Только ленивый не знал,что 22 июня начнётся война."Ленивым" оказался Сталин.

  За два месяца до начала войны с нацистским рейхом советской контрразведке удалось организовать прослушивание и запись конфиденциальных бесед германского военного атташе в Москве генерал-майора Эрнста Кестринга и его сотрудников. Содержание этих материалов не оставляло сомнений: в ближайшее время Германия нападет на СССР...

 
В конце апреля 1941 года на рабочем столе Сталина оказалось вот это сообщение с Лубянки: «НКВД СССР сообщает, что 25 апреля 1941 года записан следующий разговор между заместителем германского военного атташе Кребсом и помощником военного атташе Шубутом.

Шубут. ...Уязвимое место (в оборонительной системе Советского Союза. - Авт.) - небольшая железнодорожная сеть и неинтенсивно действующий транспорт. Вот поэтому-то они могут слабее защищаться.

Кребс. Вы правы.

Шубут. Во время поездки я на железной дороге встретил человек шестьдесят военных, одетых в гражданское. Нам необходимо строго наблюдать за передвижением сил обороны. Ни в коем случае не выпускать это из поля зрения. Ну с Грецией мы теперь справились (имеется в виду захват этой страны в ходе операции «Марита» в апреле 1941 г. - Авт.). Скоро начнется новая жизнь - СССР. Мы планируем созыв всей сводной армии?

Кребс. Да.

Шубут. Но они еще не замечают, что мы готовимся к войне. А вы видели, какие войска прибывают на парад (по случаю Первомая. - Авт.)?

Кребс. НКВД, дивизии (сухопутных войск. - Авт.), войска воздушного флота и другие.

Шубут. Для подсчета мы можем блестяще использовать парад. Одинаковые две дивизии они не показывают, так как это не производит впечатления. Научились в этом отношении у французов, которые совершали подобную оплошность, а потом вышел пшик. Ну что ж, посидим на параде и постараемся все записать».

Этот и другие материалы предвоенного периода, хранящиеся в Центральном архиве ФСБ, рассекреченны недавно. Сегодня ценность их в том, что они подтверждают: советские спецслужбы были в курсе планов и намерений фюрера и его подручных. И не вина чекистов, что Сталин не сумел оценить по достоинству предоставлявшуюся ему информацию о военных приготовлениях нацистского рейха.

Но каким же образом советские контрразведчики получили возможность осуществлять такой перехват? Ответ на этот вопрос можно найти в воспоминаниях сотрудника немецкого отдела контрразведки НКГБ В.С.Рясного:

«Военный атташе посольства Германии генерал Эрнст Кестринг жил в особняке с наружной охраной в Хлебном переулке (дом № 28. - Авт.). Проникнуть в его жилище обычным накатанным способом было невозможно. Придумали такое: в полуподвал жилого дома рядом с особняком пришли строители. Жильцам объяснили, что произошел разрыв труб, нужен серьезный ремонт. На самом деле с торца дома прорыли ход в подвал особняка, отсюда проникли в кабинет атташе, вскрыли сейф, пересняли важные документы, наставили повсюду жучков и успешно замели все следы своего визита.

По свидетельству все того же Рясного, замысел этой операции принадлежал руководителю 2-го (контрразведывательного) управления НКГБ Петру Федотову. В условиях стремительно развивавшегося кризиса в советско-германских отношениях была поставлена конкретная задача: получить доступ к помещениям и сейфам резидентуры немецкой военной разведки в Москве, и чекисты с ней справились блестяще.

В двадцатых числах апреля 1941 года они получили возможность ежедневно прослушивать и записывать откровенные беседы ничего не подозревавших сотрудников военного атташата, германских дипломатов, а также заходивших в особняк Кестринга коллег из миссий Италии, Японии, Венгрии, Финляндии и других участвовавших в антисоветской коалиции государств. Спецсообщения со стенограммами этих перехватов немедленно докладывались наркому госбезопасности СССР Владимиру Меркулову, а он препровождал их Сталину.

Велось тщательное наружное наблюдение за всеми посетителями дома в Хлебном переулке. Естественно, целью номер один был сам Кестринг. Все его контакты в нашей стране контролировались.

О самом же высокопоставленном разведчике Главное управление госбезопасности НКВД СССР в июне 1940 года докладывало Сталину: «Кестринг в совершенстве владеет русским языком. При малейшем удобном случае старается войти в доверие к людям. Одновременно в нем проглядывает опытный и хитрый человек, приехавший со специальными заданиями от разведки... Весьма существенной особенностью в поведении Кестринга является факт использования им для получения информации случайных источников, что наиболее часто практикуется им при выездах за город, совершении больших туристических поездок и др. В каждом таком случае Кестринг путем личного наблюдения, бесед с местным населением составляет обширные обзоры, доклады и проч. о положении населения, новостройках и т.п.».

Аппаратура подслушивания и записи день за днем фиксировала все, что происходило в стенах особняка генерала. Из перехваченных разговоров видно, что немецких «легальных» разведчиков в первую очередь интересовало, сколь высок уровень боеспособности Красной Армии, каковы возможности оборонной промышленности и подлинное состояние мобилизационной готовности, то есть получит ли военная машина вермахта отпор, или операция пойдет так же гладко, как это было при нападении на Польшу, Францию, Югославию...

Обосновавшиеся в Хлебном переулке аналитики абвера явно недооценивали советскую военную мощь и полностью разделяли мнение фюрера, что СССР - «колосс на глиняных ногах и к тому же без головы». Вот, например, фрагмент состоявшейся в середине мая приятной послеобеденной беседы чинов военного и военно-морского атташата, похоже, сдобренной коньячком:

Кестринг. На Волге (имеется в виду поездка атташе в районы компактного проживания немцев в Поволжье, организованная по указанию Сталина. - Авт.) я еще ничего не предпринимал. Но начать портить уже нужно, так как это у нас будет предварительной подготовкой к скорому наступлению.

Нагель. ...Я думаю, что русские будут кусать себе локти, когда мы появимся нежданно-негаданно...

Шубут. ...К Нарве мы должны подойти быстро... Все дела мы должны иметь наготове, чтобы не метаться в нужный момент.

Нагель. О, мы еще неоднократно испортим безмятежное спокойствие русских!

Кестринг. ...Наступать - вот единственно правильная вещь. Конечно, русские против войны. Я думаю, что все же они боятся...

Баумбах. У меня создалось такое впечатление, что русские пока спокойны.

Кестринг. То дело, о котором мы говорили, должно оставаться в абсолютной тайне. Эти две недели должны быть решающими (сроки начала блицкрига против СССР фюрер неоднократно переносил; в середине мая речь шла о готовности к нападению приблизительно 1 июня. - Авт.)... Природные богатства! Это будут наши естественные завоевания...

Баумбах. Я все же хочу сказать, что политически они сильны.

Кестринг. Это ничего не значит. Мы сумеем договориться с Англией и Америкой, а также использовать югославов и норвежцев. Французы тоже включаются в наш счет. Нам уже удалось завоевать около двадцати миллионов. Я убежден, что в этом деле мы выйдем победителями - прокатимся по этому Союзу. Мы будем вести войну до тех пор, пока, по крайней мере, не захватим Украину.

Из этих разглагольствований внимательный читатель сделает целую сумму выводов. Во-первых, бросается в глаза абсолютная беспочвенность ставших нынче модными рассуждений таких авторов, как Резун (Суворов), о некоем превентивном характере войны Германии против СССР - о военной необходимости блицкрига («если не мы их, так они нас») нет ни слова; зато цели операции «Барбаросса» предельно обнажены: захват природных ресурсов. Во-вторых, немецкие интеллектуалы от разведки считают противников безнадежными простофилями («русские пока спокойны»). И в-третьих, подлинный масштаб возможностей, колоссальный ресурс того государства и той нации, которые нацисты рассчитывали покорить, а в перспективе - полностью уничтожить, для Кестринга, Баумбаха, Шубута и подобных им прусских вояк оказался тайной за семью печатями. В июне 1941 года они свято верили, что поход в Россию окажется легкой прогулкой.

Отсюда следует, что авантюризм Гитлера родился не на пустом месте; его питали доклады «высокомудрых» прусских генштабистов, разведчиков, военных атташе, соответствовавшие восприятию обстановки фюрером и столь же далекие от истины, как небо от земли...

Кстати говоря, среди германских дипломатов были и трезвомыслившие деятели, например, посол в СССР Вернер фон Шуленбург. За два дня до войны на стол Сталина легло очередное спецсообщение НКВД, основанное все на тех же материалах перехвата разговоров в московском особняке Кестринга. Посол, очевидно рассчитывая найти у генерала понимание, откровенно делился с ним: «Я лично очень пессимистически настроен и, хотя ничего конкретного не знаю, думаю, что Гитлер затевает войну с Россией. В конце апреля я виделся лично с Гитлером и совершенно открыто сказал ему, что его планы о войне с СССР - сплошное безумие, что сейчас не время думать о войне с СССР. Верьте мне, что я из-за этой откровенности впал у него в немилость, рискую сейчас своей карьерой и, может быть, окажусь скоро в концлагере (как в воду глядел - его казнили 10 ноября 1944 г. по обвинению в причастности к июльскому заговору графа Штауффенберга, вылившемуся в знаменитое покушение. - Авт.). Я не только устно высказал свое мнение Гитлеру, но и письменно доложил ему обо всем...».

Известно, что фюрер не доверял Шуленбургу. На другой аудиенции в июне 1941 года, явно пытаясь ввести своего дипломата в заблуждение (видимо, с таким расчетом, чтобы он донес эту новость во вражеский стан), Гитлер уже после слов прощания бросил вслед уже взявшемуся за ручку двери Шуленбургу: «О! И еще об одном - я не намерен начинать войну против России». Посол ни на секунду не усомнился, что это бессовестная ложь, и счел для себя возможным выступить с предостережением Сталину, использовав в качестве канала информации своего берлинского коллегу, полпреда СССР в Германии Владимира Деканозова...

Кестринг, однако, не разделял пессимизма посла в отношении перспектив победы над СССР. Документы из Хлебного переулка свидетельствуют: германская разведка оказалась не в состоянии представить своему руководству достоверные, исчерпывающие сведения о военной мощи и стратегических ресурсах Советского Союза.