На Западном фронте без перемен

А. Орлов в книге "За кулисами второго фронта" [21] задаётся вопросом: "Что позволило Гитлеру чуть ли не пять лет (сентябрь 1939 г. - июнь 1944 г.) успешно избегать войны на два фронта? Почему второй фронт был открыт только на пятый год войны?". [22] Автору конечно известно про высадку союзников в Италии в 1943 году, боевые действия в Северной Африке в 1942 году, на Тихом океане в 1941 году, в Западной Европе в 1940 году и про то, что Англия и Франция объявили войну Гитлеру 3 сентября 1939 года - через два дня после того, как он атаковал Польшу. Но для него это малозначительные эпизоды: "… Понятие - второй фронт - подразумевало боевые действия вооружённых сил США и Англии в Западной Европе (и в 1944 году - Ю.Ц.), да, именно в Западной, ибо только сокрушительный одновременный натиск на Германию с востока и запада, с территорий, непосредственно выводящих армии государств антигитлеровской коалиции к границам самой Германии и к столице третьего рейха позволял союзникам взять цитадель фашистского блока в мощные тиски. Только такие условия обеспечивали победу над гитлеровским рейхом и во всей Второй мировой войне". [23]
Во-первых, территорией, непосредственно выводящей к границам Рейха, была не только Франция, но и Италия. Во-вторых наличие нескольких фронтов, безотносительно к тому, где они расположены, вынуждало немцев распылять силы, не давало собрать их в единый кулак на восточном направлении. Что касается Японии, то для неё альтернативой Пирл-Харбору был советский Дальний Восток, но японский удар пришёлся по США. Иначе на два фронта воевал бы не Гитлер, а Сталин.
Всё это довольно очевидно, но у Орлова сверхзадача - ещё раз подтвердить советский тезис о том, что СССР взял на себя не просто наибольшую часть задачи по разгрому Гитлера, но что значение участия союзников крайне мало, и они до последнего уклонялись от решительных действий.
А вообще-то какой фронт второй, а какой первый? На момент объявления Англией и Францией войны Гитлеру СССР и Германия были связаны договором о ненападении. Через 25 дней они подписали договор о дружбе, то есть стали союзниками. СССР поставлял Германии стратегическое сырьё - мессершмитты, утюжившие Британские острова, работали на топливе, изготовленном из бакинской нефти. Два диктатора договорились о сферах влияния в Европе, приступили к разделу и, конечно, перегрызлись.
Тут мы подходим к ещё одной сверхзадаче Орлова - убедить читателя в том, что у СССР будто бы не было агрессивных намерений: "…С середины 30-х годов сталинское руководство предпочитало во внешней политике уже не идеи Коминтерна, а национальные интересы советского государства. Ведущую роль приобретала геополитика, а не идеология. Произошло можно сказать прощание ''Славянки'' с ''Варшавянкой''. Советскому Союзу нужен был мир". [24]
Каламбур про песенки эффектный, но декларация в целом не подтверждена никакими фактами. Из чего следует, что Сталин отказался от мировой революции - из лозунга "Социализм в отдельно взятой стране"? Так тут противоречия нет - сначала в одной стране, потом повсеместно. Что же касается "национальных интересов советского государства", то это вообще некорректная постановка вопроса, таковых у СССР просто не было, это государство не ставило перед собой задачу обслуживать интересы нации.
Тон книги Роберта Иванова "Сталин и союзники: 1941-1945 гг." [25] задает эпиграф - цитата из Сталина: "Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории развеет её!" Книга откровенно реваншистская - автор ставит задачу перечеркнуть выводы, сделанные исторической наукой 1990-х. Это своё стремление он оправдывает так: "В канун 50-летия Победы на Западе резко усилилась фальсификация истории и итогов войны. К сожалению в этой кампании активно участвуют и отдельные отечественные историки". [26] "Многие историки, писатели, публицисты специализируются сейчас на беспредельном очернительстве всего, что было в истории нашей страны после 1917 г." [27]
Иванов стремится выглядеть объективным, неоднократно повторяет, что Сталин допускал "серьёзные ошибки". Однако автор "объективен" настолько, что готов уравнять чёрта с младенцем: "Сталин, с одной стороны, Рузвельт и Черчилль - с другой представляли различные, противоположные по своему социально-экономическому и общественно-политическому содержанию системы… каждая из них имела свои плюсы и минусы… Император России Александр I ни в коей мере не был образцовым демократом, не блистал он и какими-либо другими добродетелями.

И тем не менее, его имя вписано в историю как освободителя Европы от ига Наполеона". [28] Это попытка провести аналогию с "освободителем Европы" Сталиным, который тоже не был "образцовым демократом".
Автора интересует моральная сторона вопроса: "…С самого начала Второй мировой войны государства, воевавшие с блоком фашистских стран, вели справедливую, освободительную войну за своё существование. Этот освободительный характер Второй мировой войны ещё больше усилился после вступления в неё Советского Союза". [29] Освободительный характер войны действительно усилился после 22 июня 1941 года, поскольку увеличилось число людей в мире, ведущих борьбу против тирании, причём как внешней, так и внутренней (последнее, впрочем, Иванов не подразумевает). Но 22 июня 1941 года не есть дата вступления СССР во II мировую войну, он к этому времени уже почти два года воевал. С учётом этого утверждение автора лживо. СССР вступил во II мировую войну 17 сентября 1939 года, ударив в спину Польше. И ничего освободительного в этом нет - полку агрессоров прибыло. С учётом этого утверждение Иванова лживо тоже.
Некоторые высказывания автора вообще повергают в недоумение: "Народный характер Второй мировой войны требовал поиска новых путей сотрудничества самых широких народных масс Советского Союза с общественностью союзных и дружественных стран". [30] Во-первых, если речь идёт о новых путях, то что такое старые пути сотрудничества? Количество граждан СССР, имевших контакты с иностранцами в довоенные годы, было ограничено крайне узким кругом ответственных работников, и они были первыми кандидатами на "посадку". Во-вторых, если исходить из целесообразности сохранения общественно-политического устройства СССР, а Иванов именно из этого исходит, то требовалось, как и в довоенные годы, не допускать соприкосновения граждан СССР с "тем миром", чтоб не набрались уму-разуму и не явили зарубежному сообществу свидетельства о советских порядках. Это прекрасно понимал Сталин, отсюда его отношение к тем, кто в годы войны соприкасался с союзниками, например, по работе в области ленд-лиза, не говоря уже о военнопленных и остарбайтерах. Соприкосновение последних с союзниками лишь отягчало их участь: освобожденные из немецких лагерей Красной Армией - кандидаты на "червонец", а освобождённые англо-американцами - на "четвертак". Иванов упоминает несколько созданных в СССР антифашистских комитетов, члены которых действительно путешествовали по союзным странам, но это не "широкие народные массы". К тому же исключение подтверждает правило: большинство участников этих турне потом посажали и постреляли, а Михоэлсу устроили ДТП с летальным исходом.
Иванов сетует: "…в огромной исторической и публицистической литературе, посвящённой истории Второй мировой войны, всё ещё остается большое белое пятно - показ роли широких народных масс в разгроме фашистской Германии, её союзников и сателлитов". [31] С учётом того, что именно на это была в первую очередь направлена советская литература о войне, и всё равно - "белое пятно", может быть слухи об этой роли стоит признать преувеличенными? Регулярная армия - да, управляемое и строго контролируемое Москвой партизанское движение - да, но "широкие народные массы"?…
Как и другие красные реваншисты, Роберт Иванов любит выводить тему на современность: "…просматривается прямая связь темы ''Сталин и союзники, 1941-1945 гг.'' с острейшими проблемами современной России, её внутренним и внешнеполитическим положением". [32] Личные политические предпочтения автора предельно чётко раскрываются его фразой: "Сталин остался один из Большой тройки, когда настало время подводить итоги войны. И это было большое благо для нашей страны". [33]