Третий Рим против Вавилонской блудницы.

(Этот текст я написал в августе 2008 года под свежим впечатлением от Пятидневной войны и от её пропагандистской составляющей. Вот такие свежие впечатления о «художественном решении» этой войны. Тут, безусловно, «как было», переплетается с «как хотелось бы чтобы было», но уж не судите меня строго.)

Важнейшим компонентом государственного суверенитета в эпоху, наступившую после изобретения радио, является право государства формировать общественное мнение в своей стране и, опираясь на правильно сформированное мнение и убедительно организованное волеизъявление народа, проводить самостоятельный политический курс.

Отказ от государственного суверенитета в первую очередь проявляется не в размещении иностранных военных баз на своей территории и не в распродаже внутренних органов своих граждан на внешних рынках, а в принятии идеологических клише, сформированных неподконтрольными национальному правительству центрами. Дело даже не в том, что мы некритично принимаем картину мира, созданную противником. Достаточно просто попытаться нарисовать свою картину, используя при  этом чужие изобразительные средства.

Стремление восстановить суверенитет в области политической пропаганды противной стороной справедливо рассматривается как вызов и серьёзная угроза.

В этом смысле необычайно характерно сообщение  министра иностранных дел С.В. Лаврова о том, что Кондолиза Райс в приватном телефонном разговоре требовала от него, чтобы Российская Федерация не оценивала действия грузинской стороны как геноцид. Сам факт юридической квалификации действий Грузии Россией, а не Соединёнными Штатами, вызывал у американского политика серьёзное беспокойство.

Почему? Дело, по-видимому, в том, монополия на политическую, юридическую и нравственную оценку внутренней и внешней политики большинства стран мира является важнейшим и тщательно охраняемым элементом американского могущества. Но не менее предосудительна с точки зрения наших американских партнёров и  попытка российского руководства описать ситуацию «своими словами». Мне представляется совершенно необходимым рассмотреть ту стилевую и семантическую революцию, которую попыталось осуществить в ходе «пятидневной войны» политическое руководство Российской Федерации.

Об эффективности нашей пропаганды за рубежом следует говорить особо. Но пропагандистская кампания внутри страны  увенчалась несомненным успехом не только по причине нашей правоты по существу, но и в  силу продуманного и последовательно осуществлённого драматургического решения. Вот это драматургическое решение я и попытаюсь описать.

На всех уровнях политической иерархии руководители РФ и наших союзников были персонально противопоставлены руководителям США и Грузии. Противопоставление проводилось жёстко,  беспощадно,  убедительно и без ненужных полутонов.

1.     Высшее руководство.

В.В. Путин и Д.А. Медведев против Буша. Национальные лидеры против болтуна.

Наши политики предпринимают решительные шаги, откровенно, подробно и эмоционально доказывают невозможность уклонения от борьбы, обосновывают безукоризненность позиции России с нравственной и с правовой точек зрения (причём в последнем случае точно указываются международные соглашения и принципы мирового права, которыми мы руководствуемся). При этом Медведев как верховный главнокомандующий олицетворяет карающую, грозную по отношению к силам мирового зла сторону Российской империи (страна, способная осуществлять государственный суверенитет – это, безусловно, империя), а Путин, как второй человек в государстве (по должности, а реальное распределение власти с точки зрения пропагандистской кампании несущественно), олицетворяет оборотную сторону имперской политики – милость к слабому и обиженному.

Буш – неумный, безвольный, некомпетентный, подверженный пагубному влиянию злой ведьмы-советчицы и мелкотравчатого восточного сатрапа шляпа-король из мультипликационных «Бременских музыкантов». Он никаких практических шагов не предпринимает, читает по бумажке наскоро состряпанные недобросовестными помощниками заявления и делает при этом характерные фрейдистские оговорки. Так, описывая давление России на Грузию, Буш говорит о том, что, вероятно, готовится свержение правительства …России.

2.     Внешнеполитические ведомства РФ и США.

Сергей Викторович Лавров – Кондолиза Райс. Лавров выступает в роли мудрого, терпеливого протестантского пастора, пекущегося о духовном здоровье многогрешной заблудшей прихожанки. Позиция выбрана необычайно точно и выдержана безукоризненно. Райс - негритянка, а одного этого достаточно, чтобы русский человек подсознательно ожидал от неё чего-то совершенно противного её реальным шагам и политическим заявлениям.

После развала СССР у бездарных юмористов появилась дешёвочная манера потешаться над «чёрными». Будь моя воля, я бы таких балагуров кастрировал и отправлял на урановые рудники … в развивающиеся страны. Но в русской (и в советской) мифологии  негр – существо, наделяемое многими безусловно позитивными качествами.

Ибрагим Ганнибал из «Арапа Петра Великого» - один из самых обаятельных героев за всю историю русской литературы.

Большой  друг советского народа Поль Робсон дорог  старикам, Луи Армстронг - тем, кто помоложе. Один поёт «Полюшко-поле» и здорово поёт, а другой поёт о своём «Мозесе», слушают его негры и плачут, потому что нет у них ни «Мозеса», ни шансов обрести  Землю Обетованную. Либералам дорога память Мартина Лютера Кинга, радикалам симпатичны «Чёрные пантеры». А кому-то памятна  встреча негритянского богатыря Мохаммеда Али с Леонидом Ильичём Брежневым и простодушный рассказ американского боксёра об этой встрече. Воспроизвожу по памяти: «Русский президент подарил мне свою книгу и часы. Жаль что книгу на русском языке я не смогу прочесть, а часы буду носить. Но я всё равно люблю американского президента и американский флаг».

А какой любовью был окружён в Советском Союзе упрощенно-коммерческий вариант негритянской идентичности – группа «Бони-М»!

В общем и целом в нашем подсознании негр – сильный, добрый и честный человек, не утративший связи со своим народом (деревенские корни, истовая религиозность, или хип-хоп – кому что нравится); жертва расового гнёта или борец за равноправие, и – не в последнюю очередь – носитель здоровой сексуальности.

Госпожа Райс (прошу учесть, что  я говорю не о реальных людях, а о их медийных двойниках) самым досадным образом противоречит нашим ожиданиям.

Во-первых, она дама (до сих пор кроме Анжелы Дэвис, которая была широко известна довольно давно и позиционировалась как друг нашей страны, популярных негроамериканок не было) и дама аномально агрессивная (примечание из 2012 года – белая Хиллари Клинтон ещё  отвратительнее, вспомните, как по-скотски она радовалась садистскому убийству Муаммара Каддафи).

Во-вторых, она явным образом занимает место за столом богатых и сильных, повернувшись спиной к униженным и оскорблённым (в том числе и к осетинским детям).

В-третьих, она не даёт повода к рассуждениям о здоровой сексуальности.

Поэтому и воспринимается она крайне негативно. Эдакий оборотень-вампир. Ближайший аналог -  Майкл Джексон, странноватый уродец, изменивший и своей расе, и своему полу.

И вот такая ведьма заправляет делами в огромном государстве при попустительстве безвольного президента!

3. Дипломатические представители в ООН.

Виталий Чуркин и его американский оппонент.

Тут и сказать нечего. Можно только аплодировать стоя. Гневная Правда-Истина против злобно шипящей Кривды-Лжи. Российская Федерация начала пропагандистскую операцию в ООН первой, представила завершённую, целостную картину происходящего и вынудила противника прибегать к недобросовестным полемическим уловкам для разрушения образа грузинского агрессора и его покровителей. Наши СМИ просто транслировали сказанное на заседаниях Совета Безопасности ООН, и это было лучшей пропагандой.

4. Стороны межнационального противоборства.

Кокойты и Багапш против Саакашвили. Живые против мертвеца.

Руководители Южной Осетии и Абхазии – очень обаятельные люди. Их отличает  продуманность и последовательность действий, невозмутимость, бесстрашие и  очевидное «себе на уме». У них великолепная литературная русская речь.

Саакашвили – упырь, вурдалак, вампир, биоробот (вспомним, что программирует и гальванизирует его оборотень - Райс). Саакашвили импульсивен, его действия непредсказуемы, внелогичны, внеморальны. Он жуёт несъедобные предметы (галстук – это не фаллический предмет по Фрейду, а нормальная еда грузинского президента), он в ужасе бежит от опасности, которой не видит никто (это не трусость, это реакция на некую инфернальную, невидимую живым людям угрозу). Мимика, жесты, причёска Саакашвили наводят на мысли о большой механической кукле, манекене. Он как бы олицетворяет всю ту голливудскую муть о войне людей с машинами, о Дракуле, о мутантах, которой нас пичкают последние десятилетия.

 Данная оппозиция была наиболее продуктивной для пропагандистской утилизации, но реализована она в весьма незначительной степени. Почему? Вероятно, это – достаточно сложная творческая задача. Кроме того, Саакашвили давал слишком много поводов поиздеваться над собой более традиционными способами. Ну и, наконец, разрабатывая тему биоробота, легко было перестараться и сделать Саакашвили чрезмерно, избыточно  жутким персонажем.

5.     Военное руководство.

Генерал-полковник Ноговицин – без антагониста.

Ежедневные брифинги Ноговицына выглядели весьма профессионально, а равноправного оппонента у генерала не могло быть по определению. Вводить в поле пропагандистского противостояния американских генералов – неуместно и искусственно.

Руководители грузинской армии такой чести явно недостойны (хотя напоминание М. Леонтьева в «Намедни» об израильских корнях министра обороны и министра реинтеграции Грузии прозвучало весьма уместно и обнадёживающе).

Общий тон высказываний Ноговицына: «Наше дело правое, ну мы и победили». Ощущение большой, но снисходительной силы. Снисходительной, но очень большой:

-Не возьму никак я в толк,

 Отчего взбесился волк,

 Почему он убежал?

-Ты чуть-чуть его прижал,

Оттого и убежал.

Пожалуй, некий виртуальный оппонент у Ноговицына всё же был, но похож он был на слизняка, на медузу, на плесень, на что-то живое, но неразумное и неприятное. Тут уместно вспомнить чеченскую присказку: «Вспомни, кто ты и что он».

Противник бежит в панике, бросает технику, без борьбы уступает свои стратегические центры, скулит, демонстрирует свою беспомощность, исступлённо вопит «Помогите!», хотя никто его не преследует.  Но в то же время наш неприятель готовит диверсии, удары из-за угла, собирается использовать трупы своих солдат (уродуя их надлежащим образом) для антирусских провокаций и т.д.

Вот, пожалуй, и вся конструкция, весь каркас пропагандистской кампании. Ноговицын на нижнем этаже медийной иерархии, так как перед нами не война, а несколько расширенная миротворческая операция. Участие прочих персонажей в пропагандистской кампании было эпизодическим.

На ключевых уровнях наши дуэты (Путин-Медведев, Кокойты-Багапш) противостоят одному-единственному противнику. Этим косвенно подтверждается, что мы сильнее и умнее («ум хорошо, а два лучше»), а также активизируются положительно воспринимаемые бинарные образы (Минин и Пожарский, кинематографические Пётр I и Меньшиков, пропагандистские Ленин и Сталин, романтические Фидель и Рауль Кастро).

Очень сильной стороной рассматриваемой пропагандистской кампании было увязывание нашего права и нашей обязанности прийти на помощь дружественному народу с общей идеей уважительного отношения ко всем народам мира. Мы воюем не с грузинским народом, а с антинародной марионеточной кликой! Блестящей находкой был показанный телевидением сюжет из Владикавказа об осетинской беженке, роды у которой приняла грузинская акушерка.

Очень хороша была применяемая терминология.

Ведь как только не обзывали у нас  действующую русскую армию в недавнем прошлом! В годы Афганской войны она именовалась «ограниченным контингентом», в годы Чеченской – «федералами».

А теперь – миротворцы и части, приданные для усиления миротворцев. Или попросту 58-я армия. А «миротворец» явственно перекликается и с «чудотворцем», и с «богоносцем». Вот всегда бы так.

Сама война именовалась «принуждением к миру». Мы не вступили в войну, а вмешались, чтобы восстановить мир. А поначалу Д. А. Медведев вообще говорил о «понуждении». Замечательный глагол. Он звучит старомодно и наукообразно. Он не столь брутален, но в то же время предполагает, что противник согласится на мир по нужде. По большой нужде и предварительно подтёршись жёваным галстуком.

Термины «геноцид» и «гуманитарная катастрофа» были весьма уместны, подчёркивая серьёзность ситуации, тяжесть преступлений грузинской стороны и обосновывая энергичное и масштабное вмешательство России в происходящее.

Следует отметить, что создание столь целостного, связного, непротиворечивого представления о сторонах противостояния проводилось последовательно, напористо и согласованно как государственными учреждениями, так и средствами массовой информации.

Необходимо отметить и эффективное подавление откровенно антигосударственных пропагандистских проявлений. Подавлены были  и неприемлемые в условиях военного времени выступления, дающие неоднозначную трактовку событий.

Так, например, страстный призыв Сергея Ковалёва (памятного тем, что в дни трагедии в Будённовске величал «гинеколога» Шамиля Басаева «Робин Гудом с гранатомётом») к исключению России из «восьмёрки», до настоящего времени не получил широкой огласки.

Неудачные высказывания политиков и журналистов достаточно эффективно и оперативно исправлялись или дружно и последовательно «предавались забвению».

Разумеется, реальная картина была намного сложнее данного здесь схематического описания. Многие сообщения, формально адресованные массовой аудитории, реально предназначались  зарубежным лидерам, определённым узким группам внутри страны или служили целям введения противника в заблуждение; некоторые мобилизованные на пропагандистскую войну пропагандисты «душой» были по другую сторону фронта и т.д.

Недостатки пропагандистской операции:

1.     Показ по телевидению множества ненужных постановочных мероприятий.

Немного утрируя, подобное мероприятие можно описать следующим образом. Собраны все высшие руководители страны. Министр транспорта докладывает: «Вагон с картошкой из Нарьян-Мара прибыл в Поворино, завтра-послезавтра будет во Владикавказе». Руководитель совещания заинтересованно уточняет: «С картошкой или с морошкой?». Следует ответ: «Морошку перевозят самолёты МЧС».

То, что множество важных, но частных, вопросов обсуждается на совещаниях с участием высших должностных лиц – не лучшая реклама эффективного государства.

2.     Взаимоуничтожающиеся сюжеты.

Например, сообщалось о средствах, выделенных для помощи жертвам агрессии, потом показывали, как Кокойты отчитывает министров югоосетинского правительства, так и не начавших выдачу пособий пострадавшим, а затем сообщалось, что объем выделенных средств увеличен.

3.     Логически выверенная, профессионально проведённая пропагандистская кампания слишком очевидно и губительно ограничивалась узкими географическими и тематическими рамками. Так, вызывало крайнее удивление слюняво-восхищённое сюсюкание по поводу пятидесятилетия скандально известной американской певички с кощунственным псевдонимом. Ведущие российские телеканалы дали своей аудитории «внятный сигнал»: «Грузинские солдаты бросают гранаты в подвалы с женщинами и детьми, а вы «не берите в голову». Пейте пиво и слушайте песенки!» Потрясающее впечатление произвело интервью  заместителя министра финансов телеканалу РТР. Пафос этого интервью, данного в период резкого обостения отношений с США,  сводился к тому, что мы покупали и будем покупать ценные бумаги гибнущих американских финансовых организаций.

4.     Освещение зарубежной реакции на пятидневную войну проводилось аппаратом, конструктивно схожим с Габалинской РЛС, но ориентированным не на Юг, а строго на  Запад. Любое смягчение позиций западных правительств или даже западных журналистов рассматривалось как наше достижение, а любое ужесточение оценок – как проигрыш России в информационной войне. Позиция народов, не входящих в «золотой миллиард», или в группу «ночных бабочек» (пять стран, руководители которых прибыли на ночной митинг в Тбилиси), игнорировалась как нечто, не заслуживающее внимания. В результате наши пропагандистские усилия обесценивались тем, что их целью заявлялось принципиально недостижимое влияние на общественное мнение медийно-суверенных стран НАТО. Ход нашей внутренней пропагандистской кампании ставился в ненужную зависимость от динамики пропагандистской кампании на Западе, прямое влияние которой на население РФ было незначительным. Умалчивание о реакции незападных стран и народов на грузинскую агрессию и её пресечение создавало у населения впечатление международной изоляции РФ. 

 Характерная деталь. На пресс-конференциях с участием иностранных журналистов, последних зачастую именовали «западными коллегами», даже в том случае, когда реально в зале присутствовали представители Японии, арабских стран и т.п.

5.     По-видимому, не был определён момент прекращения (или перехода к новому этапу) нашей пропагандистской кампании и не был продуман способ её прекращения.

Запомнилась нарочито неудачная «прокурорская» пресс-конференция, на которой пассивность и, прогрузинский, по сути дела, объективизм наших чиновников вызвали гневные реплики отечественных журналистов.

Очень характерен «плюралистичный» репортаж на РТР о возвращении «Миража» в Севастополь. (примечание из 2013 года.  Президентом на Украине тогда был прыщеватый диоксиножуй по фамилии Ющенко. В припадке мании величия он попытался порассуждать о том, вправе ли русские корабли, базирующиеся в Севастополе, участвовать в боевых действиях.).

Журналист из Севастополя рассказывает о сотнях встречающих и о том, что никаких уведомлений и согласований с украинской стороной по поводу возвращения русского корабля не было. Ведущая в студии к этому времени уже успела несколько раз сообщить о том, что украинским властям было направлено уведомление о возвращение корабля, хотя указ Ющенко этого и не требовал. Мы, дескать,  действовали по принципу кота Леопольда и гордимся этим. А число встречающих ведущая снижает с сотен до десятков.

В то же время сообщение на ОРТ об этом событии было выдержано в спокойном и достойном тоне.

6.     Неоправданно широко  использовался  термин «конфликт». В «конфликте» участвуют равновиновные стороны, которым разумнее всего придти к «компромиссу». Конфликт – термин описательный, а не оценочный. Агрессия, защита жертвы агрессии и наказание агрессора не есть фазы разрешения конфликта. Между Добром и Злом конфликтов и компромиссов не бывает.

Несмотря не перечисленные недочёты, общее впечатление от недавней новаторской пропагандисткой кампании весьма и весьма благоприятно.