к вопросу о нэнькой мовэ

меня всегда интересовала загадка происхождения украинского языка. Австрийцы, украинофилы, троцкистская украинизация — это понятно, это любовное пропалывание всходов. Но кто и когда их посеял? Почему до польского ига (про него свидомитские «историки» предпочитают не упоминать ) в письменных источниках мы видим вполне читаемый, архаичный, но русский язык, а в Полтаве 18-го века уже звучат полонизмы? Для того, чтобы любой язык поменял лексику, а тем более синтаксис, необходим страшный ментальный — и исторически мгновенный — слом носителя языка. Что называется, об колено. Я не лингвист. Но тут хватает простого любопытства и начатков знания «Истории Украины», хоть бы и по Оресту нашему Субтельному. Потери носителей русского языка в период Руины (Катастрофы, если откровенно) составили, по разным источникам, до 70% населения. И вот тут появляются они. Там, где земли много, людей мало. А много жрать и невозбранно размножаться хочется любому вооружённому мужчине.

Сердюки. Многочисленные беспредельщики, личная братва очередного гетьмана. В большинстве — поляки худородного и безземельного шляхетства. Немного русских, сербов, молдаван и татар. Как они общались меж собой? на фене, конечно (и навяжут её оставшимся 30% кормящего их «загонового быдла»). Которую чуть позже назовут «малороссийским» диалектом русского языка. В подверждение своего вывода просмотрел одноимённые укро- и русскоязычные статьи в википедии. Русский вариант, к чести своей привёл ссылку на Соловьёва: «Гетман держит у себя в милости и призрении только полки охотницкие, компанейские и сердюцкие, надеясь на их верность и в этих полках нет ни одного человека природного казака, все поляки…»». Укропедия о роли и значении сердюков сообщает вдвое скупее и без ссылок. Оговорившись, правда: «Також служили волохи і меншою мірою поляки». Ну, кто бы сомневался.