И закипели страсти

Вышел Михаил Борисович, и сразу закипели страсти. Он не должен - нам – умереть героем – во имя нашей несгибаемости. Вы обалдели, что ли? Вы что, ходили со значками «Свободу МБХ» для того, чтобы они его там уморили? Надеюсь, что нет. Его, слава Б-гу, освободили… Или депортировали… По мне, лучше Ходорковский где угодно, кроме России, чем тот же Ходорковский в Сегеже. Депортация сегодня не означает, что связи оборваны.

Мысль о депортации, безусловно, связана со всеми признаками спецоперации, которые налицо: вчерашний заключенный пулей получил в руки загранпаспорт без всяких формальностей, вертолет, самолет и ковер-самолет - и уже далеко. Паспорт, сами понимаете, при желании первых лиц государства – не проблема. Хуже было бы, если его пол-Москвы встречало на вокзале… Навального им хватило по самые уши.

То есть, удалили из политического поля. Даже , если так… Знаете что? Если бы завтра в списке кандидатов в президенты России оказался Ходорковский, я бы лично голосовала всеми четырьмя лапами и еще двумя ушами и носом. Но – пусть он будет уже свободен, прежде всего. Все остальное – потом. Пусть наговорится с родными, выпьет с ними и побудет нормальным мужиком. А не символом нашегогероизма. Он не производит впечатления человека, которого им удалось сломать, он человек разумный, трезвый и очень неглупый. Я безмерно рада за его близких.

Мне даже как-то неловко их поздравлять, ибо они так выстрадали свою с ним встречу, что любые слова тут будут выглядеть никчемно и слабо. Я абсолютно не сомневаюсь, что он будет делать шаги по освобождению тех, кто сегодня в тюрьме по делу ЮКОСа. Кстати. Напомню, что десять лет назад, когда главный сигнал уезжать ему – арест Лебедева – уже был дан, он остался. Даже если это гордыня, то, на мой взгляд, это достойная гордыня.

В 45-летней давности диссидентские времена говорили: если можно не садиться, лучше не садиться. Раз появилась возможность выйти, пусть он вышел. Он жестко подчеркнул в своем первом заявлении, что не признал никакой вины за собой, и что бы там ни говорили пресс-секретари всех фасонов, я склонна доверять его словам. Десять лет из жизни сорокалетнего на момент посадки мужчины – это время, украденное у абсолютно деятельного человека. Ему еще их наверстать надо.

Вторая тема - признание вины. Еще раз изложу доступные любому пользователю сети факты. Конституция Российской Федерации – статья 89. Президент Российской Федерации… осуществляет помилование. Точка. Статья 90, пункт 3. Указы и распоряжения Президента Российской Федерации не должны противоречить Конституции Российской Федерации и федеральным законам. И, наконец, Указ Президента РФ от 28 декабря 2001 г. N 1500, в котором сказано, что осужденный обращается с ходатайством о помиловании к Президенту Российской Федерации в письменной форме (п.3), что к ходатайству о помиловании администрацией учреждения прилагаются следующие документы, в том числе представление администрации учреждения с характеристикой осужденного, содержащей сведения о его поведении, отношении к учебе и труду во время отбывания наказания, отношении к совершенному деянию (п.5 подпункт «з»).

Нигде не сказано о необходимости признания вины.

И я больше чем уверена, в данной ситуации президент реально воспользовался именно своим конституционным правом на помилование. Не добавляя никому бумажной суеты. Вы что, всерьез считаете, будто администрация Сегежской колонии писала бумажки? Да нет, все было проделано в стилистике спецоперации, быстро, без шума и пыли.

Но есть и третья тема, связанная с освобождением Ходорковского. Кто и почему дал ему освободиться? На первый вопрос ответ уже ясен – это сделал Путин. Мне очень нравится концепция Виктора Шендеровича, что сами приехали в лагерь в Сегеже и сами уговорили. Но вы ж понимаете, согласие есть продукт непротивления сторон. Вопрос – сам ли Путин пришел к выводу о необходимости избавиться от этой занозы в троне или ему извне сделали предложение, от которого нельзя отказаться? Если уповать на влияние извне, на которое прямо указывают немецкие источники, то получается, что «Запад нам поможет». Мантра, которую нам вдалбливали последние несколько лет, такова: мы сами с усами и никакие дядя Сэм, Ганс, Джон или Франсуа нам не указ. Оказывается, указ. Оказывается, до такой степени указ, что президент забыл, как страшный сон, про «руки по локоть в крови» и иные домашние заготовки…

Впрочем, у Ходорковского сложилась такая репутация, что всякая пакость к этой репутации просто не прилипает. А уж как старался Владимир Владимирович... Никто не поверил, в том числе и те, кто вел с ним долгие переговоры об освобождении Ходорковского.

Хотя в данном случае Михаилу Борисовичу можно искренне посочувствовать - реаль политик свои обязательства выполнила. А ему уж самому придется выцарапывать заложников ЮКОСа из колонии для осужденных пожизненно, где сидит Алексей Пичугин, и из Вельской, где находится Платон Лебедев. Я полагаю, что это будет весьма непросто. Прежде всего потому, что в этой истории, как обычно, заложен принцип Владимира Владимировича «разделяй и властвуй». Одному – не переодев арестантских брюк, на самолет и вон из страны, чтобы не отсвечивал, а другим - вас здесь не стояло, сидите дальше. И крутитесь, как знаете… Было бы нелепо полагать, что та самая упомянутая реаль политик не упокоится на лаврах, а с удвоенной энергией примется за остальных - юкосовцев ли, политзаключенных недавнего времени.

Эта задача остается нам с вами. И Ходорковскому. Мне очень хочется верить в его мозги и волю. Впрочем, как говорит старая арабская пословица, «на Аллаха надейся, но осла привязывай». Реаль политик решает собственные проблемы. Отлично, когда у нее есть рычаги влияния и ее задачи совпадают с задачами людей внутри России, но основная нагрузка все-таки на самих гражданах страны. И вот еще что. Я твердо уверена, что если бы не продолжали все десять лет заключения общественные активисты и журналисты говорить о деле Ходорковского, то и сидеть бы ему сейчас изрядно севернее музея Берлинской стены… Всем спасибо. Но не все свободны.

P.S. Вспомню, увы, уже покойного Юрия Марковича Шмидта, который не раз и не два у меня на кухне поднимал рюмку за то, чтобы однажды выпить с Михаилом Борисовичем. Не дождался...