Сбережение русского национализма

В последнее время мы все являемся свидетелями событий, которые, в принципе, можно характеризовать как отрадные. Такое понятие, как русский национализм, прежде в официозных и леволиберальных СМИ трактовавшееся как исключительно негативное, постепенно приобретает иное, положительное звучание. Процесс своеобразной реабилитации национализма шел на протяжении последних лет. И на сегодняшний день мы имеем, с одной стороны, Путина, называющего себя «русским националистом в хорошем смысле слова», с другой, например, Радзиховского, готового, по крайней мере, признать некую правду именно за русским национализмом.

Одновременно с этим мы видим, что идеи, которые СМИ обычно трактуются как националистические, встречают все более широкую поддержку. (Вспомним, как освещались события в Пугачеве, Бирюлеве и т.д.) И совсем недавно на одном круглом столе, участником которого мне довелось быть, прозвучало примерно следующее: «Мы наблюдаем уникальный, массовый всплеск русского национализма».

В свое время Григорий Михайлович Семенов, характеризуя своих соратников, вместе с ним оказавшихся в изгнании, написал: «Подавляющее большинство… являются такими же русскими националистами…, каким являюсь и я сам». Можем ли мы считать Белое движение националистическим? Очевидно, можем. Во-первых, сохранившиеся сведения о белых вождях дают основания утверждать, что большинство из них, несомненно, присоединились бы к словам Г. М. Семенова. Во-вторых, Белое движение как национальное сопротивление коммунизму — явление универсальное, а не специфически русское. А белые других стран (например, Испании) официально определяли себя именно националистами, а не как-либо иначе.

Что же, если сопоставить, с одной стороны, эти факты, а с другой стороны — заявления о «массовом русском национализме» в современном российском обществе, то можно утверждать, что Белое (оно же национальное русское) дело побеждает?

К сожалению, едва ли.

С национализмом случилось примерно то же, что в определенный момент случилось с монархизмом. Как сказал один мой знакомый: «Когда в 1989 г. человек заявлял себе, что он монархист — это говорило о нем все. Сейчас, когда человек заявляет, что он монархист — это не говорит о нем ничего». Аналогичная ситуация, только примерно на 10 лет позже, приключилась и с национализмом. А именно, произошла профанация и подмена основных смыслов, без которых националистическая идеология исчезает. Например, межэтнические столкновения, вызванные исключительно или почти исключительно конфликтами криминального или социального плана, характеризуются как «проявление национализма» и т.п.

Меж тем, не мешало бы задаться вопросом: против чего же сражались в рядах белых армий русские националисты, а в рядах армии Франко — националисты испанские, если тогда не было проблем с мигрантами? Не переселялись в Россию и Испанию узбеки и алжирцы? И не было повода даже ставить вопрос о введении визового режима со Средней Азией? А между тем, люди брали в руки оружие и шли на смерть. Для чего была нужна довольно веская причина.

И она очевидна. Национализм, по сути своей, есть не что иное, как реализация права на сохранение и развитие собственной национальной идентичности (религиозной, культурной, расовой), для чего требуются определенные политические институты, как максимум — собственное национальное государство. Соответственно, врагом для националиста является тот, кто покушается на его национальную идентичность, пытаясь либо полностью ее уничтожить, либо блокировать ее развитие.

Исходя из этого, становится понятным, почему тот же Франко не имел ничего против марокканской кавалерии, но не мог примириться с единокровными испанцами-коммунистами. По тем же самым причинам Колчак или Врангель не возражали против мусульманских отрядов, Семенов и Дитерихс прекрасно находили общий язык с монголами-буддистами, но никто из них не согласился бы жить на одной земле с большевиками, пусть и русскими по крови. Ибо большевизм разрушал самые основы национального бытия русского народа.

Именно здесь мы и находим критерий, посредством которого можно с высокой долей точности определить: кто из нынешних политических фигурантов, системных и несистемных, офисно-интеллектуальных и улично-брутальных, в действительности является русским националистом. Ответ простой: тот, для кого вопрос сохранения и развития русской национальной идентичности является первостепенным.

Как только мы начнем прикладывать это мерило к существующим ныне политическим или околополитческим объединениям, то не без удивления обнаружим, что русских националистов среди них совсем немного. Если брать массовое народное возмущение мигрантами из Средней Азии и Закавказья, то оно, во-первых, существует отдельно от каких-либо организаций и выливается в уличные столкновения также без их участия. А во-вторых, причины этого возмущения, по сути своей, криминального или социального порядка. Людей просто не устраивает то, что их убивают, а равно их не устраивает избыток сравнительно дешевой рабочей силы, вследствие чего они теряют заработок. Безусловно, это очень веские причины для недовольства. Но они, мягко говоря, несколько иные, чем те, которые заставили взяться за оружие Семенова или Колчака.

То же самое можно сказать и про различные русские организации, претендующие на звание политических движений и даже партий. Требования введения визового режима со странами Средней Азии, борьба с нелегальной миграцией и коррупцией — все это разумные и правильные требования, но по сути это ничем не отличается от того, что может и должен требовать любой честный либерал. Собственно, большинство нынешних «новых» националистических организаций на деле националистическими не являются. Это объединения классических либералов, или же правых социал-демократов и даже социалистов, в лучшем случае, использующие те или иные элементы националистической риторики.

Главный вопрос — вопрос сохранения и развития национальной идентичности — как правило, не рассматривается. А если рассматривается, то так, что лучше бы этого не делали никогда.

Сам факт, что в среде условных русских националистов имеют место дискуссии о том, возможен ли русский национализм вне связи с православием и каким должно быть, позитивным или негативным, отношение к исторической России (до 1917 года), является вернейшим признаком их идейного помешательства. Самая постановка таких вопросов, естественная для либерала или социал-демократа (даже для ксенофобствующего либерала или социал-демократа), невозможна для русского националиста, потому что автоматически ставит его вне собственно националистического дискурса. Ибо русская национальная идентичность неотделима от общества и государства, ее сформировавших. Негативное отношение к исторической России есть отрицание русской национальной идентичности, является принципиальным разрывом с русским национализмом.

Тут, впрочем, стоит оговориться: вполне возможны некие новые националистические идеологии, использующие те или иные куски общерусского наследия при негативном отношении к исторической России в целом. Например, идея формирования некой новой идентичности на основе традиций Новгородской республики и т.п. Подобные конструкты вполне возможны, почему нет? Ведь сумел же создать Ататюрк турецкий национализм, противопоставив его историческому османскому наследию. (Правда, этот эксперимент, судя по всему, в длительной перспективе обречен, но временный успех, безусловно, был.)

Отрицать эту возможность нельзя, она объективно существует. Но нужно понимать: такого рода национализм будет не русским, а, скажем, новгородским или еще каким-нибудь «залесским». И более того, именно потому, что он будет эксплуатировать те или иные элементы русской истории и культуры, в отношении русской идентичности в целом подобный новодел может занимать исключительно антагонистическую позицию. Собственно, мы не раз уже наблюдали это на практике, а примеры известны слишком хорошо, чтобы их называть.

В общем, мы имеем ситуацию, когда людей, ощущающих себя угнетенными по национальному признаку, много, а вот носителей русского национального самосознания среди них мало. Ксенофобов — так каждый первый, а националистов — единицы. Даже среди «национально ориентированных» общественных и политических деятелей.

Подобная ситуация таит в себе существенную опасность. Политическая динамика, объективно, толкает русский народ к восстановлению собственной национальной государственности. Однако в условиях слабо развитого национального самосознания этот процесс может привести к не слишком радостным последствиям. Например, один из возможных вариантов — это не распад страны (это еще кое-как можно пережить), а распад народа. То есть из общей массы русских, не имеющих национальной идентичности, начнут вываливаться те или иные фрагменты: новодельные казачьи, сибирские и прочие нации. Это может показаться смешным и абсурдным. Да, пожалуй, смешно. Пожалуй, абсурдно. Смешнее была только идея украинской нации в 80-е годы XIX века, избравшей себе столицей Киев — мать городов русских.

В этой ситуации одной из важнейших задач становится сохранения и развитие русской национальной идентичности — сбережение русского национализма. На практике это означает систематическую работу по целому ряду направлений. Это и культурно-просветительская деятельность, связанная с распространением правды о нашей истории (особенно, это касается XX века — революции, обоих гражданских войн и т.д.), и сохранение очагов русской культуры во всех сферах — от народных ремесел до кинематографа. Разумеется, необходимой составляющей является пропаганда наследия русских националистов-консерваторов, наследия Белого движения и Белой эмиграции (правого идеологического спектра).

Не следует думать, что такая почти «музейная» работа сейчас «неактуальна». Напротив — она важнее многих, кажущихся «злободневными» и «политически значимыми», инициатив. Когда новая политическая реальность потребует новых духовно-идеологических горизонтов, нельзя будет предложить просто благие намерения и кивнуть на «пример отцов». Этот пример придется дать в готовом, структурированном и, так сказать, пошагово расписанном виде; и при этом так, чтобы выглядел он современно и привлекательно. Задача совсем не простая, и для того, чтобы с ней справится, действительно нужно поработать, причем на самых разных направлениях.

В начале 90-х гг. можно было надеяться на то, что эту работу выполнит русская эмиграция. Действительно, долгое время Белая эмиграция эту работу выполняла и тем самым оказала колоссальное влияние на развитие русского самосознания в подсоветском СССР. Но, увы, и этой работы, как показала практика, оказалось недостаточно. А самое главное, той эмиграции, которая была в 1930-м или 46-м гг., сейчас нет, и больше не будет. И сегодня ее место должен занять кто-то другой.

Кто? Вопрос интересный! Очевидный ответ: никто, кроме тех, кто уже является носителем русской национальной идентичности, то есть всякий националист в изначальном смысле этого слова. К сожалению, надеяться на то, что эту работу выполнят добрые люди из Джорданвилля или Монреаля, теперь невозможно.

Как? Это особый разговор. Здесь лишь отметим, что сегодня качество имеет приоритет над количеством. Что же касается организации этих структур, то деятельность Мемориально-просветительского и историко-культурного центра «Белое дело» может дать определенное представление о том, какой может быть постановка дела (хотя это — далеко не единственный вариант).

Внешние условия для национального возрождения скоро созреют. Но для того, чтобы оно случилось, нам нужно, чтобы было чтовозрождать. Исторический русский национализм надо сберечь.

Более важных дел, в действительности, сегодня почти нет.

Дмитрий Саввин