Диверсанты мирного времени

В конце 20-х годов,были арестованны десятки людей,проходивших по знаменитому "Шахтинскому" делу

Сегодня все обвинения в подрыве шахт,вредительстве на железнодорожном транспорте,на оборонных предприятиях и научно-техническом комплексе кажутся вымыслом и ерундой

Но в эпоху большого слабоумия и серьезные вещи выглядят ерундой.....

Ведь что нужно для того чтобы подорвать экономическую мощь страны и провести дестабилизацию?

1.Подорвать экономическую мощь,путем убыточных экономических проектов и невыполнения планов

2.Подорвать как можно больше шахт,рудников,дезорганизовать работу промышленных предприятий

3.Провести диверсии в ВПК и заступорить разработку новых видов вооружений

4.Заступорить продвижение научно-технических проектов в гражданской сфере

Если все это привести в жизнь--то ситуация станет угрожающей для государства.

Например историки умалчивают что голод в 1933-1933-х годах на Украине,привел к исчезновению советской власти на западе Украины и кризису в восточной части

Сталин в шифровках к руководству УССР,неоднократно писал о том что Украину советская власть потеряет

В то время,когда здравый смысл стоял на первом месте,все это воспринималось с должной серьезностью и опасением

Не исключением были и иностранные рабочие,из капиталистических стран.Они не симпатизировали советской власти,но оставили свои впечатления о происходившем

ГЕРМАНСКИЕ КОНЦЕССИОНЕРЫ-ДИВЕРСАНТЫ

Западные концессионеры занимались не только извлечением сверхприбылей, но еще шпионажем, вредительством, организацией саботажа.

Так, председатель «Германского общества для поощрения промышленных предприятий» доктор Тилле  основную часть своего рабочего времени тратил на подготовку аналитических обзоров для германской разведки.

Главную свою задачу он сформулировал в одном из писем на родину:

«Несмотря на то, что время, когда над Кремлем будет развеваться другое знамя, а не нынешнее красное, придет само собой Промышленность Германии должна занимать в России одну высоту за другой и таким образом вбить осиновый кол в позвоночный столб большевистского правительства».

Были случаи и вредительства. Германия, строя в России военные заводы, получала возможность обходить договоры, запрещавшие ей производить технику оборонного назначения.

Заводы не считались немецкими, при этом большая часть их продукции отправлялась в Германию.

Вместе с тем немцы не горели желанием вооружать Красную армию. Так, германская фирма «Юнкере» построила в СССР предприятие, которое могло выпускать 300 самолетов в год.

После того как 60 машин были переданы российской стороне, выяснилось, что летать они не могут в принципе.

Но именно с западными и прежде всего германскими фирмами заключали договора,партийные и хозяйственные функционеры СССР....прежде всего Г.Пятаков

АМЕРИКАНСКИЙ ИНЖЕНЕР О ДЕЛАХ БОЛЬШЕВИКОВ

Горный инженер,гражданин Британии,Джон Д. Литтлпейдж,оставил воспоминания в своей книге--«В поисках советского золота».

Рудники были частью огромного производственного объединения по добыче меди и бронзы. Подчинялись они непосредственно — заместителю наркома тяжелой промышленности СССР Георгию Леонидовичу Пятакову.

Он описал то что происзходило в 1932-1933 годазх:

"Рудники были в катастрофическом состоянии. Это можно сказать и о производственно-технологических условиях. Ужасающие условия жизни рабочих."

А потом:

"Управляющий получил десять лет…

Я был убежден, что дело здесь в чем-то более серьезном, не просто в маленькой калатской группке, но нельзя же было мне предостерегать Серебровского от видных деятелей его собственной коммунистической партии.

В политику я старался никогда не вмешиваться. Однако был настолько уверен, что проблема на самых верхах политической администрации Уральского региона, что согласился остаться в России только после того, как Серебровский пообещал больше не посылать меня на медные рудники Урала.

Была и другая веская причина, по которой я не хотел возвращаться на Урал. Однажды, еще при первом посещении Калаты, шли мы с американским инженером с одного рудника на другой. Несколько минут постояли у штабеля руды вблизи рудника, там силуэты резко вырисовывались на фоне неба.

Внезапно рядом засвистели пули, и я бросился искать укрытие. То был бурный период, в советских должностных лиц нередко стреляли и убивали.

Я изучил всю информацию, какую мог достать, про суд над управляющим и инженерами в Калате. Мне сразу стало ясно, что выбор комиссии и их поведение в Калате указывает прямиком на коммунистическое руководство в Свердловске, которое можно было обвинить либо в преступной халатности, либо в активном участии в последующих событиях на рудниках.

Однако секретарь Уральской организации Коммунистической партии, по фамилии Кабаков … располагал полным доверием Кремля…

Та комиссия в Калате, члены который позже признались, что прибыли туда с вредительскими намерениями, была послана непосредственно из главного штаба Кабакова, и все же, когда это свидетельство прозвучало на суде, на нем самом это никак не отразилось.

Я сказал тогда некоторым русским знакомым, что, как мне кажется, на Урале происходит куда больше, чем представляется, и идет откуда-то с самого верха.

Подобные эпизоды прояснились, после процесса в январе 1937 года, когда Пятаков и его сообщники признали на открытом судебном заседании, что занимались организованным саботажем рудников, железных дорог и других промышленных предприятий с начала 1931 года.

Через несколько недель после окончания процесса, на котором Пятакова приговорили к расстрелу, секретарь партийной организации Урала Кабаков, близкий союзник Пятакова, был арестован по обвинению в соучастии в том же заговоре."

 1-й секретарь Свердловского обкома ВКП(б) Иван Кабаков

ЧТО МОЖНО ВЫЯВИТЬ ИЗ РАСКАЗА ГОРНОГО ИНЖЕНЕРА

Джон Д. Литтлпейдж рассказал в кратком повествовании,много интересного

1.Время было неспокойное,лихое....советских руководителей постоянно убивали!...но почему сегодня об этом никто не вспоминает?

2.Партийное руководство области во главе с Кабаковым,делало все чтобы загубить работу шахт,рудников и др.стратегических сфер производства

3.Георгий Пятаков--видный большевик,верный соратник В.Ленина и Л.Троцкого.

Он стоял во главе преступной группировки,осуществлявшей подрывы шахт,рудников,железных дорог и промыш.предприятий по всей стране

Всё это было настолько явным....что это понимал даже неискушенный в политике,горный инженер из Британии

Явное желание партийного руководства как можно сильнее навредить производственной отрасли

ПЯТАКОВ ЗАКУПАЛ ДЕФФЕКТНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ

Весной 1931 года Джон Д. Литтлпейдж вместе с Георгием Пятаковым участвовал в закупке подъемников для шахт в Берлине.

Инженер отвечал за проверку качества оборудования.

В ходе проверки он обнаружил массу технических дефектов и явную негодность их для эксплуатации в суровых условиях русской зимы.

Об этом он сообщил руководству делегации, но в ответ получил холодный отклик и намек не влезать в чужие дела.

Оборудование было все же закуплено, при этом члены делегации (позднее все они были осуждены как троцкисты) получили комиссионные от немецких бизнесменов.

Что это было — умышленное вредительство или попытка совместить государственную службу и частный бизнес? Пусть каждый сам ответит для себя на этот вопрос.

Вне зависимости от причин поступка членов делегации государству был нанесен колоссальный ущерб.

А иначе как преднамеренным вредительством это не назовешь.

Георгий Пятаков 

МОТИВАЦИЯ ПЯТАКОВА

23января 1937 года,А.Логинов,бывший управляющий треста «Кокс» дал показания о антигосударственной деятельности Пятакова

«Вышинский: Говорил вам Пятаков, против кого направлены террористические акты?

Логинов: Да. Пятаков указывал, что террористический акт должен быть направлен в первую очередь против Сталина. В последующие встречи Пятаков сказал мне, что, исходя из указаний Троцкого, нужно внести во всю эту борьбу определенные моменты организованности. Пятаков предложил создать на Украине троцкистский центр, в который вошли бы Коцюбинский, Голубенке, Лившиц и я.

Вышинский: Это было в каком году?

Логинов: Это было, примерно, летом 1931 года.

Вышинский: Встречались ли вы после 1931 года с Пятаковым, где, когда и каковы были предметы встреч и бесед?

Логинов:

После 1931 года моя встреча с Пятаковым произошла в конце 1932 года. Я сообщил Пятакову, что украинский центр создан. в том составе, какой был намечен Пятаковым, и что мы приступили уже к подпольной работе на Украине. Пятаков сказал мне тогда, что в соответствии с директивами Троцкого уже фактически осуществилось объединение троцкистов и зиновьевцев в основном на почве террористической деятельности и что в Москве работа уже развернута достаточно широко. Предлагал и на Украине переходить от разговоров о терроре к практическим действиям.

Вышинский: А вам было известно, что Пятаков в 1932 году вновь был за границей?

Логинов: Да, это стало мне известным в 1934 году, когда я встретился с Пятаковым. Пятаков передал мне целый ряд совершенно новых установок от имени Троцкого.

Он выразил недовольство тем, что вопрос о террористической борьбе по-прежнему ограничивается у нас общими фразами. Пятаков сказал, что основное внимание должно быть уделено именно террору и что один исполнитель значительно дороже ряда широких организаций.

Кроме того Пятаков сказал тогда, что сейчас авторитет Центрального Комитета и доверие к его политике в стране исключительно выросли, и поэтому Троцкий очень настойчиво требует усиленно развернуть работу по дискредитации политики, проводимой Сталиным.

В начале лета 1935 года Пятаков поставил мне вопрос, подготовлены ли мы всерьез для террористической борьбы. Я указал, что да, нами - украинским центром - отобран целый ряд лиц, которые дали свое согласие быть исполнителями террористических актов. Эти лица подготовлены и ждут только сигнала со стороны центра.

Пятаков сказал, что сейчас троцкистский параллельный центр подготовляет одновременный террористический удар. Он указал тогда, что надо совершенно твердо готовить террористические акты против Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, а на Украине - против Косиора и Постышева.

Я ответил, что основные наши исполнители предназначены для террористических актов на Украине, кроме ряда отдельных лиц, которые предназначались для вызова в Москву»

ПОДРЫВНАЯ РАБОТА

Вышинский (обращаясь к Логинову): Теперь о Ратайчаке. Скажите, как вы были с пим связаны по преступной деятельности? На какой почве вы соприкасались?

Логинов: Так как Ратайчак хорошо знал коксо-химическую промышленность, я рассказывал ему, какие мероприятия мы намечали.

Вышинский: Мероприятия преступного порядка?

Логинов: Да, были общие точки соприкосновения в преступной деятельности.

Когда стал вопрос об установлении связи с фашистскими организациями, я Ратайчаку сказал, что ему надо было бы поговорить с Граше, которого я не знал лично, но слыхал о нем от Москалева.

Вышинский: Что вы говорили Ратайчаку о связи с Граше и агентами иностранной разведки?

Логинов: Я говорил, что перед нами стоит задача установления связи с иностранными разведками.

Вышинский: Как Ратайчак отнесся к вашему сообщению?

Логинов: Ратайчак в этот момент как раз искал через кого можно было бы установить связи с иностранной разведкой, и я ему указал на Граше.

Вышинский (обращаясь к Ратайчаку): Был у вас такой разговор с Логиновым?

Ратайчак: Да, такой разговор имел место. Логинов сообщил мне, что имеет соответствующую директиву от Пятакова. Скоро от Пятакова получил директиву и я.

Вышинский: Обвиняемый Пятаков, вы подтверждаете это показание?

Пятаков: В основном подтверждаю.

Вышинский: Ссылаясь на вас, Логинов говорил, что о ним Ратайчак советовался, как найти человека, через которого можно установить связи с агентами немецкой контрразведки. Правильна ссылка Ратайчака на вас?

Пятаков: Правильна.

Вышинский (обращаясь к Логинову): Кроме этого разговора с Ратайчаком, у вас были еще беседы по поводу конкретных преступных действий?

Логинов: С Ратайчаком у меня был еще разговор относительно вредительской работы в коксохимии.

ПОДРЫВНАЯ РАБОТА НА КУЗБАССЕ

На большом процессе,27 января 1937 года всплыла информация о подготовке и диверсиях.Показания давал,бывший высокопоставленный деятель Кузбасса--Дробнис

«ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ДРОБНИСА

Председательствующий:

Подсудимый Дробнис, вы подтверждаете те показания, которые вы давали на предварительном следствии и Военной коллегии Верховного суда Союза ССР в Новосибирске?

Дробнис: Да.

Вышинский: Вы подтверждаете показания Богуславского о том, что вы были членом западно-сибирского троцкистского центра?

Дробнис: С конца июля 1934 г. На меня было возложено руководство всей вредительской и диверсионной работой по всему Кузбассу.

Вышинский: А до этого вы принимали какое-нибудь участие в подпольной троцкистской преступной деятельности после 1927 года?

Дробнис: После возвращения моего в партию в 1929 году, троцкистская деятельность моя возобновилась в начале 1932 года. У меня был ряд сомнений, которые послужили источником дальнейшей моей преступной деятельности. Зная о моих настроениях, И.Н. Смирнов беседовал со мной о необходимости возобновления троцкистской контрреволюционной работы, о новых директивах Троцкого о переходе к тактике террора. Я эту установку Смирнова принял.

Смирнов сказал, что мне нужно связаться с Пятаковым, который несколько подробнее меня информирует. Так как в 1932 году я уехал в длительную командировку, с Пятаковым связался только в феврале 1933 года.

В Средней Азии, куда я ехал на работу, я по указанию Пятакова связался со Смилгой и Сафоновой, причем Смилга, информируя меня, сказал, что дело заключается в том, чтобы организовать и развернуть террористические группы для того, чтобы можно было их импортировать в Москву в случае, если этого потребует центр.

Я прожил в Средней Азии весь 1933 год и в мае 1934 года оттуда уехал, потому что было решение троцкистского центра перебросить меня в Западную Сибирь. Так как Пятаков располагал возможностью перебросить меня по линии промышленности, эта задача разрешалась вполне легко.

Вышинский: Значит, Пятаков использовал свое служебное положение и перебрасывал вас, куда это ему было надо?

Дробнис: Ну, конечно, само собой понятно. В 1934 году, перед тем, как отправиться в Западную Сибирь, я имел беседу с Пятаковым у него в кабинете. Пятаков мне подчеркнул и подтвердил необходимость моей поездки в Западную Сибирь для того, чтобы укрепить там троцкистскую контрреволюционную деятельность, и вместе с тем выдвинул совершенно новую задачу: не только террор, но и диверсия, и вредительство.

Он повторил, что надо действовать энергично и настойчиво, не останавливаясь ни перед какими средствами. Все средства необходимы и хороши, – это директива Троцкого, которую разделяет троцкистский центр.

Пятаков сказал также, что необходимо привлечь к этой работе и специалистов из числа бывших вредителей и тех, кто контрреволюционно настроен, и что мне необходимо в Западной Сибири связаться с Шестовым, Леоновым и Владимиром Косиором.

Пятаков мотивировал необходимость диверсионной и вредительской работы исключительно внутренними соображениями.

Он мне ни тогда, ни после, при нашей вторичной встрече, ни слова не сказал о новых установках и о договорах со всякими иностранными государствами, которые ведет Троцкий и на что он получает визу от центра. Он мне ни слова не сказал об имеющихся соглашениях и сговорах насчет раздела страны и пр. и т. д.

Мне было указано о необходимости связаться с западно-сибирским центром, и я по дороге в Кемерово, куда был назначен заместителем начальника Кемеровокомбинатстроя, имел беседу с руководителем западно-сибирского центра Мураловым. Муралов мне сказал, что он сам непосредственно руководит террористической работой, что созданы группы Ходерозе, Шестова и др., что имеются террористические группы в Томске, главным образом в вузах.

Муралов также сказал, что он непосредственно руководит и вредительской работой в сельском хозяйстве по Западной Сибири, причем одним из его ближайших сотрудников является Меерченко, что работой по вредительству на транспорте ведает Богуславский, а мне надо будет обратить внимание на работу в Кузбассе.

Я задал вопрос Муралову: каково отношение к этому центру Раковского? Муралов ответил, что Раковский до момента своего отхода, не являясь членом западно-сибирского центра, однако, был непосредственно связан с ним и был прекрасно информирован о новой тактике, о новых директивах Троцкого относительно террора и диверсии.

 Я.Дробнис,за спиной у Л.Троцкого(слева)

Вышинский: В Кемерово вы связались с местными троцкистами?

Дробнис: В Кемерово я стремился заслужить доверие партийных и советских организаций, чтобы уменьшить подозрительное и недоверчивое отношение к себе и потом начать вербовать людей. В марте 1935 года я был вызван к Пятакову, чтобы проинформировать его о моей вредительской, диверсионной работе в Кузбассе и особенно на Кемеровском химическом комбинате. Пятаков сообщил мне, что на Кемеровском химкомбинате по его поручению развернул уже довольно серьезную вредительскую работу начальник строительства комбината Норкин и что этой работой занимается главный инженер Карцев. В этой же беседе Пятаков сказал, что Троцкий требует наиболее энергичной наступательной работы, причем он подчеркнул, что не надо стесняться средствами.

Я вернулся обратно в Кемерово, связался с Норкиным, и мы развернули работу. Норкин мне сказал, что у него имеется, хотя и неписаный, план вредительской работы. Я против этого плана не возражал, тем более, что этот план в некоторых частях в значительной мере был выполнен.»

ПЛАН ПОДРЫВА ОБОРОНОСПОСОБНОСТИ

Дальше разговор пошел о самой сущности плана:

Вышинский: Как вы узнали об этом плане, в чем он заключался?

Дробнис: План этот, разработанный Норкиным, был согласован с Пятаковым. Одна из вредительских задач в плане – это распыление средств по второстепенным мероприятиям. Второе – это торможение строительства в таком направлении, чтобы важные объекты не ввести с эксплоатацию в сроки, указанные правительством.

Вышинский: Главным образом, по предприятиям оборонного значения?

Дробнис. Да. Далее частые перепроектировки, задержка расчетов с проектирующими организациями, из-за чего проекты получались очень поздно. Это, само собой понятно, задерживало темпы и ход строительства.

В действующих предприятиях по коксо-химическому заводу сознательно был допущен ряд недоделок, которые очень серьезно отражались на работе завода, понижали качество продукции, давали кокс очень высокой влажности и зольности.

Несмотря на то, что рабочие коксо-химического завода стремились улучшить работу, им это не удавалось вследствие вредительства, которое там проводилось.

Кроме того организовывались и аварии. Имели место две аварии очень серьезного характера. Правда, без смертных случаев, но рабочие получили серьезные повреждения.

Вышинский: Дальше?

Дробнис: По указанию центра мне также надо было связаться с Шестовым. Шестов приехал ко мне в Кемерово осенью 1935 года. При этой встрече Шестов рассказал, какие у него намечены мероприятия, главным образом, по срыву шахтостроения, снижению добычи угля и ряду других мероприятий. Он мне посоветовал, чтобы я использовал на Кемеровском руднике бывшего вредителя Пешехонова для вредительской работы.

Шестов, очевидно, не мог охватить Кемеровского рудника. Поэтому мне пришлось непосредственно заняться этим делом. Мне удалось получить связи с заместителем начальника, а потом начальником шахты “Центральная” Песковым, с Шубиным, Куровым и при их помощи провести вредительскую работу.

Вышинский: Носков, Шубин и Куров – это все те, которые судились по кемеровскому процессу?

Дробнис: Да. В одной беседе Носков заявил мне о том, что Пешехонов ему сказал, что он привлек в организацию для вредительской работы немецкого инженера Штиклиига.

Вышинский: Тот самый Штиклинг, который проходил по кемеровскому делу?

Дробнис: Да. Я ответил Носкову: это хорошо. Таким образом, была развернута работа и на Кемеровском руднике. В июле 1935 года Носков докладывал мне о том, что им подготовлен взрыв шахты “Центральная”, которой он руководил. Я это одобрил.

Вышинский: А вы обсуждали вопрос о том, в каких условиях этот взрыв должен произойти?

Дробнис: Носков сказал, что такое вредительское мероприятие, как загазирование шахт, связано со взрывом и влечет за собою человеческие жертвы. Я сказал: что же, надо и на это пойти. Это будет даже хорошо, ибо вызовет озлобление рабочих и даст возможность привлечь их симпатии на нашу сторону.

Вышинский: Вы, значит, не только одобрили этот план Носкова – взрывать шахту, но дали также санкцию на то, чтобы это было произведено в условиях прямой гибели рабочих?

Дробнис: Я спрашивал у Носкова – можно ли произвести такой вредительский акт без жертв? Он мне сказал, что это исключено. Я после этого сказал, что тут миндальничать нечего, на это надо пойти.

Вышинский: Как вы объяснили это?

Дробнис: Я говорю, что... что надо... я уже говорил о том, что надо пойти и на это, что это даже... и если даже это вызовет жертвы, это в свою очередь вызовет озлобление рабочих и тут будет польза нам.

Вышинский: Но это же не то, что вы пытались здесь утверждать. Вы здесь говорили, что спрашивали Носкова: нельзя ли без жертв обойтись? По вашим словам выходит, что вы не только не хотели жертв, но, наоборот, вы считали, что чем больше будет жертв, тем лучше будет для вас.

Дробнис: Да, ну так, примерно…

Вышинский: Ну я понимаю, что об этом неловко вам, конечно, говорить здесь перед народом, говорить такие вещи неловко, но надо говорить. Тут ничего не поделаешь. Вы говорили о том, что смущаться этим нечего?

Дробнис: Говорил.

Вышинский: А это означает, что если погибнут при этом рабочие, пускай погибнут. Вы подбадривали Носкова?

Дробнис: Да.

Вышинский: Насчет убийства рабочих подбадривали, и даже говорили, что чем больше убийств, то будет лучше? Так я понимаю вас?

Дробнис: Да.

Вышинский: Потом этот взрыв был произведен?

Дробнис: Я был арестован 6 августа, а взрыв был 23 сентября.

Вышинский: А санкцию на взрыв вы дали?

Дробнис: Санкцию я дал в конце или середине июля.

Вышинский: Следовательно, ваш арест не помешал осуществлению взрыва потому, что оставался на шахте Носков?

Дробнис: Да.

Вышинский: А можно было помешать?

Дробнис: Помешать? Конечно, можно было.

Вышинский: Кто мог помешать?

Дробнис: Я мог помешать.

Вышинский: Не помешали?

Дробнис: Не помешал.

Вышинский: Взорвали?

Дробнис: Да.

Вышинский: Хотя сидели, но взрыв произошел?

Дробнис: Да.

Председательствующий: Подсудимый Дробнис, а какие вы давали советы Носкову относительно вопросов, если бы все выяснилось, на кого нужно было свалить эти диверсионные вредительские акты?

Дробнис: Свалить всю вину на беспартийных специалистов.

Председательствующий: Хотя бы ни к чему не причастных?

Дробнис: Ну, само собой понятно.»

НОРКИН О ДИВЕРСИЯХ НА КУЗБАССЕ

Прокурор Вышынский,приступил к допросу обвиняемого Норкина….

«Вышинский: Какую должность вы занимали в Кемерово?

Норкин: Начальника Кемеровокомбинатстроя.

Вышинский: Кто вас направил туда на эту должность?

Норкин: Пятаков.

Вышинский: С какими целями?

Норкин: В 1933 году мне стало ясно, что основа моей посылки в Кемерово заключается в том, что я должен выполнять подрывную работу на важнейшем объекте химической промышленности, имеющем огромное оборонное значение.

Это мне стало ясно из тех заданий, которые я получил в 1933 году, как член троцкистской организации, от непосредственно руководившего моей работой Пятакова.

Вышинский: Что же вам сказал Пятаков?

Норкин: В основном это заключалось в том, чтобы вести работу по задержке этого строительства в целях подрыва государственной мощи, чтобы при больших капиталовложениях иметь меньше эффекта, причем капиталовложения направлять не на основные объекты, а на менее важные.

Вышинский: То есть омертвлять эти капиталы?

Норкин: Да.

Вышинский: Говорилось ли что-нибудь о мобилизационной готовности различных агрегатов, имеющих оборонное значение?

Норкин: Я подтверждаю то, что сказал. Комбинат этот имеет оборонное значение. Поскольку часть средств отвлекалась, это приводило к ослаблению оборонных объектов. В качестве основного метода нашей работы предусматривалась перепроектировка предприятий, главным образом, под предлогом увеличения мощности или рационализации, оттяжка проектных работ, задержка строительства.

Вышинский: Все эти установки были вам даны Пятаковым?

Норкин: Да.

Вышинский: В каком году?

Норкин: В 1933 году.

Вышинский: Когда вы были назначены на Кемерово?

Норкин: В 1932 году.

Вышинский: А при вашем назначении Пятаков с вами вел разговоры о преступной организации, в которой он и вы участвовали?

Норкин: Я до этого был вовлечен в организацию.

Вышинский: Следовательно, вы ехали в Кемерово со старыми установками, которые вы получили от Пятакова еще раньше? Когда именно?

Норкин: Я исчисляю свое оформление в организации с 1931 года. Тогда и были получены все основные установки троцкистской организации.

Наиболее определенный разговор, где была сформулированы для меня конкретные задания по Кемеровскому комбинатстрою, относится к 1933 году. Из последующих разговоров о нашей совместной деятельности я должен напомнить разговор в середине 1935 года, когда были даны более резкие установки на усиление подрывной работы, и разговор, имевший место недавно, перед моим арестом, где я получил задание о проведении взрывов и поджогов во время войны.

Вышинский: С Ратайчаком у вас была какая-нибудь связь?'

Норкин: С Ратайчаком у меня прямых связей не было. Я в последующем узнал о том, что Ратайчак - свой человек.

Вышинский: Как вы это узнали, почему?

Норкин: Я получил одно указание от Ратайчака и оказалось, что оно имело ту же самую цель, какая стояла передо мной, но тактика была другая. Речь идет о строительстве завода на правом берегу. Мы имели, в виду добиться затяжки этого строительства нашим обычным путем. Ратайчак предлагал новые методы, но это было связано с обязательным взрывом фундамента, с существенной переделкой.

Одним словом, шума было много, но не давало никакого эффекта. Я пробовал протестовать против этого, но получил указания, что надо слушаться Ратайчака, ибо он свой человек.

Вышинский: Что же вами конкретно сделано в области вредительства?

Норкин: Основной итог заключается в том, что строительство важнейших объектов, имеющих оборонное значение, было задержано. Очень существенным итогом является то, что были факты дезорганизации электроснабжения в Кузбассе.

Вышинский: Про диверсионные акты что вы скажете?

Норкин: В 1935 году я получил указание от Пятакова брать основные звенья, чтобы, не распыляясь, получить наибольший результат.

В соответствии с этим мной был задуман вывод из строя нашей ГРЭС путем взрывов. В феврале 1936 года было три взрыва.

Вышинский: К вам обращались органы технического надзора с предупреждением, что то, что вы делаете, может повлечь за собой опасные взрывы?

Норкин: Да.

Вышинский: Был, например, такой случай, чтобы к вам обратились Пономарев и Моносович?

Норкин: Моносовича я не помню, а Пономарева знаю. Он начальник цеха.

Вышинский: Вам было известно, что Пономарев 26 января 1936 года направил на имя начальника цеха котельной записку (т. Вышинский оглашает записку) с предупреждением, что размол некоторых углей опасен и может вызвать большой взрыв с разрушением оборудования и несчастные случаи с персоналом.

Норкин: Этот документ я видел.

Вышинский; Значит, вас предупреждали, что при такой системе снабжения углем имеется опасность взрывов и что меры предупреждения, принимаемые вами, недостаточны? [c.113]

Норкин: Эта записка была написана не мне, а директору ГРЭС, и меры принимались не мною, а Пономаревым.

Вышинский: Я знаю. А вот вам, Норкину - начальнику Кемеровского строительства - была адресована записка такого содержания: “При этом прилагаю докладную записку на мое имя заведующего котельным цехом Пономарева об опасностях для станции, возникающих при сжигании некоторых углей…

Имея ваше устное распоряжение о сжигании углей, на основании которого я в свою очередь дал распоряжение заведующему котельным цехом, вопреки существующего письменного распоряжения, и имея в виду, что размол некоторых углей может дать взрывы, опасные для оборудования, прошу вас дать указания о прекращении подачи нам этих углей”? Такой факт тоже был?

Норкин: Да, подтверждаю.

Вышинский: Известно ли вам, что инспектор труда 31 января 1936 года сообщил заведующему котельным цехом - тому же Пономареву, с указанием “срок выполнения - немедленно”, что на основании ст. 148 Кодекса законов о труде “…вторично предлагаю выполнить указания, отмеченные в таких-то актах, о прекращении сжигания углей, во избежание взрывов…” Это тоже факт?

Норкин: Да, вот это - основной диверсионный акт, который мною лично был проведен.

Вышинский: Имели ли вы какое-либо отношение к террористической деятельности вашей подпольной организации?

Норкин: Я знал, что такая работа проводится.

Вышинский: Что же вам было известно о террористической деятельности?

Норкин:

Мне было известно, что убийство Сергея Мироновича Кирова - это осуществленный организацией террористический акт.

Я знал, что троцкистская организация намечает и подготовляет целый ряд других актов против руководителей партии и правительства. В такой постановке эти вопросы были мне известны.»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Это лишь крохотная часть преступлений,направленных на подрыв стабильности в стране,её промышленой отрасли и обороноспособности

Именно это и происходит сегодня--но уже с одобрения властей