городе нет. Будто бы немецкие патрули уже стоят на въезде в город со стороны Яновской улицы.

Наиболее возбуждены евреи, которые боятся не сколько немцев, сколько украинских фашистов.

Некоторые евреи уже сейчас отдают соседям-полякам на хранение свои самые ценные вещи, мебель, одежду и даже своих детей.

В городе уже нет магазинов, есть только разбитые помещения, в которых находились магазины. Люди растащили даже двери и дверные коробки. Интересно то, что им всё равно, что грабят – лишь бы не быть хуже других и тоже что-нибудь принести домой.

Наши соседи – украинские националисты – уже сегодня таким взглядом смотрят на всех, что можно догадаться, что бы это было, если бы могли свободно действовать.

30 июня

Немецкие войска заняли город одновременно с нескольких сторон.2 Пехота вошла с улиц Жолкевской и Замарстыновской, а танки от Городецкой и Брюховицкого леска.

Также со стороны Персенковки въехали немцы на мотоциклах и бронемашинах. Железнодорожный вокзал, Крепость, здания тюрьмы и почту заняли отряды украинских националистов.

Немцы готовят в котлах и походных кухнях под открытым небом и здесь выкидывают остатки. Около котлов крутится много бедноты и детей. В бывшем здании НКВД ещё можно найти картофель и остатки сухарей.

1 июля

Сегодня на Стрелецкой площади остановились автомобили, а одетый в немецкую форму солдат со знаками различия на погонах заговорил со мной по-украински. Спросил меня, где улица Чвартакув и потребовал показать дорогу.

Один автомобиль был окрашен в защитный цвет, а второй – с будкой, покрытой палаточной тканью, на дверце шофёра которой были нарисованы стрекозы.

На улице Чвартакув был один дом, занятый немецкими войсками. Перед домом стоял караульный с автоматом на груди.

Унтер-офицер дал мне пачку сигарет, половину хлеба и велел подождать. Через некоторое время унтер-офицер вернулся из здания с другими солдатами, среди которых также находились двое штатских.

Когда у одного отогнулась пола пиджака, я заметил кобуру с пистолетом. Долго разглядывали меня, а потом один из штатских спросил по-польски, есть ли у меня желание заработать.

Когда я ответил, что да, тогда спросил меня, умею ли я убирать, подметать и держать язык за зубами. Я сказал, что умею всё это, но он выразил сомнение, смогу ли я в одиночку сохранить в чистоте всё здание.

Посоветовал мне, чтобы я нашёл себе ещё одного малыша, и мы вдвоём будем поддерживать чистоту в здании. Кроме того должны чистить ботинки и кожаные ремни.

Из города я привёл Кжисека (Krzyśka), с которым дружу. У них большое несчастье. Так же как в моём случае, Кжисек происходит из богатой семьи, у его родителей раньше были имение, фольварки. Сначала Советы, а потом немцы отобрали у них всё.

Нам было разрешено спать в подвале рядом с котельной. Еды у нас достаточно и оба собираем в банки суп, хлеб и жир. Завтра это мы отнесём к себе домой.

Перед обедом пойдёт Кжисек, а вечером я. Сегодня мы выбивали половики и во дворе жгли мусор. Кжисек говорит, что эти солдаты не такие обычные, если имеют в спальнях половики и пьют вино.

2 июля

Вечером украинская полиция тщательно облила бензином и сожгла большую еврейскую синагогу. Это было великолепное здание. Говорят, что такого второго нет в Европе.

Синагога стояла на Старом Рынке, а огонь был такой сильный, что в домах вокруг неё оконные стёкла от жары вогнулись внутрь.

Мои товарищи, которые живут поблизости и видели огонь с самого начала, говорили мне, что в огонь бросили нескольких евреев.

От немецкого солдата я получил пачку сигарет, которую отдал отцу. Также заработал одну немецкую марку за то, что показал дорогу немецким мотоциклистам.

3 июля

Сегодня мы с Кжисеком спали в котельной, когда под утро приехали украинцы в немецкой форме.

Сегодня у нас с Кжисеком было довольно много работы, так как ботинки солдат были запачканы глиной, грязью и даже калом. У некоторых из них брюки были испачканы кровью. Эти в брюках более тёмного цвета также имели на них пятна, но трудно сказать, была ли это кровь или что-то другое.

Один из солдат стирал у крана носовой платок, который был весь в крови. Их автомобили были забрызганы грязью и глиной. Мы чистили ботинки от 6 до 9 утра, а потом убирали двор.

В этот день мы заработали довольно много хлеба, швейцарского сыра и смальца. Нам не дают за работу деньги, только продовольствие. Всё отнёс домой. Буханку хлеба семья съела сразу, а остаток, это значит, ломтики и краюшки хлеба мама порезала и поставила в печь на сухари.

Сигареты я отдал отцу, который, несмотря на трудности, не может бросить курить. Потом я отдал маме все деньги, которые мне удалось собрать за чистку ботинок солдатам на улице Чвартакув.

4 июля

Сегодня солдаты уехали поздно вечером, и я видел, как грузили оружие. Мы уже знаем наверняка, что они принимают участие в казнях. Возвращаясь, привезли с собой две машины гражданской одежды, очков, ботинок и портфелей.

Кроме того в машинах было несколько чемоданов. Все эти вещи отнесли в большую комнату в партере дома и велели нам чистить.

На одежде не было крови, но зато она была испачкана землёй и глиной. Унтер-офицер велел нам тщательно просматривать карманы и всё содержимое складывать в чемодан. Машины вернулись из Вульки, а солдаты проклинали подъезд к той части города.

5 июля

Был плохой день. Солдаты выезжали дважды: раз под утро, а раз поздно вечером. После возвращения побили меня и Кжисека так, что в этот день мы даже не пошли в комнату за супом.

Заметил, что среди них есть два офицера с черепами на шапках и буквами SS на отворотах. Один из них говорит по-украински так, как будто никогда не служил в немецкой армии. Со второго выезда, то есть вечернего, солдаты привезли много одежды.

Сегодня во время чистки одежды испачкали себе руки кровью, которая частично успела застыть. У меня есть немного хлеба со вчерашнего дня, но нам с Кжисеком не разрешают выходить за здание.

6 июля

Солдаты выехали ночью, а вернулись в 7 утра и пошли спать. Ботинки были забрызганы, нам приказали чистить автомобили внутри. В фургонах мы нашли несколько банкнот. Несло человеческими испражнениями.

В чистке ботинок нам помогал один из водителей.

Когда мы уже закончили работу, водитель сказал нам, что если мы кому-то расскажем что-нибудь из того, что происходит в доме на улице Чвартакув, то нас застрелят и бросят в уборную.

В машине я нашёл золотое кольцо, которое отдал шофёру.

Во второй половине дня был какой-то праздник или что-то в этом роде. Ещё в обед весь двор был посыпан свежим песком. В этот раз украинцы помогли нам сжечь мусор.

Привезли срезанные ветки пихты и украсили ими внутренности комнат. Сегодня вместо одного караульного на вахте стояли двое, в том числе один унтер-офицер. После обеда приехал грузовик, из которого вынесли ящики с водкой и вином, пачки шоколада, мясо и хлеб. Повар с двумя помощниками делали бутерброды и сервировали столы.

В этом случае мы с Кжисеком получили довольно много горбушек хлеба и обрезков колбасы. В самой большой комнате, где стоял стол, висел портрет Гитлера, украшенный пихтой.

Около 18 часов приехали три автомобиля. Из них вышли офицеры и ещё один солдат в форме, но без знаков отличий. Эти проявили к нему большое уважение и пустили перед собой. Целый вечер пили в здании, а вопли были такие, что люди, проживающие напротив, останавливались на улице. У солдат много грампластинок, ставили одну за другой.

Часовые сменялись каждые полчаса и шли в здание пить. Один из них – называли его Стецько – дал мне 100 сигарет и коробку шпрот. Показал мне золотые часы и сказал, что это подарок за хорошую службу в Вермахте. Когда вечером гости уезжали, я стоял около входа в здание. Мужчина, одетый в форму без знаков различия, спросил у командира украинской роты, кто мы с Кжисеком такие.

Офицер что-то ему объяснял и оба отошли в сторону машины. Поздно ночью караульный разбудил меня и Кжисека и отвёл нас к командиру. Тот спросил меня, знаю ли я, что за войска занимают это здание. Я сказал, что Вермахт.

Офицер велел мне рассказать о своём доме, о родителях и о том, как случилось, что я оказался на Стрелковой площади в момент, когда там остановились машины со стрекозами.

Потом офицер сказал мне, что здесь располагался отряд немецкой армии, который сражался с бандами диверсантов. Теперь отряд отправляется на фронт в Россию. Офицер дал мне и Кжисеку по три хлеба и несколько консерв для дележа. Кроме того разрешил нам выбрать себе на складе по одной паре ботинок.

Также сказал нам, что ради интереса армии нам нельзя никому говорить о том, что мы видели, так как в противном случае будем иметь дело с полевым судом.

Когда мы с Кжисеком покидали здание на улице Чвартакув, я заметил, что некоторые солдаты собирались, затягивали ремнями большие полевые сумки и чистили чемоданы.

Дома была большая радость от хлеба и банок со свининой. Ботинки отдал Юльке, потому что у меня есть другие, в которых до сих пор не ходил.

Командир карательного шуцманшафт – батальон-201, Евгений Побегущий на организованной фашистами во Львове манифестации (1943 г.)

8 июля

Немцы вывозят машинами людей за город – на пески около Винников – и здесь расстреливают из пулемётов. Помимо евреев расстреливаются поляки – общественные и политические деятели, молодые католические священники.

Украинские националисты стоят на углах улиц и тщательно рассматривают проходящих. Время от времени кому-то приказывают отойти в сторону и уводят этих людей.

Также задерживают красивых женщин – чаще всего евреек, но не только. Женщины иногда возвращаются, а иногда не возвращаются.

В этом втором случае люди говорят, что чем более красивая, тем хуже для неё. Девушки наших соседей вернулись и теперь ни с кем не разговаривают. Сидят дома тихо и уже даже не прячутся от рыскающих немцев.

9 июля

Немцы заняли и уже обжили тюремные здания на улицах Лонцкого, Замарстыновской и Казимировской.

В здание на Пельчинской улице свозят различных учителей, писателей, офицеров. Во Львове действует какая-то войсковая группа, которая не убивает простых евреев и простых поляков.

У этих немцев есть список с фамилиями и адресами, кроме того местные украинские националисты служат им источником информации.

Сначала всех арестованных свозят к себе, а потом на еврейское кладбище на улице Яновской.

Их расстреливает специальная группа. Много таких людей во Львове уже забрали из домов и убили.

Эти немцы ходят в зеленоватых мундирах, а у некоторых из них в манжеты рукавов вшиты чёрные повязки. Также есть такие, у которых нашиты буквы SS, а кроме них – другие, без всяких знаков различия.

На их машинах нарисованы символы птиц, стрекоз и комаров. Среди них больше всего украинцев, но также есть несколько немцев.

Кроме автомата или винтовки каждый из них имеет ещё на поясе пистолет, а многие носят армейские штыки.

Украинцы и немцы из специальной группы убивают людей в нескольких местах города.

Самая лёгкая смерть у тех, кто умирает на лычаковских и клепаровских горках, потому что избегают избиения перед смертью.

Тогда ставят арестованных внизу под песчаным холмом, а немцы в них стреляют из винтовок и автоматов.

После каждого залпа офицер или унтер-офицер, командующий казнью, подходит к лежащим и каждому ещё стреляет в голову.

Хуже приходится людям, которых убивают в зданиях полиции и боевых отрядов. Перед смертью их ещё избивают.

11 июля

Во время казни на Кортумовых Горках одному из расстреливаемых удалось сбежать.

Теперь он прячется рядом с нами, у соседа украинца, который его не выдаст, потому что сам против немцев.

Этот беглец по профессии инженер-химик, перед войной работал на научном предприятии Львовского Политехнического института.

Днём он находится у соседа, а на ночь приходит к нам и спит на чердаке. Он боится разговаривать с чужими людьми, но нам он рассказал, как это было у Пташников.

Его арестовали 2 июля и в тот же самый день, вечером, вместе с другими был перевезён в здание бывшей тюрьмы – Бригидку.

Всех этих людей завели в коридор и держали в такой давке, что нельзя было шевельнуться, и некоторые оправлялись на месте. Через какое-то время их начали поодиночке вызывать в сторону двери, ведущей на внешний тюремный двор.

Когда арестант выходил из коридора, за дверью получал удар молотом в висок. Тогда падал, а стоящий сбоку украинец в форме Вермахта – вооружённый винтовкой с прикреплённым штыком – протыкал сердце и живот лежащего. Другие сразу оттаскивали тело и взваливали его на стоящий рядом большой автомобиль.

В момент, когда наш инженер должен был получить удар молотом, появился какой-то офицер в форме Вермахта, с чёрной повязкой, вшитой в манжеты рукава. Офицер приказал прекратить убийства и отозвал Пташников в сторону.

Сразу же после этого остальные убитые были сложены в автомобиль, который выехал через ворота со стороны Карной улицы. Инженера и остальных заключённых ввели в коридор.

В течение часа приехало десять больших машин, которые остановились возле входных ворот у Казимировской улицы. В каждую машину втолкнули столько арестантов, сколько получилось, а между одной и второй машинами на маленьких открытых автомобилях ехали Пташники.

По Казимировской, Яновской улицам и новой построенной дороге машины ехали на Кортумовку и здесь остановились.

Заключённых из первых машин расстреляли внизу, в маленьком овраге, куда их приводили по одному.

Последним заключённым велели сбегать вниз и стреляли по ним сзади. Именно в этой группе был наш инженер. Когда люди начали сбегать, сзади раздались выстрелы и тут же крики поражённых людей.

Инженер бежал всё дальше, вплоть до края оврага. Так как в него не попала ни одна пуля, он влез на достаточно отвесную сторону пригорка и начал сбегать вниз, в сторону клепаровского леска.

Пташники непрерывно стреляли, но вблизи инженера уже не было никаких арестантов.

Немцы уже стреляли только по нему, но была ночь и плохая видимость.

Инженер вбежал в лесок, а оттуда окружными дорогами пришёл в Клепаров, откуда он, переодетый в рабочего, добрался к нам.

14 июля

Собственно обычных казней нет.

Немцы и украинская полиция убивают, где удастся, даже в подъездах домов.

Стоит лишь о ком-то сказать, что был комсомольцем или, что является евреем, и уже такого застрелят или забьют до смерти прикладами и пинками.

На Краковской площади украинцы убили двух мальчиков – поляков, о которых кто-то сказал, что они, наверное, евреи.

Потом выяснилось, что мальчики были поляками, а их родители были дворниками на улице Легионов. Украинские националисты и немецкая полиция разыскивают организационные списки Партии, Комсомола и даже школьных пионерских организаций.

По найдённым спискам забирают из домов людей – часто молодых юношей и девушек. Сначала их бьют и выпытывают фамилии и адресах других, а потом расстреливают на лычаковских песках, в Винниках и на Яновском кладбище. Часто случается, что перед казнью насилуют молодых девушек.

По городу ходят украинские националисты и ищут русские и польские книги.

Взламывают двери библиотек, читальных залов и пункта проката, выносят книги на улицу, а затем сжигают их.

Таким образом уже уничтожили много библиотек и частных собраний. Сожгли даже книги из школьных библиотек, книжные фонды в интернатах и бурсах.

28 июля

Продолжаются казни – гибнут прежде всего евреи, но расстреливают также и поляков. Немцы призвали всех владельцев иностранных паспортов явиться к губернатору для их продления.

Во Львове было много лиц с иностранными паспортами. Немцы определили несколько разных условий для иностранцев.

Тех, которые отозвались, поделили на несколько групп.

Евреев – обладателей английских, чешских и австрийских паспортов – расстреляли в Бригидках и на Яновском кладбище.

Нескольких американских граждан освободили, но приказали отмечаться раз в неделю в здании Гестапо на улице Пелчинской

Люди говорят, что лучше всего обращались с гражданами южноамериканских государств.

В городе осталось немного русских, которые не смогли отступить с армией. Часть из них откликнулась на призыв немецких властей и получила идентификационные документы.

Не все, однако, явились, поскольку были и такие, кого немцы расстреливали сразу. У таких жизнь складывалась по-разному.

Их, нигде не зарегистрированных, если хватали немцы, то расстреливали сразу как диверсантов.

Кроме того, эти русские часто старались перебраться в глубь Украины, где существуют партизанские подразделения. Некоторые находили себе место при семьях, где и работали – в основном, у частных лиц. Есть и такие, которые умерли бы с голоду, если бы не помощь поляков.

3 августа.

Жители далёкого Клепарова расказывают, что стало трудно доспать до утра, потому что недалеко немцы устроили себе балаган. Под клепаровским лесом также сотнями расстреливают советских пленных, привозимых из-за линии фронта (так в тексте - От переводчика ).

Для невозможности опознания у этих пленных отбирают обмундирование ещё в железнодорожных вагонах, за несколько километров до Львова, и привозят на казнь уже полураздетыми.

Жители окрестных домов находят немало писем от пленников во время перевозки их к месту казни. Письма написаны по-русски и по-украински, и солдаты просят о том, чтобы после победы нам немцами доставить письма командованию русских войск.

6 августа

Целый июль догорали склады на львовском аэродроме в Скнилове. Немецкие лётчики, заведующие этой территорией, привлекают всех желающих к гашению и спасению стен домов. Мы вызвались поработать на аэродроме и получаем за это в день 1 немецкую марку, суп и полбуханки хлеба.
Кроме того, немцы позволяют забирать себе куски материи, вытащенной из огня. Куски эти невелики и чаще всего подгоревшие, но дома можно из этого что-то сшить или поменять у крестьян на картошку.

13 августа

Приходим на аэродром уже несколько дней. В некоторых подвалах остались ракеты , складированные русскими.

От одной вчера взорвался целый ящик гранат, которые убили двух моих коллег, работавших со мной.

Это были Анджей Сова и Антош Ярановский. Теперь немцы уже сами не входят в подвалы, а посылают сначала нас. Мы нужны немцам, поскольку сами они не хотят гасить пылающие и тлеющие тюки материалов.

Они даже упростили нам работу, поому что присылают за нами машину, которая встаёт возле Большого Театра, а после работы отвозит нас обратно. Кроме супа и хлеба, дают каждому из нас по 4 папиросы. Отец сказал мне, чтобы я эти папиросы не потерял или не отдал кому-нибудь, потому что они поддерживают в нём жизнь. Кроме выделенных нам папирос,можно раздобыть также «щупальца», то есть, окурки.

Несчастья настолько велики, что я доволен уже тем, что у меня нет сестры. Весьма трудно прожить это время парню, а что уж говорить о девушке. В любом случае немцы целпяют девушек и относятся к ним, как обычно

Мама не позволяет младшему брату выходить со мной на улицу, потому что боится за него больше, чем за меня. Отец сказал, что я могу искать работу, т.к. он сейчас уже не сможет нас содержать, а из усадьбы

бабушки и дедушки нет возможности получить помощь. Большую часть разграбили советы, а остальное – украинские крестьяне после прихода немцев.

С огнём в Скнилове удалось уже справиться, но немцы всё ещё держат на на работе. Убираем территорию,помогаем в перевозке ящиков с аммуницией, продовольствием и одеждой.

Немцы выделяют на самую трудную работу, а сами хотят в начищенной обуви. Бывает, однако, что найдётся среди них и добрый человек, который угостит нас из своей порции или подарит пачку папирос. Не было такого, чтобы немец-лётчик ударил кого-то из нас. Лётчики заняты своими делами и не принимают участия в избиениях или убийствах жителей города.

25 августа

Сегодня нас собрали после работы и сказали, чтобы с утра на работу не приходили, потому что в принципе территория уже очищена. Сержант, который надзирал за работами, поблагодарил нас и сказал выдать каждому по половине хлеба и по жестянке свиных консерв. Опять нужно поискать себе новую работу.

Немцы привезли откуда-то наших солдат, заключённых в неволю в 1939 году.Обычно эти солдаты работают на строительстве и ремонте дорог. У большинства этих солдат познаньский акцент, но среди них есть немало и варшавян. Немцы иногда позволяют разговаривать с пленными и даже давать им папиросы.

26 августа

Сегодня за отцом пришли украинские полицейские.

Отец попрощался с нами, а маме сказал, чтоб была осторожна, потому что он не знает, когда вернётся и вернётся ли вообще.

Мама хотела дать отцу в дорогу что-то поесть, но полицейский сказал, что там, куда отец идёт, ему ничего не понадобится, ему всё дадут. После ухода полицейского мама сильно плакала и Юзек тоже раскис. Он всегда плачет, если вдруг видит других плачущими.

Мама наверняка знает, за что полицейские забрали отца, но нам не говорит. Теперь начала пересматривать бумаги в шкафу отца и некоторые потом вынесла из дому.

 

 Яновский лагерь смерти

28 августа.

Мама была у семей Кживоней и Белявских и принесла немного еды. Мама сказала, что Кживони обещали помогать до тех пор, пока не вернётся отец.

3 сентября.

Со дня вхождения во город немецкой армии на улицах развилась такая торговля, какой уже несколько лет не было. Люди доели то, что осталось в советских магазинах и складах. Много кто, впрочем, не принимали участи я в грабеже магазинов – эти голодают с момента отступления русских.

На Краковской площади, межту старыми будками, можно купить у немцев разные папиросы, консервы, спички, военную обувь. Деньги, вырученные от этой торговли, немцы тратят на водку и проституток.

Поэтому перед немцами незачем прятаться с товаром. Только украинская полиция арестовывает торговцев и отбирает товар. (с тех пор, собственно, ничего не поменялось - От переводчика ).

Больше всего на рынке папирос марки «Юно», «Салем», «Спорт». У немцев имеется на продажу также и советские папиросы и табак, которые разграбили на складах или отобрали у пленных.

Иногда бывает даже так, что немцы продают нам русские консервы. Такая торговля иногда приносит много, а иногда – ничего. Бывает нередко и так, что заработаешь немного денег и немного еды, а украиснкие полицейские всё заберут, да ещё и изобьют.

Папиросы и консервы скупают у нас разные люди. Есть такие, кто сами с немцами не хотят или боятся торговать и скупают товар у нас. Когда наберут уже достаточно папирос, табака и спичек, везут это всё на село, где меняют это на мясо, масло, яйца и творог.

Потом возвращаются обратно в город и дерут три шкуры с евреев, которым продают мясо и молоко.

Почти вся торговля происходит между будками и киосками, в которых перед войной продавались газеты, папиросы, овощи. Также торговля идёт в базарных проходах. Тут чаще всего продают немцам водку, за которую они, впрочем, солёно («slono» — видимо, «неплохо», «жирно» - От переводчика ) платят.

Я покупаю и продаю только папиросы и табак. Беру небольшими количествами, поскольку так риск меньше. Изредка бывает, что ничего не заработаешь. Чаще всего можно, однако, принести домой немного еды и табак для отца. Когда отец вернётся из заключения, у него будет немалый запас для курения.

6 сентября.

Был у нас пан Белявский и принёс нам кашу и хлеб. Пан Белявский рассказал, что к отцу есть определённые претензии насчёт того, что он, австриец и евангелист, работал в заводских профсоюзах и участвовал в организации забастовок во Львове и в других городах на Окраинах, а также был членом патриотических организаций. Пан Белявский сказал, что отец, скорее всего, вернётся, потому что за то, что он делал, его могут максимум избить и немного подержать.

7 сентября.

Сегодня помогали при разгрузке ящиков с шоколадом. Немцы утянули два вагона на боковую ветку далеко за железнодорожным вокзалом. Офицер оставил нас троих и двух немецких солдат. Мы вынимали дощечки из ящика и через дырку вытягивали изнутри в шоколад. Через какое-то время мы вынимали досточки из другого ящика, и так далее. Столько шоколада, как в этот день, мы не съели, наверное, и за предыдущие десять лет.

Оба немца работали, вроде, в другом вагоне, но мы видели, как они открывали ящики и перегружали шоколад в военные сумки. В какой-то момент один из них вошёл в наш вагон, когда мы объедались шоколадом.

Усмехнулся нам и сказал, чтобы мы перед уходом хорошенько забили дощечки на место. В 4 часа пополудни немцы выплатили нам дневной заработок в марках и сухарях

8 сентября.

На следующий день мы пришли на угол улицы Пекарской и снова поехали на вокзал разгружать шоколад. В этот раз брали уже не только, чтобы съесть, но и домой. Эти два немецких солдата были добрыми людьми. Сегодня во время работа принесли нам супа в «монашках» и хлеба. Сказали нам, чтобы мы уходили сами, причём до того, как вернётся офицер, потому что он мог бы нас обыскать.

Немного шоколада занесли домой, а остальное попродавали крестьянам. Достали почти 2 килограмма мяса и небольшой мешочек картошки. Теперь у нас есть достаточно еды на две недели.

9 сентября

Опять пошли на Пекарскую. Сегодян шоколада уже не было, разгружали ящики с печеньем (вероятно, с пресловутыми галетами - От переводчика ). Немцы разрешили нам наесться на месте и забрать немного сухарей («sucharow» — или печенья? - От переводчика ) домой.
14 сентября.

Немцы привезли во Львов какую-то комиссию или что-то из этого разряда. Разные шишки ехали в открытых лимузинах и осматривали город. Немцы возили их по разным естам и что-то показывали.

На одном лимузине был шведский флажок, на другом – с красным кругом на белом фоне. В этой машине ехали косоглазые в очках. Спереди и сзади на мотоциклах ехали немцы и украинские полицейские.

Отца не отпускают и не говортя, что с ним сделают. Мама была в комендатуре полиции; ей сказали, что или выпустят, или не выпустят.

21 сентября

В Винники привезли огромный эшелон («transport» - От переводчика ) русских пленных и расстреляли в течение одной ночи.
Украинская полиция привезла из Винников огромное количество обмундирования, белья и обуви. Теперь полицейские продают это на Стрелецкой площади У них также можно купить большие русские наручные часы.

3 октября.

Днями и ночами едут на фронт в Россию немецкие войска. Наш сосед – Иванский – говорит, что Россия огромна и что немецкая армия утонет на российских просторах. Он говорит, что немцы могли воевать с Россией только в летний период.

Осенью ведение войны в России для чужаков крайне затруднено, а зимой невозможно. Иванский был в России вовремя Первой Мировой войны. Иванский ещё добавил, что над немецкими войсками, которые входят вглубь России, можно поставить крестик.

Пока что немцы расстреливают людей почти ежедневно.

Поляков вывозят в крытых кузовах, чтобы никто не видел, а евреев ведут посреди белого дня по улицам города.

Чаще всего конвоирами являются шуповцы либо украинская полиция.

Позавчера на улице Яновской молодая девушка вырвалась из колонны, идущей на Яновскую рогатку

Один из конвоиров догнал её, прислонил плечами к стене костёла Св.Анны и застрелил. Мы видели, как тело еврейки люди занести в ризницу церкви.

5 октября.

Сегодня вернулся отец. По правде говоря, не вернулся, а люди его принесли. Отец ничего не говорит, потому что не может. Вся голова у него разбита, а глаза так глубоко, что их не видно. Мама пошла к семье Кживоней, а они привели врача. Отец часто плюёт кровью, и до него нельзя дотронуться, потому что у него всё болит. Теперь надо всё время сидеть около него и подавать ему компрессы и пить. Теперь уже известно, за что немцы арестовали и истязали отца. Целыми неделями его уговаривали и заставляли отказаться от польскости и подписать письма немецких народностей – райхлисты, поскольку он был австрийцем по происхождению и евангелистом.

Отец отказывался почти три недели ареста. Немцы ему говорили, что он предатель народа немецкого. Знали его полную фамилию из двух частей, которую носила австрийско-польская семья в Австрии и Венгрии.

11 октября.

Сегодня несколько из нас пошли в клепаровский лес за дровами. Возвращаясь, увидели место, где происходили казни. Пастух, который тут пас коров, показал нам большие, свежезасыпанные ямы. Таких ям тут очень много, одна почти возле другой.

В местах, где людей укладывали месяц, два или три назад, земля была как бы вогнута и смогла даже немного позарастать. Свежие могилы выглядели, как довольно низкие холмики. Пастух посоветовал нам, чтобы мы шли отсюда, потому что могут приехать немцы и нас прибить.

Потом рассказал, что пару дней тому немцы привезли сюда с дюжину умственно больных из больницы на Кульпаркове и расстреляли их возле самой кладбищенской стены, а 600 метрах отсюда. Больные не хотели ставать в ровный ряд и сбивались в кучу, а немцы били их прикладами и плётками.

22 октября

Немцы объявили, что взяли в плен группу английских диверсантов, которые устраивали саботаж во Львове и околицах города.

Их расстреляли на песках за лычаковской рогаткой

Потом оказалось, что это были никакие не диверсанты, а лишь простые люди,

имеющие английское гражданство, которые не явились по приказу немецких властей для регистрации своих паспортов.

Трудно теперь пройти по улице так, чтобы не прицепились украинские националисты. На улице Рутовского меня задержал мой бывший школьный коллега , Иван, и рассказал мне, что мы больше не будем петь в школе «Jeszcze Polska nie zginela»

Рассказал мне также, что выдал немцам список фамилий всех комсомольцев из старших классов и фамилиии всех знакомых, которые были на стороне советской власти в период с 1939 по 1941 г .

Иван поведал мне, что ко мне у него нет претензий, потому что его отец работал вместе с моим в войсковой разведке и они хорошо знакомы.

2 ноября

В одиночку стало опасно ходить «на вагоны».

На станции и вдоль рельсов крутится множество линейных стражников (баншуцев), в основном это украинцы.

Они сторожат вагоны, отправляющиеся к немцам. Кроме того, у каждого эшелона есть свои собственные конвоиры.

Сильнее всего охраняются почтовые вагоны и вагоны, содержащие особые отправления. Сильнее всего загружены вагоны с обеспечением для восточного фронта и к ним проще всего добраться, потому что конвоиры часто пьяные. Труднее всего влезть в вагоны с обеспечением для штабов. Такие вагоны охраняют жандармы.

На станции Подзамче мало вагонов с грузами для армии. Через Подзамче перевозят уголь, дерево, кукурузу, зерно, пищевое масло (по-видимому, подсолнечное - От

переводчика ).

Поскольку вагоны тут не задерживаются, а только едут дальше, то приходится вскакивать в них на бегу. Вагоны с топливом открыты. Достаточно вскочить и отбрасывать в ров куски угля. Вдоль железнодорожного пути Подзамчья ходят патрули Bahnschutzpolizei

Линейной охране дан приказ стрелять по запрыгивающим в вагоны.

Полицейские стреляют обычно тогда, когда пьяные. По трезвому стараются поймать парня и заставить его откупаться.

Это дело дорого стоит и не всегда, в общем-то, помогает. Иногда баншуц возьмёт взятку и независимо от этого порядком изобьёт схваченного или отведёт в тюрьму.

Отец по-прежнему ничего не говорит, а мама сказала нам не шуметь в квартире. Отец уже не плюёт кровью, но по ночам не спит и стонет.

7 ноября

На вокзал Подзамчье сходил всего один раз. Чувствую себя тут нехорошо, может, потому, что отсюда слишком близко до дома.

Переместился на Главный вокзал, где возможностей намного больше и где легче заработать. Круглые сутки тут вьётся множество немцев и военных из других армий, союзных немцам.

У всех у них есть множество еды, и стоит кому-то из них лишь поднести чемодан или

рюкзак, чтобы получить за это хлеб. Вообще-то, на вокзале хлеб можно найти даже в мусорниках войсковой кухни. Это, скорее, корки, грубо отрезанные кромки, а иногда — если кому повезёт – можно найти и больший кусок хлеба.

Редко удаётся найти в мусорнике столько, чтоб можно было занести домой, но самому наесться, в общем-то, можно. Тем более что немцы выбрасывают на мусорники банки из-под смальца, масла, ветчины. Иногда можно найти и густой макаронный суп в помойной бочке. Собственно, это не помои, а остатки густого супа из войсковой столовой.

Немецкий персонал кухни не позволяет нам выбирать из бочек этот суп, поскольку держат его для своих свиней, но вечером, когда никто не видит, можно немного набрать в банки от консервов.

Достаточно набрать этого супа в одну большую банку из-под сгущённого молока, и вот уже еды достаточно для всей семьи.

Дома такой суп разбавляется и можно его есть три раза в день. Кроме того, в мусорнике довольно много окурков. Собираешь эти окурки, а дома, открутив фильтр, получаешь табак.

12 ноября.

Через Львов вместе с немцами на восток идут войска их союзников. Больше всего во Львове венгров, итальянцев, румын. Есть также войска словацкие, хорватские, какая-то группа Голубой Дивизии, немного бельгийцев, финнов и французов из Организации Тодта

Хуже всего складываются отношения между венграми и украинской полицией. Венгры, где только могут, припоминают дела Закарпатской Украины. Неоднократно возникали драки и несколько украинских полицейских уже похоронены на Яновском кладбище.

Немцы не стараются прибыть вовремя, чтобы помешать драке. Кажется, немцам эти драки на руку.

15 ноября

Начал работу у немцев. Это отдел фронтового управления немецкого Красного креста. Круглые сутки приходят туда немцы из разных подразделений и родов войск и их союзники – итальянцы, венгры, хорваты, румыны и другие. Тут они получают горячий суп, кофе и сухой провиант на дальнейшую дорогу. Из Львова они едут на фронт в Россию. Сёстры Красного Креста очень разные: добрые и мерзкие. Хуже всех – рыжая ведьма со свастикой на лацкане.

Она нас терпеть не может и говорит стоять от неё подальше, когда с ней разговариваем. У рыжей есть ключ от склада, и она даже от своих коллег стережёт эту жратву. Всем вокруг говорит, что вся еда предназначена для бедных немецких солдат, которые в тяжких условиях исполняют волю Фюрера.

Я – помощник истопника больших котлов, в которых круглые сутки готовят для армии. Главный истопник – пан Роман – перед войной был, видимо, профессиональным офицером, и родом он из Силезии.

Кроме него и меня, есть ещё украинец, Николай, который не выносит своих фашистских сородичей.

Днём работаю при котлах, а ночью мы со знакомым ходим «на вагоны». Внутрь можно залезть через окошко или разбив замки и пломбы. Если повезёт, то можно найти консервы, верхнюю одежду, обувь, новое бельё. Больше всего платят за жир, за

который в городе можно получить довольно много денег. Брать стоит всё, потому что на угле и дровах тоже можно заработать. Если баншуц поймает, то и так может застрелить, независимо от того, что берёшь.

22 ноября.

Теперь пан Роман сам справляется и не говорит нам слишком часто приходить на кухню. Сбил себе ящичек для чистки обуви. Ящик ставлю или возле столовой, или в другом

месте вокзала, в зависимости от того, откуда жандарм не гоняет. Чищу обувь

офицерам и обычным солдатам всех армий, которые вместе с немцами идут на восток. Движение на вокзале большое, но вокзальная жандармерия и украинская полиция нас бьют и гоняют. Таких ящиков, как у меня, тут много. Нужно, чтобы на нём был ремень, за который его можно было бы повесить на плечо и убегать, когда приближается патруль жандармерии. Прежде, чем военный начнёт вынимать деньги, надо сказать: «Bitte nicht Geld, bitte Brot».

Просить о еде можно только военнослужащих вермахта и союзников. Типам из СС, СА и жандармам лучше всего чистить обувь бесплатно, потому что могут надавать пинков и разбить ящик.

Лучше всего для нас венгры, румыны и итальянцы. Они все не любят немцев и, в целом, этого не скрывают. Недавно жандарм спустил меня с перрона вниз по лестнице за то, что хотел солдату поднести чемодан. Итальянец, который это видел, отругал жандарма,

а мне подарил носовой платок и пачку армейского табака. За такой табак у крестьянина из села можно получить мясо или картошку, но я не могу выменять табак, потому что отец курит, и даже собранный в мусорнике табак для него ценен.

24 ноября

Сегодня к окнам столовой подъехала задним ходом большая военная машина. Опустили задний борт и два солдата начали носить хлеб внутрь столовой. Я залез по колесу на кузов и через тент фургона вытащил большую буханку хлеба. Хлеб достать было трудно, потому что тент плотно прилегал к борту. Буханку я спрятал под куртку.

Весил он килограмма два, был свежий и ещё тёплый. Такого хлеба я ещё домой не приносил. Сказал, что заработал у немцев, потому что если бы сказал правду, то мать заболела бы от страха за меня. Младший брат сидит дома и ждёт от завтрака до обеда, а потом ждёт ужина.

Самый большой праздник для него тогда, кода мы возвращаемся с Юликом и приносим поесть что-то экстра. Например, приготовленных макарон их бочки или кусок жёлтого сыра из немецких банок.

Мама не выходит из дому, потому что у неё нет денег, а, впрочем, и так немного бы купила. Как перекупщики, так и крестьяне, приезжающие на телегах, три шкуры дерут за любой картофель.

Отец с трудом ходит по квартире.

25 ноября.

Сегодня опять выгружали из машины хлеб. Я стянул две буханки и тогда сориентировался, что водитель машины – обер-ефрейтор – всё видел. Хотел вернуть ему хлеб, но водитель сказал, что одну буханку могу себе взять.

Больше нельзя, потому что в столовой заметят недостачу. Чувствовал себя очень глупо, но хлеб взял, потому что это сокровище и должен что-то домой принести.

27 ноября

Пока машина вставала под окном, брал из-под тента по одной буханке. Однако работники столовой, должно быть, что-то заметили, потому что теперь машина подъезжает с фронтальной стороны и тут под надзором немки – сестры Красного Креста – водитель и помощник вносят хлеб в корзинах. Дома опять стало меньше хлеба, потому что должен следить за немцами с чемоданами. Жандармы запрещают нам подносить чемоданы и бьют за это.

Буханка хлеба является чем-то ценным и свидетельствует о том, что его владелец умеет ориентироваться в жизни. Только украинцы имеют хлеба вдоволь. Кроме продуктовых карточек, у них есть свои организации и комитеты, в которых они получают продовольствие.

Есть также специальные продуктовые магазины для украинцев. Вообще, почти в каждой украинской семье кто-то выполняет где-то важную функцию и обеспечивает свой дом.

Многие украинцы служат в Вермахте и в полиции – этим вообще лучше всех.

В польских семьях – обыкновенный голод, а у евреев – чрезвычайный.

Уже сейчас есть случаи голодных смертей в еврейских домах. Евреям выделяют очень маленькие пайки, а кроме этого украинские продавцы в магазинах часто отказывают им в выдаче карточных порций.

Да и, в общем, даже то, что у еврея есть дома, не является его собственностью, потому что у него всё это может отобрать каждый украинец, даже гражданский.

1 декабря

Многие люди активно ходят из города в село за продовольствием. Чаще всего ходит интеллигенция: разные преподаватели, чиновники, профессора. У крестьян уже достаточно денег и они не хотят их брать, хотят менять на товар. Люди несут в деревню свою одежду, посуду, скатерти, бритвы и другие предметы.

Бывает иногда и так, что можно у крестьянина выпросить что-то поесть. Наш сосед – до войны бывший ассистентом в университете – постоянно ходит на село и каждый раз приносит что-то домой.

7 декабря

Хорошие времена настали для огородников из пригорода. Всё лето они охраняли свои огороды и спали в них ночами, а теперь продают за большие деньги лук, морковь, чеснок и другие вещи. Огородники бьют каждого, кто решится зайти на их поле, чтобы стянуть что-то из еды.

Очень много овощей и фруктов скупают у огородников немецкие подразделения, которые платят частично деньгами, а частично папиросами, мясными консервами, мылом. Многие огородники нашли себе такое золотое дно («сделали себе такие кокосовые интересы» — так в тексте.

Видимо, какая-то местная идиома аналогичная по смыслу «сколотили себе такое состояние» - От переводчика ), что строят дома и другие хозяйственные постройки.

Через город всё так же провозят раненных. В последний раз, кроме немцев, везли также раненных финнов и голландцев. Финны не хотят давать нам хлеба за наши услуги носильщиков на перроне. Случилось и так, что голландцы обругали немку – сестру Красного Креста.

20 декабря

Довольно беспорядочным будет в этом году праздник Рождества. У людей нет денег. Есть и такие, которые пробуют привезти из села немного еды на рождественский стол. Однако трудно пройти боковыми дорогами, потому что там мокро и грязно, а на шоссе немцы всё отбирают.

Люди говорят, что русские будут отступать только до определённого места, а потом немцам так дадут по костям, что те их не соберут.

22 декабря

Сегодня возле места расквартирования венгерских офицеров была такая драка, какой уж давно не видели во Львове.

Украинский полицейский ударил польскую девушку, которая работает в офицерском казино у венгров.

Девушка расплакалась, а венгры соскочили с веранды и стали бить полицейского.

Кто-то выстрелил, и сбежалось ещё больше полицейских, а через несколько минут приехал целый комиссариат полиции.

На помощь венграм пришли проходившие по улице гражданские.

Украинская полиция открыла огонь, а венгры тогда укрылись за домом и стали кидать оттуда гранаты. Убиты трое полицейских и ранены пятеро.

Немецкая жандармерия, которую стянули с улицы Баторого , потребовала выдачи польской девушки, но венгры ответили, что это дело касается только украинцев и венгров, поэтому рассматривать его будет венгерская полевая жандармерия, а не немецкая.

Задержанных полицейских забрали в комиссариат, а место посыпали песком.

Уходя, полицейские сказали, что застрелят каждого пьяного венгра, которого патруль схватит в городе.

Встреча поляка с украинскими полицейскими очень рискованна. Поляка могут избить, ограбить и покалечить. Для еврея такая встреча может закончиться ограблением, избиением и расстрелом.

Украинские полицейские насилуют молодых евреек и убивают евреев на улицах посреди бела дня. Немцы украинцам не мешают убивать.

24 декабря.

В домах у людей стоят ёлки, но на них нет ни шоколадок, ни конфет. Люди повесили на деревьях картошку, обёрнутую в цветную бумагу, немного орехов и яблок. Несмотря на это, деревья так сильно освещены, как никогда не было перед войной.

Потому что в этом году частные заведения наделали огромное количество цветных свечек, и люди жгут их как будто назло немцам. Зато на столах почти пусто, потому что большая часть рождественских блюд – из мака и картошки. Лишь у немногих на столе есть мясо.

Я срезал деревце в клепаровском лесу, а братья сделали украшения и цепочки из цветной бумаги и газет. Мне удалось раздобыть две банки мясных консервов и несколько яиц, а мама принесла селёдку.

Подарил отцу целую пачку немецких папирос, а маме кусок немецкого шоколада. У людей, правда, нет мяса, зато облатки можно купить дёшево и на каждом шагу.

Отец может уже говорить, то тихо и очень немного. Комбинируем для него разные лучшие съедобные штуки, но отец мало ест.

Моего пастора немцы забрали в армию, мама принесла облатки от католического священника из Богоматери Снежной

28 декабря.

Немцы объявили, что каждый, кто будет продавать евреям еду, одежду или лекарства, будет наказан лишением свободы, высоким штрафом или будет выслан в концентрационный лагерь.

Если же кого-то поймают на том, что он контрабандой поставляет еду в еврейский район, то он будет расстрелян на месте.

Сегодня, в связи с этим, еда подорожала ещё сильней, потому что каждый, кто занимается контрабандой в гетто, поднимает цену за дополнительный риск.

Если у меня есть полено или кусок угля, то оставляю их перед границей гетто, а евреи и так в город тайком выходят, а, кроме того, не всюду ещё поставлен забор.

На Клепарове немцы отгородили колючей проволокой кусок гетто и поместили таблички с черепами.

Надписи на немецком, украинском и польском языках предостерегают об угрозе расстрела тех, кто без специального пропуска войдёт в гетто.»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Это лишь первая часть из всей книги.Дальше было не легче…

Как видно главными палачами были именно немцы и находившиеся на подхвате украинские националисты

Жертвами были поляки и евреи.Их однозначно не считали за людей.

Но показательно и то что шло сопротивление нацизму и не-украинские жители Львова желали победы Советского Союза

А сегодня Львов ядро украинского национализма