Тоска по национальной идее Три аксиомы национальной принадлежности. (1)

Нельзя ответить на вопрос о том, что есть "национальная идея", вне понимания того, что есть нация.
А по поводу нации и национального в массовом сознании существует просто невероятная путаница. И особенно часто путается национальное с этническим: мол, этническое (родовое, кровное) - это и есть национальное (или, во всяком случае, основа национального).
Тем не менее, факт заключается в том, что исторический процесс формирования любой нации, национальной культуры, национального самосознания и национальной самоидентичности есть процесс преодоления этнической ограниченности, этнических (родовых, кровных) перегородок между людьми и процесс создания феномена надэтнической целостности того или иного народа
Таким образом, любая нация является по своей сути многоэтническим образованием. Моноэтнических наций не существует "по определению", и этим понятие нации принципиально отличается от понятия этноса.
Этнос объединен родовой, кровной связью. Нация объединена связью историко-культурной, надэтнической. Потому-то представители одного и того же этноса, одного и того же рода могут принадлежать разным нациям, а представители одной и той же нации могут иметь самое разнообразное этническое происхождение. 
Итак, важнейшая аксиома, из которой мы должны исходить в своем анализе феномена нации (национального характера, национального самосознания, национального духа, национального достоинства и т.д.), заключается в том, что кровь не определяет национальной принадлежности. 
Но чем же в таком случае определяется национальная принадлежность? Языком? Культурными стереотипами? "Общностью территории и экономической жизни", как нас учили классики марксизма?
Безусловно истины в этих положениях гораздо больше, нежели в наивно-агрессивных попытках однозначно связать (и даже отождествить) национальность с тем или иным этническим происхождением. Однако каждый из перечисленных критериев национальной принадлежности по-своему ограничен.
Подлинная тайна и парадокс национальной принадлежности заключается в том, что в значительной мере эта самая национальная принадлежность вообще не является чем-то объективным. И в этом заключается, если угодно, вторая базовая аксиома национальной принадлежности. Принадлежность человека к той или иной нации связана, как это ни парадоксально, с миром его субъективного самосознания, и даже с миром его субъективного самоощущения! 
Иными словами, человек принадлежит к той нации, представителем которой он себя ощущает. И здесь не ввести никаких объективных критериев. 
Скажем, мы можем представить, как некий эмигрант из России (допустим, в Америку) в конце концов утрачивает свою исходную национальную идентичность, встраивается в систему чужих культурных стереотипов, начинает переживать их как свои собственные, и становится "стопроцентным американцем" по своему внутреннему самоощущению. 
И хотя с психологической точки зрения такого рода радикальная "смена национальной кожи" чрезвычайно трудна, теоретически (да и практически) это возможно. Особенно если эмиграция совершается в достаточно раннем возрасте, и человек не успел до конца сформировать свою исходную национальную идентичность. 
Но возможен и совершенно другой вариант, когда эмигрант (особенно когда это эмигрант не по собственной воле) делает все возможное, чтобы "удержать" свою исходную национальную идентичность в условиях эмиграции, не американизироваться, не потерять свою "русскость" и т.д. Одним словом, он сохраняет свою национальность в условиях иной культурно-языковой среды, он переживает себя как "русского", и потому по-прежнему принадлежит к своей исходной нации, несмотря на иное гражданство и т.п.
Аналогично можно анализировать феномен национальной принадлежности и в условиях многонационального, многоязыкового и многокультурного государства: человек принадлежит той нации, представителем которой он себя субъективно ощущает. И в этом смысле человек является евреем, русским или татарином исключительно по признаку самоидентификации в культуре, по тому, представителем какой нации он сам себя осознает, а вовсе не по "объективным" признакам - не по форме носа или глаз, не по признаку этнического происхождения.
Но, таким образом, среди неотъемлемых прав личности должно быть зафиксировано и право личности на национальное самоопределение. И в этом заключается третья аксиома национальной принадлежности. Каждый человек обладает (и должен обладать) неотъемлемым и неотчуждаемым правом относить себя к той нации, представителем которой он себя переживает; и это национальное самоопределение связано не с этническим происхождением, а с культурным контекстом формирования этого человека и его культурно-национальными ориентациями. 
Естественно, что последовательная реализация этого права предполагает возможность двунационального личностного самоопределения - самоопределения сразу в двух нациях - это когда человек одновременно переживает себя как представителя и полноценного участника (со-участника) сразу двух национальных культур. Более того, возможно даже вненациональное самоопределение - это когда человек переживает себя вне какой бы то ни было национальной принадлежности, переживает себя как "гражданина мира". 
Так или иначе, но возможность принадлежать или не принадлежать той или иной нации - это в значительной мере сфера личного культурного выбора, а не сфера этнической предопределенности. 
Другое дело, что личный национально-культурный выбор - это отнюдь не личный произвол. Человек в своем национально-культурном выборе в значительной степени зависит от того культурного контекста, в котором происходит его личностное становление и развитие.
Кстати говоря, три выше перечисленные аксиомы национальной принадлежности дают методологическую основу цивилизованного решения национального вопроса, создают защитный барьер против различных форм этнического расизма, который следует рассматривать в качестве главной опасности и главного негативного фактора, тормозящего и даже блокирующего национальное развитие и национальный прогресс, возвращающего нацию и национальную культуру в донациональное, моноэтническое состояние с кастрированным потенциалом культурного развития.

Национальная идея против идеи этнической

Увы, для большого количества людей, и прежде всего для людей, именующих себя "националистами", но являющихся по сути этническими расистами, перечисленные выше положения вовсе не являются аксиомами. Скорее, наоборот: они выглядят какими-то непонятными и загадочными парадоксами, не совместимыми с той ясной "национальной" картиной мира, где национальная принадлежность определяется объективными антропологическими показателями и выяснением того, какая этническая кровь течет в тех или иных жилах.
Тем не менее, следует четко осознавать, что упорное смешение двух понятий - понятия "этнического" и понятия "национального" - это не просто показатель теоретической неграмотности, а проявление весьма опасной политической тенденции, когда люди, называющие себя "националистами", являются фактически этническими расистами и, тем самым, дискредитируют саму идею национализма. 
Такого рода дискредитацию идеи национализма осуществляют и многие вполне респектабельные политики, и достаточно респектабельные средства массовой информации, упорно именуя "националистическими" те движения, которые на самом деле являются откровенно расистскими - неприкрыто манифестируют позицию этнического расизма.
Однако если расист называет себя националистом, мы вовсе не должны ему верить на слово.
Сама суть национализма состоит в консолидации нации, консолидации национального духа, в создании условий для максимально эффективного развития национальной культуры, национального языка. Может ли такой процесс происходить на моноэтнической основе? Как только те или иные национальные лидеры ставят вопрос об этнической чистоте нации, тут же возникает национальный раскол и начинается кризис и деградация национальной культуры, как это происходило в Германии времен фашизма. А в условиях, когда национальная культура деградирует, единственным способом поддержания национального единства становится военная агрессия.
Вообще говоря, лозунг национализма, особенно когда речь идет о разрушении тех или иных колониальных империй - это чрезвычайно важный и перспективный лозунг: он задает перспективу культурной самоорганизации нации, перспективу собирания себя как целостной культурной (надэтнической!) единицы. И важнейшим условием того, что эта перспектива будет плодотворно реализована, является то, что становящаяся или освобождающаяся от колониальной угнетенности нация оказывается захвачена духом культурной самоманифестации и ни в коем случае не озабочена вопросами "этнической чистоты". 
Наоборот, борьба за этническую чистоту является предвестником краха национального движения, является верным признаком того, что данное сообщество не способно предъявить себя как нацию, не способно выйти за границы своей родовой, этнической ограниченности, не способно подняться до уровня национальной идеи. Важнейшее условие формирования наций (и так всегда было в истории) - свободное смешение и взаимодействие этносов в общем "котле" становящейся национальной культуры. И тогда формируется французская нация, а не "нация галлов", русская нация, а не "нация русичей", американская нация, а не "нация англосаксов". 
Но, таким образом, подлинное национальное движение, борьба за суверенитет национальной культуры не имеет отношения к феномену этнического расизма, а этнический расизм по определению не может выступать в качестве национальной идеи.

Этнический расизм деструктивен по отношению к национальному развитию, и означает по сути денационализацию нации - разложение ее на разрозненные этнические фрагменты.
И это то обстоятельство, которое не понимают не только так называемые "крайние националисты" (выступающие по сути дела с позиций этнического расизма, а, следовательно, с позиций антинациональных), но и вполне респектабельные политики, которые вслед за средствами массовой информации упорно называют проявления этнического расизма "национализмом".
Однако неграмотность не освобождает от ответственности.
Упорно называя проявления этнического расизма "национализмом", средства массовой информации формируют в общественном сознании опасные смысловые стереотипы. и семантические смешения (смешения смысловых полей). 
В результате этнические расисты подкрепляются в их убежденности, что движение за этническую чистоту - это движение, которое вполне можно назвать националистическим, а, значит, так или иначе является движением "во славу нации". Им в голову не приходит, что движение за этническую чистоту является деструктивным по отношению к самой идее национального. 
А, с другой стороны, дискредитируется сама идея национального в сознании "нормальных" людей: все, что связано с идеей национального приобретает оттенок чего-то этически скользкого, поскольку так или иначе связанно с идеей этнической чистоты. И потому любые рассуждения о "национальном духе", о "национальной идее", о "национальной культуре" воспринимаются с грязным семантическим оттенком "чего-то нехорошего", замаранного этническим расизмом.
Выход из описываемой ситуации один: надо, наконец, научиться называть вещи своими именами. Любые формы этнического расизма антинациональны по своей сути, и потому называть расистско-этнические движения националистическими просто неверно. 

Любая нация многоэтнична 
Чтобы убедиться в справедливости этого тезиса, достаточно заглянуть в историю любой нации. Мы можем обыскать любые закоулки истории, но нигде не найдем нации как моноэтнического образования. Это, так сказать, незыблемый исторический факт, хотят или не хотят того этнические фашисты - радетели этнической чистоты.
Более того, нация принципиально не может существовать как моноэтническое образование. Если тот или иной этнос оберегает свою этническую (родовую) чистоту, это означает попросту, что он не поднялся еще до идеи нации как надэтнического феномена, и оттого не способен создавать феномен национальной (=межэтнической и многоэтнической) культуры. Идея этнической чистоты, идея моноэтнической культуры - это по сути своей антинациональная идея, ведь она деструктивна по отношению к целостной (интегральной) национальной культуре.
Наоборот, национальная культура - это культура, которая поднимается над уровнем этнического своеобразия и создает некий надэтнический и межэтнический культурный интеграл. Именно в этом и состоит исторический смысл возникновения национальных культур, вырывающихся за границы этнической ограниченности и перемещающих смысловой акцент с родового, кровного на культурное.
В этой-то точке и возникает феномен особого, национального переживания - переживания человеком себя как представителя той или иной нации. Возникает чувство национальной принадлежности, чувство национальной гордости и т.п., которое оказывается неизмеримо более высоким и значимым нежели пресловутое "этническое происхождение". В результате африканское происхождение Пушкина, шотландское происхождение Лермонтова, грузинское происхождение генерала Багратиона и т.п. ни в малой степени не влияют на их чувство национальной принадлежности - принадлежности русской нации ("Здесь Русь! Здесь русским духом пахнет!...), равно как не влияют на желание самой русской нации рассматривать эти фигуры в качестве своего национального достояния.
Из того факта, что любая нация является многоэтническим а не моноэтническим образованием, из того факта, что национальная принадлежность - это своего рода виртуально-культурная реальность, которую принципиально нельзя зафиксировать или установить с помощью тех или иных антропологических замеров, и следует проблема национальной идеи" как остова (или острова), на котором строится национальное самосознание и национальное самоопределение личности.
Этнос не нуждается в объединяющей его культурной идее: всякий этнос объединен на уровне генетического, кровного родства - общностью физических отцов. 
Отсюда "этническая идея" - это идея общей крови, идея общего физического отца. Идея, в общем, элементарная, очевидная и не требующая какой бы то ни было духовной самоотдачи. Кровная связь самодостаточна; она не требует возделывания особой, духовной связи, и потому культ кровной связи - признак примитивных, архаических обществ, не знающих еще феномена национального, надэтнического единства.
Чувство кровной, родственной близости является гораздо более простым чувством нежели чувство национального родства, национальной близости, чувство духовного отечества, которое оказывается гораздо более значимым, гораздо более высоким, нежели собственно родственные, в том числе этнические связи. 
Под знаком значимости этого более высокого, духовного или культурного отечества и происходит консолидация национального сознания, оформление того, что можно назвать духом нации или национальной идеей.

Национальная идея или idee fix?

В том-то и состоит суть дела, что, в отличие от этнического родства, которое является естественно-биологическим феноменом, феномен духовного или культурного (национального) родства требует неких объединяющих нацию принципов или символов. Нации требуется некий "культурный знаменатель" , некое знамя, некое символьное имя, подчеркивающее ее принципиальную целостность. Таковым и является та или иная национальная идея, призванная объединить и сплотить нацию как надэтническое единство.
Итак, в самом общем смысле национальная идея - это некий духовный принцип или группа принципов, которые позволяют нации осознать себя как глубокую и органическую целостность, стимулируют нацию к единению, не позволяют нации рассыпаться, раздробиться на этнические или какие-либо иные осколки. Это идея, которая объединяет различные этносы в некую культурно-надэтническую целостность и, тем самым, дает новый и мощный импульс развитию культуры в ее надэтническом, интегральном качестве. И когда говорят, что "народу нужна национальная идея", имеют в виду идею, вокруг которой могло бы сплотиться сознание народа, идею, которая могла бы объединить и повести за собой весь народ. Иными словами, идею, которая могла бы придать смысл жизни самой нации, предотвратить нацию от возможного распада.
В известном смысле национальная идея - это концентрированное национальное самосознание. В национальной идее нация сознает себя как интегральную целостность, не подвластную расколу. Таким образом, национальная идея должна захватить все слои и страты общества - так, чтобы каждый человек мог увидеть в национальной идее свою неотделимость от нации, тождество своих индивидуальных и общенациональных интересов. В известной степени национальная идея должна быть зеркалом, в котором каждый представитель нации мог бы увидеть свою глубинную суть.
Особый вопрос - о роли и месте национальной идеи в условиях многонационального общества. Здесь, скорее, должна идти речь об общенациональной идее - идее, которая способна консолидировать, объединить в едином порыве все множество составляющих его наций. И уж во всяком случае это не должна быть идея, обосабливающая и противопоставляющая одну нацию другим.
В условиях многонационального государства, когда манифестируется равноценность национальных культур, сплетающих целостную культурную ткань общественной жизни, чрезвычайно важно, чтобы каждая нация поддерживала свое культурное достоинство, не унижая достоинства других наций.
Разумеется, в какой-то мере всякая национальная идея - это миф. А у любого мифа есть, как известно, две стороны: с одной стороны, миф воодушевляет, создает смыслы и стимулы существования, и в этом состоит положительный смысл любой мифологии, но, с другой, в каждом мифе есть своеобразный капкан: миф способен захватывать, засасывать в себя и порождать состояние неадекватности - состояние фанатической веры. 
Чтобы ответить на вопрос о той идее (или комплексе идей), которая действительно могла бы объединить российское общество в "едином порыве", но не довела бы его до коллективного фанатизма, не превратилась в болезненную idee fix, следует прежде всего провести "парад претендентов" - рассмотреть те идеи, которые блуждают в сознании наших соотечественников в качестве явных или не явных претендентов на роль такого рода объединительной идеи. А заодно представить и некоторую ретроспективу идей, вокруг которых действительно происходило сплочение нации в те или иные исторические эпохи, которые действительно захватывали общественное сознание своей идейной мощью.

(Продолжение следует)