Читая Новый Завет

Недостаточно читать Библию, как любую другую книгу…Для полного понимания текста Писания нужно признать, что он -  от Бога. Тогда с Его благодатной помощью прояснятся кажущиеся непонятными нам места.

«КНИГА О ЦЕРКВИ»[76.216][1]

очти две тысячи лет назад к отшельнику, крестящему Израильский народ на берегу реки Иордан пришёл Человек, проповедь Которого, некоторое время спустя, потрясет весь языческий мир. Несколькими словами Он отменит Закон, которым на протяжении тысячелетий руководствовались люди. Этот Закон гласил: «Око за око, зуб за зуб» (ЛЕВ.24:20). Пришедший к водам реки предложил человечеству новый постулат, услышав который, языческий мир с его чудовищными убийствами, распятием людей, рабством и развратом придёт в шок. Всего несколькими словами Он перевернёт Историю. Эти слова: «Возлюби ближнего своего как самого себя» (МФ.22:39)[2] и « Бог есть любовь»(1ИН.4:16). Этот Человек - Иисус Христос.

Доказав Воскресением своим ученикам - будущим Апостолам,- то, что Он не просто Человек, Господь, после своего Вознесения, «излил» на учеников Духа Святого (ДЕЯН.2:1-36),по внушению Которого, как учит Церковь, ученики и написали, быв очевидцами, или по воспоминаниям очевидцев, четыре книги о земной жизни их Учителя и нашего Господа - Иисуса Христа. Эти книги известны нам ныне как Евангелия, а их авторов называют Евангелистами.

Примерно в это же время появились и послания (письма) Апостолов к нарождающимся Церквям и своим сотрудникам, книга Деяний самих Апостолов, а также Откровение (Апокалипсис), повествующий о втором пришествии Христа. По мере распространения Учения Господа нашего эти книги и послания, собранные воедино и получившие название «Новый Завет» переводились на другие языки мира.

Спустя некоторое время простые и правдивые рассказы очевидцев о земной жизни Иисуса, о Его проповедях и чудесах, Им совершённых, стали обрастать множеством легенд. Эти легенды также записывались, но записывались людьми, которые по незнанию или злонамеренно полагали их достоверными. Так возникла апокрифическая^[3]литература о жизни Господа, в которой небольшие крупицы правды были разбавлены потоками лжи, и древняя Церковь, дабы не соблазнять верующих, еще недостаточно полно знакомых с догматами^[4]Церкви, была вынуждена запретить чтение этих книг^[5]. Под запрет попали, в частности, евангелия: эбионитов (нищих), евреев, Петра, Филиппа, Никодима, Фомы, Марии Магдалины; недавно найденное евангелие от Иуды; история Иакова о рождении Марии (Матери Господа); апокриф Иоанна; Апокалипсис Петра и некоторые другие произведения неизвестных авторов.[108.7]

Основными критериями для запрещения или разрешения Церковью этих книг были их древность и, в первую очередь, их содержание. Списки наиболее почитаемых произведений составлялись в разных областях: в Риме и городах Малой Азии, в Карфагене, в Александрии, в Сирии. Список писаний, составленный в Риме, относится ко второму веку нашей эры и называется «Канон Муратори» по имени итальянского исследователя, обнаружившего его в 1740 году.

В список были включены: 4 Евангелия; Деяния Святых Апостолов; Апостольские послания, кроме: послания Апостола Павла к евреям; 2-го послания Апостола Петра; послания Иакова, и трёх посланий Апостола Иоанна. В нём также находились Апокалипсис Петра и Апокалипсис Иоанна. В третьем веке в Риме был составлен список Новозаветных писаний, сокращенный по сравнению с «Каноном ^[6]Муратори». Другой канон третьего века, Александрийский, был значительно шире римского.

В 313 году римские императоры Константин (которому Церковь, за его заслуги перед ней, присвоила титул «Великий») и Лициний издали предписание, так называемый Миланский эдикт, согласно которому христиане получали разрешение свободно исповедовать свою веру. Начался процесс превращения христианства в государственную религию Римской империи.

Но, к сожалению, к тому времени христианский мир был раздираем различными ересями,[7]так как некоторые верующие пользовались текстами, в которых были многочисленные искажения, или произвольно толковали неиспорченные тексты. Константин Великий потребовал от епископов предоставления копий священных, для христиан, книг. Епископы стали собирать совещания и съезды (соборы), чтобы точно установить канон Нового Завета.

Но Новый Завет или Священное Писание был не единственным, да и не первичным способом распространения христианской веры. Евангелист говорит нам, что если бы об Иисусе Христе писать «подробно, то, и самому миру не вместить написанных книг». (ИН.21:21) Сам Господь своё Учение и наставления ученикам передал словом (проповедью) а не книгою (писанием). Таким же способом сначала и Апостолы распространяли веру и утверждали Церковь Христову. Этот первоначальный способ распространения христианской веры был назван «Священным Преданием». Священное Предание в первоначальном, точном, смысле слова есть предание, идущее от древней Церкви апостольских времен, оно и называлось во втором-четвёртом веках «Апостольским Преданием». Сохраняемое и оберегаемое Церковью Апостольское Предание к эпохе свободы и торжества Церкви в четвёртом веке почти всё получает письменную запись и ныне сохраняется в памятниках Церкви составляя дополнение к Священному Писанию. Таким образом, Священное Предание становится преданием самой Церкви, принадлежит Ей, свидетельствуется Ею и является Церковным Преданием.[56.24-27] [8]

Надо отметить, что в нашей работе кроме Священного Писания, Церковного Предания, мы использовали сочинения древних и современных историков Церкви и экзегетов[9]. И лишь в случае крайней необходимости и с большой осторожностью мы принимали во внимание сочинения светских авторов и критиков Нового Завета, в основном для того, чтобы продемонстрировать несостоятельность их критики в обсуждаемых нами вопросах[10]. Должно заметить, что единственным и непререкаемым авторитетом для нас остаётся Священное Писание, слова которого Богодухновенны. Важно и то, что для нас наиболее древние списки книг Нового Завета будут считаться более авторитетными, чем последующие. «Посмотрим, - пишет профессор Московской Духовной Академии А.П.Лебедев(1845-1908г.), - на судьбу, которая постигла все или некоторые древнехристианские произведения, постигла в большей или меньшей степени, после того как они уже появились на свет. Прежде всего, книгу после её появления на свет ожидало несчастье наполниться ошибками от писцов. Едва ли нужно напоминать, как легко могли возникнуть ошибки в тексте рукописи, если текст не писался, а диктовался. Еще больше извращений вторгалось в самый текст сочинения».[1.153]

Приведем, для наших читателей, один пример, относящийся к современности, и один пример из древних текстов Нового Завета.

Открыв современный текст Нового Завета, например Евангелие от Матфея, мы прочтём о крещении Господа: «И крестившись, Иисус тотчас вышел из воды,- и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил как голубь, и ниспускался на Него». (МФ.3:16)  Заметим, что аналогично об этом событии повествует и евангелист Марк. (МК.1:10) И в этих двух свидетельствах евангелистов слово Иоанн выделено курсивом. А это значит, что данного слова не было в «оригинальных» текстах Евангелий от Марка и Матфея. Если же мы прочтём текст, к примеру, Евангелия от Марка, без вставленного туда редакторами Нового Завета слова Иоанн, смысл его окажется иным: «И было в те дни, пришёл Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане. И когда выходил из воды увидел разверзающиеся небеса и Духа, как голубь, сходящего на Него». (МК.1:9-10) Так кто же видел Духа Божьего, -  Иоанн Креститель или Сам Господь? Об этом мы поговорим в своё время. А сейчас стоит лишь отметить, что это редактирование текста Нового Завета случилось в течение последнего столетия, ибо в книге «Духовный мир», составленной магистром богословия, протоиереем Григорием Дьяченко, и изданной в Москве в 1900 году на странице 60 мы читаем: «И крестився Иисусъ, взыде абие отъ воды: и се, отверзошася Ему небеса, и видъ Духа Божия сходяща яко голубя, и грядуща на Него». (МФ.3:16)

Касаясь древних текстов Нового Завета необходимо указать, что в конце первого – начале второго века появился перевод Священных книг на сирийский язык, под названием «Пешито» (т.е. простой, верный).[78.289] Для Православной Церкви этот перевод, так же как и перевод Ветхого Завета, т.н. «Септуагинта» [11]является, БЕЗУСЛОВНО, НАИБОЛЕЕ АВТОРИТЕТНЫМ, чем современный еврейский «подлинник». [51.513]

Давайте вместе с Вами откроем текст 4-го Евангелия и прочтём о том, кто стоял у Креста Господа во время Его распятия. «При кресте Иисуса стояли Матерь Его, и сестра Матери Его Мария Клеопова, и Мария Магдалина». (ИН.19:25) Итак, из современного текста мы узнаём, что наблюдали за казнью ТРИ женщины по имени Мария: 1. Матерь Господа (Приснодева Мария), 2. Мария Клеопова, 3. Мария Магдалина.

А теперь откроем древний, и как признаёт то сама Церковь наиболее авторитетный перевод,  -  «Пешито», -  и прочтём в нём тот же самый отрывок из 4-го Евангелия: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его И Мария Клеопова, и Мария Магдалина.»[1.59] Что же мы видим? Оказывается один из древнейших и как следствие авторитетнейших текстов Нового Завета утверждает, что Мария Клеопова и сестра Матери Господа не одно и то же лицо, а две разные женщины! Это значит, что у креста Иисуса стояли не ТРИ, а ЧЕТЫРЕ женщины: 1. Матерь Господа; 2. Сестра Матери Его; 3. Мария Клеопова;4. Мария Магдалина. Как разрешить это противоречие? Какому прочтению отдать предпочтение? Об этом мы тоже поговорим в своё время.

Но списки Нового Завета не только изменялись, но и расширялись. Так, как о том говорят сами церковные историки и исследователи Нового Завета, во всех древних рукописях первого послания Апостола Иоанна отсутствовали следующие слова (догмат о Троице): «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино».(1ИН.5:7) Есть и некоторые другие примеры добавлений в текст Священного Писания, и о них мы также расскажем в дальнейшем.

Исходя из вышеизложенного мы считаем возможным, не касаясь догматов Церкви, корректировать толкование современного текста Нового Завета на основе более авторитетных его списков. Ещё раз подчеркнём, что в нашей работе мы ни в коей мере, ни намерены покушаться на разделяемые нами целиком и полностью истины Церкви и совершенно согласны с определением Восточных Патриархов, которые в своём послании от 1848 года пишут: «Говоря, что учение Церкви непогрешимо, мы не утверждаем ничего более, как именно то, что оно неизменно, что оно то же самое, какое было передано Ей изначала, как учение Божие».[56.172] Из этих слов ясно видно, что непогрешимо учение Церкви, но не предания о жизни Её отдельных членов.   

Касаясь Церковного предания, мы считаем себя вправе подвергать его всестороннему разбору и критике, как это делают церковные историки. «Глухое и – часто – тёмное и противоречивое предание, пишет Н.Н.Глубоковский, - вот наш главнейший, почти исключительный источник… По всему видно, что в апостольскую эпоху мало интересовались личными событиями в жизни благовестников, так что и рано возникшая пытливость по этому предмету (например, у Папия и Егезиппа) уже была не в состоянии восполнить громаднейших пробелов на этот счёт определёнными штрихами. В общем, традиция всегда опирается на новозаветные намёки и только развивает и разукрашивает их. В решительный контраст к сему апокрифическая литература изобилует биографически-легендарными подробностями и иногда всецело ими исчерпывается Ясный знак, что биографическая деятельность совсем не интересовала священных писателей».[84.130]

Нашим читателям следует понимать различие Церковных преданий и Предания Церкви. Предание Церкви – это Священное Предание, которое не зависит от человеческих способностей и особенностей и свободно от всего. Это Предание есть способность познавать истину в Духе Святом, сообщение человеку или людям Духа Истины, которое осуществляет основную способность Церкви. Церковные предания – это мнения отдельных людей, даже Отцов Церкви, которые дошли до нас из глубины веков, но не являются соборным мнением всей Церкви[12].

Так, например, в Православной Церкви утвердилось предание о том, что Иосиф Обручник, мнимый муж Марии, Матери Господа, во время обручения с Ней был 80-ти летним старцем.[51.261] Однако, один из Православных исследователей истории древней Церкви, А.П.Лопухин, в своей «Библейской истории Нового Завета» (том3) пишет: «Иосиф Праведный, начиная с пятого столетия, изображается под влиянием, несомненно, апокрифических евангелий под видом человека зрелого или старца; но в памятниках первых четырёх веков он молодой и безбородый».[5.124] Здесь можно было бы привести ещё множество примеров того, как тексты апокрифов попадали в Церковные предания, но о них мы будем говорить по ходу нашего рассказа.

В нашей работе мы попытались, на основании Нового Завета, Священного Предания, Церковных преданий и других источников, познакомить наших читателей с авторами Евангелий, уточнить время их написания и места, где Евангелия были написаны и где увидели свет. Мы поговорим об Апостолах и их взаимоотношениях, расскажем о семье Апостола Петра, уточним дату Рождества Христова и, наконец, поговорим о семье Господа. Но, повторим ещё раз, мы, ни в коей мере не нападаем на Церковь, на христианскую веру и истины Православного  (но не католического и др.) Учения нашей Церкви.

Итак, с Божией помощью,  начинаем наш рассказ, а предварит его историк древней Церкви – Евсевий Памфил, епископ Кесарийский.

ивные и воистину угодные Господу мужи – я говорю об Апостолах Христовых, - проводившие жизнь в совершенной чистоте, украсившие душу добродетелями, говорили языком простым. Они полагались на Божественную и чудесную силу, дарованную Христом, но не умели, да и не пытались рассказать об учении Христа убедительным и искусным словом. Только при помощи Духа Божьего и по Его указанию, только по чудодейственной силе Христовой, в них действовавшей, они по всей Вселенной разносили весть о Царствии Небесном, не умея тщательно подбирать слова, да и мало об этом беспокоясь. Они поступали так, потому что несли служение великое и превышающее человеческие силы. Ведь и Павел, превосходящий всех богатством слов и обилием мыслей, написал только несколько коротких посланий, хотя мог поведать о многом неизречённом ибо, созерцая третье небо и прикоснувшись к нему, восхищенный в дивный Рай, удостоился слышать слова несказанные. Ведомы они были и остальным последователям Спасителя нашего: 12-ти Апостолам, 70-ти ученикам, и множеству других, и, однако, воспоминания о жизни с Христом оставили нам только Матфей и Иоанн, да и они, по преданию, взялись писать по необходимости.

Матфей первоначально проповедовал евреям; собравшись же к другим народам, вручил им своё Евангелие, написанное на родном языке. Отзываемый от них, он оставил им взамен себя своё Писание.

Уже и Марк, и Лука дали людям свои Евангелия, а Иоанн, говорят, всё время проповедовал устно и только под конец взялся за написание, и вот по какой причине. Когда первые три Евангелия разошлись повсюду и дошли до него, он, говорят, счёл долгом засвидетельствовать их правдивость, но заметил, что в них недостаёт рассказа о первых деяниях Христовых, совершённых в самом начале проповеди. И это верно. Трое Евангелистов знали, по-видимому, только то, что совершил Спаситель в течение года после заключения Иоанна Крестителя в темницу. Об этом они и написали и с этого начали своё повествование…

Иоанна, говорят, стали упрашивать поведать в своём Евангелии о  том времени, о котором молчат первые Евангелисты, и о делах, совершённых Спасителем тогда, а именно – до заключения Спасителя. Он и сам говорит об этом: «Так положил Иисус начало чудесам», и, рассказывая о делах Иисуса, вспоминает, что Креститель тогда ещё крестил в Еноне, близ Салима, это ясно из его слов: «Иоанн ещё не был брошен в темницу». Иоанн, в своём Евангелии повествует только о том, что совершил Христос до того, как Иоанн был брошен в темницу; остальные же три Евангелиста – о том, что было после заключения Крестителя. Вот почему человеку, который это учтёт, не придёт в голову, что они разногласят между собой. Евангелие от Иоанна охватывает первоначальную деятельность Христа, остальные дают историю последних Его лет.

Иоанн, видимо, умолчал о родословной по плоти Спасителя нашего потому, что Матфей и Лука её уже изложили, и начал с учения о Его божественности, которое для него, как для более достойного, словно оберегал Дух Божий. О Евангелии от Иоанна сказано достаточно.

Причина, по которой написал Евангелие Марк, указана нами выше. Лука, приступая к своему творению, сам привёл причину, почему за него принялся: так как многие торопливо и необдуманно взялись за изложение событий, ему в точности известных, то он счёл необходимым избавить нас от споров и сомнений и в своём Евангелии правдиво рассказал о событиях, в достоверности которых убедился, беседуя с Павлом и общаясь с остальными Апостолами.

Из писаний Иоанна, кроме Евангелия и сейчас, и в старину признаётся 1-ое послание. Два остальных оспариваются; мнения об Апокалипсисе расходятся и доныне. Тут, кстати, перечислим уже известные нам книги Нового Завета.

На первом месте поставим, конечно, Святую четверицу Евангелий, за ними следуют Деяния Апостолов, затем Павловы послания, непосредственно за ними первое послание Иоанна и первое Петрово, а потом, если угодно, Апокалипсис Иоанна. Среди оспариваемых, но большинством принятых (книг): послания, именуемые одно Иакова, другое Иуды и второе Петрово, а так же второе и третье Иоанна; может быть они  принадлежат Евангелисту, а может быть какому-то его тёзке.

Евсевий Памфил, епископ Кесарийский (ок.265 – ок.340 г.г.)  [«Церковная история»[13] книга 3, глава 24,25]

                                   Ч А С Т Ь   I.

ГЛАВА 1.

жегодно 12 июля (29 июня по старому стилю) Русская Православная Церковь отмечает день, когда согласно Церковному преданию в Риме были преданы смертной казни два Апостола, именуемых в Церкви Первоверховными, -  Пётр и Павел.

В сознании русского народа эти два имени со временем превратились в одно, и этим именем – Петропавловск – называют в России города и крепости, самолёты и корабли.

Но были ли Апостолы Пётр и Павел на самом деле так близки друг к другу? Разделяли ли они один и тот же взгляд на учение Иисуса Христа? И, наконец, действительно ли то, что эти Апостолы скончались именно в Риме, причём в один и тот же год и даже в один и тот же день, как об этом говорят Церковные предания? На все эти вопросы мы постараемся ответить в нашем рассказе. Мы хотим предложить читателям собственную версию жизни Апостола Петра, его родных, и близких ему людей, основанную на Священном Писании, Церковных преданиях и Предании Церкви.

С именем Петра в Новом Завете тесно связано имя Иоанна-Марка и его дяди – Варнавы[14].  Считается, что Апостол от 70-ти и Евангелист Марк написал Евангелие, второе по времени его создания, (первым по времени Церковь считает Евангелие от Матфея) со слов Апостола Петра незадолго до его смерти в Риме, или спустя короткое время после неё, но до разрушения войсками императора Тита Иерусалимского Храма в 70 году н.э. Сам Апостол Пётр оставил после себя лишь два послания, первое из которых он надиктовал Силе (Силуану) по мнению одних в Вавилоне[15],  а, по мнению других (в основном католиков) – В Риме, где Пётр, якобы, был первым епископом в течение 25-ти лет. Сомнения в подлинности второго послания ап. Петра, а также в авторстве приписываемых ему апокрифических произведений существовали уже в древней Церкви. Вот что об этом пишет в своей книге Евсевий Памфил: «Послание Петра, именуемое первым, признаётся подлинным, и на него ссылаются в своих писаниях древние святители. Так называемое второе не числится, как мы слышали, среди книг Нового Завета, но многие считают его подлинным и полезным и читают вместе с другими. «Деяния» же, «Евангелие», «Проповедь» и «Апокалипсис», называемые его именем, вовсе, как мы знаем, не включены в сочинения кафолические, и не древние, ни современные Церковные писатели не пользуются их свидетельствами. [Ц.И.3.3]

Что же, прежде всего, мы с вами можем узнать о жизни ап. Петра из книг Нового Завета? Пётр был сыном Ионы и старшим братом Апостола Андрея (которого Церковь именует Первозванным). Он родился в небольшой рыбацкой деревушке – Вифсаиде, расположенной рядом с местом впадения реки Иордан в Галлилейское море. В настоящее время руины Вифсаиды (городище эт–Тель) находятся в 1,5 км. от берега моря, -  очертания береговой линии с тех пор сильно изменились в результате геологических катаклизмов. В 30 году н.э. Филипп, сын Ирода Великого, даровал Вифсаиде статус города и назвал его Юлией, в честь матери императора Тиберия Юлии-Ливии. Вифсаида была разрушена землетрясениями во втором и третьем веках и с тех пор покинута жителями.

Вначале, до встречи с Иисусом, Апостол носил имя Симон. Имя Пётр (Кифа), обозначающее скалу или камень, было дано Апостолу Самим Христом, пообещавшем воздвигнуть на «сём камне» Свою Церковь, которую не смогут одолеть «врата ада»[16]. Пётр и его семья жили в Капернауме[17], небольшом, но процветающем городке, стоявшем на важной торговой магистрали (Беф-Сан – Дамаск). Он располагался на северо-западном берегу Геннисаретского озера, примерно в 16 км. от Тивериады и в 5 км. от реки Иордан. Площадь города была равна 6 га.(300 на 200 м.), он был вытянут вдоль кромки озера. Население Капернаума едва превышало 1,5 тыс. человек. В городе, последнем населённом пункте на границе с тетрархией Ирода Антипы, в первом веке находилась таможня. До четвёртого века, по словам Епифания, Капернаум был населён исключительно иудеями: «Обычай, запрещающий людям какой-либо другой расы жить среди них (евреев), особенно соблюдался в Тивериаде, Диокесарии, в Назарете и Капернауме».

По роду своих занятий ап. Пётр, как и его младший брат, Андрей, был рыбаком[18]. У Пётра была жена, раз его тёща проживала в  доме Апостола[19]. Будущий Апостол сопровождал Иисуса во время Его проповеди в Галилее; пришёл вместе с Христом и другими учениками на последнюю в земной жизни Иисуса Пасху в Иерусалим, где трижды за одну ночь отрёкся от Учителя[20]; но по Своему Воскресению Иисус вернул Петру  звание Апостола троекратным повторением слов: «Паси овец Моих»[21]. После Воскресения и Вознесения Господа Пётр жил в Иерусалиме несколько лет, был заключён за проповедь о Воскресшем Иисусе под стражу, но на следующее утро отпущен[22]; привёл к вере во Христа несколько тысяч иудеев; исцелял больных^[23] и совершал чудеса. За чудеса и исцеления, за проповедь о Господе, саддукеи [24]«исполнились зависти» и вторично заключили Апостола, вместе с Иоанном Зеведеевым, под стражу, откуда они были чудесным образом освобождены Ангелом Господним в первую же ночь после их ареста[25]. Спустя некоторое время Пётр и Иоанн отправились в Самарию, для того, чтобы жители этой провинции, уверовавшие во Христа по благовестию одного из дьяконов – Филиппа, могли принять от них дары Духа Святого[26].  Утвердив верующих и посеяв новые семена веры в «селениях Самарийских», Пётр и Иоанн возвратились в Иерусалим. Примерно в это время Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит «сын утешения»[27], уроженец острова Кипр, левит[28], ранее продавший свой священнический надел земли и принёсший плату за него « к ногам Апостолов»[29] познакомил ап. Петра и некоторых других Апостолов с бывшим ярым гонителем христиан, фарисеем, воспитывавшемся в училище знаменитого в то время законоучителя Гамалиила, юношей, из провинции Киликия, из городка Тарса, по имени Савл.

По преданиям Савл и Иосия (Варнава) были знакомы уже достаточно продолжительное время, так как вместе учились в раввинской школе.[2.425] Поэтому вроде бы нет ничего удивительного в том, что именно Варнава, взяв с собой Савла, «пришёл к Апостолам и рассказал им, как по пути (в Дамаск Савл) видел Господа, и то, что говорил ему Господь и как он (Савл) в Дамаске смело проповедовал Господа Иисуса».[30]  Этой точки зрения придерживаются некоторые богословы, заявляя, что, якобы, «друзья Савл и Иосия обладая исключительной одарённостью, стали одними из лучших учеников Гамалиила».[43:80] Однако это предание не имеет под собой достоверных исторических свидетельств, так как Апостол от 70-ти Варнава был по крайней мере на 28 лет старше ап. Павла, что мы и докажем нашим читателям позже.

После знакомства с Савлом ап. Петр отправился в своё второе, после Самарии, миссионерское путешествие. Как свидетельствует автор книги Деяний, он побывал в Лидде, Иоппии, и Кесарии, где первым из Апостолов проповедал благую весть о Воскресении язычникам; и возвратился в Иерусалим¹.

В 44году н.э., во время «великого голода по всей вселенной», начавшегося при императоре Клавдии[31] царь Иудеи Ирод Агриппа[32] «убил Иакова, брата Иоаннова (Зеведеева) мечом; видя же, что это приятно иудеям, взял затем и Петра…и, задержав его, посадил в темницу и приказал четырём четверицам воинов стеречь его, намереваясь после Пасхи вывести его к народу»[33].

На этом мы на некоторое время прервём наш рассказ, и поговорим о том, какой образ ап. Петра сложился в Церковных, современных нашему времени, преданиях.

В Православной Церкви утвердилось мнение о том, что ап. Пётр был бедным рыбаком из Галилеи, человеком «простым и некнижным»[34]. Конечно трудно не согласиться с последним выражением, употреблённым автором книги Деяний, о том, что Пётр был человеком «некнижным», то есть не знал грамоты и не умел писать, по крайней мере, по-гречески. И действительно, подтверждение этому мы находим в 1-ом послании, где Апостол говорит: «Сие (послание) кратко написал я вам через Силуана»[35]. Как уже отмечалось выше, Церковное предание считает автором второго Евангелия Марка, спутника Апостола Петра. По преданию Марк, - это тот самый «нагой юноша», который был свидетелем ареста Иисуса, а это значит что ап. Пётр и Иоанн-Марк были, по крайней мере, знакомы в последние дни земной жизни Христа. Из послания ап. Павла мы знаем, что у Марка, которого в ту пору звали еврейским именем - Иоанн был дядя, упомянутый нами выше Иосия (Варнава). Сестра Варнавы – Мария, будучи матерью будущего Евангелиста Марка,  вместе с сыном проживала в Иерусалиме[36].

Поищем сведения о Марке у древних христианских писателей. Климент Александрийский, живший около 150-212 гг. пишет: «Свет веры настолько озарил разум слушателей Петра, что они не сочли достаточным услышать только устную проповедь и познакомиться с ней однажды по слуху. Они всячески уговаривали и убеждали Марка, чьё Евангелие мы имеем – а был он спутником Петра, - чтобы он оставил для них запись учения, переданного им устно; они не оставляли его в покое, пока не принудили его; они – причина написания того Евангелия, которое называется «Евангелие от Марка»». Как рассказывают, Апостол, узнав по откровению Духа то, что свершилось, возрадовался людскому рвению и разрешил читать это Евангелие в Церкви».

Это свидетельство Климента важно для нас, прежде всего потому, что в нём он утверждает то, что по окончании написания Марком своего Евангелия ап. Пётр был ещё жив. Этот факт очень поможет нам в нашем дальнейшем рассказе, поэтому приняв его к сведению, приведём ещё одно  свидетельство о Благой Вести[37] от Марка, свидетельство Папия, епископа Иерапольского († 161г.): «Марк, став переводчиком[38] Петра, аккуратно записал всё, что делал или говорил Господь, но не по порядку, ибо сам не слышал Христа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который говорил, сообразуясь с обстоятельствами, а не излагал слова Господа по порядку. Поэтому Марк нисколько не погрешил в том, что записал всё, как запомнил. Он заботился только об одном: как бы не пропустить, или не исказить ничего из того, что он слышал». Эти слова Папия внушают, в отличие от свидетельства Климента Александрийского, некоторые сомнения. Папий говорит: «Марк, став переводчиком Петра аккуратно записал всё, но не по порядку». Но если Марк, «получив должность» переводчика при ап. Петре, сразу начал записывать «слова Господа», то, как Апостол мог допустить, будь он жив в то время, чтобы Марк описывал «не по порядку» (т.е. не в хронологической последовательности)  земную жизнь Господа? Ведь основные события последних лет жизни Христа вполне согласуются между собой, и именно из-за согласованности текстов Матфея, Марка, и Луки в «делах Господа» их Евангелия и называют «синоптическими»[39].

Конечно же, ап. Пётр «говорил, сообразуясь с обстоятельствами» и, прежде всего, свидетельствовал новообращённым о чуде из чудес – о Воскресении Христовом, а затем уже рассказывал им о земной жизни Иисуса, о Его крещении и искушении. И именно потому, что Марк заботился о том, «как бы ни пропустить и не исказить» те факты, о которых он знал (со слов Петра или из других источников, для нас пока это не важно), он и изложил их вполне последовательно и точно! Поэтому единственная полезная для нас информация, которую мы можем почерпнуть у Папия, это то, что « Марк был переводчиком Петра». Этого и достаточно.

Мы переходим к рассмотрению следующего вопроса – вопроса о «бедности» ап. Петра. Это умозаключение делается толкователями Нового Завета на основании того, что Апостол был «человек простой». Но насколько правильно это толкование? Разве человек, о котором говорят что он «простой», то есть не гордый, не заносчивый, не может быть одновременно и богатым, и по своей простоте не превозносится этим богатством? Стоит напомнить, что и в древние времена, да и в нашей не столь отдалённой истории были христиане богатые, но «простые». Одним из таких людей являлся Ф.П.Гааз, знаменитый московский врач, который после себя мог оставить своим наследникам миллионное состояние. Но Гааз, умирая нищим, вместо того оставил после себя на страницах истории России и горячую благодарность, и ещё более ценное достояние – прочную память в миллионах сердец. Действительное имя Фёдора Петровича было всецело забыто ещё при его жизни: все знали только «святого доктора», который в любую минуту был готов оказать помощь страждущим. Гааз посещал самые злачные места Москвы,- тюрьмы, притоны, ночлежки, и бесплатно, а подчас и за свои деньги лечил людей, оказавшихся на самом «дне» жизни и возвращал их в общество. Гааз – это был истинный христианин, преподавший уроки благочестия самому митрополиту Филарету – этому Григорию Богослову 19-го века, красе Русской Православной Церкви. И Филарет принимал эти уроки со смирением, составляющим одну из характеристик великого святителя.[1.258-259]

Именно поэтому «простота» ап. Петра не могла мешать ему одновременно быть и состоятельным человеком, чему мы находим подтверждения в текстах Нового Завета. Давайте, вместе с Вами, откроем Благую Весть от Луки, и прочтём рассказ о чудесном лове рыбы на Геннисаретском озере. Лука пишет: «Увидел Он (Иисус) две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, вышедшие из них, вымывали сети. Вошед в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега»[40]. Автор Евангелия говорит нам о двух лодках, причём достаточно больших лодках, ведь на них помещались «рыболовы». Одна из этих лодок принадлежала Петру (Симону). Кто же был хозяином второй?

Эта лодка не могла принадлежать друзьям Петра, сыновьям Зеведея – Иакову и Иоанну. Эти двое, по свидетельству евангелиста Марка «оставивши отца своего Зеведея в лодке с работниками (или, как выражается Лука, «рыболовами») последовали» за Иисусом[41]. Из текста видно, что именно Зеведей, а не его сыновья, был хозяином лодки, принадлежавшей его семейству; и, после ухода Иакова и Иоанна с Иисусом эта лодка осталась у их отца.

Пётр же, в отличие от сыновей Зеведея, был хозяином, то есть, говоря современным языком, собственником лодки. Посмотрите, с какими словами обращается Иисус к Петру: «сказал Симону: отплыви на глубину, и закиньте сети свои для лова»[42]. Господь говорит лично Симону, как хозяину: «отплыви»; и тут же повелевает его работникам «закиньте сети»! Мы с Вами знаем, что у Симона (Петра) был родной младший брат – Андрей, и поэтому их отец – Иона, при дележе наследства между сыновьями, скорее всего, оставил вторую лодку, о которой упоминает Лука, именно ему. Далее Лука пишет, что после того, как были закинуты сети, в них попалось такое количество рыбы, что Петру не помогла справиться с уловом,  пришедшая по его команде вторая лодка: « и пришли, и наполнили обе лодки, так что начали тонуть»[43]. Повторим ещё раз, - это были отнюдь не прогулочные лодки, которые мы привыкли видеть в городских парках и на прудах, нет, это были настоящие рыбацкие лодки, имеющие парус, и вмещавшие в себя, по крайней мере, полтора десятка человек. Господь постоянно вместе со своими учениками, будущими Апостолами, путешествовал на лодке Петра по Геннисаретскому озеру, или, как его ещё называли Галилейскому морю[44]. По всей видимости, Пётр предоставил своему Учителю одну из лодок[45] в благодарность за исцеление собственной тёщи[46], уверовав в «чудеса и исцеления», которые Иисус творил на его глазах. Именно на этой лодке и путешествовали по озеру будущие Апостолы с их Учителем. Вторая лодка, принадлежащая Андрею, и работающие на ней «рыболовы», обеспечивала семью свежей рыбой и деньгами от её продажи во время отсутствия братьев.

Скажем несколько слов о доме Апостола Петра в Капернауме. По преданиям это была «бедная рыбацкая хижина». Но именно в доме Петра останавливался Иисус, бывая в Капернауме, когда, по его словам, Он не имел «где голову преклонить»[47].

В 1968 году в результате раскопок археологи обнаружили дом Петра. Этот дом находился в 30-ти метрах от синагоги и выходил на одну из главных улиц города. «Вышедши вскоре из синагоги, пришли в дом Петра (Симона) и Андрея с Иаковом и Иоанном»[48]. Этот одноэтажный дом был построен в первом веке до Рождества Христова. Он состоял из нескольких комнат, расположенных вокруг просторного внутреннего дворика.[3.364-365] Мгла ли «бедная рыбацкая хижина» находиться на одной из главных улиц города, недалеко от его центра – синагоги? Вот что нам говорит о доме Петра Иоанн-Марк. «Приходят (12 Апостолов и Иисус) в дом; и опять сходится народ, так что им невозможно было и хлеба есть»[49]. «Около Него (Иисуса в доме Петра) сидел народ»[50].

Дом Петра в Капернауме вмещал в себя, помимо семьи Петра Иисуса, 12 Апостолов, и ещё множество людей (народ). Мог ли этот дом быть бедной рыбацкой хижиной? Конечно же, нет! Следовательно, то, что Пётр был беден – миф, сложившийся в первые века в среде христиан, когда основную их часть составляли люди «бедные и весьма незначительные».[4.23] Так же показательным, на наш взгляд, является тот факт, что Пётр и Андрей, рождённые в Вифсаиде – бедной рыбацкой деревушке на берегу Тивериадского озера, которая была своеобразным пригородом Капернаума, нашли средства для постройки или покупки дома в самом центре города. Не говорит ли этот факт о достатке семьи Петра красноречивее, чем все попытки заставить нас считать Апостола бедняком?

После Воскресения Иисуса Его ученики были отправлены Им в Галилею. «Скажите ученикам и Петру, что он предваряет вас в Галилее; там Его увидите»[51].  Пётр вновь занялся привычным делом - рыбной ловлей[52]. Именно в Галилее воскресший Господь повелел своим ученикам: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа»[53]. И Апостолы отправились в столицу Иудеи – Иерусалим. Но что же сталось с домом ап. Петра, находившимся в Капернауме? Как свидетельствуют новейшие археологические раскопки Пётр, уходя в Иерусалим, передал свой дом общине учеников Иисуса, которых в Галилее было  много; ведь в последнее время, до своей крестной смерти, Иисус проповедовал, исцелял и  учил именно в Галилее.   

Вот что мы можем узнать о доме ап. Петра из книги “Библейская археология» Дж. Э. Райта: «Дом святого Петра использовался как место собраний христианской общины уже со второй трети первого века (т.е. с 33 г. От Р.Х.) – керамика того времени представлена в основном многочисленными фрагментами светильников, втоптанными в обмазки пола; столовая и кухонная керамика отсутствуют, что необычно для жилого дома. В конце первого века дом Петра превратили в молитвенный дом (domusecclesia). В конце второй трети первого века от Р.Х. в Капернауме ещё могли жить люди, помнившие ап. Петра и, возможно, видевшие Иисуса, когда Он гостил в его доме. Поэтому выбор именно этого дома для устройства церкви, скорее всего, был не случайным и определялся не только его близостью к центру города».    

Что же, прежде всего, должен был сделать ап. Пётр, оставивший, вместе со своим семейством, дом в Капернауме и пришедший в Иерусалим? Ответ очевиден – Пётр в первую очередь должен был позаботиться о крове для своей семьи. Как мы уже показали выше, Апостол был достаточно состоятельным человеком, к тому же он являлся главой семьи, и поэтому по приходу в столицу Иудеи Пётр, возможно, покупает дом. Явное и неоспоримое свидетельство, подтверждающее факт наличия у него жилища в Иерусалиме мы находим у ап. Павла. В своём послании к Галатам Павел пишет: «Ходил я  в Иерусалим видеться с Петром, и пробыл у него дней пятнадцать»[54]. Павел, звавшийся в то время Савл, 15 дней жил в Иерусалиме вместе с Варнавой в доме ап. Петра во время своего первого, после обращения ко Христу, путешествия в Иерусалим, о чём говорит и автор Деяний Святых Апостолов[55].Так что волей-неволей мы приходим к выводу о том, что предания о бедности ап. Петра не имеют под собой оснований, и не подтверждаются текстами Святого Писания.

Следующий вопрос, который нам предстоит рассмотреть, касается семьи ап. Пера.

Мы уже знаем, что Апостол имел тёщу, а, следовательно, был женат. Причём жена Петра, его спутница по жизни, повсюду следовала за своим мужем. Доказательство этого тезиса мы вновь находим в письмах к Церквям ап. Павла, который в первом послании к коринфянам говорит: «Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие Апостолы, и братья Господни и Кифа (Пётр)»[56]. А это значит, что в то время, когда ап. Пётр находился в Иерусалиме, его жена постоянно проживала вместе с ним. Но были ли у ап. Петра и его жены дети?

Известно, каким бедствием и позором было для еврейской женщины бесплодие. Об устранении его многие женщины проливали потоки слёз и с пламенной молитвой обращались к Богу о снятии с них этого поношения. Рождение ребёнка считалось особенным благословлением Божиим, удостоверявшим в том, что имя отца его «не изгладится в Израиле» и « не исчезнет между братьями его»[57]. Талмуд говорит: «Следующие четверо считаются мертвецами: слепец, прокажённый: бедняк и бездетный». [5.276] Вполне понятно, что женившись ап. Пётр желал как можно скорее обзавестись детьми – продолжателями его рода. Евсевий Памфил приводит в своей «Церковной истории» [3.30] свидетельство, взятое им из книги епископа Александрийского Климента († ок.217г.). В 7-ой книге «Стромат» по словам Евсевия: «Климент перечисляет Апостолов, о которых в точности известно, что они имели детей». Климент говорит: «Или они (еретики, отрицающие брак) с Апостолами не посчитаются? У Петра и Филиппа были дети, Филипп и дочерей своих выдал замуж».

Следующий вопрос, на который нам предстоит найти ответ, используя при этом исключительно текст Нового Завета, можно сформулировать так: был ли Марк, о котором сам ап. Пётр так говорит в своём первом послании к Малоазийским Церквям: «Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой»[58] простым спутником Апостола, как утверждают Церковные предания, или Петра и Марка всё же связывали более тесные, родственные, отношения? Общепринятое мнение всё-таки считает Марка духовным сыном ап. Петра, хотя сам Апостол говорит о нём просто – СЫН. По меткому замечанию Б.И.Гладкова: «Я  нахожу невозможным колебать авторитет Евангелистов. Ревностным сторонникам общепринятого мнения я скажу: если вы подрываете авторитет к Евангелию, «то тщетна и вера ваша»[59].[48.728]

Мы утверждаем, и берёмся это доказать, что ап. Петр, упомянув в своём послании о Марке, как о своём сыне, имел в виду вовсе не духовное, а именно плотское родство.

Вернёмся к прерванному нами рассказу. Итак, идёт 44год от Р.Х., последний год правлению всей страной Ирода Агриппы, первый из четырёх голодных лет «по всей земле». В этот год, по свидетельству Павла Орозия «в Сирии случился тяжелейший голод, что и предсказывали пророки; но Елена, царица адиабенов, обратившаяся в веру Христову, весьма щедро снабдила привезённым из Египта хлебом терпевших нужду христиан Иерусалима»[60].[6.7.6] Иосиф Флавий, историк первого века, пишет: «Тогда царица Елена послала нескольких лиц своей свиты в Александрию с крупными суммами для закупки хлеба, а других приближённых на Кипр за сушёными финиками. Когда посланные вернулись, она стала раздавать пищу нуждающимся. Когда же её сын Изат узнал об этом, то и он послал деньги иерусалимским начальникам. Распределённые среди нуждающихся, эти суммы спасли многих людей от жестоких мучений голода».[83.20.2]

Апостол Пётр, заточённый Иродом Агриппой в тюрьму в праздничные дни еврейской Пасхи 44г., в последний день праздника с помощью Ангела Господня покину темницу[61].

Куда же, и главное к кому, отправился Пётр сразу же после своего чудесного освобождения из Иродовой темницы? Как сообщает нам автор книги Деяний Пётр, оставленный Ангелом на улицах Иерусалима «осмотревшись, пришёл к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собирались и молились»[62]. Из приведённого отрывка вполне ясно видно, что Пётр, после своего освобождения, в первую очередь направил свои стопы в дом Марии и её сына Иоанна-Марка. Как вы думаете, не должен ли женатый человек, который вышел из заточения, поделиться радостью своего освобождения, прежде всего со своей женой? Не должен ли он сначала успокоить свою семью, волнующуюся за его судьбу, а уже потом успокаивать всех остальных единомышленников и друзей? Причём надо иметь в виду что, по словам автора Деяний, освобождение Апостола произошло ночью[63], т.е. тогда, когда в доме «где молились и собирались многие» уже не могло быть посторонних лиц. Христианам Иерусалима, в отличие от приверженцев Христа, живших в Риме, не было необходимости собираться для молитвы Господу тайно, по ночам. Автор Деяний прямо заявляет, что Ирод «поднял руку (лишь) на некоторых, из принадлежащих к Церкви»[64]; а это значит, что основная масса христиан не подвергалась гонениям со стороны царя.

Читаем дальше: «Когда же Пётр постучал у ворот, то вышла послушать служанка, по имени Рода. И, узнавши голос Петра, от радости не отворила ворот, но вбежавши (в дом) объявила, что Пётр стоит у ворот. А те сказали ей: в своём ли ты уме? Но она утверждала своё. Они же говорили: это Ангел его»[65].  

Кому же служанка Рода могла «объявить» что «Пётр стоит у ворот»? Несомненно, и прежде всего, этими людьми были жена Петра – Мария, и его сын Иоанн-Марк. Но почему Мария не поверила свидетельству своей служанки, и почему она  решила, что у ворот стоит Ангел Петра? Дело в том, что Мария знала о том, что Ирод намеревался «после Пасхи вывести его (Петра) к народу», т. е. на глазах жителей Иерусалима предать Петра казни. В Пасхальные дни казни в Иерусалиме не совершались; но по принятому у евреев календарю новый день начинался с вечера; то есть ночью, когда ап. Пётр чудесным образом освободился от оков и вышел из узилища, праздник Пасхи уже закончился.

Именно поэтому Ирод, будь на то его воля, мог совершенно спокойно отменить своё решение об утренней казни и умертвить ап. Петра тайно, ночью, в темнице, не опасаясь того что первосвященники обвинят его в нарушении Закона[66]. Мария знала, что об освобождении мужа не могло быть и речи, поэтому она и решила, что Пётр уже казнён жестоким царём, и его душа (Ангел) прилетела проститься с семьёй.

Но кто ещё мог находиться в доме Марии кроме её сына и служанки по имени Рода, которая узнала голос своего хозяина, обрадовалась и побежала в дом, не открыв ворот? Кем ещё могли быть «те», которые, не поверив служанке, посчитали, что она «не в своём уме»?  Ответ на этот вопрос даёт нам всё та же книга Деяний Святых Апостолов. Из главы 11 этой книги мы уже узнали о том, что в Иерусалим прибыли с пособием для «братий» Павел и Варнава[67]. Варнава, по свидетельству ап. Павла, был родным дядей Иоанна-Марка и, как следствие этого, родным братом Марии, и шурином ап. Петра. Поэтому выглядит вполне естественным то, что прибыв с деньгами в Иерусалим, Варнава, вместе с Павлом, который в свой прошлый приход в город уже гостил у Петра две недели, остановился в доме своей родной сестры – Марии: и её мужа – Петра, являвшегося для Иерусалимских христиан того времени одним из столпов Церкви. В своём втором послании к коринфянам, написанном в 58г. От Р.Х., Павел утверждает, что 14 лет тому назад он был «восхищен до третьего неба», где по представлениям христиан того времени находился рай. Это «восхищение» случилось в 44 году, как раз в то время, когда Павел вместе с Варнавой находился в Иерусалиме с дарами к местной Церкви [2.612]  и, возможно, жил в доме Марии. Если так, то, скорее всего именно Павел, с его склонностью к «видениям»[68] и решил, что не Пётр, а его Ангел стучит в дверь дома.

«Между тем Пётр продолжал стучать; когда же отворили, то увидели его и изумились»[69]. Скажите, пожалуйста, будет ли человек, имеющий собственный дом в городе, и пришедший ночью к, якобы, чужому дому, настойчиво стучать в дверь, видя, что чужая служанка не открывает ему?  Не должен ли он, оставив до утра попытки сообщить весть о своём освобождении чужим людям, пойти  домой, к своей семье? Несомненно, любой трезвомыслящий человек поступил бы именно так. Но Пётр всё же продолжал стучать, пока ему не отворили дверь. А это значит, что бежавшему из темницы Апостолу просто некуда было больше идти и, следовательно, единственный дом в Иерусалиме, в который он мог прийти ночью был его собственным домом!

Войдя в свой дом Пётр «дав знак рукой, чтобы молчали (а кто, кроме хозяина дома мог заставить умолкнуть жену и сына, а, возможно и гостей?) рассказал им, как Господь вывел его из темницы, и сказал: уведомьте об этом Иакова и братьев. Потом вышед пошёл в другое место»[70]. В этом отрывке мы вновь находим подтверждение тому, что никаких верующих (братьев) той ночью в доме Петра не было, иначе тому не было бы необходимости «уведомлять» (т.е. ставить в известность) о своём освобождении Иакова и братьев. Иаков и верующие братья, будь они в доме Петра в ночь его освобождения, могли сами, без всякого уведомления, лицезреть свободного от уз Апостола.

После своего рассказа о чудесном освобождении Пётр сразу покидает жилище Марии и Иоанна-Марка. Но почему, если после продолжительного стука в дверь его, наконец, впустили в дом, Пётр не остался в нём хотя бы до рассвета, а тот час пошёл в другое место, то есть, попросту говоря, убежал оттуда? Да потому, что после побега Апостола из тюрьмы стража, прежде всего, начала бы искать его в его собственном доме, а уже потом во всех остальных местах Иерусалима! Именно поэтому Пётр, успокоив свою семью, и поручив, возможно Варнаве и Павлу, если они находились в доме; либо своей жене и сыну передать Иакову и братьям весть о своём побеге, мог со спокойной совестью скрыться от стражи Ирода, зная, что его семья и братья не переживают за его судьбу. Корректные толкователи текста Нового Завета справедливо замечают, что «Пётр был в очень близких отношениях с сыном и матерью и дом их был для него родным домом».[29.95] Правда существует мнение, что жену ап. Петра звали Конкордия.[43.334] Но это утверждение мы относим к жанру «церковной фантастики». Как известно, Конкордия – латинское имя, и в переводе означает «согласие». Мог ли правоверный Иудей Пётр, проживающий в городе, населённом одними своими соплеменниками, жениться на женщине латинской расы? Где простой рыбак из Галилеи мог с ней познакомиться? Не логичнее ли предположение о том, что еврей Пётр (Симон) был женат на еврейке Марии, и их сына звали еврейским именем – Иоанн?

Сделав это небольшое отступление, продолжим наш рассказ, и посмотрим, куда направился Апостол, выйдя из своего дома. Предание римско-католической Церкви говорит о том, что Пётр, после своего освобождения от уз в 44 году от Р.Х., покинул Иерусалим,  прибыл в Рим, где стал первым епископом общины римских христиан, и прожил в столице империи 25 лет, до самой мученической своей кончины[71].

Но не ап. Павел, ни книга Деяний Святых Апостолов не упоминают о Петре в Риме. Из этого Православные делают вывод, что первые верующие в Риме были из числа слышавших речь  Петра в день Пятидесятницы сразу после Вознесения Господа, и, естественно, считали Апостола своим духовным отцом. Римскую Церковь устроили ученики ап. Павла, то есть те, к которым в своём послании к римлянам[72] он посылает приветствия. Эти ученики, например Акила и Присцилла[73], были изгнаны из Рима императором Клавдием в 49 году от Р.Х. и рассеялись по Греции, Македонии и Малой Азии, где они и познакомились с Павлом. По смерти Клавдия в 54 году н.э. эти ученики вернулись в Рим, и духовно возглавили римскую общину христиан.

Поэтому для того, чтобы проследить путь Апостольского служения Петра после его бегства из Иерусалима в 44 году, нам следует внимательно и беспристрастно изучить тексты Нового Завета. Принимая нашу версию о том, что Иоанн-Марк был родным сыном Апостола, мы можем совершенно по другому взглянуть на Евангелие, принадлежащее по Церковному Преданию перу Марка, да и на книгу Деяний Святых Апостолов, написанную, по тому же Преданию, Евангелистом Лукой.

Прежде всего, откроем Благую Весть от Марка. В ней мы можем прочесть о том, что во время ареста Иисуса «один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них»[74]. Подробности этой сцены, да и Церковное Предание убеждают нас в том, что этим юношей был автор Евангелия, и как мы доказали ранее, сын ап. Петра – Иоанн-Марк. А это значит, что в последние дни земной жизни Иисуса Иоанну-Марку было от 13 до 20 лет; ведь именно такой возраст считался у евреев порой юношества[75].[13.756] Из этого следует, что Пётр был, по крайней мере, на несколько лет старше Иисуса; правда точный возраст Апостола нам неизвестен.

Иоанн, будущий Евангелист Марк, будучи юношей и не имея собственной семьи, жил со своими родителями и, по всей видимости, помогал своему отцу в его ремесле – рыбной ловле. Именно во время этого занятия Пётр и Иоанн-Марк встретились с Иисусом, который стал для них Учителем, и именно после этой встречи Пётр, взяв с собой сына, последовал за Господом, став впоследствии его Апостолом.

О том, что Иоанн-Марк был, вместе со своим отцом, одним из учеников Спасителя, свидетельствуют приводимые в его Евангелии целый ряд подробностей жизни Петра и Иисуса, которые мог знать лишь очевидец происходивших событий.

Мог ли Марк, писавший своё Евангелие со слов Петра, спустя более  35-ти летнего срока по смерти Господа и Его Воскресения, помнить подробности Его жизни, не будь он сам очевидцем событий? Разве мог ап. Пётр, будучи в преклонном возрасте, помнить те нюансы из жизни Иисуса, которые приводит в своей книге Иоанн-Марк? Не справедливее будет ли утверждать, что именно Марк, будучи юношей и очевидцем событий, о которых мы поговорим далее, запомнил их во всех деталях?  Ведь юношеские воспоминания самые яркие, и проносятся нами сквозь всю нашу жизнь, вплоть до самой старости. Подтверждение нашим словам мы находим в свидетельстве епископа города Лион – Иринея. (†ок.200г.) Ириней рассказывает в письме к своему другу – Флорину об его воспоминаниях детства, об их общем учителе – Поликарпе. Он пишет: «Я помню, что в детстве, в Нижней Азии, где ты блистал в то время при дворе, я видел тебя подле Поликарпа, старающимся снискать его расположение. Я лучше помню тогдашние события, чем позднейшие, так как то, что мы узнали в детстве, растёт с нашей душой, отождествляется с нею до такой степени, что я мог бы указать место, где блаженный Поликарп садился для беседы, описать его походку, его привычки, его образ жизни; как он рассказывал о близости к Иоанну и другим, видевшим Господа. И об Его чудесах, и об Его учении, то, говорил Поликарп, передавали ему очевидцы Слова Жизни, всё согласно Писанию. По милости Божией, я слушал тогда эти вещи со вниманием, записывая их не на папирусе, а в своём сердце, и, благодаря Богу, всегда передаю их доподлинно».[15.529]

Рассмотрим несколько доказательств, взятых нами из Евангелия от Марка, позволяющих подтвердить версию о том, что Иоанн-Марк, несомненно, был очевидцем Новозаветных событий. Мы сознательно не будем касаться чудес, совершённых Иисусом, свидетелями которых были другие Апостолы, ученики и множество народа, так как эти чудеса и факты из жизни Господа, о которых знали посторонние, не относящиеся к нашему рассказу люди, не могут говорить ни за, ни против версии о том, что Иоанн-Марк, будучи сыном ап. Петра, был очевидцем событий в Галилее, начиная с призвания Христом его отца и до распятия Господа. Мы приведём  лишь те факты из Евангелия, о которых не идёт речь у Евангелистов Матфея, Луки и Иоанна, и которые мог запомнить и изложить так, как они сообщены Марком лишь юноша – очевидец событий.  Расскажем о случае, который произошёл с будущими Апостолами на Галилейском озере. «Поднялась великая буря; волны били в лодку, так что она уже наполнялась водою, а Он (Иисус) спал на корме на возглавии. Его будят и говорят Ему: Учитель! Неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем? И встав, Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина»[76].

Апостол Пётр, да и другие Апостолы, и ученики, сопровождавшие Иисуса, увидев «великую бурю», грозящую потопить лодку, были в панике, ведь, по крайней мере, четверо из них (Пётр, Андрей, Иоанн и Иаков Зеведеевы), являясь «рыболовами» хорошо представляли себе грозящую им смертельную опасность. Поэтому вполне очевидно то, что они, боясь утонуть, разбудили Господа с единственной надеждой на то, что их Учитель, совершив чудо, спасёт их от неминуемой гибели. Но вот в чём вопрос: мог ли Пётр, находящийся в паническом состоянии, спустя много лет, рассказывая об этом случае Евангелисту Марку помнить о том, что Иисус «спал на корме, на возглавии»? Ни Матфей[77], Ни Лука[78], повествуя о происшествии на море, не приводят подробностей случившегося. Да и может ли человек, находящийся в стрессовом состоянии помнить такие мелочи спустя много лет? Не правдоподобнее ли то, что в лодке вместе со своим отцом – Петром находился и Иоанн-Марк, который по причине своего малолетства до конца не осознавал грозящую людям опасность. Ему было немного страшно, но и интересно, и именно поэтому он, а не его отец, так живо запомнил и описал подробности случившегося с ними, по его мнению, приключения. Ведь человек, пока он юн, не думает о близкой смерти; не правда ли?

Перейдём к событиям, случившимся в Гефсиманском саду при молитве Иисуса, и последовавшем затем Его аресте. Как мы знаем от Евангелистов Матфея и Марка при молитве в саду присутствовало только три Апостола: Пётр, Иаков и Иоанн Зеведеевы; причём все трое, во время Иисусовой молитвы спали. Кто же был тем свидетелем, который запомнил слова молитвы Господа: «Авва Отче! Всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня, но не чего Я хочу: а чего Ты»[79]. Кто ещё, кроме самого Христа мог видеть, как Тот будит троих Апостолов словами: «Встаньте, пойдём; вот приблизился предающий Меня»[80]. Без сомнения этим свидетелем был тот юноша, который позже, завернувшись в покрывало, следовал за Иисусом после бегства Апостолов и учеников[81]. Этот же юноша, пользуясь тем, что по его малолетству никто не обращает на него внимания, последовал за своим отцом и Господом в Гефсиманский сад, по преданию принадлежавший его семье, и был единственным свидетелем молитвы Иисуса; и, как мы сказали ранее, по древнему Церковному Преданию, это был именно Иоанн-Марк[82].

Далее мы попытаемся доказать нашим читателям, что Иоанн-Марк, в отличие от своего отца и прочих Апостолов, сопровождал Господа во время Его крестного пути и видел распятие и смерть Учителя. Давайте, как мы это делали ранее, обратим внимание на мелкие, порой незаметные для читателя подсказки, содержащиеся в самом Евангелии от Марка.

Прочтём внимательно место в Благой Вести, где описывается крестный путь Иисуса на Голгофу. Христос, измученный бичеванием и издевательствами римлян, не мог нести Свой крест на Своих плечах. Тогда воины, сопровождавшие Мученика, взвалили крест Иисуса на первого попавшегося им под руку человека. «И заставили проходящего некоего Кириенянина Симона, отца Александра и Руфа, идущего с поля нести крест Его»[83]. Ни Матфей[84], ни Лука[85], описывая эти события, не упоминают о сыновьях Симона. Но почему?

Давайте на минутку предположим, что ваш ребёнок рассказывает вам о вашем знакомом, у которого тоже есть дети, с которыми он дружит. Ребёнок скажет: «Мама, я сегодня видел дядю Ваню, папу Андрюшки и Серёжки». Вы же, будучи ровесником вашего знакомого, никогда, говоря о нём, не будете упоминать имён его детей, рассказывая о нём самом в компании взрослых людей.

Поэтому только Иоанн-Марк, будучи юношей, знает сыновей Симона, и, являясь свидетелем передачи Христом креста их отцу, упоминает своих друзей, описывая это событие. Лука и Матфей, в силу своего возраста не являлись друзьями детей Симона Кириенянина, (а может попросту не знали их, как не знал их ап. Пётр) и поэтому не упоминают их имена в своих книгах.

Мы надеемся, что наши читатели не забыли приведённую нами ранее цитату из Иринея Лионского, в которой он говорит о том, что до глубокой старости помнил все «мелочи» из жизни его учителя Поликарпа, увиденные им в пору своего детства.

В Евангелии от Марка мы находим множество мелких, порой незаметных, штрихов к портрету Иисуса, которых, в силу своего возраста, не могли запомнить, или  на которые просто не обратили внимания остальные Евангелисты. Приведём несколько примеров, иллюстрирующих нашу версию об авторе Евангелия, как об очевидце событий.

I. Только Марк, единственный из «синоптиков», подметил и запомнил «гневный» взгляд Господа на фарисеев, брошенный Им при совершении чуда исцеления сухорукого в субботу[86]; и «строгий» взгляд на прокажённого, излеченного Им[87]. Кто, как не свидетель описываемых событий, коим являлся Марк, мог прибегнуть к такому обороту речи: «Он взглянул на них и сказал»[88]? Кто, как не сопровождающий Христа, мог заметить чувство боязливости у толп народа? «Они боялись» - это было первое чувство, которое возникало у людей при виде Спасителя[89].

II. Только Марк говорит о «двенадцатилетнем» возрасте девицы, дочери Иаира, воскрешённой Иисусом, потому что он сам был ненамного старше её. К тому же, как мы помним, дом Петра и его сына Иоанна-Марка в Капернауме находился всего в 30-ти метрах от синагоги, «начальником» в которой был отец девицы – Иаир. Вполне вероятно, что Марк очень хорошо знал воскрешённую Спасителем девицу, почти что свою ровесницу, и, зная, что она умерла, увидев её «ходящую», пришёл в изумление[90].

III. Невозможно поверить, чтобы ап. Пётр, рассказывая спустя много лет Евангелисту Марку о споре Господа с фарисеями, вспомнил, что Учитель, устав от их просьб показать какое-либо «знамение», перед ответом фарисеям «глубоко вздохнул»[91].

IV. Лишь Марк, видя со стороны следовавших за Иисусом Апостолов при их входе в Иерусалим, говорит читателям о том, что Апостолы «ужасались и были в страхе»[92]. Как вы думаете, стал бы ап. Пётр рассказывать об это своему «переводчику» и «сотруднику»?  

V. И, наконец, вернёмся к тому случаю, с которого мы начали наш рассказ, доказывая нашим читателям, то, что Евангелие от Марка написано очевидцем событий. Этот случай – усмирение Спасителем бури на море; и Марк единственный из всех Евангелистов, кто в ту страшную бурю сумел заметить не только где спал Учитель, но и то, что в это время недалеко от лодки ап. Петра плыли «другие лодки»[93], шедшие по Галилейскому озеру.

А.П.Лопухин в своей книге «Толковая Библия» пишет: «Может быть, Марк  присутствовал на последней вечери Христа[94]. Есть также некоторые признаки того, что сам евангелист присутствовал при некоторых других событиях из жизни Христа, им описанных[95]. Выражение «не я ли?», находящееся только у Марка показывает, что кроме 12-ти Апостолов, которые на Тайной Вечери задавали вопрос «один за другим», за столом находились и некоторые другие лица, и вот один из них и обратился к Господу с вопросом. Что за столом действительно сидели и другие ученики, кроме 12-ти и, быть может даже Пресвятая Богоматерь, это видно из слов: «Один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо». Такого частного определения не было бы надобности высказывать, если бы со Христом находились одни 12 Апостолов. В древности, а отчасти и в новое время, некоторые толкователи Марка считали плотским сыном ап. Петра».[16.Х.3,83,289]

«Некоторые из бывших прежде нас думали, что сей Марк, о котором говорит божественный Пётр, был сыном его по плоти. Догадку эту они основывали на том, что в Деяниях Апостольских Лука говорит, что после того, как Ангел Божий чудесно освободил ап. Петра из темницы, в которую он был тогда посажен Иродом, и перестал руководить его, он, Апостол Пётр, пришёл к дому матери Иоанна, называемого Марком. Они полагали, что он пришёл собственному дому и к своей законной супруге», - Писал блж. Феофилакт, архиепископ Болгарский в IХ веке по Р.Х.[64.223]

ГЛАВА 2.

ришло время подробнее познакомиться с книгой «Деяния Святых Апостолов», написанной, по Преданию, св. Евангелистом Лукой. Но, разбирая эту книгу, нам следует иметь в виду то, что она, в отличие от Евангелий, не может являться Богодухновенной, так как по Преданию Церкви лишь Евангелия и «Откровение» Иоанна Богослова были созданы их авторами по наитию Святого Духа. Не рассказ о распространении христианства, то есть «Деяния Святых Апостолов», ни письма (послания) Апостолов не обладают такой святостью, как слова Господа, приводимые Евангелистами. Книга «Деяний Святых Апостолов» и их, Апостолов, послания написаны людьми и для людей, а Евангелия появились на свет от Святого Духа, будучи лишь зафиксированы их «авторами» для читателей. Поэтому критика Деяний и посланий Апостолов, как мы считаем, вполне допустима.

Евсевий Памфил пишет о Евангелисте Луке так: «Лука, уроженец Антиохии, и врач по образованию, большей частью находился вместе с Павлом и деятельно общался также с остальными Апостолами. От них он приобрёл умение врачевать души, каковое и показал в двух боговдохновлённых книгах; в Евангелии, которое начертал, по его свидетельству, «как передали ему бывшие изначально свидетелями и служителями Слова»; им, по его словам он и следовал с самого начала книги; и в Деяниях Апостолов, которые составил не по рассказам, а как очевидец. Говорят, что именно его Евангелие имеет в виду Павел, когда пишет: «по Евангелию[96] моему». [Ц.И.3.4.]

Церковный историк IV века утверждает, что Лука был очевидцем всех событий, о которых идёт речь в книге Деяний Святых Апостолов. Но, как справедливо замечает исследователь библейских текстов А.П.Лопухин († 1904 г.): «Первое историческое свидетельство о его (Луке) личности застаёт его в Троаде, где он присоединился к ап. Павлу, и разделял с ним путешествия в Македонию, вследствие чего при описании этого путешествия в книге Деяний Апостолов он (Лука) с этого времени употребляет первое лицо множественного числа «мы»[97].[16.747]

И действительно внимательные читатели книги Деяний Святых Апостолов могут заметить, что она делится на две, почти равные по объёму, части. Первая часть, которая включает в себя главы с 1-ой по 12-ую, рассказывает нам о событиях, главным героем которых являются: Апостол Пётр (главы 1-12) и Апостолы из числа 70-ти Варнава, Павел и Иоанн-Марк. Но после отплытия Иоанна-Марка вместе с дядей – Варнавой на остров Кипр автор книги сосредотачивает своё внимание на миссионерской деятельности ап. Павла, и, начиная с 16-ой главы, рассказывает читателям исключительно об этом.

Но как мог Лука, являвшийся секретарём и «врачом возлюбленным» ап. Павла, описать события, свидетелем которых ни он, не ап. Павел попросту не были?  

Единственное логичное предположение, которое можно сделать, состоит в том, что Луке кто-то рассказал или, что нам кажется более вероятным, Лука переписал, обработав, чьи-то воспоминания об ап. Петре, и обо всём, что случилось с Петром после Воскресения Господа, и до его, Петра, ухода из Иерусалима в 44 году.

«Стилистические совпадения, - пишет в своей книге доктор исторических наук И.С.Свенцицкая, - позволяют думать, что автором и третьего Евангелия и «Деяний Апостолов»,   во всяком случае, основной их части, является один и тот же человек».[17.153]

«Исследование Целлера недавно доказало, что книга Деяний Апостолов, является дополненным и переработанным вариантом сочинения, которое было написано для прославления Иерусалимской Церкви и стоявших во главе её Апостолов, и что этот новый вариант составлен в целях примирения тенденций Павла с христианским иудаизмом. При этом Павел приравнен по своему достоинству к ап. Перу, и Павлу приписаны многие черты Петра, а Петру черты Павла в несоответствующей действительности степени, дабы замести в их взаимоотношениях все следы вражды и неприязни».[18.119]

«В изложении речей, - пишет Ф.И.Мищенко, - с одной стороны выступают особенности, чуждые оригинальному стилю Дееписателя (т.е. Луки), большей частью отвечающие характеру ап. Петра и иногда прямо повторяющиеся в его писаниях (посланиях). С другой – через все речи в равной мере проходят обороты и выражения, несомненно, принадлежащие перу св. Луки».[84.189]

Далее мы постараемся доказать нашим читателям то, что первая часть книги Деяний (главы 1 – 12) имела в своей основе не дошедшее до нашего времени сочинение Иоанна-Марка о своём отце – ап. Петре, и была переработана Евангелистом Лукой.

Дело в том, что если признать, как признают это большинство современных учёных - библеистов, некоторые богословы и историки Церкви то, что глава 16 Евангелия от Марка, начиная со стиха 9-го и до стиха 20-го, то есть до окончания книги, есть позднейшая вставка какого-то переписчика; то, предположив, что Лука писал своё Евангелие именно на основании Благой Вести Марка (а это предположение, заметим, имеет очень веские доказательства своей правоты), и, откинув введение, написанное Лукой в самом начале книги Деяний Святых Апостолов, мы получим непрерывающееся повествование (созданное Марком и обработанное Лукой в интересах Павла), рассказывающее о событиях, произошедших с Петром и Апостолами после Воскресения Иисуса.

Основание, которое даёт право нам так поступить, заключается в том, что в двух главных списках Евангелия от Марка отсутствует глава 16 с 9-го по 20-ый стих [18.475], а главные списки Евангелия априори должны обладать наибольшим авторитетом для Церкви.

Православные богословы имеют следующее мнение, касаемое Евангелия от Луки: «Местом написания Евангелия почитают Рим; но последняя его глава, где говорится о Воскресении и Вознесении Иисуса могла быть написана в Египте, куда Евангелист Лука удалился по случаю гонения Неронова, и где св. Марк заключил своё Евангелие. Этим объясняется сходство, по содержанию, между Лукой и Марком, замечаемое в последних главах обоих Евангелий, и отсутствие у Марка 16-ой главы в некоторых кодексах».[20.I.29]

Эти стихи отсутствуют во всех древних рукописях Марка, однако они были известны уже Татиану и Иринею Лионскому, жившим во II веке. Основания признать МК.16:9-20 позднейшей вставкой следующие:

1)      Этого отдела нет в таких уважаемых кодексах, как Синайский и Ватиканский, и некоторых армянских, эфиопских и арабских переводах Евангелий. Точно также Евсевий Кесарийский (вопрос к Марину) говорит, что Евангелие от Марка во всех почти списках заканчивалось словами стиха 8 шестнадцатой главы. Тоже почти свидетельствуют: блж. Иероним (письмо 120-ое к Гедибии), Григорий Нисский (речь 2-ая о Воскресении Христовом) и некоторые другие.

2)      Эти исторические основания подкрепляются и характером рассматриваемого отрывка. В нём критики не находят вовсе характерных для Евангелиста Марка выражений (тотчас, опять, вдруг) и напротив, достаточно такого, что совершенно чуждо Марку в языке и изложении. Поэтому новейшие критики считают этот отдел неподлинным, а Тишендорф в восьмом издании Нового Завета совсем исключил этот отдел из текста.[16.IX.96]

Давайте же посмотрим, как Марк мог продолжить своё повествование, будь он автором первой части Деяний Святых Апостолов: «И вышедши, побежали от гроба; их объял трепет и ужас; и никому ничего не сказали, потому что боялись[98]. И, собрав их воедино Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чём вы слышали от Меня[99]».

Одним из главных доказательств того, что первая часть Деяний Святых Апостолов была написана Иоанном-Марком является тот неоспоримый факт, что в первой их части, как, впрочем, и в Евангелии от Марка, нигде не встречается точная датировка событий.

Марк в своей книге выражается следующим образом: «и было в те дни»; «после же того»; «потом»; «в те дни»[100] и так далее. Ему вторит автор первой части Деяний: «и в те дни»; «в эти дни»; «в те дни»; «когда прошло довольно времени»[101] и т. д. Более того, автор первой части Деяний не только не указывает хронологии событий, но и путается в датах. Так, описывая суд синедриона над Петром и Апостолами автор, устами фарисея, законоучителя Гамалиила, говорит о двух восстаниях: некоего Февды и Иуды Галилеянина. О первом  восстании фарисей не мог знать вообще, так как оно вспыхнуло спустя десять лет после произнесения им этой речи. Второе же восстание, которое он датирует более поздним временем, произошло за сорок лет до его речи.[21.379]

Лука же, стремящийся придать хронологическую достоверность своим рассказам, и в Евангелии[102], и во второй части Деяний Святых Апостолов, приводит точные даты событий. Как историк, Лука старается тщательно уточнять время происходящих событий, упоминает царей и правителей, при которых они происходили.[76.254] Так, например, изгнание Клавдием Иудеев из Рима[103] случилось в 49 году; проконсульство Галлиона в Ахаии было, по историческим данным, в 51 году[104]; и, наконец, замена прокуратора Феликса на Порция Феста произошла, по тем же данным, в 60 году от Р.Х.[105] Лука приводит точные данные о пребывании Павла под арестом в Кесарии, на Мальте, в Риме; о длительности его проповеди и жизни в Элладе и Асии, о его поучении слову в Коринфе[106].

Кстати, весьма любопытные выводы можно сделать из следующего стиха книги Деяний: «Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, - что значит: «сын утешения», - левит, родом Кипрянин»[107].

Обратим внимание на слова: «Варнава: что значит «сын утешения». Если, как мы полагаем, первую часть Деяний Святых Апостолов написал сын ап. Петра, еврей Иоанн-Марк, то логично было бы предположить, что данный стих, записанный им для людей, читающих по-гречески, звучал бы следующим образом: «Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, - что значит сын Наума», так как еврейское имя Наум и означает «утешение». Аргументом в защиту данного тезиса служит тот неопровержимый факт, что Варнава, точнее Иосия, приходился дядей Иоанну-Марку; и Марку должно быть хорошо известно, как звали отца Иосии и собственного деда. Пиши Марк для евреев, ему было бы достаточно написать об «Иосии, прозванном от Апостолов Варнавою», и любой иудей бы понял, что речь идёт об Иосии, сыне Наума. Но так как Марк писал для грекоязычного населения римской империи, то ему и пришлось объяснять читателям, что имя Варнава, собственно не имя Апостола от 70-ти Иосии, а его, как мы говорим сейчас, «отчество», и оно означает то, что Иосия приходился сыном Науму.  

Более абсурдного предположения, чем то, что еврей мог перевести слово Варнава не как «сын Наума», а как «сын утешения» сделать трудно.

По-другому обстоит дело, если допустить, что рассказ, написанный евреем для греков, переработал грек, для которого еврейский язык не являлся родным языком. В этом случае обработчик первоначального текста, плохо знакомый с еврейским языком, встретившись с еврейским словом «Варнава» перевёл его не как «сын Наума», что было бы верно; а, не поняв, что речь идёт об «отчестве» Иосии, перевёл и само имя Наум с еврейского на его греческий эквивалент, как «утешение». Таким образом, у Луки, который прекрасно знал греческий и латынь, (ведь недаром он не переводит второе, латинское, имя Савла – Павел; иначе Лука в лоб перевёл бы и его, и мы имели бы «Савл – маленький») но не знает хорошо еврейского языка, Иосия, из «сына Наума» превращается в «сына утешения». Такой «качественный» перевод сродни тому, что нам встретился у одного из англоязычных авторов, обратившего русское имя Святополк при переводе не в Svyatopolc, а в Saintcolonel (« Святой полковник» - англ.). С какой стати Апостолы стали бы называть Иосию «сыном утешения»? Неужели из-за того, что, как пишет автор Деяний, Иосия, продав принадлежащую ему землю, «принёс деньги и положил к ногам Апостолов»[108]? Но ведь это нелепо! Чем Иосия, принеся деньги христианам, утешил Апостолов? И без того «все верующие были вместе и имели всё общее; и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого»[109]. Нет, Апостолы звали Иосию Варнавою не за какие-то заслуги, а дали ему это «прозвище», так как он, в силу своего возраста и положения (напомним, что Иосия был левит, т.е. Храмовый служитель), пользовался авторитетом в среде первых христиан, ещё не порвавших с Иерусалимским Храмом. Поэтому Апостолы и называли Иосию уважительно: «сын Наума», «Вар-нава[110]»!

По нашим расчётам Иосии, во время, о котором говориться в 4-ой главе Деяний Святых Апостолов, было около 50-ти лет, и он уже заканчивал своё 25-ти летнее служение при Иерусалимском Храме, которое, несомненно, было безупречным, и благодаря которому Иосия и снискал авторитет в первоначальной Церкви.

Блаженный Иероним, один из отцов Церкви, так говорит о Луке: «Лука был весьма сведущ в медицинском искусстве, и гораздо лучше владел по-гречески, чем по-еврейски. Достаточное подтверждение сему находится и в том, что для Луки еврейская (арамейская) речь оказывается как будто чужою, ибо воззвание Петра при избрании Матфия он передаёт в такой редакции: «земля та (купленная за тридцать сребреников) на отечественном их (иудеев) наречии названа Акелдама». Едва ли эта редакция принадлежит оригиналу, поскольку для самого оратора (ап. Петра) не могло быть взаимной противности с иудейством, а тогда это мы должны усвоять уже редактору ради читателей по одинаковому родству с ними».[84.10,16]

Давайте, для наглядности, сравним чудеса, совершённые ап. Петром до его из Иерусалима на проповедь к иудеям рассеяния, приводимые в первой части Деяний Святых Апостолов (главы 1 – 12), с чудесами, «автором» которых был ап. Павел, и которые описал нам Лука во второй части Деяний.

В первой части Деяний  ап. Пётр исцеляет хромого от рождения[111], и ап. Павел делает то же самое во второй части Деяний Святых Апостолов[112]; Пётр, возлагая руки, подаёт верующим благодать Святого Духа[113], и ап. Павел не отстаёт от него в этом[114]; Пётр исцеляет больных и расслабленных[115], но и Павел, имея при себе верного врача – Луку, почему-то сам занимается лечением[116]; Апостола Петра, по его молитве, освобождает Ангел из народной темницы[117], а после молитвы Павла случается землетрясение, и он также выходит на свободу[118]; землетрясение, вызванное ап. Павлом могли вызывать и Апостолы Пётр и Иоанн[119]; и, наконец, если уж ап. Петру удалось воскресить девушку с красивым именем Тавифа (с еврейск. - «серна»)[120], то ап. Павлу никак нельзя было отстать от ап. Петра, и пришлось воскрешать юношу по имени Евтих ( с греч. – «счастливый»)[121]. Заметьте, что девушка носит еврейское имя, а юноша – греческое. Вообще последний пример весьма поразителен и показателен. Если Павлу для воскрешения юноши понадобился телесный контакт («пал на него и обнял его»), как это требовалось ветхозаветным пророкам Илии[122] и Елисею[123], то Петру, как и его великому Учителю, - Иисусу, - было достаточно молитвенного прошения о воскрешении девушки и прикосновения к ней[124].

Внимательный читатель может самостоятельно найти ещё множество подобных примеров, указывающих на то, что «ап. Павел приравнен по своему достоинству к ап. Петру, и Павлу приписываются черты ап. Петра». К ним можно отнести противостояние Петра Симону – волхву[125], а Павла – Елиме[126], имя которого Лука, будучи греком, переводит с еврейского как «волхв», хотя оно переводится как «молчание»; или исцеление страждущих от тени проходящего мимо ап. Петра[127], и платков и опоясаний с тела ап. Павла[128]; да и сами речи в защиту веры, приведённые в первой части Деяний и произнесённые ап. Петром имеют огромное сходство с речами ап. Павла. Чудеса Петра и Павла совершенно тождественны. Личности, описываемые авторам книги Деяний тоже тождественны. Пётр ничем не отличается от Павла и Павла от Петра. Речи, вкладываемые им в уста, хотя и применены искусно к обстоятельствам, всё же одного и того же стиля и скорее принадлежат самому автору Деяний.[29.21]

Лука отдаляется от непосредственных спутников Господа и через это лишается исторической точности и точной фактической осведомлённости в Евангельской истории. Для первой части Деяний бесспорны и письменные и устные материалы, для второй – это сам Лука. «Второе слово» к Феофилу было обработано под надзором «великого Апостола языков».[84.29,154,172]  

Лука, как известно из Церковного Предания, был уроженцем Антиохии Сирийской, третьего, по значимости города в Римской империи после Рима и Александрии. Антиохия стала первым центром христианства за пределами Палестины и исходным пунктом миссионерских путешествий Павла[129]. Церковь в Антиохии, согласно книге Деяний[130] основали «некоторые Кипряне и Киринейцы», которые «говорили Эллинам (а Лука был именно эллином, т.е. греком), а утвердил её в христианской вере ап. Варнава, посланный в Антиохию из Иерусалима[131].

Антиохия находилась в 500 километрах к северу от Иерусалима, там, где сходятся Ливанские горы и малоазийский Тавр. Она основана около 300-го года до Р.Х. на берегах Оронта, примерно в 40-ка км. от моря. Благодаря своему порту, называвшемуся Селевкией, Антиохия осуществляла постоянную связь с западом, в то время её посещали караваны со всего ближнего Востока. В четвёртом веке до н. э. её население составляло 150-200 тысяч человек; во времена Павла оно было не меньше. Город был известен своими школами философии, медицины и риторики, библиотекой и разного рода увеселительными заведениями: театрами, амфитеатрами, стадионами и банями. 

Подобно другим эллинистическим городам, Антиохия была разделена надвое широкой, украшенной колоннадой улицей. Это единственный известный нам древний город, имевший регулярную систему уличного освещения. Жители Антиохии снискали репутацию грубых острословов и изобретателей прозвищ, не случайно именно здесь впервые появилось название «христиане»[132].[13.375-377]

Как оно возникло? Оказывается, «Христос» - это греческий эквивалент еврейского слова «мессия», что значит «помазанный», «намазанный»[133]. Людям тогдашнего эллинистического мира этот эпитет в применении к приверженцам какого-то, неизвестного им, Христа казался смешным и нелепым. Сами они «намазывались» благовониями исключительно из гигиенических или медицинских соображений; это была повседневная процедура, наподобие нашей чистке зубов, например. Таким образом «христиане» в их устах значило «те, кого натирают мазями», и только. Со временем последователи Иисуса привыкли к этому глумливому прозвищу, и стали сами его употреблять. Но до этого они называли себя «святыми», «братьями», «избранными», сыновьями света», «учениками», «бедными» или «назореями», как нам известно из текстов Нового Завета и свидетельствам некоторых Отцов Церкви.[21.301]  

Именно ап. Варнава, первый из Иерусалимской Церкви, пришедший с вестью о Воскресении Господа в Антиохию, скорее всего и обратил Луку в христианство; и именно на основе рассказов Варнавы написаны Лукой главы 13-15 Деяний Святых Апостолов о первом путешествии ап. Варнавы и Павла, начавшимся и закончившемся именно в Антиохии, столице Сирии[134]; и об их жизни в этом городе после окончания Иерусалимского собора[135]. В то время как ап. Павел «избрав себе Силу»[136] отправился пешком в своё второе путешествие, Лука, скорее всего морем, по какой-то, неизвестной для нас причине, отплыл в Троаду, где и жил до своей встречи с Павлом, Силой и Тимофеем[137].

А Иоанн-Марк, отвергнутый Павлом якобы за то, что он отстал от него в Памфилии, вместе с дядей – Варнавой отплыл на родину дяди – остров Кипр[138].

Но почему, по какой причине, ап. Павел не взял с собой Иоанна-Марка во второе своё путешествие? Для ответа на этот вопрос нам придётся вернуться к первому путешествию ап. Павла с Варнавой и его племянником Иоанном-Марком, в которое они отправились вскоре после освобождения ап. Петра из темницы и его бегства из Иерусалима «на некоторое время в пустынное место». Некоторые толкователи текстов Нового Завета, в частности А.П.Лопухин, считают, что во время первого путешествия ап. Павла, когда он вместе с Варнавой и Иоанном-Марком «обойдя весь остров Кипр, сел на корабль и отправился на берега Малой Азии, а именно в Пергию в Памфилии, юный Марк, испугавшись предстоящих трудов и опасностей, возвратился в Иерусалим». Как нам кажется, это мнение базируется на словах блж. Феофилакта, епископа Болгарского: «Марк, человек слабый и не решавшийся на такое путешествие и те подвиги, опасности и борьбу, какие представлялись в каждом городе, возвратился в Палестину, не отрицаясь Христа, но отказываясь от дальнейшего путешествия, так как оно было трудно для него…Когда, после возвращения Павла и Варнавы все стали воздавать хвалу за их полные успеха подвиги, Марк опечалился, смутился душою и, может быть подумал: если бы и я был с Апостолами, то и я сделался бы участником в их славе».[64.100]  Итак, нас уверяют, что Марк был в то время юным и слабым человеком. Рассмотрим эти предположения подробнее.

Как нам известно, первое путешествие ап. Павла продолжалось с 45 по 48 годы нашей эры[139].

Но сколько же лет было Иоанну-Марку в начале благовестия ап. Павла, - в 45-ом году н. э.? Учитывая то что, как мы говорили выше, Иоанн-Марк был юношей при аресте Иисуса[140], то есть в 30-ом году н. э. его возраст колебался от 13-ти до 20-ти лет, - в 45 году н. э. Иоанну-Марку было от 28-ми до 35-ти лет. Нам кажется невозможным считать, как нам предлагают цитируемые нами выше авторы,  пусть даже 28-ми летнего мужчину «юным». Надо сказать, что, согласно книге Чисел[141], евреи считали юношу, достигшего 20-ти летнего возраста мужчиной.

А сколько лет было в 45-ом году самому ап. Павлу?

При убийстве первомученника Стефана будущий Апостол Павел, тогда ещё Савл, согласно книге Деяний, был юношей[142]. Это убийство произошло, по Церковному Преданию, в 34-ом году н. э., незадолго до обращения Савла в христианство. Мы знаем, что Стефан был побит камнями. Но поскольку Синедрион не имел права на смерть, это стало возможным или благодаря отсутствию прокуратора, или по его попустительству. В 33-34 году умер Филипп, и Палестина стала римской провинцией, будучи присоединена Тиберием к Сирии, но назначенный в Сирию Лиций Вителлий прибыл на место лишь в 35 году. Таким образом, Предание и исторические факты вполне согласуются между собой.

А это значит, что в 34-ом году н. э. Савлу, так же как и Марку в 30-ом году, было от 13-ти до 20-ти лет. Следовательно, в 45-ом году н. э., в начале своего первого путешествия Павел был в возрасте от 24-ёх до 31-го года. И мы получаем, что в 45-ом году н. э. Иоанн-Марк был старше Павла как минимум на 4 года, и, как максимум, взрослее на 11 лет.

К тому же Иоанн-Марк, в отличие от Павла, был одним из тех, «которые вышли с Ним из Галилеи в Иерусалим»[143]; и именно Марк, мог лучше и вернее чем Павел, быть « свидетелем Его перед народом». И вовсе не испугавшись «трудов и опасностей» Марк вернулся в Иерусалим, а потому, что, во-первых, там, в одиночестве жила его мать; и, во-вторых, после смерти Ирода Агриппы в 44году, для его отца – Петра – исчезла угроза смерти, и Пётр мог спокойно вернуться в Иерусалим. И Иоанн-Марк, зная об этом, поспешил, как любящий сын, вернуться к своим родителям. Подумайте сами, мог ли Иоанн-Марк бросить родного дядю, если бы не появилась более важная причина, которая заставила его вернуться в Иерусалим?   

Коль скоро мы уже выяснили примерный возраст Иоанна-Марка и Павла в 45-ом году, давайте поступим также и в отношении дяди Марка – Варнавы. Учтём, что после Вознесения Господа, т. е. после 30-го года н. э., но до убийства первомученника Стефана, произошедшего в 34-ом году, Варнава, жертвуя землю христианской общине, уже был левитом, а это значит, что согласно всё той же книге Чисел[144], был старше 30-ти летнего возраста. Церковное Предание говорит нам о том, что ап. Варнава принял мученическую смерть в 62-ом году, будучи в возрасте 76-ти лет. А это значит, что в 45-ом году Апостолу Варнаве было 59 лет, и он старше Павла, по крайней мере, на 28 лет[145].

То же Предание рассказывает нам об ап. Варнаве следующее: « Учась у известного законоучителя Гамалиила Варнава, или Иосия, усердно посещал Иерусалимский Храм, строго соблюдал посты и жил благочестиво. Господь Иисус Христос в это время уже начал свою проповедническую деятельность. Когда Христос начал проповедовать в Иерусалиме и творить чудеса, то Иосия пожелал узреть Христа, услышать Его божественную проповедь и увидеть совершаемые Им чудеса. Его желание тот час исполнилось и Иосия возлюбил Господа, сделался Его учеником и с этого времени уже не покидал Христа, всюду следовал за Ним, был свидетелем многих чудес Его и был удостоен быть призванным на апостольство в числе 70-ти учеников, избранных самим Христом. Когда, незадолго до страданий Иисуса, большая часть учеников из 70-ти оставили Христа, то Апостол Варнава остался в числе нескольких, пребывших верными учениками Христовыми от семидесяти. Скончался ап. Варнава на острове Кипр в городе Саламине от рук иудеев, поручив Иоанну-Марку рассказать ап. Петру о своей смерти. Племянник там же похоронил его».[24.184-187]

По свидетельству Евсевия «Иакову Праведному, Иоанну Зеведееву и Петру Господь после Воскресения передал знания, они же передали его остальным Апостолам, остальные же Апостолы (из числа двенадцати) – семидесяти (другим, призванным Господом), среди которых был Варнава». [Ц.И. 2.1]    

Получается, что ап. Варнава был непосредственным свидетелем жизни, проповедей и чудес Иисуса и обладал знаниями об Его учении! А Павел? Не потому ли он, отправляясь в своё второе путешествие, и не взял с собой Варнаву и его племянника? Мог ли Павел проповедовать учение Господа сам, когда бы рядом с ним находились непосредственные свидетели жизни и чудес Христа? 

Возвращаясь назад, к вопросу об авторстве первой и второй части Деяний Святых Апостолов давайте задумаемся, почему из всех дарителей, жертвующих свои имения и земли, или деньги, вырученные от их продажи на нужды христианской общины, выделен и назван по имени один лишь Иосия-Варнава? Стал бы Евангелист Лука, являвшийся апологетом ап. Павла, акцентировать внимание читателей на человеке, чей путь разошёлся с Павлом из-за «огорчения» по поводу Иоанна-Марка, в самом начале второго путешествия «Апостола языков»? Лишь Иоанн-Марк, являясь автором первоначальной версии первой части Деяний, мог выделить из числа дарителей собственного дядю; а Евангелист Лука, являющийся «первоклассным историком не потому только, что события, им изложенные достоверны, но и потому, что он обладает истинным историческим чутьём»[146], просто не мог не упомянуть имя Варнавы, обрабатывая воспоминания Иоанна-Марка; так как писал свою книгу для Феофила, жителя Антиохии, где о размолвке Иоанна-Марка и Варнавы с Павлом знало слишком много верующих; и поэтому Лука попросту не мог вычеркнуть это событие из истории Апостолов.

Следует кратко ответить на вопрос о том, почему Евангелист Марк, являясь автором первой части Деяний Святых Апостолов, называет дом, в котором он вместе с отцом и матерью жил в Иерусалиме «дом Марии»[147]? Мы уже говорили нашим читателям, что ап. Пётр, вместе со своей семьёй оставив дом в Капернауме, переселился в Иерусалим и, возможно, приобрёл жилище в этом городе. Поэтому логичнее было бы называть Иерусалимский дом семейства Апостола «домом Петра», но автор первой части Деяний определённо говорит о «доме Марии». Почему?

Ответ на этот вопрос содержится в самом Евангелии от Марка. Он пишет: «Вышедши вскоре из синагоги, пришли в дом Симона и Андрея с Иаковом и Иоанном. Тёща же Симонова лежала в горячке»[148]. В столь коротком отрывке Марк сумел сосредоточить огромное количество полезной для нас информации, согласной с 4-ым Евангелием, иерусалимским Талмудом, и археологическими раскопками. Прежде всего, обратим внимание на слова Евангелиста: « Вышедши вскоре из синагоги, пришли в дом Петра и Андрея». Задумаемся, вскоре после чего ученики и Иисус покинули синагогу? Вскоре после того, как Иисус закончил «учить как власть имеющий»[149]; или вскоре после того, как Он выгнал нечистого духа из одержимого[150]? А может Иисус с учениками пребывал в синагоге пока не «разошлась о Нём молва по всей окрестности в Галилее»[151]? Читая первую главу Евангелия от Марка понимаешь, что слово «вскоре» стоит не на своём месте. Логичнее эта фраза выглядела бы так: «Вышедши из синагоги, вскоре пришли в дом Петра и Андрея». Этим бы показывалось читателям Благой Вести, что дом ап. Петра и Андрея находился недалеко от синагоги, как то и доказали проведённые в 1968 году археологические раскопки.

Объясним, почему Марк, единственный из Евангелистов, упоминает о «доме Петра и Андрея»; остальные же говорят о доме в Капернауме как о «доме Петра». Марк, в отличие от других авторов Евангелий, знал, что после смерти отца Петра и Андрея – Ионы – дом перешёл в совместное владение двум братьям: старшему – Петру; и младшему – Андрею. Пётр, как мы знаем с женой и тёщей жил в доме отца. Но если Андрей достиг уже возраста подходящего для брака, то почему он не был женат? Почему прочие Евангелисты не упоминают о нём, как о живущем в одном доме с Петром? Ответ на этот вопрос, причём такой ответ, который «расставит все точки над и», даёт нам 4-ый Евангелист[152]. Он единственный говорит нам о том, что Андрей был учеником Иоанна Крестителя[153]. Сам же Иоанн Креститель принадлежал, по свидетельству Иосифа Флавия, к учению ессеев[154]. Иоанн разделял с ессеями их аскетизм; следовали этим же правилам и его ученики. Как пишет Флавий «супружество они презирают». Вот ответ на вопрос о том, почему ап. Андрей не был женат. Ессеи, как мы знаем, жили общиной на западном берегу Мёртвого моря, а значит и Андрей, оставив отчий дом и последовав за своим первым учителем – Иоанном Крестителем[155], жил вместе с ним «в Вифаваре, при Иордане, где крестил Иоанн»[156]. Именно поэтому все Евангелисты, кроме сына Петра – Марка, не считали, или не знали, что дом ап. Петра является одновременно и домом Андрея, и не упомянули о нём, как о хозяине части дома.

Перейдём к вопросу об Иерусалимском доме Петра – «доме Марии».  Марк буквально нескольким словами разъясняет читателям Евангелия, почему он называет дом семьи ап. Петра, то есть свой дом в том числе, «домом Марии». Эти ничем не примечательные, на первый взгляд, слова: «тёща же Симонова лежала в горячке» в Капернаумском доме Петра, её зятя, служат тем маяком, с помощью которого мы, преодолев все сомнения, выйдем на «чистую воду» понимания слов Евангелия от Марка.

Как мы знаем у Марка был родной дядя – Варнава, брат матери Марка – Марии. Мария выходит замуж за Петра и почему-то забирает в дом к своему мужу собственную мать, но не оставляет ту с сыном – Варнавой. Как же это понять? Почему о матери заботится зять, а не родной сын?

Ответ на этот вопрос нам даёт иерусалимский Талмуд. Он свидетельствует, что галилеяне более заботились о славе, а жители Иудеи – о деньгах. У галилеян вдова оставалась в доме покойного мужа, а у иудеев наследники удаляли её.[10.XI.504]

После смерти отца – Наума – Варнаве досталась земля на Кипре[157], возможно, с небольшим домом; а дом в Иерусалиме, который был необходим мужской половине семейства для проживания во время несения службы в Иерусалимском Храме, отошёл к Марии. Если быть точным, то, по иудейским законам, Варнава получил двойную часть наследства, как первородный[158]. Эта часть и составляла дом и землю на Кипре, а также священнический надел в Иудее, впоследствии им проданный. Марии же, как приданное, был завещан дом в Иерусалиме, но до её замужества имуществом распоряжался Варнава, согласно тем же законам[159]. Оставшаяся же вдова не имела никакой части в наследстве, а должна была получать содержание от своих детей или наследников. На деле это было далеко не так[160].

Выйдя замуж, Мария, переехала вместе с мужем в Галилею, в город Капернаум, куда, согласно с иудейскими традициями, после смерти мужа переселилась из Иерусалимского дома мать Марии, тёща Петра, оставив дом, ненужный до времени Марии, на попечение сына – Иосии-Варнавы. Когда же ап. Пётр, со своей семьёй, ушёл из Капернаума в Иерусалим, то он обосновался в доме жены, доставшимся ей по наследству[161].

Марк, являясь сыном Петра и Марии, прекрасно знал об этом; поэтому он и называет Галилейский дом – «домом Петра и Андрея», а Иерусалимский – «домом Марии».

Павел же, например, не имеет никакого понятия о том, что дом, в котором ап. Пётр жил в Иерусалиме, принадлежит его жене – Марии. Поэтому он и говорит, что придя в Иерусалим «пробыл у Петра дней пятнадцать»[162].

Но могла ли состоятельная иудейка выйти замуж за бедного Галилейского рыбака? Конечно же, нет! Поэтому предположение о том, что ап. Пётр был беден, лишено всякого основания. Да и сама Мария, возможно, была рождена среди язычников, как и её муж – Пётр. Она – на острове Кипр, славившемся с древности распущенностью нравов; а он – в Галилее языческой, хотя они, вне всякого сомнения, были чистейшими иудеями; Мария происходила «из колена Левия»; а в Капернауме жили, по свидетельству Епифания, исключительно одни иудеи; и Пётр, хотя и рождённый в Вифсаиде, не смог бы проживать в Капернауме, не будучи иудеем.

И наконец, наши читатели могут выразить недоумение, а почему, Иоанн-Марк, говоря о себе, называет себя то «нагой юноша», то «Иоанн, называемый Марк»? На самом деле в этом нет ничего необычного, по крайней мере, для иудейских писателей. Достаточно вспомнить хотя бы иудея Иосифа Флавия, который в своей книге «Иудейская война», так же говорит о себе в третьем лице, называя себя «Иосиф».[11.37] Иудейские авторы, при написании своих книг, избегали употребления местоимения «я», дабы их не обвинили в том, что они излагают не исторические факты, а, рассказывая о том или ином событии, стремятся прославить себя. Поэтому и Марк, и Матфей, и четвёртый Евангелист, никогда в своих Евангелиях не упоминают себя столь явно, говоря о себе лишь намёками: «человек по имени Матфей», «нагой юноша», «любимый ученик». Этим иудейские писатели в корне отличаются от грека – Луки, который не стесняется говорить о себе открыто.

Вновь вернёмся к книге «Деяния Святых Апостолов». Хотелось бы обратить внимание наших читателей на то, что в первой части этой книги имя Варнавы всегда стоит первым, перед именем Павла[163], и Павел называется исключительно иудейским именем – Савл; а уже в самом начале второй части Павел начинает доминировать над ап. Варнавой[164]; он, Павел, один совершает чудеса, и его еврейское имя – Савл, - меняется на латинское – Павел.

Но, описывая далее состоявшийся в 48 году Апостольский Собор в Иерусалиме, Лука уже не может умолчать о том, что даже не для Апостолов, а простых пресвитеров (надо понимать священников) Иерусалимской Церкви Павел был простым проповедником, одним из многих, и не обладал среди них никаким авторитетом. Мало того, даже Антиохийская Церковь в то время не признавала первенство ап. Варнавы, а уж тем более Павла. Когда в Антиохию прибыли члены Иерусалимской Церкви и у них произошёл спор с Павлом и Варнавой по вопросу о необходимости обрезания, то для разъяснения этого вопроса Варнава и Павел не отправились в Иерусалим по собственной воле, а были посланы туда с «некоторыми другими»[165]. В числе этих «некоторых», по словам самого Павла, находился Тит, его ученик[166]. Кстати, именно свидетельством Павла об его появлении в Иерусалиме «через четырнадцать лет», и определяется дата Апостольского Собора, так как по Церковному Преданию убийство дьякона Стефана и последующее вскоре за ним обращение Павла, случилось в 34-ом году; а то, что счёт четырнадцати годам следует вести именно от обращения Павла, а не от его первого прихода в Иерусалим на встречу с Петром и Иаковом в 37-ом году, следует из текста и смысла послания Павла к Галатам[167].

Сам ап. Павел ведёт счёт годам с того момента, когда Бог благоволил открыть в нём Сына Своего[168]. С другой стороны эта дата может быть приблизительно вычислена по книге Деяний Апостолов. После окончания Апостольского Собора Павел «некоторое время» жил в Антиохии «уча и благовествуя», причём, надо полагать, что этот период был достаточно продолжителен[169]. Из Антиохии Павел и Сила отправились в путешествие, и, пройдя пешком всю Азию, останавливаясь по пути во многих городах, достигли Европы, и из Афин прибыли в Коринф, где Павел встретил «Акилу, родом Понтянина и Присциллу, жену его недавно пришедших из Италии, - потому что Клавдий повелел всем Иудеям удалиться из Рима»[170].

Согласно свидетельству Светония, император Клавдий «иудеев, производящих беспорядки и волнения по почину Христа, выгнал из Рима»[171].[12.492] По историческим данным начало гонения пришлось на 49-ый год. Мы должны взглянуть на следующее свидетельство Луки: «Он (Павел) оставался там (в Коринфе) год и шесть месяцев во время правления Галлиона в Ахаии»[172]. Но кто же этот Галлион? Он был сыном Сенеки – старшего (50г. до н. э. – 40 г. н. э.) и братом философа Сенеки – младшего (32 г. до н. э. – 65 г. н. э.). Этот Галлион взял себе имя Луций Анней Новат Галлион в честь усыновившего его ритора Луция Юния Галлиона. Из послания Клавдия, найденного в Дельфах, следует, что Галлион должен был находиться в Коринфе в 51-52 годах; и так как в соответствии с приказом Клавдия «только что назначенные чиновники отправлялись из Рима первого июня», то Галлион должен был прибыть в Ахаию примерно 1-го июля 51-го года.[25.376] Поскольку ап. Павел находился в Коринфе в течение полутора лет, а после того, как предстал перед проконсулом Галлионом, прожил там ещё «много дней»[173], то можно с достаточной уверенностью предположить, что ап. Павел прибыл в Коринф в начале 50-го года. Именно эти факты и позволили нам определить время проведения Апостольского Собора.

После окончания Собора Апостолы посылают в Антиохию, вместе с Варнавой и Павлом, двух своих доверенных лиц: Иуду и Силу, поручая им, а не Варнаве, и тем более не Павлу, передать братьям из язычников в Антиохии Апостольское послание, и велев именно Силе и Иуде разъяснить его на словах[174]. Причём Иуда и Сила, как пишет Лука, были «мужи, начальствующие среди братий»[175], надо полагать в Иерусалимской Церкви, и, следовательно, являлись теми самыми пресвитерами, о которых Лука упоминал ранее[176]. Кроме того всё те же Иуда и Сила были пророками, и, значит даже для Антиохийской Церкви их авторитет был гораздо выше, чем авторитет Павла. Лука нечаянно сам подтверждает нам тот факт, что в первое десятилетие своей проповеднической карьеры ап. Павел ничем не выделялся из среды учителей – наставников в вере, говоря нам о том, что «Павел и Варнава жили в Антиохии, уча и благовествуя вместе со многими другими»[177].

Причём, надо думать, что авторитет ап. Варнавы, да и его племянника Иоанна-Марка, пришедшего вместе с ним или несколько позже в Антиохию, был для Антиохийских христиан гораздо выше, чем авторитет Пала. Во-первых, ап. Варнава был гораздо старше Павла; во-вторых, Варнава сам привёл Павла в Антиохию, сделав его своим помощником в проповеди; и, самое главное, в-третьих, ап. Варнава, да и Иоанн-Марк, были живыми свидетелями, видевшими Христа, и слышавшими Его учение. И мог ли Варнава, да и Иоанн-Марк, будучи свидетелями жизни Иисуса, Его крестной смерти и Воскресения, признавать Павла «начальствующим в слове», как говорит нам о том Евангелист Лука?[178] Могли ли Варнава и Иоанн-Марк, зная досконально о том, о чём учил Иисус, отдать первенство проповеди о Нём Павлу? И не потому ли, а вовсе не из-за того, что Иоанн-Марк «отстал от них», Павел отказался, идя на проповедь на Запад, взять с собой его, прекрасно зная о том, что Варнава не оставит своего племянника? Ведь всё в том же 48-ом году, по Церковному Преданию после Успения Богородицы, и окончании Апостольского Собора Апостолы разошлись «по всем краям земли», а значит и отец Марка, вместе со своей женой, покинул Иерусалим, и отправился на проповедь о Христе.

Правда другое «сказание» утверждает, что перед Успением Матери Божией – Марии – «Апостолы, восхищенные Ангелами из разных стран, на облаках, по повелению Божьему, были принесены в Иерусалим».[12.81] Однако, как справедливо замечает профессор В.В.Болотов, «не должно верить тем апокрифическим сказаниям, где Апостолы представляются в чудесных образах, летают по воздуху и т. п. Требуется, чтобы сказания имели под собой естественную почву».[23.243][179]

Итак, расставшись с Павлом, ап. Варнава и Иоанн-Марк отплыли на остров Кипр, родину Варнавы. Деяния Святых Апостолов[180] говорят нам о том, что ап. Варнава продал землю, принадлежащую ему как левиту в Палестине; причём автор подчёркивает то, что Варнава продал именно землю, а не свой дом («имение») на Кипре, в котором он родился и жил, приходя в Иерусалим два раза в год для служения в Храме, исполняя свои обязанности левита. Поэтому ему и его племяннику было где остановиться, когда они прибыли на остров. По Церковному Преданию ап. Варнава жил на Кипре в городе Саламине.

Лука, в своей книге, больше ни разу не упоминает имён Иоанна-Марка и Варнавы. В посланиях Павла мы находим эти имена, но вопрос заключается вот в чём: имел ли в виду Павел, говоря о Варнаве и Марке, именно ап. Варнаву и Иоанна-Марка, его племянника, или это были другие люди, - их тёзки?  

Варнава упоминается ап. Павлом в его первом послании к коринфянам, написанным из Эфеса в 57-ом году. Павел, желая защитить перед лицом жителей города своё Апостольское звание, спрашивает их в ответ на упрёки в свой адрес: «или я один и Варнава не имеем власти не работать?»[181]. Если предполагать, что в своём вопросе Павел имеет в виду именно ап. Варнаву, то придётся признать, что Павел не знал ни возраста ап. Варнавы, ни то, что он был левитом, что, как нам кажется, невозможно. Напомним, что в 57-ом году ап. Варнаве шёл 71-ый год, а по иудейским законам левиты «в пятьдесят лет должны прекращать отправление работы и больше не работать»[182]. Следовательно, в отличие от ап. Павла, ап. Варнава имел полное право не работать. Церковное Предание ничего не говорит о пребывании ап. Варнавы в Коринфе, и, поэтому он не был лично знаком  христианам этого города. Выходит что, либо Павел упоминает какого-то другого Варнаву, известного Коринфской Церкви; либо он в полемическом задоре, в попытке оправдаться, сознательно принижает авторитет ап. Варнавы, как бы забывая о его звании и почтенном возрасте.

Второй, и последний раз, имя Варнава встречается в послании ап. Павла к колоссянам. В этом послании, написанном Павлом из Рима в 61-62 году, Апостол, передавая приветы жителям города Колоссы, пишет: «Приветствует вас Аристарх, заключённый со мною, и Марк, племянник Варнавы, - о котором вы получили приказания: если придёт к вам, примите его, - также Иисус, прозываемый Иустом, оба из обрезанных, они единственные сотрудники для Царства Божия, бывшие мне отрадою»[183]. В этом приветствии Павел упоминает трёх лиц: Аристарха, Марка и Иисуса (Иуста), причём о двух из них он говорит, как об «обрезанных»[184]. Аристарх, «Македонянин из Фессалоники»[185], то есть житель города Фессалоники, находящегося в римской провинции Македония, был спутником и сотрудником ап. Павла, и соучастником страданий Павла в Эфесе[186]. Аристарх, - (греч. – «лучший начальник») был греком по национальности, и поэтому не мог быть обрезанным, то есть иудеем. Еврейское имя Иуст говорит само за себя, и, значит, он был одним из двух обрезанных, упоминаемых Павлом. По смыслу послания вторым должен быть Марк, племянник Варнавы. И именно потому, что ап. Павел не употребил еврейского имени Марка – Иоанн, он и указал колоссянам то, что Марк был «обрезанным», то есть евреем, а не римским гражданином с самого рождения. А это значит, что и в остальных своих посланиях, посланных ап. Павлом из Рима, говоря о Марке, Павел имел в виду именно Иоанна-Марка[187].

Но что же делал Иоанн-Марк, отплыв с дядей на Кипр, где и как провёл он годы от его отплытия из Антиохии в 48-ом году, и до «сотрудничества» с ап. Павлом в Риме в 61-62 годах? Мог ли он в это время написать свою Благую Весть, и её продолжение, переработанное Лукой? И где, и у кого он научился писать, ведь его отец был не грамотен? На все эти вопросы мы постараемся ответить в следующей части нашего рассказа.

ГЛАВА 3.

 Церковные и внецерковные источники утверждают, что Евангелие от Марка было написано в период с 50-го по 70-ый год н. э. Следовательно, в этой части наша задача заключается в том, чтобы, соглашаясь с датой возможного написания Марком своего Евангелия, путём логичных рассуждений ограничить эти временные рамки.

Известно, что Благая Весть от Марка была написана на греческом языке, в отличие от Евангелия от Матфея, которое появилось на свет на арамейском языке, а уже затем было переведено на греческий, по Преданию ап. Варнавой. Основную массу населения острова Кипр составляли именно греки. Для них все прочие народы, которые не говорили на языке той местности, в которой они жили, были «людьми неучёными и необразованными». Таких людей греки называли варварами.[13.115] Поэтому, Иоанн-Марк, прибыв на Кипр, живя среди греков и не желая прослыть среди них варваром, был обязан в совершенстве овладеть греческим языком; и, вместе с ним, и греческой письменностью. Как бы иначе он мог распространять Благую Весть о Воскресении Христа, живя исключительно в грекоязычной среде? Но кто же мог обучить Иоанна-Марка греческому языку? Ответить на этот вопрос нам поможет Апостол, бывший свидетелем первого дня после крещения Иоанном Крестителем Господа. Это 4-ый Евангелист. Он пишет, что Андрей, брат Симона Петра, «первый находит брата своего Симона, и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: Христос»[188]. Подумаем, для чего, или, вернее, для кого, Андрей перевёл еврейское слово Мессия на греческий эквивалент – Христос? Говоря это только Петру, Андрею достаточно было бы произнести только слово «Мессия». Поэтому, скорее всего, Андрей сделал перевод этого слова на греческий язык для своего племянника, сына Симона Петра, будущего Апостола Иоанна-Марка; которого дядя обучал греческому языку, и который находился рядом с собственным отцом. Весьма любопытным является также тот факт, что иудей Иона, отец Симона и Андрея, назвал своего старшего сына еврейским, а младшего греческим именем.

Нет ничего удивительного в том, что в свою первую поездку на Кипр вместе с Варнавой и Павлом[189], Иоанн обзавёлся вторым именем – Марк; или, как выражается автор Деяний Святых Апостолов, «Иоанн был назван Марком»[190]. Мы знаем, что на Кипре, во время первой проповеди Варнавы, Павла, и «взятого» ими с собой Иоанна, должность проконсула занимал Сергий Павел, обращённый Варнавой и Павлом в христианство. Как же мог проконсул отблагодарить Варнаву за то, что тот открыл ему «свет истины»? Ответ очень прост. Сергий Павел предоставил его юному родственнику, а, возможно и самому Варнаве, римское гражданство, «которое освобождало, между прочим, от телесных наказаний в римских судах и обеспечивало невозможность насильственного действия судей вообще. Право это (т.е. римское гражданство) давалось и целым провинциям, и городам, и частным лицам – последним за заслуги перед кесарем и его домом или за деньги».[13.249-250] Наиболее показательным примером приобретения римского гражданства за деньги, упомянутым в Деяниях Святых Апостолов, служит тысяченачальник Клавдий Лисий, купивший его[191].

Поэтому, после принятия гражданства, Иоанн и был «прозван» латинским именем Марк, что в переводе означает «сухой, увядающий», вероятно за свою худобу; так же, как и, по древнему Преданию, Савл был прозван проконсулом латинским именем Павел – «маленький», за свой невысокий рост. Почему же, Сергий Павел, пошутив один раз, и назвав Савла Павлом, не мог пошутить и второй, и назвать племянника Варнавы Иоанна - Марком? Подумайте сами: могли ли назвать Иоанна Марком иудеи, среди которых он рос, и за какие заслуги стали бы его так называть в Риме, куда он прибыл после 60-го года?

Ещё одним доказательством этой версии служит тот факт, что Лука при переработке первой части Деяний называет Иоанна не просто Марком, как это делает римский гражданин Павел в своих посланиях из столицы империи, а именно Иоанном[192], или «Иоанн, названный (кем-то впоследствии) Марком»[193], подчёркивая тем самым то, что этого человека в Иерусалиме, до его первого отплытия на Кипр, знали как Иоанна, а уже во время написания Павлом посланий из Рима,- как Марка.

Разобравшись с именами второго, по версии Церковного Предания, Евангелиста, рассмотрим вероятное время написания Иоанном-Марком своей книги и причину, побудившую его к этому.

Для начала нам придётся вспомнить Евангелиста Матфея. «Матфей первоначально проповедовал евреям; собравшись же к другим народам, вручил им своё Евангелие, написанное на родном языке. Отзываемый от них, он оставил им своё Писание».[14.54]  Мы видим, что Матфей написал свою книгу на арамейском языке при уходе на проповедь от своей паствы в Палестине. Что же мешало Иоанну-Марку поступить так же, как поступил Матфей? Иоанн-Марк проповедовал и жил на Кипре, и вполне естественно, что тогда, когда он по какой-то причине захотел покинуть остров, Иоанн-Марк, чтобы его устные рассказы о Христе и Его учении не были забыты, должен был изложить их на папирусе.

Мы думаем, и попытаемся обосновать нашу точку зрения, что Евангелист Иоанн-Марк начал писать свою Благую Весть на Кипре после 55-56-го года, причём до 60-го года он окончил лишь первую часть своего труда, собственно то, что мы сейчас знаем как «Евангелие от Марка». Вторую же часть, в которой говорилось о событиях, произошедших после Вознесения Иисуса, то, что мы сейчас знаем как главы 1-12 «Деяний Святых Апостолов» Луки, Марк не успел или не смог закончить из- за отсутствия у него вестей об отце – ап. Петре.

Позже мы покажем, что ап. Матфей, при создании своего Евангелия, пользовался Благой Вестью от Марка. Пока же для нас будет достаточно мнения А.П.Лопухина, виднейшего русского библеиста: «Наибольшее количество исследователей находит тот факт, что в основе Евангелий от Матфея и Луки лежат два главных письменных источника, а именно, собрание речей Иисуса, которым воспользовался Евангелист Матфей, и Евангелие от Марка, существенно в том виде, в каком имеем мы его теперь».[5.III.552]   Мы знаем, что Матфей написал свою книгу «перед уходом на проповедь», и Иерусалимские христиане, переселившись перед войной в город Пеллу, уже имели на руках текст Евангелия от Матфея. Переселение христиан произошло в 66-ом году, значит Евангелие от Матфея и его основа – Евангелие от Марка - к этому времени уже были созданы. Итак, Евангелие от Марка не могло быть написано позже 66-го года, иначе Матфей не знал бы его.

Но после 60-го года мы застаём Марка в столице империи - Риме, «сотрудником» ап. Павла[194]. Мог ли там, в Риме, написать свою книгу Марк? Наш ответ – нет; и вот почему.

Дело в том, что до 66-го года Павел, по уверению большинства историков Церкви, был ещё жив. И действительно, если бы, как предполагают некоторые, Павла настигла смерть во время первого гонения Нерона на христиан после пожара Рима, то при тотальном убийстве христиан самыми изощрёнными способами, власти вряд ли стали бы принимать во внимание римское гражданство Павла, и устраивать для него персональную казнь путём отсечения головы[195]. При Павле постоянно находился его «врач возлюбленный» - будущий Евангелист Лука, человек, всецело преданный Павлу. Мог ли Павел допустить, чтобы два его сотрудника создали столь отличающиеся друг от друга версии земной жизни Христа; причём один из них, Марк, был очевидцем событий, а другой писал, опираясь на работу первого, и дополняя его сведениями, полученными из других источников? Ответ очевиден – нет!

Наша же версия заключается в следующем. Дело в том, что находясь в 56-58-ых годах в Эфесе[196], Павел, помимо первого послания к коринфянам, пишет послание к Галатам, в котором рассказывает о своём противостоянии, по церковно-славянски – распре, с отцом Марка, Апостолом Петром, случившимся по приходу Павла в Антиохию, столицу Сирии, в начале его второго миссионерского путешествия[197]. Мы знаем, что в те годы послания Павла широко и быстро распространялись по всей Малой Азии. Если же взглянуть на карту Малой Азии первого века от Р.Х., то мы увидим, что Галатия, куда Павел в 57-ом году отправил своё послание с обличением ап. Петра, находится неподалёку от острова Кипр, где в то время жил и трудился сын Петра – Марк.

Поэтому будет вполне логично предположить, что это послание, а возможно и другие послания Павла, написанные им ранее[198], попали на остров, в руки Иоанна-Марка, и именно послание к Галатам, содержащее нападки на его отца, и побудило Марка, защищая Петра, первым из синоптиков начать писать свою книгу.

Процесс написания книг в первые века по Р.Х. был очень трудоёмок и дорог, поэтому нет ничего удивительного в том, что начав писать Благую Весть в 58-59-ом году, к 60-му году Марк смог закончить лишь первую часть книги, известную нам сейчас как «Евангелие от Марка». Вторую же часть, где Марк рассказывает о своём отце, и о том ужасе, который внушал христианам Савл, будущий ап. Павел, Марк не успел закончить. Но что же ему помешало сделать это?

Как не странно, ответ на этот вопрос нам даёт сам Евангелист Лука, говорящий о том, что по пути из Иерусалима в Рим они, вместе с Павлом, находившимся под арестом, останавливались на Кипре[199]. Шёл 60-ый год нашей эры. Но в какой же части острова останавливался корабль, везший арестанта Павла и его верного спутника Луку? На юго-западе острова, в городе Паф, или же на северо-востоке, в городе Саламин где, согласно Церковному Преданию, и жил ап. Варнава со своим племянником Иоанном-Марком?

Для того чтобы ответить на этот вопрос нам вновь придётся взглянуть на карту Малой Азии первого века по Р.Х., и прочесть отрывок из книги Деяний Святых Апостолов.

«Отправившись оттуда (из Сидона) мы приплыли на Кипр, по причине противных ветров, и (побыв на Кипре) переплывши море против Киликии и Памфлии, прибыли в Миры Ликийские»[200].

Из этих стихов мы узнаём, что «противные ветра» не дали кораблю с Лукой и Павлом плыть открытым морем, напрямую в Миры Ликийские, и далее вдоль Асийских мест, куда стремились попасть путешественники[201].  Поэтому им пришлось идти в обход острова Кипр, с заходом именно в город Саламин; иначе бы Павел и Лука не смогли бы «переплыть море против Киликии», а переплывали бы море, зайди корабль в город Паф, и идя далее в Миры, лишь против Памфлии, оставив Киликию в стороне, за островом Кипр.

Лука ничего не говорит своим читателям о том, сколько времени он и Павел находились на острове. Но мы имеем полное право предположить, что о прибытии корабля со столь одиозной фигурой, как Павел, стало мгновенно известно христианам – жителям города Саламин; а, следовательно, и Варнаве и Марку. Несомненно, то, что Марк захотел встретиться с Павлом, и эта встреча состоялась. Мы никогда не узнаем, что Павел рассказал Иоанну-Марку о его последней встрече с ап. Петром, и о разногласиях, о которых мы поговорим позже, возникших между двумя проповедниками христианства. Может быть, Павел уверил Марка в том, что все споры между христианами – иудеями, и христианами – язычниками утихли? Может быть, он сказал Марку, что его отец планирует прибыть в Рим, к нему, Павлу, дабы защищать его от «знатнейших из иудеев»[202], которые, получив из Иерусалима сведения о ренегатстве Павла, могли сильно осложнить его пребывание в столице империи? Повторяем, мы никогда не узнаем о том, какие аргументы приводил Павел, для того, чтобы Марк отправился с ним и Лукой в Рим. А то, что Марк прибыл в Рим, по крайней мере, в одно время с Павлом и Лукой подтверждает сам Павел, в своём послании к колоссянам, написанном им вскоре по прибытию в столицу империи, в 61-ом году: «Приветствует вас Аристарх, заключённый вместе со мной, и Марк, племянник Варнавы»[203]; «Приветствует вас Лука, врач возлюбленный»[204]; а также в письме к Филимону, написанном в 63-ем году, когда Павел надеялся на своё скорое освобождение из-под стражи, где он называет Марка своим «сотрудником»[205], как и Луку, верного спутника.

Итак, начиная с 61-го года н.э. а если допустить то, что Марк отправился в Рим на одном корабле с Палом и Лукой, то с 60-го года, Марк, Павел и Лука вместе находятся в Риме. Лука и Марк прибыли в Рим одновременно и первый должен был знать о литературном предприятии второго, которого можно разуметь в числе «многих».[84.44] Немного позже мы покажем, что ап. Матфей написал свою Благую Весть в период с 62-го по 66-ой год, а Евангелист Лука создал свои книги между 63-ем и 67-ым годами н.э., причём и тот, и другой, Матфей в меньшей степени, чем Лука, пользовались при написании своих Евангелий Благой Вестью от Марка. Мы видели, что в период с 61-го по 63-ий год Марк, Павел и Лука находились в Риме. Марк не мог писать свои книги в столице империи; во-первых, потому, что если бы он писал в Риме, быв «сотрудником» Павла, вряд ли бы последний позволил ему так писать о себе[206]; а, во-вторых, пусть даже Павел одобрил критику в свой адрес, ни что не мешало Марку закончить рассказ о своём отце. По крайней мере, Павел должен был рассказать ему о встрече с ап. Петром в Антиохии. Поэтому мы и предполагаем то, что Марк, перед своим отплытием в Рим оставил на острове Кипр своим ученикам – христианам экземпляр своего Евангелия, и оттуда оно и попало к Матфею в Иерусалим. Сам же Марк, взяв с собой оригинал своего Евангелия и неоконченную книгу об отце (главы 1-12 Деяний Святых Апостолов), отправился с Павлом и Лукой в Рим, надеясь там встретить Апостола Петра. Но, как мы видим, его надежды не оправдались; иначе вряд ли бы Марк, оставив собственного отца, будь Пётр в Риме по уверению католиков первым епископом Города, стал бы «сотрудником» Павла. Это доказательство того. Что, по крайней мере, в 61-63-ем годах ап. Петра в Риме не было.

Именно эти рассуждения позволяют нам сделать вывод о том, что Евангелие от Марка было написано в период с 58-го по 60-ый год н.э. на острове Кипр, и появилось в Риме с прибытием Марка в столицу империи. «Рим же недавно (речь идёт о 64-ом годе) получил Евангелие Марково, и чуть ли не ввёл его в Церковное употребление, а Лука, конечно, не решился бы изменить правилу своего учителя не создавать на чужом основании».[84.82] Отсюда произошла и разница в стилях изложения событий из жизни Господа у Марка и Луки.

Настало время вернуться к главным вопросам, поставленным нами в самом начале нашей работы: Были ли ап. Пётр и Павел на самом деле так близки друг к другу? Разделяли ли они один и тот же взгляд на учение Иисуса Христа? Действительно ли они скончались в Риме в один и тот же год, и даже в один день? Прежде всего, нам следует рассмотреть вопрос о том, а был ли ап. Пётр вообще когда-нибудь в столице империи?

ГЛАВА 4.

ерковные Предания о страстях и смерти Апостолов Петра и Павла говорят следующее: Павел, как римский гражданин, был казнён «при помощи отделения головы от тела»; по мнению одних в 64-ом году н.э., а, по мнению других – в 67-ом году; причём более позднего срока казни ап. Павла придерживается большинство богословов. Согласно этой версии ап. Павел, во время своих «первых уз» в 61-63 годах, находясь под домашним арестом, написал из Рима послания филлипийцам, ефесянам, колоссянам, Филимону и евреям. «Лука, - по словам Евсевия, - заключает свой рассказ сообщением, что Павел провёл в Риме на свободе два года, беспрепятственно проповедуя слово Божие. Затем, оправдавшись перед судом, Апостол, говорят, отбыл на своё дело проповеди и вторично придя в Рим, завершил жизнь мученичеством. Находясь в темнице, он составил второе послание Тимофею, где говорит о своей первой защите и близкой кончине». [Ц.И.II.22] Итак, в 64-ом году ап. Павел был либо убит, либо, по другой версии, отправился в своё четвёртое путешествие, и зимой 64-го года прибыл на остров Крит, затем, в начале 65-го года посетил Никополь, весной прибыл в Малую Азию, и в Коринфе[207], якобы, встретился с ап. Петром. Вместе с ним Павел отправился в Далматию, затем они оба пришли в Италию, где Павел оставил Петра, а сам отправился в Испанию, и «там же, или по возвращению в Рим, был заключён в узы, в которых и находился до смерти 29 июля 67-го года н.э.» [2.562]

Христианский писатель второго века Тертуллиан сообщает, что ап. Павел был казнён близ трёх источников, и место это по сей день носит название «Три фонтана». Тело его, якобы, забрала благочестивая матрона по имени Люцина, и похоронила в своём семейном склепе среди виноградников на пути в Остию. Во время гонений императора Валериана верующие перенесли останки Павла вместе с телом ап. Петра в катакомбы св. Себастиана, где они покоились сорок лет. Потом Константин Великий сложил святые останки в саркофаг из серебра и мрамора, и построил храм, носящий теперь имя «Базилики св. Павла за стенами».

Археологи долгое время пытались найти этот саркофаг в подземельях храма, однако ничего не нашли, за исключением железной решётки, бывшей, якобы, элементом гробницы св. Павла. Другой храм, «Церковь св. Павла у трёх фонтанов», был воздвигнут в V веке на месте гибели ап. Павла. Сегодня в нём можно увидеть лишь колонну, к которой ап. Павел будто бы был привязан перед казнью.[21.381-382]

Сведения о пребывании Апостола Петра в Риме содержатся у Климента, третьего, после Лина и Анаклета, епископа Рима. Ими и располагал Евсевий, который писал: «Рассказывают, что Павел при Нероне был обезглавлен в самом Риме, а Пётр распят (якобы вниз головой); рассказ этот подтверждается именами Петра и Павла, уцелевшими на кладбищах этого города».  Эту же версию поддерживает и клирик Гай, живший при римском епископе Зефирине (202-218г.г.) «…Он так говорит о тех местах, где положены священные останки упомянутых Апостолов: «Я могу показать тебе победный трофей Апостолов. Если ты пойдёшь в Ватикан по Остийской дороге, ты найдёшь трофей тех, кто основал эту Церковь». Что оба Апостола мученически скончались в одно и то же время, это подтверждает Дионисий, епископ Коринфский, в письме своём к римлянам: « Вы в вашем сообщении соединили питомники, насаженные Петром и Павлом в Риме и Коринфе. Оба насаждали у нас в Коринфе, одинаково научая нас; одинаково вместе они поучали в Италии и мученически скончались в одно и то же время». [Ц.И.II.25]

В приведённой выше цитате Евсевий ссылается на авторитет епископа города Коринф Дионисия, занимавшем кафедру с 170-го по 202-ой год н.э. Однако, как известно, в 60-ом году н.э. в Рим, к императору Нерону, был послан Иосиф Флавий, автор книг «Иудейские древности» и «Иудейская война», с ходатайством об освобождении заключённых евреев. Иосиф провёл в Риме несколько лет, но нигде в своих сочинениях он не упоминает о своих встречах с Павлом и Петром, хотя он, будучи видным членом Иудейской общины, должен был быть в числе тех иудеев, которые в 61-ом году посещали ап. Павла, прибывшего в Рим, и слушали его проповедь[208].

Считается, что могила ап. Петра находилась под алтарём собора ап. Петра. Главного собора католической церкви. Исследования и раскопки в ней начались в 1941 году, когда стали подыскивать место для могилы папы Пия ХI. Был найден склеп III века, принадлежавший христианам, где обнаружен был портрет, прочерченный свинцовым суриком и подправленный углём. На нём был изображён старик с лысой головой, заострённой бородой и сдвинутыми бровями. Надпись сверху гласила:  « PETRUS».

Под нынешним алтарём и ConfessioPetriнаходятся развалины мемориала, построенного Константином Великим над тем местом, где согласно традиции, находится могила ап. Петра. Под ним обнаружен другой, ещё более ранний памятник, сооружённый около 160-го года на месте, окружённом языческими мавзолеями. Этот «трофей» упомянут в труде «клирика Гая». Иными словами Гай просто свидетельствовал о том, что около 160-го года в Риме существовали памятники Петру и Павлу, но не их могилы. Под мемориалом 160-го года находятся ещё более древние захоронения (некоторые из них, возможно, датируются 70-ым годом), а также полость, или углубление, имеющее форму квадрата. В этом углублении было обнаружено несколько костей старого человека могучего телосложения, однако, сама могила ап. Петра так и не была найдена. Таким образом, как свидетельствует и сам папа Пий XII, мы не можем сколько-нибудь уверенно считать эти кости мощами ап. Петра. В условиях устроенных императором Нероном гонений на христиан тело Петра могло быть захоронено только тайно. У нас нет свидетельств того, что останки или могилы христиан вызывали в I – II веках такой же интерес, каким они пользовались впоследствии.[3.342]

Всегда нужно смотреть насколько далеко отстаёт событие от времени его описания. Ведь, если такой зазор минимален, если автор был очевидцем или писал со слов очевидцев, его свидетельство более ценно, чем мнение, высказанное несколько веков спустя, и опирающееся на длинную цепочку пересказов (тут велик риск своего рода «испорченного телефона»).[70.№ 4. 2010.84] Рим, около 100-го и 120-го годов, был громадной ареной составления легенд, относившихся в особенности к Петру и Павлу.[61.466] Лишь около середины третьего века объявились два тела, которые всеобщее благоговение приняло за тела Апостолов. Они были извлечены св. Корнилеем(†253г.) из катакомб на Апиевой дороге, когда великое гонение Деция пробудило заботу о телах мучеников в Церковном деле, и возбудило ревность доброй Люцины, которая могла удовольствоваться пустыми признаками, и, может быть, даже позволила себе благочестивый обман.[61.465]

Мы знаем, что около 67-го года в Антиохии скончался первый епископ Антиохийской Церкви Еводий. Советом Апостолов на епископскую кафедру был избран Игнатий (Богоносец), рукоположенный потом самим Апостолом Петром, его учителем, как о том свидетельствует св. Иоанн Златоуст.[24.254] В Антиохии, - пишет Евсевий, - после первого епископа Еводия славен был Игнатий, второй епископ. [Ц.И.III.22] Из этих слов следует, что ап. Пётр в 67-ом году был в Антиохии, а вовсе не в Риме.

Говоря о том, что ап. Пётр был первым епископом Рима, часто ссылаются на два свидетельства: 1-ое послание самого Апостола Петра, и свидетельство, точнее записанное предание, Евсевия, который в своей «Церковной истории» [II.14] пишет: « В царствование Клавдия (41-54 г. н.э.) всеблагой и человеколюбивый промысел привёл в Рим мужественного и великого ап. Петра, за своё мужество именуемого первым среди остальных Апостолов. Он, как благородный вождь Божий, облачённый в Божественные доспехи, принёс с собой с востока жителям запада драгоценное сокровище духовного света, самый свет и слово спасающее душу – проповедь о Царствии Небесном».

Приводя эту цитату, католические священники делают три вывода из неё:

1. 1.      Ап. Пётр основал римскую Церковь;
2. 2.      Ап. Пётр «начальник» над остальными;
3. 3.      И, как следствие, римская Церковь – первая и единственная, сохранившая чистоту веры, а римский папа – прямой преемник ап. Петра.

Действительно, в Евангелии от Матфея имеется фраза, которая возвеличивает Апостола Петра, и на которой основывают свои притязания папы римские: «Ты – Пётр (камень) и на сём камне Я создам Церковь Мою»[209]. Эта фраза – сравнительно поздняя редакторская вставка. Её нет в других канонических Евангелиях, её не упоминают канонические писатели II века. Появилась она, скорее всего, тогда, когда римские епископы боролись за создание единой церковной организации под своим началом.[108.93]

О том, что ап. Пётр не был «начальником» над остальными Апостолами свидетельствует книга Деяний Святых Апостолов. В главе 15-ой мы видим, что во время Апостольского Собора первенство в принятии решений принадлежит вовсе не Петру, а брату Господа – Иакову. Сам ап. Пётр, выйдя из темницы, поручает своим домашним передать весть о своём освобождении «Иакову и братьям»[210], выделяя, тем самым, Иакова среди Апостолов.

Можно указать и на другие случаи из истории Апостольской Церкви, из которых видно, что ап. Пётр не имел никакого особенного главенства над другими Апостолами. Когда многие из Самарян уверовали во Иисуса Христа, Апостолы, узнав об этом, послали Петра и Иоанна в Самарию; это послание было бы неуместно, если бы ап. Пётр считался князем над другими Апостолами[211]. Когда ап. Пётр обратил в веру Христову язычника Корнилия и его семейство, Апостолы и другие верующие стали упрекать его за общение с язычниками, и он принуждён был оправдывать свой поступок, что было бы излишним, если бы Пётр считался главой Апостолов и наместником Иисуса Христа[212]. Когда ап. Павел прибыл в Иерусалим, то он обратился не к одному ап. Петру, как наместнику Христову, но к Собору Апостолов: Иакову, Петру, Иоанну.[105.169] Да и «учеником которого любил»[213] Господь был вовсе не Апостол Пётр. Поэтому Православные верующие и не могут принять тезис католиков о верховенстве ап. Петра над остальными Апостолами. Сам Евсевий, того не желая, опровергает  себя: « Пётр, Иаков и Иоанн, хотя и были Спасителем особо почтены (не один Пётр, а трое Апостолов! – авт.), однако после Вознесения не оспаривали друг у друга эту честь, но избрали епископом Иерусалима Иакова Праведного». Евсевий, в данном случае, цитирует Климента Александрийского, его шестую книгу «Очерки».

Что же касается прибытия ап. Петра в Рим в царствование Клавдия, то есть в период с 41-го по 54-ый год, то так как «наш источник знаний в настоящем случае заключён в Новозаветном Писании, которое христиане почитают источником истины не только религиозной, но и исторической в точном смысле этого последнего слова», мы и утверждаем, что путешествия  ап. Петра до 48-го года, то есть до Апостольского Собора, изложены в книге Деяний Апостолов достаточно подробно, и нигде в этой книге не встречается упоминание  о путешествии Петра в Рим. Такое путешествие могло бы иметь место после встречи Петра и Павла в Антиохии, если бы в это время по приказу всю того же Клавдия все Иудеи не были бы изгнаны из столицы империи.  Как справедливо замечает А.П.Лебедев: «Всемирная столица не имела счастья услышать первую проповедь о Христе от кого-либо из Апостолов. Предполагают, что какой-нибудь римский иудей, а таких было много, посетив Палестину, принял христианство от Апостолов в Иерусалиме, а возвратившись в Рим, насадил его в сердцах жителей этого города, распространив новое учение не только между своими единомышленниками, но и между язычниками».[1.237] С этим мнением согласен и архиепископ Аверкий (Таушев): «  Предание римско-католической Церкви говорит о том, что Пётр, после своего освобождения из тюрьмы в 44-ом году, покинув Иерусалим, прибыл в Рим, где был первым епископом в течение 25-ти лет. Но не Павел, ни Деяния Апостолов не упоминают о Петре в Риме. Из этого Православные делают вывод, что первые верующие в Риме были из числа слышавших речь ап. Петра в день Пятидесятницы и естественно считали его своим духовным отцом. Римскую Церковь устроили ученики Павла, то есть те, к которым он посылает приветствие[214]. Эти ученики были изгнаны из Рима Клавдием, и рассеялись по Греции, Македонии и Малой Азии, где они познакомились с Павлом. По смерти Клавдия они вернулись в Рим и духовно возглавили римскую общину».[2.569]

Касаясь же 1-го послания самого ап. Петра, в котором он хотя и говорит о себе, как о находящемся в Вавилоне, но под этим выражением католики, да и, к нашему сожалению, некоторые Православные, почему-то подразумевают не сам город Вавилон, стоящий на реке Евфрат, а, в переносном смысле, - Рим[215].

Надо сказать, что эта версия является краеугольной для католического священства, стремящегося всеми силами доказать, что их церковь ведёт свою жизнь напрямую от Апостола Петра, и, следовательно, папа римский – единственный из иерархов Церкви, принявший после ап. Петра истинную веру, которую тому передал Иисус, обещая на «его основании» воздвигнуть Церковь; а сама католическая церковь – единственная церковь, обладающая благодатью Святого Духа.

Но могут ли, вернее, должны ли Православные христиане безоговорочно принять эту версию; или, если говорить иначе, пострадает ли Православная вера из-за того, что мы попытаемся доказать, что Апостола Петра, по крайней мере до 67-го года не было в Риме? Нам кажется, что это ни в коей мере не повредит Православной вере!

Поэтому мы покажем нашим читателям, что Апостол Пётр диктовал своё первое послание именно из города Вавилон, а вовсе не из Рима, как нас в том уверяют католики, заботясь об авторитете папы.

ГЛАВА 5.

о прежде чем продолжить наш рассказ, позволим себе привести примеры того, во что превратилась римская церковь и её архипастыри, принявшие, якобы, веру от ап. Петра, и обладавшие благодатью Святого Духа. Для наглядности мы возьмём период с момента окончательного разрыва между Западной, католической, и Восточной, Православной, Церквями и до момента установления на Руси Патриаршества; то есть период с 1054 по 1589 годы н.э., и посмотрим, какую характеристику давали своим архипастырям (папам), современники[216]. Повторимся, всё, что вы сейчас узнаете о том или ином папе, писали не историки, а люди, бывшие свидетелями их «деяний»[217].

1. 1.      Стефан X (1057-58г.) – при нём «хождение в Церковь сопровождалось опасностью для жизни».
2. 2.      Николай II (1059-61г.) – стал папой «по милости императора».
3. 3.      Григорий VII (1073-85г.) – растратил казну на подкупы, автор «Диктата папы», бежал с престола, умер в одиночестве.
4. 4.      Урбан II (1088-99г.) – в 1095 году провозгласил крестовый поход.
5. 5.      Луций V (?-1145г.) – убит брошенным камнем.
6. 6.      Евгений III (1145-1153г.) – сожжён как еретик.
7. 7.      Александр III(1159-81г.), Луций III (1181-85г.) – ввели в практику «сожжение многочисленных еретиков».
8. 8.      Иннокентий III (1198-1216г.) – « во многих городах казнил сотни людей, разрушил их дома, стал волком для своих овец». Он полагал, что «Викарий Христа поставлен посередине между Богом и человеком, меньший Бога, но высший человека». Вот какой отчёт о «подвигах» во имя веры послал Иннокентию его легат, Арнольд Амори: «Наши люди не щадя ни чина, ни пола, ни возраста, убили около 20.000 человек мечом, а когда избиение было завершено, весь город был разграблен и сожжён». В Лаворской резне были сожжены на одном костре 400 человек, в Броме – ослеплены 100 альбигойцев. В Мармане крестоносцы убили 5.000 человек, а сам город предали огню.[82.54]
9. 9.      Гонорий III (1216-1227г.) – основал орден доминиканцев, основу инквизиции.
10. 10.  Григорий IX(1227-41г.) – организовал монашескую инквизицию, крестовый поход в Иерусалим в 1229 году.
11. 11.  Иннокентий IV(1241-54г.) – «пёс Господень».
12. 12.  Александр IV (1254-61г.) – обещал светопреставление в 1260-ом году, ограбил народ.
13. 13.  Климент IV (1265-68г.) – истребил род Гогенштауфенов.
14. 14.  Бонифаций VIII(1294-1303г.) – объявил 1300-ый год юбилейным с целью обобрать народ, автор буллы «UnamSanctam»: одна церковь – католическая; один глава – Христос; его заместитель – Пётр; его преемники – папы. Арестован, избит, сошёл с ума, умер. Цитата из Бонифация: «Папа занимает место Того, кому Отец сказал: Ты мой Сын…Дам тебе в наследие народы земные и во владение Твоё пределы земные». [62.166]
15. 15.  Бенедикт XI (1303-04г.) – отравлен.
16. 16.  Климент V(1305-1314г.) – ввёл в «корпус католического права» новые статьи - климентины. Разорил богатейший орден храмовников (тамплиеров).
17. 17.  Иоанн XXII(1316-34г.) – оставил своим наследникам 2,5 миллиона золотых флоринов, ввёл продажу церковных мест.
18. 18.  Бенедикт XII(1335-42г.) – «вечный пьяница».
19. 19.  Климент VI(1342-52г.) – издал буллу, приказывающую Ангелам рая переправить освобождённых им за деньги преступников из ада в рай. «Если кто убьёт отца, мать, брата, сестру, жену или вообще родственника, он очистится от греха, уплатив 6 гроссов».
20. 20.  Григорий XI(1370-78г.) – «папа – губитель мира».
21. 21.  Урбан VI(1378-89г.) – зашил в мешки 5 кардиналов и бросил их в реку.
22. 22.  Мартин V(1417-31г.) – организовал крестовый поход в Чехию.
23. 23.  Евгений IV(1431-40г.) – отстранён от власти.
24. 24.  Феликс V(1440-49г.) – герцог Амадей Савойский.
25. 25.  Каликст III (1455-58г.) – Алонсо Борджиа.
26. 26.   Пий II(1458-64г.) – автор непристойной комедии «Хризис».
27. 27.  Сикст IV(1471-84г.) – раздал высшие церковные должности родственникам, ввёл инквизицию в Испании; жертвы инквизиции за три века – 345.626 человек. «Радуйся Нерон, даже тебя в порочности превзошёл Сикст».
28. 28.  Иннокентий VIII(1484-92г.) – развратник, мечтающий о женщинах, вине и деньгах. «Улицы Рима кишат его детьми». Автор буллы о ведьмах. «Скоро некому будет рожать, все женщины сожжены»[218].
29. 29.  Александр VI(1492-1503г.) – Родриго Борджиа, «чудовище разврата».
30. 30.  Лев X(1513-23г.) – устраивал в папском дворце «танцы, попойки и оргии», сфабриковал заговор против самого себя.
31. 31.  Павел III(1534-49г.) – сделал своих двух сыновей 14-ти и 16-ти лет кардиналами.
32. 32.  Павел IV(1555-59г.) – предписал евреям носить жёлтые шляпы, проживать в гетто, и распродать всё своё недвижимое имущество. Издал «Индекс запрещённых книг».

Григорий XIII(1572-85г.) – Варфоломеевская ночь. За две недели убито около 30.000 человек.

Таким образом, пока на Руси давало росток, взрастало и наливалось колосом зерно Православной веры, посаженное братом ап. Петра – Андреем Первозванным, католическая церковь, ведомая римскими папами, скатывалась в пучину разврата, сребролюбия и убийств.  

Надо сказать, что у нас вызывают недоумения попытки некоторых пастырей Православной Церкви обелить папство. Вот что, например, мы можем прочесть в книге архимандрита Рафаила (Карелина) «Христианство и модернизм»: «Враги Рима часто хотят представить римских первосвященников и иерархов как носителей всевозможных грехов и пороков, Большей частью такие сведения неверны и анекдотичны. Римские папы были представителями своей среды, не лучше и не хуже её, скорее – лучше. Среди них были люди различного нравственного и интеллектуального уровня. Западная Церковь подчинена коллективу с тенденцией к нивелированию личности. Примат коллектива над личностью, взятый в качестве стратегии, породил такие явления, как защита коллектива идеологической разведкой (орден доминиканцев), разведкой политической (орден иезуитов), репрессивным аппаратом (инквизиция), которые действовали так же, как репрессивный аппарат любого государства. Критики католицизма часто забывают об исламской, китайской и других инквизициях».[94.420-21] 

Говоря о том, что факты о кощунствах папства «неверны и анекдотичны», и причисляя современников жизни того или иного папы, а также историков, говорящих о злоупотреблениях и пороках пап к «врагам Рима»; оправдывая инквизицию и иезуитов, постоянно пытающихся внести смуту и раскол в среду Православия путём насильственного и не насильственного[219], «мягкого», окатоличивания Православных христиан, автор, надо полагать, считает себя «другом Рима». Чего только стоит его пассаж о том, что критики католицизма часто забывают об исламской и китайской инквизициях!

Мы, в ответ на это, можем сказать следующее: критики инквизиции не просто забывают, а попросту не принимают в расчёт исламскую и китайскую инквизицию. Почему? Да потому, что не в исламе, не в буддизме, не в конфуцианстве не содержится истины о том, что «Бог есть любовь»[220], и все отношения христиан должны быть основаны на любви, ей освящены.[107.114] Однако эта истина содержится в Новом Завете, священной книге и для Православных, и для католиков! Апостол Иоанн говорит нам: «Если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга»[221]. Любить, а не жечь, вешать, четвертовать и колесовать, как поступала римская инквизиция!

В 1870-ом году состоялся I Ватиканский собор, созванный Пием IV. Он утвердил: «Папа непогрешим как Бог, и может делать всё, что Бог делает». Папа может «изменить природу вещей, делать из ничего что-либо. Он властен из неправды сотворить правду, властен без правды, и вопреки правде делать всё, что ему угодно. Он может возражать против Апостолов и против заповедей, переданных Апостолами. Он властен исправлять всё, что найдёт нужным в Новом Завете, может изменять сами таинства, установленные Иисусом Христом. Он имеет такую силу на небесах, что из умерших людей властен возводить в святые, кого захочет. Если папа изрёк приговор суда Божия, то суд Божий должен быть исправлен и изменён».[59.180]

Чтобы нам не быть обвинёнными в субъективизме, нужно честно признать, что в XIV -  XV веках дважды происходило разделение Русской Церкви надвое: в первом случае пролатинский Константинопольский Патриарх Иоанн Калекас выделил из Русской митрополии митрополию Галицкую, чем внёс раскол в Русскую Церковь. Единство было восстановлено в 1347-ом году Патриархом Исидором. В 1416-ом году под давлением князя Витовта «Собор созванных им епископов самочинно «поставил» при жизни св. митрополита Фотия на его место Григория Цамболока, с которого перед тем в Константинополе был снят сан. На Московском митрополичьем престоле святые люди сменялись людьми весьма недостойными, как, например, Дмитрий – Митяй, Исидор или Зосима. Помимо того из обличений самой Церковной власти известно, что духовенство и монашество не всегда и не везде было на должном моральном уровне, что способствовало распространению пропаганды еретиков. В западных областях, граничивших с римокатоличеством, встречался целый ряд отклонений от установленных Церковью обрядов и дисциплин, как, например, крещение через обливание или употребление латинского мира в Пскове и др.[93.233]  Однако, эти факты, признанные и осуждённые самой Церковью, не идут ни в какое сравнение с «шалостями» римской церкви, возглавляемой папой!

«В чём особенно выразилось оскудение любви в Западной церкви?», -  спрашивает безымянный автор XIX века, - «В печальной памяти инквизиции, в гонениях на свободу чтения Святого Писания и на свободу Богослужения на родном языке, в гонении на всякое изучение природы, которая есть удободоступная книга премудрости и благости Божией и, наконец, в допущении возникнуть, под покровительством церкви, богопротивному сообществу мнимых братьев Иисуса: а в действительности злейших врагов Его. Кто не слышал ужасов об этом иезуитском, мнимо монашеском ордене? Довольно указать на те преследования, которым подвергалась Восточная Церковь от этого общества, попиравшего и попирающего Православие в союзе с польской кликою и с синагогой иудейской – в пределах печальной памяти бывшего польского королевства в XII столетии. Продолжается эта деятельность и по сей день, в возбуждении вражды к Православию и искоренении его, где бы то ни было, в Польше ли, Западном крае, Галиции, Боснии и других странах. Иезуиты не знают, что искоренению подлежит не Православие, а они сами»[222].[103.68]

Не правда ли, что слова, написанные более столетия назад, остаются актуальными для Православных и в XXI веке?

На беспочвенное основание опираются фантастические притязания на неограниченную власть епископов церкви, о которой не вполне даже известно, действительно ли она основана ап. Петром, и того города, который не может представить ни одного бесспорного доказательства, чтобы в нём когда-нибудь ступала нога ап. Петра. Безграничные притязания римской иерархии; безобразные злоупотребления исповедью; воображаемая власть разрешения от клятвы; честолюбивые захваты права низлагать и контролировать светскую власть; чудовищное присвоение личной непогрешимости в употреблении опасного оружия анафем и отлучений; колоссальный деспотизм папства и отвратительные жестокости инквизиции – все эти тёмные явления, можно надеяться, навсегда канули в вечность.

Вы можете поверить, чтобы Апостол Пётр заповедовал своим «преемникам» убивать, пьянствовать, грабить, развратничать и продавать церковные должности? Вы можете поверить, что папы, «благодатью Святого Духа», приказывают Ангелам освобождать из ада грешников, которые «позолотили ручку» самому папе? И, наконец, могут ли Православные признать тезис папы Николая I о «божественном происхождении и непогрешимости папы римского»? Могут ли верующие говорить так, как повелел Павел V: «Когда мы говорим о Евангелии, мы имеем в виду папу»? Надеемся, что для Православных верующих ответ на эти вопросы очевиден.

В Православном мире существует «первенство чести» предстоятеля Константинопольского, но нет такой вещи, как первенство власти. Если у католиков слово папы римского имеет силу закона, то в Православии совсем другая кафоличность – вселенская соборность. Нам могут возразить, что и в других Церквях, например,  Греческой, тоже были недостойные Патриархи, хотя и далеко не столь скандального поведения. Повторим ещё раз: ни один Патриарх никогда не дерзнул именоваться «Викарием Христа» и не был никем признаваем непогрешимым ни в чём. Согласно святоотеческого учения и определения отцов Никейского и Константинопольского Соборов – непогрешима лишь Святая, Соборная и Апостольская Церковь; ибо Глава Её - Сам Иисус Христос.[63.58]

ГЛАВА 6.

озвращаясь к нашему рассказу, мы вновь дадим слово выдающемуся русскому историку древней Церкви А.П.Лебедеву. Вот что он пишет по вопросу, который мы разбираем: «Есть историк, которые утверждают, что после столкновения в Антиохии в 48-ом году, Пётр и Павел окончательно разошлись друг с другом и даже не встречались. В устранение этой крайности нельзя опираться, как это иногда делают, на факт совместной и одновременной мученической кончины этих Апостолов, ибо отнюдь нельзя доказать, что Павел и Пётр впоследствии одновременно жили в Риме и там умерли в один и тот же год и даже в один и тот же день. Предание о пребывании Петра в Риме принадлежит, при существующих исторических данных, к темнейшим вопросам апостольского века». [1.225]

Почему-то многие верующие забывают, или просто не знают, о том, что дату 29-го июня (12-го июля н.ст.) нельзя считать датой кончины ап. Петра и Павла, потому что в этот день были лишь перенесены их мощи.[23.55]

Позволим себе привести ещё одну цитату: «Святой Апостол Пётр в первом послании (5:13) говорит об избранной Церкви в Вавилоне. Под этим названием разумеют Рим, и на сём основании полагают, будто ап. Пётр был епископом Рима. Но относительно сего трудно допустить, чтобы Апостол употребил иносказательное выражение в простом приветствии, заканчивающем его послание».[13.92]

Католические, по преимуществу, писатели утверждают, что за несколько лет до написания ап. Петром своего первого послания, в 65-ом году, евреи были выселены из Вавилона.[29.428] Но что мешало ап. Петру и его сыну Иоанну-Марку проповедовать в Вавилоне не среди евреев, а среди язычников, как поступал Павел в Западной Азии?

Приведём для наших читателей свидетельства трёх столпов Православной веры, выдающихся историков древней Церкви, живших в России в XIX веке.

Профессор В.В.Болотов: «Проповедь в Месопотамии облегчалась единством языка (а Пётр, напомним, был человеком «некнижным»). Апостолы говорили наречием сиро-палестинским, естественно поэтому, что Вавилонская Церковь является очень рано; ещё ап. Пётр посылает приветствия верующим этой Церкви, в Вавилоне соизбранной, и нет никаких оснований настаивать на иносказательном понимании указания на Вавилон».[23.254]

А.П.Лопухин пишет: « Пётр, в своей апостольской ревности, проник даже в Вавилон, чтобы и в этой стране возвестить своим единомышленникам истину Евангелия. По свидетельству Иосифа Флавия в Вавилоне было множество поселений иудейских, которые славились своим богатством и щедрыми приношениями храму. Последние были так ценны, что, по свидетельству Флавия, требовались две крепости для охранения их, и когда эти приношения отправлялись в Иерусалим, то их сопровождали несколько тысяч иудеев, чтобы обезопасить их от разбойничьего нападения парфян. Уже в преклонном возрасте Апостол отправился в Рим. Однако о его пребывании там существуют только неясные позднейшие предания и сказания».[5.721]

И, наконец, А.В.Горский, филолог, известнейший русский учёный, в своих академических лекциях говорит: «Из первого послания ап. Петра можно заключить, что Пётр проповедовал между иудеями в Вавилоне. Этот город, по всей вероятности, есть знаменитый в древности Вавилон. Хотя в это время он лежал в руинах, хотя во время императора Клавдия иудеи здесь подверглись гонению от местных жителей и многие были истреблены, но, без всякого сомнения, могли многие оставаться здесь, если не в самом городе, то в его окрестностях, и немало тут было прозелитов. Вавилон в то время принадлежал Парфянскому царству, иудеи всюду были там рассеяны. Отсюда-то Пётр писал к церквям малоазийским, основанным Павлом и его сотрудниками, но вместе и самим Петром, своё первое послание, а не из Рима, как пишет Евсевий и другие по аллегорическому изъяснению названия Вавилон».[30.539]

«Апостол Пётр, которого паписты произвольно выставляют основателем Римской Церкви и первым её епископом, опираясь на «Псевдоклементины», апокрифическое произведение II века; (так вот) Апостол Пётр вовсе не был основателем римской церкви: история ничего не знает об его апостольской деятельности в Риме. Скорее, Римская церковь основана была ап. Павлом, через его учеников, по крайней мере, его апостольское служение в Риме определённо известно» – говорится в окружном Патриаршем и Синодальном послании.[92. 336-337]

Какую же версию, подкреплённую Новозаветными текстами, о том, как Апостол Пётр оказался в Месопотамии, мы можем предложить вниманию наших читателей?

Эта версия заключается в следующем. Как мы уже знаем, по окончании Апостольского Собора в Антиохию, вместе с Павлом и Варнавой были посланы Иуда и Сила[223]. В то время, когда Павел и Варнава спокойно жили в городе, « уча и благовествуя вместе с другими», в Антиохию приходит ап. Пётр, возможно со своим сыном Иоанном-Марком, если последнего ранее не взял с собой в Антиохию дядя – Варнава. Между Петром и Павлом, а точнее между Петром, Варнавой и «прочими иудеями» с одной стороны, и Павлом с другой возникла, говоря церковно-славянским языком «распря», - противостояние, или, выражаясь более корректно – доктринальный спор, о котором, кстати, как и о приходе Петра в Антиохию, умолчал Лука[224]; причём, этот спор настолько задевает Павла, что он будет помнить о нём спустя много лет[225].

Нет никакого сомнения в том, что ап. Пётр подавил своим авторитетом Павла, ведь Пётр был одним из особо близких к Спасителю учеников, да и к тому же, если верить Церковному Преданию, а в данном случае нет никаких причин сомневаться в нём, Апостол Пётр принёс с собой в Антиохию предметы, священные для всех христиан: плащаницу (известную ныне как Туринская); гвозди, которыми был пригвозжён к кресту Спаситель; копьё, которым воин пронзил Его рёбра; и чашу Тайной Вечери[226].[31.228]

И Павел, оставшись в одиночестве, обиделся до такой степени, что отказался взять с собой в путешествие сына Петра – Иоанна-Марка, и шурина Петра – Варнаву.

Апостол Пётр сам собирался в полное опасностей путешествие в Месопотамию, поэтому-то он, предвидя трудности, ожидавшие его впереди, и оставил сына на попечение его дяди – Варнавы, уверенный, что на Кипре Иоанну-Марку обеспечена спокойная жизнь. Итак, Иоанн-Марк, вместе с дядей, отплывает на Кипр, зная, что ап. Пётр остался в Антиохии; а его оппонент – Павел, покинул столицу Сирии вместе с Силой. Павел и Сила совершают стремительное путешествие по Малой Азии, пройдя, менее чем за год Сирию, Киликию, Галатию, Фригию и западные провинции Малой Азии, известные под именем проконсульской Азии. В это путешествие Павел отправился совершенно больным[227]. «Постоянная перемена климата, жестокое телесное утомление, грубость и скудость ежедневной пищи, содействовали возвращению глазной болезни Апостола с припадками головокружения, а между тем, здоровье его и так было уже сильно потрясено».[32.20]

Скажем пару слов о внешности ап. Павла. «Она была невзрачная. Это вытекает из 2 Кор. 10:10. Русский перевод: «в личном присутствии слаб» не передаёт мысли подлинника. Речь идёт, по всей видимости, о печати немощи, которая лежала на его облике. Катакомбные изображения ап. Павла и «Деяния Павла и Фёклы», апокриф едва ли не I века, рисуют Павла ростом ниже среднего, с лысою головою, круглыми ногами, сросшимися бровями и большим носом. Мало того, что его наружность была невзрачная, Павел был совершенно больным человеком. Он ставил в особую заслугу галатам, что они не призрели искушения его во плоти его и не возгнушались им, когда он в немощи плоти благовествовал им в первый раз[228]. А коринфянам он писал об «ангеле Сатаны», который заушал его, чтобы он не превозносился. Он определял истязателя, как «жало в плоть», и трижды молил Господа, чтобы Он удалил от него это искушение. Его молитву Господь исполнил[229].

Овдовел ли он в молодые годы, как думают многие учёные в наши дни, или никогда не был женат, но из его слов вытекает с неизбежностью, что во врачестве брака он не нуждался[230].

Апостол Павел, говоря о «жале в плоть», имел в виду болезнь, проявляющуюся в припадках, которые приписывались влиянию Сатаны, и уничижали его перед людьми. Скорее всего[231], это была эпилепсия, «священная болезнь», которая приписывалась действию злой силы».[19.198-199]

Достигнув Коринфа, Павел останавливается там, на целых полтора года[232]. Коринф – известный в древности по своей обширной торговле город, лежал на перешейке между Эгейским и Ионическим морем, имел две гавани на восточном и западном берегу[233] и был столицей провинции Ахаии, которая включает в себя полуостров Пелопоннес и Элладу, то есть почти всю современную Грецию. В те годы Коринф « всецело был предан роскоши, разврату и диким оргиям». Главным божеством этого приморского города считался повелитель морей – Нептун. Храмов и идолов в городе было великое множество. Искусства и архитектура Коринфа стояли на высшей ступени того времени. Впрочем, порок царствовал повсюду, и роскошь заражала собой все классы общества. Женская скромность уступила место распущенности, и само название «коринфянка», обращённое к какой-либо женщине, сделалось синонимом «вольной женщины».

Именно в этот город и прибыл Павел в 50-ом году. Здесь он познакомился с неким Акилой, евреем из Понта, провинции Малой Азии, лежащей на южном берегу Чёрного моря; и его женой Прискиллой. Эта супружеская пара, как мы знаем, была, вместе с остальными иудеями, выселена из Рима императором Клавдием в 49-ом году. Павел поселился в их доме, и работал вместе с ними; а каждую субботу, как правоверный иудей, Павел ходил в синагогу и, «будучи наставлен в отеческом законе», по всей видимости, толковал его для прихожан. Однако Павел, до прихода из Македонии своего ученика Тимофея, и, самое главное, «мужа, начальствовавшего между братиями», «пророка, обильного словом», - Силы, не решался «свидетельствовать иудеям, что Иисус есть Христос»[234]. Но почему?

Очевидно, что авторитет ап. Павла в глазах ортодоксальных иудеев был чрезвычайно низок. Его считали ренегатом, вносящем смуту и «учащем чтить Бога не по Закону»[235]. Поэтому Павел так надеялся на пророка Силу, который должен был подтвердить его, Павла, полномочия. Но по какой-то причине, о которой мы скажем в своё время, Сила не смог или не захотел выступить на защиту Павла; поэтому тому пришлось «идти к язычникам».

Как пишет Лука «многие из Коринфян, слушая (Павла), уверовали и крестились»[236]. В это же время сам Павел пишет два послания к жителям города Фессалоники; и во втором послании сообщает очень любопытные, для нас, сведения. Павел призывает фессалоникийцев «не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания как-бы нами (посланного)»[237]. А это значит, что в то время, когда Павел только начал заниматься эпистолярным жанром, от его имени уже ходили по рукам подложные письма, обольщая только что обращённых язычников.

Далее Павел призывает братий: «стойте и держите предания, которым вы научены или словами, или посланием нашим»[238]. Какой вывод мы можем сделать из этих слов Павла? В 52-ом году, когда из Коринфа Павел отправлял своё послание в Фессалоники, в этом городе христиане ещё ничего не знали о Писаниях, то есть Евангелиях. Получается, что до 52-го года благая весть об Иисусе распространялась исключительно с помощью устного рассказа, - Предания, - и писем самого Павла. Следовательно, Евангелия появились, или, по крайней мере, стали известны уже после 52-го года. Кстати, издание, если можно так выразиться, посланий самого Павла, имело место не ранее 150-го года. Папий и Иустин не знали посланий св. Павла.[61.161]

Итак, пробыв довольно долгое время в Коринфе и поставив, согласно Церковному Преданию, первым епископом Коринфа Силу, Павел из восточной гавани – Кенхреи – отплывает через Эфес в Сирию, стремясь успеть на «приближающийся праздник» в Иерусалим. Павел минует Антиохию, где в то время по нашей версии находился ап. Пётр, и пребывает в Кесарию, а оттуда идёт в Иерусалим. Побыв там, по всей видимости, короткое время, он решается пуститься в очередное путешествие, третье по счёту, и идёт в Антиохию на встречу с ап. Петром, надеясь на возможное примирение с ним. 

ГЛАВА 7.

По нашей версии ап. Пётр избрал Антиохию своей «штаб квартирой», и именно оттуда начинал свои миссионерские путешествия в Понт, Галатию, Вифинию и Каппадокию, то есть, как тогда говорили, в Переднюю Азию[239]. Надо также учесть что, по свидетельству Егезиппа (у Евсевия), в Антиохии в то время предстоятелем Церкви был Еводий (43-67гг.), поставленный на должность, якобы, самим Павлом. [Ц.И. III.22]

Но так ли это на самом деле? Посмотрим, мог ли Павел назначить Еводия первым епископом Антиохии. Из книги Деяний Святых Апостолов мы знаем, что он посещал этот город четыре раза во время своих путешествий с «проповедью о Христе распятом».

Напомним, что Антиохийская Церковь была основана: христианами, рассеявшимися от гонения, бывшего после убийства перводьякона Стефана, то есть около 37-го года[240]; и Апостолом Варнавой, который пришёл в этот город с проповедью по поручению Иерусалимской Церкви[241]. Лишь после того, как Варнава образовал в столице Сирии Церковь, «и приложилось довольно народу к Господу», он «пошёл в Тарс искать Савла, и нашед его, привёл в Антиохию». Целый год Варнава и Савл, будущий Апостол Павел, прожили в городе, до тех пор, пока Антиохийские христиане, узнав о голодающих собратьях в Иерусалиме, не отправили их, собрав пособие, на помощь бедствующим в столице Иудеи. Причём собранное, как говорит текст книги Деяний, должно было быть передано пресвитерам. Мы знаем, что голод «по всей вселенной» начался в 44-ом году. А это значит, что в это время в Церкви христианской уже существовали пресвитеры, то есть, говоря современным языком, священники.

Но если существовали священники, то логично предположить и то, что среди них должен был быть тот «первый среди равных», которого последующие поколения христиан будут называть епископом. Именно таким человеком был, например, в Иерусалимской Церкви, брат Господа – Иаков Праведный. Известно, что в те годы Иерусалимская Церковь занимала первое место и по времени основания и по своему авторитету. Именно поэтому «начальник» этой Церкви, по утверждению книги Деяний, не просит, а поручает Варнаве идти в Антиохию, ставя, тем самым, его «первым среди равных» в Антиохийской Церкви, то есть первым епископом местных христиан. Ведь если в Антиохии «приложилось довольно народу к Господу», то есть сама, в целом, Церковь Антиохийская разрослась, то Варнаве волей-неволей приходилось назначать пресвитеров к общинам христиан, находящихся в разных частях столицы Сирии.  И в 44-ом году, уходя вместе с Павлом в Иерусалим, Варнава, именно Варнава, а не никому неизвестный Савл, должен был оставить кого-то вместо себя, так как он не мог знать, вернётся ли в Антиохию, или ему поручат идти с проповедью в другое место.

Поэтому, если верно свидетельство Егезиппа, приведённое Евсевием, в той части, что первым епископом Антиохии Сирийской был в период с 43-го по 67-ой год Еводий, то в том, что Еводия на эту должность назначил Павел, Егезипп явно ошибся. В 43-ем, а, вернее, в самом начале 44-го года, Павел не имел того авторитета среди Антиохийских христиан, который среди них имел Варнава, основавший местную Церковь. Это значит, что Павел не мог назначать епископа по своему усмотрению.

Следует иметь в виду и то, что «исторически нельзя указать где, когда, и как установлена Апостольская иерархия в том виде, как она теперь существует, то есть иерархия трёх степеней: епископов, пресвитеров и дьяконов.

Переход от неупорядоченного, всеобщего харизматизма к замкнутому клиру с епископом во главе остаётся исторически неуловимым и представляет загадку для историков».[106.215]

Столица Сирии была одним из трёх крупнейших центров империи. Поэтому мы и считаем, что из-за той роли, которую играла Антиохия в римской империи, ап. Пётр по окончании Апостольского Собора прибыл в Антиохию и жил там несколько лет, периодически совершая миссионерские путешествия по областям и провинциям, которые до него посетил ап. Павел.

Когда Павел, побывав в Иерусалиме, в 53-ем году пришёл в Антиохию[242], он встретил в городе ап. Петра. Правда, оговоримся сразу, об этой встрече с Петром  нет упоминания не в Писании, не в Преданиях. Однако, по косвенным доказательствам, эта встреча всё-таки была, причём на ней Апостолы поделили между собой «сферы влияния». Апостол Пётр взялся за распространение христианства вне римской проконсульской Азии, в восточной Азии, то есть к востоку от Фригии: в Вифинии, Галатии, Понте, Каппадокии, в Сирии, Месопотамии и на Кипре[243].

А Павлу досталась западная Азия, то есть та часть Малой Азии, которая включала в себя Фригию, Мисию, Лидию, Ликию, Македонию, Ахаию, Италию и остров Крит. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на «адресатов», к которым с посланиями обращаются Апостолы.

Пётр диктует своё послание к «пришельцам (то есть к иудеям рассеяния), рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии»[244]. Павел же пишет все свои письма исключительно к жителям западной, проконсульской, Азии: к Коринфянам (Ахаия); Ефесянам (Лидия); Филлипийцам (Македония); Колоссянам (Фригия); к Фессалоникийцам (Македония); к Тимофею в Эфес, и к Титу на остров Крит. Особняком стоит послание Павла к галатам, о котором мы поговорим позднее. К слову, о влиянии силы проповеди Петра и Павла на язычников. Интересным, на наш взгляд, является тот факт, что «христианство гораздо быстрее распространилось на Востоке, чем на Западе, и к моменту восшествия на престол Константина Великого христиане составляли 50 % в  восточной части империи, тогда как в Риме их было лишь 20%».[93.49]  Так кто, изначально, был лучшим благовестником, кто более обильно посеял семена веры в Господа – Павел, или всё же Апостол Пётр?

Но ап. Пётр посетил Галатию и Фригию ещё до «раздела территорий» с Палом, перед приходом Апостола языков в Антиохию в начале своего третьего миссионерского путешествия. И во время своего посещения галатов, Пётр «скорректировал» учение, первоначально переданное галатам Павлом.

ГЛАВА 8.

та «корректировка» касалась исполнения иудеями рассеяния отеческого закона. В это время в Иерусалиме было уже много уверовавших в Иисуса Христа. Достаточно сказать, что по сообщению книги Деяний число христиан среди иудеев росло быстро, можно сказать стремительно[245]. И все новообращённые иудеи были, по словам епископа Иерусалимского, брата Господня – Иакова – «ревнители Закона»[246]. И если эти «ревнители» ещё могли смириться с тем, что обращённым язычникам, согласно постановлению Апостольского Собора 48-го года, не «должно обрезываться и соблюдать (весь) закон», то учение Павла, который проповедовал иудеям, живущим среди язычников, что им не надо соблюдать закон, и, самое главное, не надо обрезывать собственных детей, ибо, по словам Павла, «обрезание ничто и необрезание ничто»[247], было, по представлению Иерусалимских христиан, богохульством и кощунством, с которым необходимо бороться; иначе иудеи исчезнут как народ, ибо разорвётся «знамение завета» между Господом и евреями[248].

Уже в I- IIвеках против Павла выступало множество оппонентов из числа христиан. Вот их тезисы: «Как может Павел утверждать, что в продолжение часовой беседы, Иисус дал ему способность учить других людей, когда Иисусу потребовался целый год, чтобы обучить своих Апостолов? И если Иисус действительно являлся ему, каким же образом сам он проповедует противное учению Иисуса? Пусть докажет он, что Иисус действительно беседовал с ним, сообразуясь с заповедями Иисуса, любя Апостолов, а не объявляет войну тем, кто избран Самим Иисусом. Если он хочет служить Истине, пусть сделается учеником учеников Иисусовых, тогда он сам может быть и станет полезным помощником»[249].

К тому же Павел, хотя и называл себя Апостолом, тем не менее, звание это досталось ему не таким образом, как двенадцати Апостолам; он второразрядный работник и притом почти вторгшийся в среду христиан. Он не может быть сравним не только с Иисусом, но и с непосредственными Его учениками. Павел был в первом столетии до некоторой степени одиночным явлением. Он не оставил после себя организованной школы, напротив, он оставил после себя ярых противников, которые хотели изгнать его из Церкви и сравнивали его с Симоном – магом.[29.2-3]

Нужно понять, что для Иерусалимских христиан сохранение иудейской религиозной традиции совсем не есть простой пережиток, от которого они будут освобождаться по мере осмысления своей веры. Напротив, они, поэтому и соблюдают эту традицию, что вся она для них есть как раз свидетельство об истинности их веры.[79.16]

Для того чтобы объяснить нашим читателям что значило обрезание для иудеев, позволим себе привести несколько неожиданный пример из современной Православной традиции.

Сам Павел ввёл в Церковную практику следующее правило: «Всякая женщина, молящаяся или пророчествующая с открытой головой, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая»[250] Поэтому Православные девушки и женщины, при входе в храм, обязательно покрывают голову платком. В крупных монастырях, например в Троице – Сергиевой Лавре, где в храмы, вместе с прихожанами и паломниками, заходят многочисленные туристы, прибывшие из разных стран, причём женщины – иностранки, не знакомые с Православной традицией, осматривают храмы с непокрытой головой, так вот, в этих храмах человеку, знающему об этой традиции, достаточно одного взгляда для того, чтобы отличить Православных прихожанок (или, по крайней мере, тех, кто уважает традиции Православия) от прочих женщин[251]. Покрытая голова у женщины служит одним из символов того, что женщина принадлежит к Православной Церкви. Ни одна Православная не позволит себе войти в храм с непокрытой головой; хотя Сам Иисус Христос ничего не говорил о необходимости покрывать голову в храме.

Теперь представьте себе, что появляется человек, который учит Православных женщин тому, что можно входить в храм с непокрытой головой, в мини-юбке или джинсах, говоря, что «одежда – ничто»! Пусть он даже скажет, что «принял это от Господа», но поверят ли ему Православные, свято чтущие заветы, переданные им основателями Церкви? Откажутся ли Православные женщины от «покрытия головы», позволит ли это им сделать Православное духовенство? И не приведёт ли это к расколу, который уже однажды, в XVII веке, пережила Православная Церковь, и последствия которого отражались на жизни Православных людей вплоть до 1971-го года?

Мы имеем в виду раскол, произошедший вследствие протеста против новшеств в делах Церкви, которые ввёл Патриарх Никон. Эти новшества касались исправления церковных книг, изменения некоторых церковных обрядов, в том числе и Литургии: на Руси издавна крестились двумя перстами (по уложению Стоглавого Собора 1551г.). Никон же объявил, что единственно правильным является троеперстие (так к тому времени крестились греки). Надо заметить, что во времена Киевской Руси в Церкви мирно сосуществовало двое -, и трое -, и даже одноперстное знамение. 11 февраля 1653-го года вышла Никоновская Псалтырь, где были опущены статьи о двоеперстии – в то время у греков, очевидно уже с XII  XIII веков, крестное знамение совершалось тремя перстами. Слово «Исус», ранее писавшееся с одним «и», переделали на грецезированное «Иисус». Крестные ходы вокруг Православных храмов в Русской Церкви стали совершаться против Солнца; вместо «сугубой», то есть двойной, аллилуйи (так переводится фраза «хвалите Господа»), была введена «трегубая» (тройная). Божественную Литургию стали служить не на семи, как было со времени Крещения Руси, а на пяти просфорах.[60.223] Поместный Собор 1666-1667 годов предал раскольников, не желающих принимать новшества, анафеме, которая была снята Русской Православной Церковью в 1971-ом году.

Итак, как покрытая голова у женщины служит одним из знаков, по которым мы можем отличить Православную верующую от иноверки, так и для евреев и по сей день обрезание служит знаком (заветом) принадлежности к «Богоизбранному» народу. Говоря иначе: призыв Павла не обрезывать иудейских детей был так же неприемлем для евреев, как для современных Православных неприемлемо отделение, например, таинства Крещения от таинства Миропомазания[252].

С другой стороны, нам следует задуматься над вопросом: пострадает ли вера Православной женщины, если она случайно станет на молитву с непокрытой головой?

Очевидно, что нет.

 Мы не имеем права осуждать иудеев за их гонения на Павла, так как они защищали традиции своего народа. Мы также не можем судить и Павла, раньше других Апостолов понявшего, что главное не традиция, а сама вера[253]. Но, как не крути, мы всё-таки должны признать тот факт, что Павел, по сути дела, является первым Новозаветным схизматиком[254].

Но проблема заключается в том, как посмотрят на нарушение традиции тем или иным человеком остальные? Или, ставя вопрос шире, готовы ли все (или большинство) адептов – поклонников той или иной традиции – отменить её, как ненужное или необязательное бремя? Так, например, христианская Церковь отменила существовавшую во времена Апостолов обязательную вечерю любви – агапу[255], а «общение» имений (коммунизм) практиковалось только в Иерусалимской Церкви, да и то короткое время[256]. Очевидно, что иудеи, уверовавшие во Христа, ещё не были готовы отменить «Завет», и именно этим объясняются их гонения на Павла. Дело было вовсе не в упрямстве «староверов», а во всём строе их мыслей и поведения.[60.223]  Современный Православный верующий, может быть, сильно удивится, узнав, что его богослужение в своей первооснове почти целиком определено Иерусалимским Храмом и синагогой.[79.16] Отметим некоторые из элементов христианской практики, пришедшие в неё из иудаизма: день, посвящённый Богу; цикл «подвижных» праздников; богослужения, включающие в себя проповедь, ектеньи и псалмопение; утренние и вечерние молитвы, молитвы после родов и «воцерковление» младенцев; бракосочетание, основанное на Быт. 2:23-24; почитание святых (в Ветхом Завете – Моисея и Илии); сложная система богослужения и обрядов; пожертвования на церковные нужды; отлучение, благословление людей, плодов, трапезы; освящение различных предметов, ритуальные жесты (воздевание рук); священные обеты, посты, дни покаяния, очистительные молитвы и так далее.[9.403]

Именно поэтому ап, Петру понадобилось «корректировать» благую весть, переданную Павлом иудеям рассеяния в Галатии и Фригии, и вновь призывать их, в отличие от язычников соблюдать Закон. И проповедь Апостола Петра имела успех.

И Павел, по уходу из Антиохии в свой третий поход, именно «проходил» страну Галатийскую[257], но не мог там, в Галатии, как нас хочет в том уверить Лука, «утверждать всех учеников». Лука сочиняет, не быв очевидцем событий, подробности из жизни Павла, говоря об «утверждении», то есть о повторном наставлении учеников. Доказать это очень просто. Посмотрите, как сам Павел описывает путешествие по Галатии в письме к своему ученику – Тимофею. Он говорит о «гонениях, страданиях постигших меня в Антиохии, Иконии и Листрах, каковые гонения я перенёс»[258]. Из Антиохии Павел ушёл после «распри» с Петром и местными иудео-христианами, а Икония и Листры входили в Лиаконию, одну из областей страны Галатийской[259]. Эти гонения на Павла не могли происходить в первое посещение его Галатии, так как впервые Галаты приняли Павла «как Ангела Божия, как Иисуса Христа»[260].

К тому же Павел утверждает, что во время гонений с ним находился его ученик – Тимофей. Но Тимофей, согласно книге Деяний Святых Апостолов, был призван Павлом в Дервии или Листрах, прошёл с ним Галатию, Мисию, Македонию и Ахаию[261]. Побывав с Павлом в Иерусалиме[262], Тимофей единственный раз заходил с ним в Антиохию[263], и, следовательно, только тогда Тимофей мог «последовать Павлу в «гонениях, страданиях постигших» того «в Антиохии». Пути Павла и Тимофея по выходу из столицы Сирии разошлись, и Павел, в своём втором письме к ученику, жалуется ему о том, что гонения на него, Апостола языков, не прекратились и в Галатии.

Итак, Павел был выгнан учениками Петра не только из Антиохии, но и из Галатии, которую Павел уже считал своей «вотчиной». Евангелист Лука не говорит, кто сопровождал Павла, когда он двинулся в путь из Антиохии. Пройдя Малую Азию с Востока на Запад, Павел посетил основанные им Церкви и пришёл в Эфес, притом не нижней, южной дорогой, которая вела долинами Лика и Меандра, а верхнею, северною, дорогою, которая пролегала через гористую местность.[19.228-229]

Апостол языков прибывает в Эфес[264], и в обиде на Галатов, столь коварно предавших его, и соблазнённых «ревнителем Закона» - Апостолом Петром – пишет в 55-56 годах своё послание, адресованное «Церквям Галатийским», из которого мы можем почерпнуть немало любопытной информации[265].

Во второй главе этого послания Павел рассказывает о том, как он «ходил в Иерусалим», где на Апостольском Соборе предложил «особо знаменитейшим благовествование, проповедуемое» им, Павлом, язычникам. После этого Собора, как мы уже говорили, Павел «отошёл» в Антиохию, куда вскоре прибыл и Пётр, и «некоторые от Иакова», брата Господня. Павел утверждает, что «вкравшимся лжебратиям, приходившим, подсмотреть за нашею свободую, мы ни на час не уступили и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась»[266]. Так, по крайней мере, повествует нам современное издание Нового Завета.

Но Ириней Лионский, живший во II веке, имел перед своими глазами совершенно иной по смыслу текст этого послания. Ириней пишет: «Павел сам говорит в послании к Галатам: «мы на час уступили и покорились, дабы истина Евангелия сохранилась у вас».[15.268]

Что совершенно удивительно, так это то, что мы можем доказать, что первоначальный текст послания к Галатам верно приведён именно Иринеем. Для этого достаточно заглянуть в книгу Деяний Святых Апостолов.

Лука пишет, что Павел, покинув Антиохию, «дошёл до Дервии и Листры. И вот там некоторый ученик, именем Тимофей… его Павел взял с собой; и, взяв, обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах»[267]. Сравнивая современную интерпретацию текста послания к Галатам со свидетельством Луки об обрезании Тимофея, в действиях Павла невозможно обнаружить никакой логики. Если же следовать тексту, приведённому Иринеем, то поступок Павла, обрезавшего Тимофея, выглядит вполне закономерным. Также становится понятным и то, почему Павел «лично противостал» Петру в вопросе о вкушении тем пищи вместе с язычниками[268]; причём сделал это не с глазу на глаз, а «при всех». Павел, принужденный пришедшими из Иерусалима посланниками от Иакова покориться их предписаниям к соблюдению Закона, публично спрашивает, по его словам «вкравшихся лжебратий»: почему Петру можно нарушать Закон, и вкушать пищу вместе с язычниками, а ему, Павлу, нельзя отступить от выполнения Закона? Я, говорит Павел, открыто проповедую, что «человек оправдывается не делами (т.е. не исполнением) Закона», а Пётр, Варнава и «прочие Иудеи», принявшие христианство, лицемерят. Правда же состоит в том, что ап. Пётр поступал следующим образом. Живя среди язычников, он, естественно, дабы обратить как можно больше заблудших душ в христианскую веру, разделял с ними трапезу; но когда у него появилась возможность вернуться к общению с пришедшими из Иерусалима иудеями, Апостол сделал это.

Павел, обличая Петра в послании к Галатам, написанным им из Эфеса, уже после того, как он, побывав в Коринфе, пришёл в этот город, ничего не говорит своим адресатам, что в Коринфе он поступал точно также, как и ап. Пётр, которому Павел так «смело» противостоял в Антиохии. Вот его собственные слова,  взятые нами из первого послания к Коринфянам, которое Павел надиктовал также в Эфесе, спустя примерно год, после отправления им письма к Галатам.  «Для Иудеев я был, как иудей…для подзаконных был как подзаконный…для чуждых Закона – как чуждый Закона…Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых»[269]. Уже в первые века христианства противники «новой» религии критиковали Павла, считая его ренегатом. Вот что, например, пишет Порфирий (232 – ок.304гг.): «Тот, кто до такой степени осуждает обрезание, что проклинает желающих его совершить, и, вместе с тем, сам совершает обрезание, сам выступает суровым обвинителем против себя, говоря: «Если я снова создаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником»[270]. [33.379] Напомним нашим читателям, что Сам Спаситель совершил еврейскую Пасху, установив в конце Пасхальной Вечери чин Евхаристии. Первохристианская община не сразу порвала с Храмом и традицией еврейского народа. Долго ещё Храм и синагога влияли на формирование христианского богослужения.[99.197]

Мы уже говорили, что по нашей версии, именно ап. Пётр, посетивший Галатию вслед за Павлом, «прельстил (их) не покоряться истине»[271], проповеданной Павлом. И действительно, кто ещё мог рассказать Галатам о бесчинствах Павла в Палестине и Сирии, о его гонениях на христиан; так что Павлу приходилось оправдываться перед Галатами[272], одновременно стараясь доказать им, что после того, как Господь открыл в нём сына Своего, для Павла более не существует авторитета Апостолов, непосредственно следовавших за Христом, во время Его земной жизни. О ком, как не о Петре, Павел мог писать: «В знаменитых чем-либо, какими бы ни были они когда-либо для меня нет ничего особенного»; «а смущающий вас, кто бы он ни был, понесёт на себе осуждение». «Кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине?»[273].

Павел стремиться уколоть ап. Петра, говоря, что его, Петра, сын Иоанн-Марк содействовал Апостолу языков у язычников[274] так же, как до того помогал Петру у обрезанных.  Несомненно, то, что никто кроме Иоанна-Марка не мог сопровождать Апостолов Петра и Иоанна Зеведеева во время их проповеди у иудеев рассеяния[275]; а затем Павла в его первом путешествии к язычникам[276], ведь, по словам Луки, в это время «все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии»[277].

Очевидно, что послание ап. Павла к Галатам направлено вовсе не против неизвестных нам «иудействующих лжеучителей к защите христианской веры», как нас пытаются уверить в этом некоторые толкователи данного послания, ведь сам Павел говорит в нём: «За что же гонят меня, если я и теперь проповедую обрезание?»; нет, это послание направлено лично против Апостола Петра.

Послание Павла к Галатам было написано им в состоянии большого душевного волнения. Все остальные свои послания Павел диктовал секретарям и только в конце сопровождал собственноручными приписками. Послание же к Галатам было написано им всё целиком от руки[278]. Это, несомненно, свидетельствует о степени его личного участия в переживаниях Галатийских христиан. Они, по всей видимости, причиняли ему не меньшее страдание, чем отпадение Коринфян.[19.282]

Павел предстаёт в послании к Галатам не христианином, для которого первая и главная заповедь – заповедь о любви друг к другу и прощении обид. Он предстаёт в этом послании глубоко обиженным, и, можно даже сказать, униженным человеком. И эту обиду, и унижение Павел пронесёт с собой сквозь всю оставшуюся жизнь; и чтобы понять это, достаточно вспомнить, как ему, отвергавшему Закон, пришлось в своё последнее посещение Иерусалима покориться «Иакову и братьям» и, взяв на себя расходы за четырёх человек, «очищаться» вместе с ними.

Поэтому мы считаем совершенно неправдоподобным то, что ап. Пётр, против которого выступал Павел, мог, как говорят католики, проповедовать вместе с ним в Риме в одно и то же время, и даже умереть в один и тот же день. Ведь не только Павел «критиковал» Апостола Петра, но и последний, находясь, по нашему предположению, в Антиохии в 67-ом году, отвечал ему тем же[279].

Настало время поговорить о том, как ап. Пётр мог оказаться в Вавилоне, и кто мог ознакомить его с посланиями Павла.

ГЛАВА 9.

ам вновь, в который уже раз, придётся взглянуть на карту Средиземноморья I века по Рождеству Христову. Мы видим, что Антиохия, которую Апостол Пётр избрал своей «штаб-квартирой», находится в Сирии, и нет ничего удивительного в том, что Апостол после того, как Киликия и Галатия доказали свою верность отеческому закону и приняли одновременно с этим, христианство, решил заняться проповедованием слова Божьего на востоке. Какая территория могла привлечь его взор и почему?

Мы полагаем, что это – Месопотамия, территория, лежащая между реками Тигр и Евфрат, которая, по древнему верованию, была первым местопребыванием людей прежде и после Потопа.[13.421]

На вопрос, почему же ап. Пётр избрал для себя и своего благовестия не Западную, а именно Восточную Азию, ответ будет достаточно прост.

Мы помним, что ап. Пётр был человек «некнижный». Он говорил на арамейском языке - языке тогдашней Палестины и стран именно Восточной, или, как тогда говорили, Передней Азии[280]. Как Апостол Пётр, не зная греческого языка и латыни, мог проповедовать в Западной Азии, население которой говорило именно на этих языках? Для Павла греческий язык был его природным языком, поскольку он родился в Тарсе Киликийском, славившемся в то время своей греческой образованностью.[2.732]  Мы знаем что ап. Пётр, по роду своих занятий был рыбаком, поэтому для него вода – его родная стихия. Пётр, проповедуя в Сирии, дошёл до города Кархемис, о котором упоминает ещё Ветхий Завет[281]. Это город, находящийся на территории Сирии, в 605-ом году до н.э. был захвачен войсками вавилонского царя Навуходоносора, который разбил египтян, занял прибрежную равнину, и сделал Иудею своим вассальным государством. Именно оттуда, по нашей версии, ап. Пётр спустился вниз по течению Евфрата, и достиг Вавилона. Ранее мы уже упоминали, что Эдесса и даже Селевкия на Тигре признали, первоначально, главенство Антиохийской Церкви. Не исключено, что Апостол отправился из Антиохии не в Кархемис, а именно в Эдессу, город, входивший в то время в Римскую империю, расположенный недалеко от Евфрата, в котором уже в начале II века было широко распространено христианство. Как бы то ни было, не возникает ни малейшего сомнения в том, что ап. Пётр, для достижения Вавилона, будучи рыбаком, использовал именно реку, а не сухопутный путь, так называемый торговый путь, который, через пустыню и древний город – Пальмиру – приводил караваны из Иерусалима в Вавилон.

Надо учесть, что в Вавилоне, как мы уже говорили ранее, находилась большая диаспора евреев, не вернувшихся из Вавилонского плена, и говорящая именно на арамейском языке. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ап. Пётр направил свои стопы именно в Вавилон. И именно из Вавилона, а не из Рима, как пытаются нас заставить в это поверить католики, в своих, чисто доктринальных спорах, Апостол и написал своё первое послание. И при его написании присутствовал родной сын Апостола Петра – Иоанн-Марк.

Наши читатели могут задать вполне справедливый вопрос: почему ап. Пётр называет своего сына не Иоанном, а именно Марком[282]?  И как мог Марк, отправившись вместе с Палом и Лукой в Рим, оказаться на другом, восточном, полюсе Азии – в Вавилоне? Ответить на эти вопросы нам поможет то обстоятельство, что Церковь считает Силу – спутника Павла, и Силуана – записавшего первое послание Апостола Петра, одним и тем же лицом. Нам представляется вполне вероятным то, что Сила (Силуан) был «агентом» Петра в стане его оппонента – Павла.

Как мы помним, Сила – «муж, начальствующий между братиями»[283] - был направлен Апостолами для контроля за Павлом, с целью разъяснить Сирийским христианам постановления Апостольского Собора[284]. Задумаемся, если бы Павел имел хотя бы какой-либо маломальский авторитет среди Апостолов, и пользовался их доверием, то неужели последние не разрешили бы Павлу лично донести до христиан в Антиохии постановления Собора? По всей видимости, Апостолы не слишком доверяли Павлу, зная о его прошлом. А кто же был в это время, если можно так выразиться, первым среди равных в кругу Апостолов, помимо Иакова, брата Господня? Ответ очевиден – это Апостол Пётр, который и произнёс на Апостольском Соборе заключительную речь[285].

Из этого факта можно сделать вывод, что именно ап. Пётр направил Силу для «разъяснения» и контролирования правильности благовестия Павла, не только в Антиохии Сирийской, но и во всех тех местах, куда Павел намеревался направиться с проповедью. И Сила, повинуясь воле Апостолов, начал контроль и слежку. Из Антиохии он дошёл вместе с Павлом во время его второго путешествия по западной части империи до Коринфа, где, по Церковному Преданию, был рукоположен Павлом на должность первого епископа Коринфской Церкви[286]. Напомним нашим читателям, что в это время окончательный разрыв и раздел территории между Петром и Павлом ещё не произошёл.

Как мы уже рассказывали, после «разделения» между Петром и Павлом, последний, во время своего третьего путешествия, надолго, на два года, обосновался в Эфесе, откуда и написал послание к Галатам[287]. В во время пребывания Павла в Эфесе до Павла дошли слухи, принесённые его верными «агентами», о непорядках, творящихся в Коринфской Церкви, руководимой Силой[288]. Павел пишет коринфянам своё первое послание, о котором мы и поговорим сейчас.

Для начала процитируем следующие слова Павла: «Я разумею то, что у вас говорят: «Я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов»[289].

Мы знаем, что Павел побывал в Коринфе, поэтому там могла образоваться группа христиан, которая говорила о себе: «Я Павлов».

Мы так же знаем из книги Деяний Святых Апостолов, что в Коринфе после Павла проповедовал Аполлос[290], учение которого, по всей видимости, отличалось от благовестия Павла; иначе там бы не образовалась группа, говорящая о себе: «Я Аполлосов».

Несомненно, в Коринфе могла быть община христиан, отвергавшая какие-то, неизвестные для нас, постулаты иных благовестников, и считающая себя непосредственными учениками Самого Христа («Я Христов»).

Но откуда в среде Коринфских христиан могла возникнуть группа последователей Кифы, то есть Апостола Петра? Ведь сам ап. Пётр, насколько нам известно из Нового Завета, по крайней мере до того времени, ни разу не был в Коринфе. Логично было бы предположить, что группу христиан, приверженцев ап. Петра, организовал кто-то из его последователей. Но кто мог быть этим человеком? Ответ очевиден – это Сила, который расстался с Павлом именно в Коринфе[291], и который, как мы полагаем, и был приверженцем ап. Петра. По крайней мере, ни о ком другом, кроме Силы, Новый Завет не даёт нам никаких сведений.

Кроме того, кто, кроме Силы, знавшего всех Апостолов лично, мог поставить под сомнение Апостольство Павла и внести раскол в ряды Коринфских христиан? Как пишет сам Павел коринфянам: « Если для других я не Апостол, то для вас Апостол, ибо печать моего апостольства – вы в Господе. Вот моё защищение против осуждающих меня»[292].

И, наконец, Павел явно и специально уничижает авторитет Апостолов Христовых, и, в первую очередь, Апостола Петра, заявляя в своём послании: «Я более всех их (Апостолов) потрудился»[293].

Отправив своё первое послание в Коринф из Эфеса[294], Павел планирует, пройдя Македонию, прийти в Коринф и там перезимовать[295]. И действительно, во время своего третьего путешествия, по сообщению Луки, Павел из Македонии отправляется в Элладу, где и живёт три месяца до «возмущения, сделанного против него Иудеями», после которого Павел был вынужден срочно покинуть Элладу[296].

Коринф же был одним из главных городов Эллады; городом, в котором существовала христианская община, поэтому Павел останавливался именно в нём.

Но, к сожалению, мы вынуждены сделать вывод, что Лука, рассказывая читателям о причинах, побудивших Павла срочно покинуть Элладу, и называя главной причиной «возмущение Иудеев», простите за тавтологию – лукавит.

Как могли Иудеи, чья религия в Греции (Элладе) не являлась официальной, выгнать Павла из страны? Лука словно забывает о том, что он писал о греках буквально двумя главами ранее в своём рассказе. Врач возлюбленный  в 18-ой главе Деяний Святых Апостолов рассказывает нам, что Иудеи впервые напали на Павла во время первого посещения им Коринфа, и «привели его пред судилище, говоря что он учит людей чтить Бога не по Закону»[297]. Как мы видим, Иудеи уже тогда «возмущались» проповедью Павла. Но что же делает греческий проконсул Галлион, к которому  Иудеи привели Павла на суд? Он прогоняет их из суда, заявляя им, чтобы доктринальные споры о своей религии они разбирали сами[298].

И Иудеи ничего не могут сделать с Павлом, ведь, как пишет Лука: «Павел, пробыв ещё довольно времени, простился с братиями и отплыл в Сирию»[299]. Заметим, что во время первого посещения Павлом Коринфа, Иудеи, хотя и «возмущались» против него, но не могли заставить Павла тот час же покинуть город. Во второй же приход Павла в Элладу Иудеям удалось сделать это. Но почему?

Ответ, на наш взгляд, очень прост. Стоит вспомнить, что во время первого «путча» против Павла, он, как говорит о том Лука, остался в Коринфе «с братиями», и жил с ними «довольно времени».

Следовательно, во время второго посещения Павлом Эллады, эти самые «братья» отказали ему в приюте, вынудив последнего срочно покинуть Грецию и отправиться в Сирию[300].  Естественно, что под термином Луки - «братья» - подразумеваются Коринфские христиане, обращённые к вере Павлом, среди которых епископом был поставлен тем же Павлом «агент Иерусалима» - Сила. И именно он, а не Иудеи, как нас в том пытается уверить Лука, узнав, возможно от самого Павла, о его разногласиях с ап. Петром и в приёме, оказанном Павлу в Галатийских Церквях; будучи «тайным агентом» Петра, подготавливает мятеж против Павла, и вынуждает последнего срочно бежать из Эллады. Совершенно верно замечает епископ Кассиан: «Отпадение Коринфской Церкви было делом тех, кто знал Иисуса по плоти. Иудеи, нарушившие мир в Коринфе и Галатии были христиане».[19.223]

Кроме того, следует учесть тот факт, что ко времени второго посещения Павлом Эллады, им уже были написаны послания к Фессалоникийцам, Коринфянам и Галатам. В послании к Коринфянам их епископ – Сила – мог усмотреть нападки Павла лично на себя, а в послании к Галатам, которое наверняка было в распоряжении Силы (по свидетельствам древних списки с посланий Павла очень быстро распространялись по территории Римской империи); Сила с ужасом прочёл критику Павла на непререкаемого авторитета для себя – Апостола Петра. Вполне вероятным представляется то, что Сила оставил списки этих посланий у себя для того, чтобы, при первом удобном случае, передать их Петру. И такой случай, как мы знаем из послания Апостола Петра, ему представился позже, тогда, когда он, вместе с сыном Петра, Иоанном-Марком, разыскал Апостола в далёком Вавилоне.

 Итак, нам, вместе с нашими читателями, настало время рассмотреть вопрос о том, как Сила (Силуан) и Иоанн (Марк) могли оказаться на востоке Азии – в Вавилоне?  

ГЛАВА 10.

ы знаем, что Иоанн-Марк, вместе с Павлом, в 61-ом году н.э. прибыл в столицу империи – Рим, где Павел провёл, по словам Луки, два года под домашнем арестом[301]. В это время Апостол языков пишет несколько посланий к христианским Церквям, в двух из которых упоминает имя Иоанна-Марка. В своём послании к колоссянам, написанном, как считают исследователи Нового Завета, в 61-ом году, то есть вскоре по прибытию Павла в Рим, он упоминает Марка как племянника ап. Варнавы[302]. По Церковному Преданию в 62-ом году на Кипре Варнава мученически погибает[303]. О том, где находится его отец, Марк не знает; его дядя умер; рядом лишь Павел. Поэтому Марк становится его «сотрудником», о чём Павел и пишет в 63-ем году в своём письме к Филимону[304]. В этом же письме из слов Павла: «Я надеюсь, что по молитвам вашим я буду дарован вам»[305], становиться понятным, что Апостол языков рассчитывает на скорое освобождение.

Итак, по крайней мере, в течение двух лет, возможно лишь на короткое время, отлучившись на Кипр для похорон дяди, Иоанн-Марк живёт в Риме рядом с Павлом, ничего не подозревая о разногласиях между ним и его отцом.

Наступает 64-ый год нашей эры. В Риме правит Нерон. В ночь со среды 18-го на четверг 19-ое июля в столице империи вспыхивает огромный пожар. Его последствия ужасают римлян. Сгорает огромное количество домов, погибают тысячи жителей. Римляне, пережившие пожар, сначала тихо, а потом всё громче обвиняют в поджоге императора. По свидетельству Тацита: «Чтобы заглушить эту молву, Нерон выставил виновниками людей, которых народ и без того ненавидел за их пороки и называл христианами. Основатель этой партии, Христос, в царствование Тиберия, прокуратором Понтием Пилатом казнён смертью. На первый раз подавленная, теперь эта зловредная секта снова появилась, и при том не только в Иудеи, но и в столице, куда стекается и где громко о себе заявляет всё, что есть неестественного и постыдного. Таким образом, сначала были схвачены те, которые себя признавали христианами, а затем по их указанию захвачено множество лиц, которых и уличили не столько в поджоге, сколько в ненависти человеческому роду».[23.49-50]

Смерти, которые настигали христиан – мучеников в 64-ом году были настолько ужасны, что мы не решаемся здесь их описывать. Никто не стал бы в это время выделять Павла из толпы приговорённых к смерти и мучениям христиан, для того, чтобы его, как римского гражданина, подвергнуть безболезненной и быстрой смерти путём отсечения головы, да ещё к тому же за городом, на Остийской дороге.

Церковное Предание говорит о том, что Павел ушёл из Рима до начала гонений. «Павел, оправданный на суде Кесаря, после двухлетнего пребывания в Риме, вновь возвратился в Иерусалим, и совершил ещё одно, четвёртое миссионерское путешествие»[306].[2.369-370]

По Церковному Преданию четвёртое путешествие Павла выглядело следующим образом. Апостол языков посетил остров Крит, где оставил одного из своих учеников – Тита[307], оттуда, с остальными учениками, отправился в Никополь[308]. Из Никополя Павел планировал пойти в Эфес на встречу с Тимофеем; там он встретился с ним и отправился в Македонию[309]. Затем Павел, как пишет Климент Римский в своём первом послании к коринфянам (гл.5) «доходил до границ Запада». Конечно же, для римского епископа Климента (†ок.95г.) «границей Запада» была не Италия, где он жил, а Испания, которую, кстати, действительно собирался посетить Павел[310]после Рима.

Либо в Испании, либо вернувшись в Италию, Павел вновь был взят под арест «как злодей»[311], и, уже не надеясь на освобождение, готовился к смерти[312]. Массовое гонение на христиан к этому времени уже закончилось, поэтому Павел принял смерть как римский гражданин в 67-ом году н.э. Для нас представляет интерес свидетельство идущего на смерть в Рим епископа Антиохийского Игнатия(†107г.). В 107-ом году в Антиохию прибыл император Траян, который и арестовал епископа. Вот что говорил Игнатий, стоя перед императором: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты удостоил меня засвидетельствовать совершенную любовь к Тебе и благоволил связать меня железными узами, как и Апостола Твоего Павла».[74.316] Выступая перед судом, Игнатий ни словом не обмолвился об узах Апостола Петра; а это значит, что римлянин Траян и другие римские и антиохийские слушатели реи епископа не имели сведений об этих узах ап. Петра в Риме, иначе Игнатий непременно упомянул бы о них. Ведь, по словам Иоанна Златоуста (похвала Игнатию), он принял епископское достоинство от самого Апостола Петра.

Но что же делал наш главный герой, Иоанн-Марк, всё это время? Он не отправился, вместе с Павлом, в путешествие и, спасаясь от гонений, был вынужден покинуть Рим. Куда же Марк мог направить свои стопы?

Скорее всего, Марк направился в Грецию, так как знал, что в Коринфе служит верный его отцу человек – Сила. И действительно, Сила не отступал от исполнения Закона, оставаясь верным учеником ап. Петра. Во II веке Егезипп так писал о Коринфской Церкви: «В каждой преемственной смене (епископов) и в каждом городе всё идёт так, как велит Закон, пророки и Господь». [Ц.И.IV.22] Встретившись в Коринфе с Силой, у которого, как у епископа, несомненно, были копии посланий Павла к христианским Церквям, Марк отправляется вместе с ним на поиски своего отца. Побывав в Антиохии Сирийской, они узнают о том, что Апостол Пётр отправился на восток Азии, и находят его, спустя два года, в Вавилоне. После встречи с ними Апостол Пётр и пишет своё первое послание к «пришельцам рассеяния», и отправляет его вместе с «верным братом» - Силой, который, оставив сына вместе с отцом, поспешил вернуться с письмом от Апостола к своей пастве[313].

А что мы можем выяснить о том, откуда и куда было направлено второе послание Апостола Петра?

Прежде всего, следует сказать о том, что, по мнению Церковных историков, датой написания этого послания следует считать 67-ой год нашей эры. Из послания ясно видно, что ап. Пётр читал письма Павла и находил в них «нечто неудобовразумитильное»[314]. Если же мы сравним слова Павла: «или пренебрегаешь богатством благости, кротости и долготерпения Божия»[315] со словами ап. Петра: «и долготерпение Господа нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам»[316], то становится очевидным, что второе послание ап. Пётр адресовал именно римской Церкви. Но как мог он это сделать, если, по уверению католиков, во время написания послания, то есть в 66-ом году н.э., ап. Пётр находился, перед своей казнью, в течение девяти месяцев в тюрьме?

Давайте вспомним, что ап. Пётр, в отличие от Павла, не являлся римским гражданином, и, следовательно, не мог рассчитывать на домашний арест и более-менее сносное отношение к себе тюремщиков. Как он мог, сидя, по уверениям католических богословов, в одной из самых страшных тюрем Рима – а именно в Мамертинской тюрьме, где людей, как писали современники, содержали «хуже, чем скот», раздобыть пергамент, чернила и принадлежности для письма; будучи «некнижным» человеком, найти секретаря для написания послания; и, наконец, переправить своё послание на волю?

Из всего сказанного вытекает следующее: второе послание ап. Петра, адресованное им римской Церкви, надиктовано им вовсе не в столице империи. Но откуда и с кем мог отправить своё второе послание Апостол Пётр? Мы полагаем, что из Вавилона Пётр, вместе с сыном и женой[317], действительно отправился на Запад после того, как Иоанн-Марк рассказал ему подробно о деятельности Павла. И первой целью в этом путешествии для Петра, несомненно, должна была стать Антиохия – город, в котором у него было множество учеников. К тому же, как известно, в 47-ом году Пётр принёс в Антиохию дорогие его сердцу вещи, принадлежавшие Господу. Неужели Апостол не захотел бы вновь увидеть их? Вот, по нашему мнению, главнее аргументы за то, что Пётр из Вавилона отправился именно в Антиохию, а не в Рим, с которым его ничего не связывало!

По всей видимости, оттуда он должен был отправиться в Иерусалим, чтобы узнать о состоянии Иерусалимской Церкви, после смерти Её первого епископа – брата Господня Иакова. Однако… 

…Летом 66-го года прокуратор Гессий Флор распинает Иудеев в Иерусалиме за то, что те помешали ему взять деньги из храмовой казны. В Иерусалиме вспыхивает восстание иудеев. Флор был вынужден покинуть город. Примерно в это же время христианская община переселяется в Пеллу. Волнения охватывают Кесарию, а затем и всю страну. В сентябре наместник Сирии – Цестий Галл осаждает Иерусалим. Его военноначальники, подкупленные Гессием Флором, проваливают штурм города. Галлу приходится отступать с большими потерями. Весть о восстании иудеев доходит до Нерона, совершавшего в это время «гастрольную» поездку по Греции. Он поручает Веспасиану и его сыну Титу восстановить порядок в Палестине.

Без сомнения, эти события повлияли на решение ап. Петра. Он уже не может свободно посетить Иерусалим, поэтому остаётся в Антиохии. Из Церковного Предания, да и из свидетельства Евсевия, мы знаем, что в 67-ом году епископскую кафедру занял, после Еводия, второй епископ - Игнатий. Причём Предание говорит о том, что его рукоположил, или, точнее, поставил на кафедру, именно Апостол Пётр[318]. Это подтверждает нашу версию о том, что в 67-ом году Пётр был именно в Антиохии. Это единственный город, из которого Апостол мог отправить своё второе послание (к римской Церкви).

Какие же события происходили в столице Сирии в это время, и как они могли коснуться семьи ап. Петра? Дадим слово иудейскому историку Иосифу Флавию. В своей книге «Иудейская война» он пишет: «Сразу по прибытию Веспасиана в Сирию была объявлена война, и ненависть к евреям доходила до предела. Один из них, некто Антиох, пришёл в театр на собрание Антиохийских граждан и стал обвинять (евреев) в том, что они за одну ночь задумали сжечь весь город. Он выдал нескольких приезжих евреев за причастных к заговору. Услышав это, народ не стал сдерживать свой гнев, но повелел тотчас соорудить костёр, и все выданные евреи были сожжены в театре незамедлительно. Затем они бросились на остальную массу евреев, полагая спасение своего отечества в скором отмщении им. Антиох ещё более разжигал их ярость. Он приказал, чтобы остальных евреев заставили сделать жертвоприношения. Когда антиохийцы приступили к испытанию, отступились немногие, все же не пожелавшие (сделать жертвоприношение) были казнены». 

Поэтому нам представляется вполне справедливым утверждать, что именно из-за гонений, возникших в Антиохии на евреев, ап. Пётр и опасался за свою жизнь. Как свидетельствует Иосиф Флавий: Греки и Сирийцы, «воспользовавшись ненавистью к Иудеям, напали на них неожиданно и перебили свыше 5.000 человек. Таким образом, погибли все Иудеи, кроме тех, кого спасли сострадательные друзья или кому дали возможность бежать близкие соседи.… Таково было положение Вавилонских евреев» пришедших в Сирию из-за гонений и чумы. Апостол Пётр пишет, что «скоро должен оставить храмину свою»[319].

Желая уберечь от смерти своего сына Иоанна-Марка, Пётр посылает его в Рим со своим посланием, и тот, к концу 67-го года, доходит до Эфеса, где и встречается с одним из учеников Павла – Тимофеем. Последний даёт знать Павлу о прибытии Марка, и Апостол языков шлёт своё второе послание к Тимофею, в котором просит его, ожидая скорую смерть и находясь в узах[320], поскорее прибыть в столицу империи, и захватить с собой Иоанна-Марка, который понадобился Павлу «для служения»[321].

Слова пришедших к Павлу в Риме иудеев: «Впрочем, желательно нам слышать от тебя, как ты мыслишь; ибо известно нам, что об этом учении везде спорят»[322] - исключают, до 61-го года, проповедь в Риме «Апостола обрезания»[323]. Речь же Павла о том, что он проповедует там, где имя Христа ещё неизвестно и что он не созидает христианских общин на чужом основании[324] - также делает невозможным допустить не только основание римской общины при помощи ап. Петра, но даже просто проповедь его там. Апостола Петра не было в Риме, когда Павел два года сравнительно свободно пребывал там (61-63 гг.). Апостола Петра не было в Риме в 65-67 годах, так как его спутник Марк находился в это время на Востоке Малой Азии и приглашался Павлом в Рим, для услуг ему.

Первое свидетельство (предание) о проповеди Петра и Павла в Риме и основании ими римской Церкви относится к 170-му году и встречается в послании Дионисия Коринфского к римской Церкви: «Вы, в вашем сообщении, соединили питомники, насаженные Петром и Павлом в Риме и Коринфе. Оба насаждали у нас в Коринфе, одинаково научая нас; одинаково они вместе научали в Италии и мученически скончались в одно и то же время». Только с 258-го года Западная Церковь начала праздновать перенесение мощей ап. Петра из ViaCorneliaпри подошве Ватиканского холма, и Павла из ViaOstiensis в равнине между дорогою и Тибром в Сан – Себастьяно. Спустя 50 лет воспоминание дня в этом смысле было утрачено. Почти с 300-го года рассматривают его, вместо этого, как день их общего мученичества.[35.70] Замечательно, что в Риме древнейший из храмов, почитающийся митрополией католичества, в котором римский папа обыкновенно провозглашается владыкою Вселенной, посвящён не в честь Апостола Петра, а в честь св. Иоанна Предтечи (Церковь Иоанна Латеранского).[96.257]

Для нас навсегда останется тайной, знал ли Павел о том, что Марк нашёл своего отца – Петра, и хотел ли он, перед своей смертью примириться с ним; или же Апостол языков до последнего дня был уверен, что ему удалось обвести Марка «вокруг пальца». Но, как бы то ни было, именно во втором послании Павла к Тимофею, имя Марка встречается в Новом Завете в последний раз.

ГЛАВА 11.

оэтому вместо собирания исторических данных о миссионерской деятельности Апостолов некоторые писатели принялись за сочинение легенд, развитие которых началось с первого века и продолжается по сей день.

Например, уже Ерм в конце первого века в своём «Пастыре» писал о том, что на Земле существуют 12 народов и всем им Евангелие проповедано 12-тью Апостолами. «Слушай, - говорит он, - эти двенадцать гор, которые ты видишь, означают двенадцать племён, населяющих весь мир, среди них был проповедан Сын Божий через Апостолов».[74.298]

Продолжил создавать легенду Церковный историк IV века Евсевий Памфил, который писал о Марке: «Говорят, что Марк был первым послан (кем?) в Египет проповедовать там Евангелие, им написанное, и основал Церкви в Александрии (ср. Деян. 2:10-41). Его проповедь сразу же привлекла такое множество мужчин и женщин, усердно упражнявшихся в любомудрии, что Филон (умерший ок. 40-го года!) решил написать об их занятиях, собраниях, общих трапезах и вообще обо всём образе их жизни». Но Филон Александрийский родился в Египте и всю жизнь прожил в этой стране. Познакомиться с христианством он мог лишь после того, как оно получило широкое распространение. Но к моменту его смерти в Александрии христиан насчитывалось единицы, поэтому он едва ли знал об Иисусе. [9.342]

И в наши дни, к сожалению, продолжается всё тот же процесс легендирования личностей Апостолов Петра, Павла и Иоанна-Марка. Приведём один из образцов подобной «церковной фантастики». В книге «Духом пламенейте…» о наших героях мы можем узнать следующие любопытные «факты»: «Апостол Пётр прибыл в 66-ом году в Рим из Британии ,(!) был посажен императором Нероном (лично?) в Мамертинскую тюрьму, где встретился с Павлом. (?!) Они вдвоём обратили в христианскую веру 47 узников (обратите внимание на число 47 – четыре и семь священные цифры в Древнем мире) и двух тюремщиков: Прокесса и Мартириана, которые отпустили их из заточения. (!) Апостол Пётр решил бежать из Рима, но по дороге встретил Иисуса Христа (!) шедшего в Рим пострадать вместо него. («Камо грядеши» - помните?) Устыдившись, ап. Пётр вернулся в Рим, был вскоре вновь арестован вместе с супругой Конкордией (о ней мы говорили ранее) и епископом Рима Климентом. Первой была казнена супруга ап. Петра, причём Пётр видел, как её ведут на казнь, укреплял её в вере. Сам Апостол Пётр был распят 29 июня 67 года. Епископ Римский Климент был помилован, как член императорской фамилии, и похоронил Апостола на Ватиканском холме[325].

Перед арестом ап. Петра был схвачен Павел. Ему, проведя его 5 километров по Остийской дороге (зачем?) отсекли голову на поляне. (!) Похоронил Павла епископ Критский Тит близ Остийской дороги. (Неведомо как там оказавшийся!)

Марк, оставшийся в живых после смерти ап. Петра, отправился из Рима в Египет, в Александрию. (Но почему-то не к своей матери в Иерусалим, чтобы спасти её от ужасов войны!) Прибыв в Александрию, Марк назначил там епископом сапожника Ананию, и отправился в Ливию. Через два года (запомним дату!) Марк вернулся в Александрию, где на Пасху был забит камнями. Кончина Марка по одним источникам произошла в 63-ем году, по другим – в 68-ом.

Автор подобного опуса не знает простейших правил арифметики, изучаемой детьми в начальной школе. Ведь если, по его же словам, Марк отправился из Рима в Александрию в середине лета 67-го года после смерти ап. Петра, а, прибыв туда, ушёл в Ливию, где жил два года; то, как мог Марк умереть на Пасху, весной 68-го года? О его смерти в 63-ем году мы уже не говорим!

Нельзя, как делают некоторые авторы, ссылаться на, якобы, сохранившуюся в Египте литургию Марка, ибо, «встаёт вопрос о самом Апостольском происхождении литургии. Никаких прямых и бесспорных доказательств этому нет. Наименование литургии именем Марка должно быть принято весьма условно».[99.75]

«Постановления Апостольские» (VII,46) говорят, что в Александрии первым епископом стал Анниан, якобы, рукоположенный самим Марком. В этих данных много спутанного, - и, например, Александрия даже допускает отождествление с Троадой у Эгейского моря на юге от Трои, а Фиваида не без удобства сливается с Беотией; ибо трактуется о Фивах «семивратных», но Египетская издавна величалась «стовратной».[84.25]

Нам очень хотелось бы знать ответ на вопрос: для кого, или, для каких целей, издаются подобные «произведения искусства»? Если для детей, то необходимо подобные трактаты снабжать заглавиями типа «Сказки об Апостолах». Если же, судя по названию «Духом пламенейте…» книга предназначена для взрослых верующих людей, то нам кажется, что после её прочтения, Дух веры отнюдь не возгорится, не будет пламенеть, а, скорее всего, угаснет, и, возможно, навсегда!

Нам кажется, что сама Церковь должна понять, что современные верующие немного грамотнее, чем люди средневековья; и стараться наполнять Церковные библиотеки, откуда и была взята для прочтения книга, изданная в 2001 году, не подобными «трактатами», а более серьёзными изданиями богословов, которых мы неоднократно цитировали в нашей работе.

                                 Ч А С Т Ь     II.

                                                                    Знаете, почему среди христиан мало хороших проповедников? Потому что скучно объяснять очевидные вещи.

( Д. Быков. ЖД, Поэма.)

есна 28-го года нашей эры. Тридцать два года назад, после смерти Ирода Великого, царя Иудейского, Октавиан Август, пожизненный император Римской империи, отказывает сыну Ирода – Архелаю – в титуле царя, и делит Иудейское царство на четыре части. К 28-му году н.э. одной из областей этой страны, Палестины, - Галилеей – вот уже 32 года со дня назначения Октавианом, управляет сын Ирода Великого от самарянки Мальфаки – Ирод Антипа; бросивший свою законную жену, дочь царя страны Ареты, и живущий с женой своего родного брата – Филиппа. В это время императором Римской империи 15-ый год является Тиберий, пасынок Августа, а пятым, по счёту, прокуратором Иудеи два года назад, всё тем же Тиберием, был назначен печально известный Понтий Пилат.

В Галилее, одной из четырёх главных областей Палестины, самой плодородной и густонаселённой как иудеями, так и язычниками, Ирод Антипа сделал своей столицей город Тивериаду, построенный им с чрезвычайной быстротой на левом, западном, берегу Галилейского озера, и названный им так в честь царствующего императора. Немного севернее столицы, примерно в 15-ти километрах от неё, на берегу того же озера, расположился небольшой городок – Капернаум, в котором находилась таможня. Городок, будучи расположен на перекрёстке дорог в Тир, Дамаск, Иерусалим, Сепфорис и Бейрут был оживлённым торговым центром не только Галилеи, но и всей Палестины.

Известно, что Финикияне и особенно Арабы, когда привозили свои товары в Палестину по реке Иордану, проходили этой рекой мимо Капернаума, значит, и здесь, естественно, надлежало быть мытнице для отобрания пошлин за право торговли.[78.306]

Ввиду отдалённости Галилеи от центра империи сборщиками налогов, или мытарями, были не римские чиновники, а местные частные лица, выкупившие, за определённую плату, у Рима право собирать налоги. С римскими легионами появились в Иудее подати портовые, городские, ночлежные, таможенные пошлины, налог на потребление; на улицах приходилось платить домовую подать, на рынках – подать за плоды; а везде и всюду – поголовную подать. Народу особенно была ненавистна поголовная подать, которую Иудеи считали знаком своего рабства.[99.55]

Для того, чтобы нажить себе деньги, мытари из иудеев просто – напросто обирали своих соплеменников, вымогая у них двойные, а то и тройные подати. Честность в их рядах была такой редкостью, что, как свидетельствует Светоний, несколько городов воздвигли в благодарность «честному мытарю» по имени Собин памятник! Сама должность мытаря стала у иудеев позорным прозвищем и вошла во множество поговорок: «Не бери себе в жёны из семейства, где есть мытарь, потому что все они мытари»; «Самые злые животные на горах медведи и львы, в городах мытари и судебные крючкотворцы». Нередко иудеи даже не позволяли мытарям входить в синагогу и участвовать в богослужении; у иудеев понятие язычник, грешник и мытарь значило одно и то же[326].

Одним из таких людей, выдававшим, после уплаты соответствующего налога в Капернауме, право на свободный переезд на другую сторону озера был Левий, сын Алфея, по одному слову Иисуса «следуй за Мной»[327], бросивший своё ремесло, последовавший за Господом, и ставший, впоследствии, автором Евангелия, известного нам как «Евангелие от Матфея».

Но где, когда и для кого Матфей написал свою книгу?

Начнём отвечать на поставленные вопросы по порядку. Первый вопрос: «где Матфей написал свою Благую Весть?» очень прост. Из Церковного Предания известно, что Матфей, по Вознесении Господа, долгое время жил в Иерусалиме, и, перед уходом на проповедь, по просьбам Иерусалимских христиан записал на пергаменте всё, что видел сам или слышал от других Апостолов. Напомним, что, по словам самого Матфея, он был призван Господом одним из последних (МФ. 9:9). И, поэтому, первые восемь глав его Евангелия написаны им со слов других свидетелей жизни Иисуса.

Как мы показали ранее, одним из таких свидетелей был сын Апостола Петра – Иоанн-Марк. «Матфей, а, может быть, и Марк, писали свои книги не по преданию от самовидцев, а быв сами самовидцами и служителями» - пишет в своей книге А.В.Горский.[30.563]

Ответ на вопрос: «для кого Матфей написал Евангелие?» так же не встречает затруднений. Достаточно сказать, что у Матфея, единственного из Евангелистов, ссылок на Ветхий Завет не менее 66-ти, причём в 43-ёх случаях делается буквальная выписка.[2.25] Причём, надо учесть, что Благая Весть от Матфея была, в отличие от остальных книг, написана на арамейском языке – языке тогдашних жителей Палестины. Правда арамейская книга Евангелия от Матфея не обнимала теперешнего нашего «первого» Евангелия, а была собранием изречений Господа. Это собрание было затем переведено на греческий язык и расширено до полного Евангелия.[5.555] Итак, на поставленный выше вопрос мы можем ответить словами Иринея Лионского: «Евангелие от Матфея написано к иудеям. Ибо они в особенности желали, чтобы Христос был от семени Давида. Матфей, и сам ещё более имевший такое желание, всячески старался доставить им полное удостоверение, что Христос был от семени Давида, почему и начал с Его происхождения».[15.540] Ему вторят Ориген: «Написал же он (Матфей) его (Евангелие) для уверовавших из иудеев»; и Иероним: «Матфей в Иудее издал Евангелие… для тех особенно, которые уверовали в Иисуса из иудеев. Матфей, первый в Иудее, составил Евангелие Христово… для тех, которые уверовали от обрезанных».

Первоначальный текст Евангелия от Матфея на армейском языке до нас не дошёл. Мы располагаем только греческим переводом, сделанным, по-видимому, между 70-ым и 80-ым годами по Рождеству Христову. Его древность подтверждается упоминанием в творениях Апостольских мужей – Климента Римского, Игнатия Богоносца, Поликарпа, живших и творивших на рубеже I века от Р.Х. Историки полагают, что греческое Евангелие от Матфея возникло в Антиохии.

Но когда же Матфей написал «первоначальный вариант» Евангелия?

 На этом вопросе мы и остановимся подробнее, и, как обычно, постараемся выдвинуть свою, отличную от принятой, версию, которая будет основана на тексте Нового Завета, Церковном Предании и логических размышлениях.

Для начала посмотрим, что говорит Церковное Предание о времени написания Матфеем своей книги. По свидетельству св. Афанасия (†373 г.) Матфей написал Евангелие через 8 лет по Вознесению Господа.[41.192] Климент Александрийский (†217 г.) пишет о том, что «первыми написаны Евангелия, где есть родословные». Ириней Лионский полагает, что Матфей написал свою Благую Весть «когда Пётр и Павел были в Риме», то есть в 60-ых годах. Достоверно известно, что «люди, принадлежащие Иерусалимской Церкви, повинуясь откровению, данному перед войной почтенным мужам, покинули Иерусалим и поселились в Перее, в городе Пелла; уверовавшие во Христа выселились из Иерусалима; вообще, все святые покинули столицу Иудеи и всю Иудейскую землю». [Ц.И.III.5]

Перея, округ, лежащий к востоку от Иордана, включённый в Галилею, которая, в то время, находилась под управлением Ирода Антипы, был сначала местом служения Иоанна Крестителя, а затем и Христа. Этот округ был больше самой Галилеи, и простирался от города Пелла на севере до крепости Махер на юге, и от Иордана на западе до Филадельфии (Раф-Аммона) на востоке, длиной 120 и шириной 50 километров. Как пишет А.В.Горский «прежде, нежели Иерусалим был разрушен, христиане удалились и принесли с собой Евангелие от Матфея в Пеллу. Тогда-то Евангелие от Матфея от одних – назареев – получило в дополнение весьма много сказаний, которые по преданию тогда были принимаемы за истину».[30.565] Известно, что христиане вернулись из Пеллы в Иерусалим в 73-ем году.

Критики же утверждают, что  Евангелие от Матфея не могло быть написано ранее 70-го года, так как в нём[328] говорится о разрушении Иерусалима войсками римлян под руководством Веспасиана и Тита. Тем самым эти недобросовестные критики ставят под сомнение способность Господа предвидеть надвигающиеся события. Чтобы показать всю несостоятельность подобных доводов, достаточно вспомнить хотя бы человека Леонардо да Винчи, который, в своих работах, предсказал появление парашюта, подводной лодки, танков и ракет ещё в XV веке; хотя их производство началось столетия спустя. Читая работы да Винчи, и следуя принципу критиков, следует признать временем написания этих работ рубеж XIXи XX веков, а вовсе не XV век, в котором жил и творил Леонардо.

Поэтому, исходя из Церковного Предания, мы будем считать, что Евангелист Матфей написал свою книгу не ранее Вознесения Господа, но и не позднее 66-го года, времени переселения христиан в Пеллу. Церковь полагает, что смерть Матфея наступила в 60-ом году. Он погиб в Эфиопии, от рук «сына князя людоедов Фульвиана», который заживо сжёг Евангелиста.[40.580]

Но, с помощью книг Нового Завета, мы попытаемся опровергнуть эту версию, и доказать, что Благая Весть от Матфея не могла быть написана ранее 62-го года.

Для этого нам сначала следует заглянуть в первое послание ап. Павла к коринфянам, которое всеми (т.е. не только Церковью, но и учеными – библеистами) признаётся, несомненно, подлинным. Считается, что Павел написал, а, точнее, надиктовал его около 58-го года в Эфесе.[41.209]

Павел сообщает коринфянам в тексте послания, что Иисус, после Воскресения, «явился Кифе, потом двенадцати»[329]; и то, что Христос «явился Иакову, так же всем Апостолам»[330].[331]  Но как Иисус мог явиться двенадцати, когда в тот момент, после самоубийства Иуды[332], Апостолов осталось только одиннадцать? Двенадцатый, Матфий, согласно книге Деяний Святых Апостолов, был избран уже после Вознесения Господа[333]. Неужели Павел не знал о предательстве Иуды? Но ведь это невозможно!

Разгадку этого вопроса мы находим в послании Павла к галатам, написанном, мы специально подчеркнём это, ранее первого послания к коринфянам, и лично рукою Павла в Эфесе в 56-ом году.

Павел пишет: «Другого же из Апостолов я не видел (никого), кроме Иакова, брата Господня»[334]. Из этих слов мы делаем вывод о том, что Павел, а, вместе с ним и первые христиане Иерусалима, причисляли Иакова Праведного, брата Иисуса, к числу Апостолов Христа. Иаков, согласно Церковному Преданию, стал Апостолом после того как ему, первому из людей, явился воскресший Иисус. Об этом пишет блж. Иероним в своей книге «О знаменитых мужах» (глава 2): « Господь, (по Воскресении) отдав плащаницу рабу священника, отправился к Иакову, и явился ему. Ибо Иаков поклялся, что он не будет вкушать хлеба от самой вечери Господней до того времени, пока не увидит господа воскресшим из мёртвых. Господь говорит ему: приготовь стол и хлеб. Когда это было сделано, Господь взял хлеб, благословил и преломил его, и дал Иакову Праведному, говоря: брат Мой, ешь хлеб, ибо Сын Человеческий уже воскрес из мёртвых». Отметим, что многие библеисты сомневаются в присутствии Иакова Праведного на Тайной Вечери. Но то, что оно могло быть и сознательно замалчивалось Евангелистами (по крайней мере, Матфеем), мы покажем ниже.

Итак, на основе древних Церковных Преданий и посланий Павла факт явления Иисуса Иакову Праведному после Своего Воскресения является неоспоримым. Среди Апостолов Иаков занимал почётное место. Павел пишет, что Иаков, Пётр и Иоанн почитались столпами Церкви[335]. Сам Апостол Пётр выделяет его, говоря после своего чудесного освобождения из темницы: «уведомьте о том Иакова и братьев». Иаков председательствует на Апостольском Соборе в 48-ом году и произносит на нём заключительную речь[336]. По словам Климента Александрийского («Очерки», книга 6): «Пётр, Иаков и Иоанн (Зеведеевы) хотя и были Спасителем почтены, однако после Вознесения Спасителя не оспаривали друг у друга эту честь, но избрали епископом[337] Иерусалима Иакова Праведного». Апостола Иакова Христос рукоположил в епископа Иерусалимского и научил Божественной Литургии.[87.554] Причём Иаков Праведный, согласно толкованию блж. Феофилакта, архиепископа Болгарского, был избран Иерусалимским епископом ещё до дня схождения на Апостолов Святого Духа, до Пятидесятницы.[64.23]

Поэтому Апостолы, а, в их числе, и три Евангелиста[338], бывшие очевидцами событий, должны были знать о явлении Иисуса, в первую очередь, своему брату – Иакову; должны были, по крайней мере, слышать и верить Иакову в том, что Господь поручил тому заботу о Церкви, и обязаны были, составляя Евангелия, указать на факт явления Воскресшего Господа своему брату. Однако, ни у одного из «синоптиков» мы не встречаем упоминания этого факта. Почему?

Ответ на этот вопрос мы найдём в сочинениях историков древней Церкви, которые рассказывают нам о жизни и смерти Иакова Праведного, случившейся в 62-ом году в Иерусалиме. Предоставим им слово.

Евсевий, в своей «Церковной истории» (II.23) пишет: «Когда Павел потребовал суда, и Фест отправил его в Рим, потеряв надежду на исполнение своих замыслов против него, обратились против Иакова, брата Господня». Иосиф Флавий, говоря о бедствиях, постигших Иерусалим, свидетельствует: «Всё сие приключилось иудеям в отмщение за Иакова Праведного, который был брат Иисуса, называемого Христом, как скоро они убили этого праведнейшего мужа».[83.91]  

Но за что иудеи так ненавидели Иакова? Ответ на этот вопрос нам даёт писатель II века Егезипп, которого цитирует Евсевий: «Брат Господень Иаков получил управление Церковью вместе с Апостолами. Все – от времени Господа и доныне называли его «Праведным»; имя Иаков носили ведь многие. Он был свят от чрева матери; не пил ни вина, ни пива, не вкушал мясной пищи; бритва не касалась головы его, он не умащался елеем и не ходил в баню. Ему одному было дозволено входить в Святая Святых; одежду он носил не шерстяную, а льняную. Он входил в Храм один, и его находили стоящим на коленях и молящимся о прощении всего народа; колени его стали мозолистыми, словно у верблюда…За свою великую праведность он был прозван «Праведным» и «Овлием»; слово это означает в переводе «ограда народа» и «праведность»; так и говорили о нём пророки…Так как в Господа уверовали многие, даже из властей, то иудеи пришли в смятение; книжники и фарисеи стали говорить, что так весь народ будет ожидать в Иисусе Христа. Все вместе пошли к Иакову и сказали: «Просим тебя, удержи народ; он заблуждается, думая, что Иисус есть Христос». Просим тебя: «вразуми всех, кто придёт в день Пасхи относительно Иисуса; тебе мы все доверяем. Мы и весь народ свидетельствуем, что ты Праведен и не взираешь на лица. Убеди толпу; пусть не заблуждаются об Иисусе, и весь народ, и мы послушаемся тебя. Стань на крыло Храма, чтобы тебя видели и чтобы твои слова хорошо слышал весь народ. Ведь на Пасху собираются все колена, а с ними и язычники». Упомянутые книжники и фарисеи поставили Иакова на крыло Храма и закричали: «Праведный! Мы все обязаны тебе доверять. Народ в заблуждении, об Иисусе распятом; объяви нам, что это за «дверь Иисуса». И ответил он громким голосом: «Что спрашиваете меня о Сыне Человеческом? Он восседает на небе одесную Великой Силы и придёт на облаках небесных». Многие, вполне убедившись, прославили свидетельство Иакова, говоря: «Осанна Сыну Давидову». Тогда книжники и фарисеи стали говорить друг другу: «Худо мы сделали, позволив дать такое свидетельство об Иисусе. Поднимемся и сбросим его, чтобы устрашились и не поверили ему». И они закричали: «О – о! Праведный в заблуждении!»…Они поднялись и сбросили Праведника, и говорили друг другу: «Побьем камнями Иакова Праведного», и стали бросать в него камни, так как, сброшенный вниз он не умер, но, повернувшись, стал на колени, говоря: «Господи Боже, Отче! Молю Тебя, отпусти им, ибо не знают, что делают». Когда в него так бросали камни, один из священников закричал: «Остановитесь! Что вы делаете? Молится за вас Праведник!». Кто-то из них, какой-то суконщик ударил Праведника по голове скалкой, употребляемой в его деле. Иаков мученически скончался. Его похоронили на том же месте, возле Храма; стела эта и доныне возле Храма. Он правдиво засвидетельствовал и иудеям и грекам, что Иисус есть Христос. Вскоре Веспасиан осадил их».[Ц.И.II.23] Весной 2002 года в руки учёных попал каменный саркофаг, извлечённый в 1987 году из погребальной пещеры близ Иерусалима, с надписью: «Иаков, сын Иосифа, брат Иисуса».[31.65]

Священное Предание говорит нам о том, что Иудеи ненавидели Иакова. Причём эта ненависть возникла после того, как Иаков, увидев воскресшего Иисуса, уверовал в Него, и начал проповедовать Его учение. До этого момента Иудеи испытывали к Иакову искреннее уважение и почтение за его праведный образ жизни. Предание рассказывает нам о том, что Матфей написал своё Евангелие именно для Иудеев, когда собрался покинуть Палестину для Апостольской проповеди в других странах.

Что же мешало Матфею упомянуть Иакова, как первого из смертных, к которому явился воскресший Христос, если бы в момент написания Матфеем Благой Вести Иаков был бы ещё жив? Разве, будь он жив, Иаков, почитающийся столпом Церкви, не мог бы подтвердить своим авторитетом среди Иудеев всё то, о чём поведал в своей книге Евангелист Матфей? Разве упоминание живого и первого свидетеля Воскресения Господа не предало бы его Благой Вести, опирающейся на столь неопровержимое доказательство чуда Воскресения, неоспоримый вес среди Иудеев? Несомненно бы предало! А это значит, что составляя своё при живом Иакове Праведном, Матфей должен был упомянуть о нём. 

Но если же Матфей, при написании своей книги, уже знал о том, какую смерть принял от рук Иудеев Иаков, знал о той ненависти, которую Иудеи испытывали к первому христианскому епископу Иерусалима, то стал бы он, ставя, при создании Евангелия, себе цель обратить как можно больше именно Иудеев в христианство, отдавать Иакову первенство в лицезрении Воскресшего Господа? И, если бы, он всё же вывел Иакова, брата Иисуса, на первый план в своём повествовании о Воскресении, то, как бы к этому отнеслись сами Иудеи? Ведь тогда получалось бы, что они не только распяли Господа, но и убили Его брата, того, кому Иисус поручил, сразу после Воскресения Своего, заботу о христианской Церкви!

Могли ли Иудеи, совершив два столь страшных преступления, как убийство Господа и Его брата, рассчитывать, по их мнению, на прощение таких грехов в среде христиан? И мог ли Матфей привлечь на сторону христиан ортодоксальных иудеев (тех же фарисеев), которые, хотя и верили в Воскресение, но ненавидели Иакова за его, как им казалось, ренегатство? А ведь, повторим, Матфей писал своё Евангелие именно для Иудеев.

Из всего вышесказанного можно сделать лишь единственный вывод: Матфей писал свою Благую Весть уже после смерти брата Иисуса – Иакова; а, значит, после 62-го года; то есть тогда, когда простое упоминание Иакова, как первого из людей, сподобившегося увидеть воскресшего Господа, могло нанести непоправимый вред желанию Матфея обратить как можно больше Иудеев в христианство[339].

                                 Ч А С Т Ь     III.

    Библейские тексты считаются Священным Писанием не потому что их написал особо уважаемый человек, а потому что Церковь увидела в них адекватное отражение своей веры, и авторство здесь на играет никакой принципиальной роли…Библию написала, в конечном счёте, Церковь, а не просто некоторое количество Святых авторов.[70.№9.2008г.с.42-43]

        В тех случаях, когда историко-критическое толкование не противоречит процессу взаимоистолковывания Писания и Церковного вероучения, не ставит себя единственным и высшим судьёй над смыслом Писания, его исследования, критические вопросы и новые проблемы могут весьма плодотворно воздействовать на веропонимание Церкви.[106.48]

ГЛАВА  1.

ерковное Предание, начиная с середины II века, считает автором 4-го Евангелия Иоанна, галилеянина, жителя города Капернаум, занимавшегося вместе со своим отцом – Зеведеем и старшим братом – Иаковом – рыбной ловлей на Тивериадском озере. По одному из преданий жена Зеведея, Саломия, была дочерью Иосифа Обручника от первого брака[49.16] и сопровождала своих сыновей во время их путешествий с Господом. Если верить этому преданию, то Иисус Христос являлся, в глазах Иудеев, не знавших о тайне непорочного зачатия, сводным дядей Иоанна и Иакова Зеведеевых.

Считается, что Иоанн Зеведеев, названный Церковью Богословом, был самым младшим из числа Апостолов Христовых, и дожил до глубокой старости. Думают, что Иоанн принадлежал к достаточно обеспеченному и пользовавшемуся влиянием в Иерусалиме семейству; и, что кроме дома на берегу Тивериадского озера, в Капернауме, он имел дом в столице Иудеи. Церковное Предание говорит о том, что именно Иоанну Богослову Иисус, во время распятия, доверил заботу о своей Матери. После крестной смерти Иисуса Иоанн взял Деву Марию к себе в Иерусалимский дом, где она и проживала до момента своей смерти (Успения).

После Успения Божией Матери Иоанн отправился в путешествие по Малой Азии, и остановился в городе Эфесе. Там он стал пресвитером Церкви, и, в течении многих лет, спокойно жил и проповедовал. Во время гонений на христиан, начавшихся при императоре Домициане (81-96гг.)  Иоанн был арестован и отправлен в Рим, где его хотели отравить ядом, но тот не подействовал; затем бросили в котёл с кипящим маслом, но и оттуда Иоанн вышел невредимым. Тогда Домициан приказал сослать Апостола на остров Патмос. Именно на нём Иоанн Богослов и написал своё Откровение (Апокалипсис) [340]. С Патмоса он, спустя короткое время по смерти императора, возвратился в Эфес. Иоанн Богослов скончался 94-х лет от роду, в царствование императора Траяна (98-117гг.) 8-го мая 105-го года, и погребён в Эфесе.[43.347] По преданию ап. Иоанн, по собственному желанию, был погребён живым. Когда же, вскоре после погребения, пришедшие христиане разрыли его могилу, там тела Апостола не оказалось.[13.465]  

Однако, после раскопок, сделанных археологами на месте руин древнего Эфеса, был найден фундамент Церкви св. Иоанна, в котором, по людской молве, до сих пор покоятся останки Апостола. Чему же верить: преданию или человеческой памяти? На каком основании, например, зиждется вера в то, что 4-ое Евангелие написал именно Иоанн Зеведеев? Надо сказать, что автор 4-го Евангелия, в отличие от автора Апокалипсиса, не называет читателям своего имени. В Откровении ясно говорится о месте написания книги: «на острове, называемом Патмос», и об имени автора: «Я, Иоанн, брат ваш»[341].

Из Откровения мы можем достаточно точно определить дату, позже которой оно не могло быть написано. Из начала  XI главы[342] видно, что Апокалипсис создан до разрушения Иерусалима, то есть до 70-го года, так как в этой главе говорится о Храме, как о стоящем; а это значит, что Иоанн был сослан на остров Патмос до 70-го года, а вовсе не во время правления и гонений Домициана. Поэтому правы те историки, которые утверждают, что Иоанн был сослан на Патмос в последний год правления Нерона, в 68-ом году, после смерти Апостолов Петра и Павла.

Но когда же, и, самое главное, кем было написано 4-ое Евангелие? Принадлежит ли оно перу Иоанна Богослова, или его автором является какой-то другой ученик Господа? Об этом мы и поговорим с нашими читателями.

Давайте, для начала, рассмотрим вопрос о том, кто из христианских писателей первых веков, впервые упомянул имя Иоанна Зеведеева, как автора 4-го Евангелия. Несомненно, что следующим, после Апостолов, поколением христианских писателей были, так называемые, мужи Апостольские. Посмотрим на их послания. 

Климент Римский (†101г.) в своих посланиях приводит выдержки из Евангелий от Матфея и Марка. Апостол Варнава (†62г.) так же знает Евангелие от Матфея, и цитирует Луку[343]. Игнатий Богоносец (†107г.), цитируя Марка, Матфея и Луку в своей, подлинной редакции, который писал, быть может, менее чем через десять лет после кончины Иоанна Богослова, а, не исключена возможность, что даже до неё, нигде прямо не называет его, хотя, как гласит Предание, Игнатий был учеником Апостола. По словам Иринея (†202г.), Климента и других писателей III века, Апостол Иоанн Богослов жил в Эфесе до времени императора Траяна (98-117гг.), а к 108-му или 117-му году относится мученичество св. Игнатия Богоносца. А это значит, что Игнатий был современником Иоанна. Поэтому, не естественно ли было искать в его посланиях, какого – либо упоминания об Апостоле? Апостол Павел, о котором св. Игнатий говорит немало, уже полстолетия как покинул Эфес, а Апостол Иоанн Богослов жил, или только что скончался в этом городе – мог ли о нём не вспомнить св. Игнатий Богоносец в своём послании к ефесянам, к тому же он почитался учеником Иоанна? Как справедливо замечает священник С.Мансуров: «И жизнь, и кончина Апостола Иоанна Богослова окружена каким-то безмолвием и тайной. Почти не слышно, чтобы он проповедовал всенародно, основывал Церкви, обратил ко Христу какой-либо народ или даже город».[42.107]   

Далее, если мы посмотрим на послания Поликарпа († 156г.), епископа города Смирны, также считающегося учеником Иоанна Богослова, который, по словам Иринея, «рассказывал о близости к Иоанну и другим, видевшим Господа»[15.529], то мы увидим, что Поликарп цитирует только первое послание Апостола Иоанна, но не приводит ни одной цитаты из Евангелия, приписываемого его учителю. Папий, епископ города Иераполь, по преданию скончавшийся мученически в гонение Марка Аврелия (161-180гг.), являвшийся учеником Иоанна Богослова и другом Поликарпа, также говорит лишь о Евангелиях от Марка, Матфея и Луки. Упоминает он только первое послание ап. Иоанна. О Евангелии от Иоанна у Папия, ученика Иоанна, нет ни слова!  Вообще, из мужей Апостольских св. Варнава, Климент Римский, Игнатий Богоносец, Папий Иерапольский и Поликарп цитируют: Евангелие от Матфея до 30-ти мест; Евангелие от Луки до 11-ти мест; Евангелие от Марка – дважды.[78.300-01]

Первыми, в последней трети II века, говорят об Иоанне Богослове, как об авторе 4-го Евангелия, почти одновременно: Ириней, епископ города Лиона; Климент, епископ города Александрия; Феофил, епископ города Антиохия. Например, Климент Александрийский (†ок. 217г.) писал: «Иоанн, последний, видя, что те Евангелия (от Марка, Матфея и Луки) возвещают земные дела Христа, написал, побуждаемый учениками и вдохновлённый Духом, Евангелие духовное».[Ц.И.VI.15] Феофил, епископ Антиохийский с 176-го по 186-ой годы, цитирует 4-ое Евангелие, и приписывает его перу Иоанна Богослова.

На каком же основании определили автора 4-го Евангелия? Всё очень просто. Иоанн Богослов, по преданию, долгое время и единственный из Апостолов, жил в Эфесе, а 4-ое Евангелие появилось на свет именно в этом городе. Поэтому, по мнению древних Церковных писателей, вполне логично приписать авторство 4-го Евангелия ему.

Но Церковные экзегеты, на наш взгляд, ошибаются, приписывая 4-ое Евангелие перу Иоанна лишь на том основании, что он, будто бы, долгое время жил и проповедовал в Эфесе. Можно напомнить им, что Евангелие, которое, по всеобщему мнению, принадлежит перу ап. Матфея, написано в Палестине, где во время, которое считается временем его создания, кроме Матфея проживали и другие Апостолы. Причём Евангелист Матфей, также как и автор 4-го Евангелия непосредственно в своей книге нигде не говорит о том, кто является её автором. В принципе, относительно надписи от Матфея, от Марка и т.д. нельзя утверждать, что она произошла от самих писателей – за недостатком точных исторических данных; во всяком случае, она употреблялась уже в половине II века по Р.Х. Евангелия надписываются: от Матфея, от Марка и т.д., а не: Марка, Матфея и т.д. потому, что Евангелие возвещено Господом Иисусом Христом и есть Евангелие Его, а только записано тем или другим из Апостолов.[101.3]

Однако свидетельство об авторстве Евангелия от Матфея мы находим у Папия. Но тот же Папий Иерапольский, который, по его собственным словам, ревностно искал указаний относительно сказаний об Иоанне, и, который был знаком с непосредственным учеником Иоанна Зеведеева - Поликарпом; так вот, этот Папий не говорит о Евангелии от Иоанна ни слова! Мало того, только автора Апокалипсиса Папий называл учеником Господа! [Ц.И.III.39.6] Отсутствие подробной информации о Евангелии от Иоанна более чем странно, особенно если учитывать, что Папий был, по общему мнению, учеником Апостола.[74.433][344]

Как мы говорили выше, о том, что 4-ое Евангелие принадлежит перу Иоанна, свидетельствует Ириней Лионский, живший на рубеже IIи III веков. Правда он ничего не говорит своим читателям о том, откуда ему стало известно, что автор 4-го Евангелия именно Иоанн Богослов. А вот при толковании Апокалипсиса Ириней ссылается на людей, лично знавших Иоанна. То, что Откровение принадлежит перу Иоанна Богослова не сомневался ни один древний Церковный писатель. Иустин, вспоминая Откровение Иоанна утверждал, что оно принадлежит этому Апостолу.[Ц.И.IV.18] Мелитон, комментировавший некоторые места Откровения, Феофил Антиохийский и Апполоний, часто пользовавшийся им в своей полемике, приписывают Апокалипсис Апостолу Иоанну. Тоже можно сказать о каноне Муратори. С 200-го года наиболее распространено мнение, что Иоанн Апокалипсиса есть действительно Апостол. Ириней, Тертуллиан, Климент Александрийский, Ориген, автор Philosophumena ничуть не сомневаются в этом.[61.353-4]

Как верно замечено: «кто назвал Иоанна Богослова Апостолом любви, тот, очевидно, имел в виду лишь Иоанново Евангелие и первое послание ибо, прочтя Апокалипсис, он должен был назвать его Апостолом гнева и мщения».[18.83]

Уже одному из учеников Оригена (†254г.) удалось доказать полную неоднородность Апокалипсиса и Евангелия от Иоанна по духу и по форме. Дионисий, епископ Александрии в 259-269 годах писал: «Мне трудно согласиться, (что Иоанн, написавший Апокалипсис) это Апостол, сын Зеведеев и брат Иакова, написавший Евангелие от Иоанна и (первое) соборное послание. Меня приводят к этому заключению и весь характер изложения у обоих писателей, и выбор слов, и построение данной книги. Евангелист нигде – ни в Евангелии, ни в послании – не пишет своего имени и ничем о себе не заявляет. Я думаю, что у Иоанна много тёзок. Я думаю, что автором был кто-то другой, тем более, что в Эфесе, говорят, есть две гробницы, и каждая называется Иоанновой. Судя по мыслям, по подбору слов и построению предложений догадываешься, что автор Откровения и Евангелия от Иоанна - разные лица. Евангелие и послание согласуются между собой и даже одинаково начинаются. Апокалипсис и эти книги несовместимы: между ними нет никакой связи, никакой близости нет, как говорится, общей буквы. Можно отметить разницу между стилем Евангелия и послания и стилем Апокалипсиса. В первых – безупречный греческий язык, они красноречивы, убедительны в рассуждениях, хорошо построены. Автор Апокалипсиса пишет по гречески неправильно, пользуется иностранными словами и делает ошибки в тексте и языке». [Ц.И.VII.25] Достаточно сказать, что в Апокалипсисе «этой небольшой книге, более двухсот цитат из Ветхого Завета».

Новейшие исследователи Библии пришли к неопровержимому выводу о том, что если автор Апокалипсиса – Иоанн Богослов, а он, по его собственным словам, им является[345]; то он не может являться автором 4-го Евангелия. Большинство исследователей согласно с тем, что простой рыбак из Галилеи не мог владеть столь «изощрённой литературной техникой», которой владел автор 4-го Евангелия. Судя по всему, автор 4-го Евангелия жил в Иерусалиме или его окрестностях; он отлично знает географию этого района, в то время, как Галилея ему незнакома совершенно. По убеждению З.Косидовского «4-ый Евангелист не пользовался синоптическими Евангелиями».[21.339,430] Как пишет в своей книге И. С.Свенцицкая 4-ое Евангелие «создано одним из первых, поскольку в нём встречаются совпадения, в том числе фразеологические, с кумрамскими рукописями».[17.64]  Мнение, согласно которому автор 4-го Евангелия был оторвавшимся от Палестинской традиции греческий теолог, теперь можно считать опровергнутым. Были вскрыты арамейские корни текста, связь 4-го Евангелия с Ветхим Заветом и раввинистической традицией. Всё это доказывает, что автор вышел из Иудейской среды 1-ой половины I века. Была доказана и связь Евангелия с Кумраном.[9.424]

 Евангелист, написавший последнюю, по Церковному Преданию, Благую Весть, называет себя «любимым учеником» Иисуса, который «свидетельствует о сём и написал сие»[346]. Некоторые толкователи считают, что «Евангелист Иоанн ни разу не назвал себя по имени, а называл себя просто учеником, или учеником, которого любил Господь[347]; другие же Евангелисты, говоря о тех же событиях, называют Иоанном того же Апостола, которого Евангелист Иоанн избегает называть по имени».[48.118] Давайте посмотрим, так ли это на самом деле?

ИН.13:23. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса.

Об этом факте сообщает только 4-ый Евангелист.

ИН.19:26. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! Се, сын Твой!

Параллелей с текстами Марка, Матфея и Луки нет.

ИН.20:2. Итак, бежит, и приходит к Симону Петру и другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его.

И этот факт отсутствует в описании у остальных Евангелистов.

ИН.18:15. За Иисусом следовали Симон Пётр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошёл с Иисусом во двор первосвященнический

МФ.26:56,58. Тогда же все ученики, оставивши Его, бежали. Пётр же следовал за Ним издали, до двора первосвященника; и, вошедши внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец.

МК.14:50,54. Тогда, оставивши Его, все бежали. Пётр издали следовал за Ним, даже внутрь двора первосвященника; и сидел со служителями, и грелся у огня.

ЛК.22:54. Взявши Его, повели, и привели в дом первосвященника. Пётр же следовал издали.

Как мы видим, у синоптиков ни о каком «другом ученике» нет ни слова! Все они единодушно утверждают, что во двор первосвященника зашёл лишь Апостол Пётр. Мало того, Матфей и Марк говорят, что все ученики (под этим словом следует признавать Апостолов) бежали, и из Апостолов, лишь Пётр следовал за Иисусом. Как говорит 4-ый Евангелист устами Господа: «В Законе вашем написано, что свидетельство двух человек истинно». Эти слова Иисус произнёс, опираясь на Второзаконие: «Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-либо вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит: при словах двух свидетелей или при словах трёх свидетелей, состоится дело»[348].

Как же согласовать сообщение Марка и Матфея о бегстве всех Апостолов, кроме ап. Петра, и свидетельство 4-го Евангелиста о том, что за Иисусом следовал также «другой ученик»? единственно приемлемое объяснение, по нашему мнению, заключается в том, что этот «другой ученик» не входил в число Апостолов, по крайней мере, при жизни Господа.

ГЛАВА  2.

авайте, вместе с нашими читателями, рассмотрим следующий вопрос: кто же был тем самым «любимым учеником», а, следовательно, и автором 4-го Евангелия? Для этого откроем Святое Благовестие от Иоанна.

Двое учеников Иоанна Крестителя, услышав от него о Сыне и Агнце Божием, оставили своего учителя, и пошли за Иисусом[349]. Одним из этих учеников был Андрей, брат Симона Петра, а вторым, имя которого не упоминается в этой книге, Церковь считает Иоанна Зеведеева[350]. Как мы знаем, Церковная традиция называет Апостола Андрея, брата Петра, - Первозванным. Но на каком основании? Обоснованием этого «прозвища» служит то, что Андрей «первый находит своего брата Симона, и говорит ему: Мы нашли Мессию, что значит Христос»[351]. Андрей не первый исповедал Иисуса Мессией, раньше него о Нём сказал Иоанн Креститель: «И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий»[352]. Андрей не первым пошёл за Господом, оставив своего учителя, а, «услышав от него слова сии, оба ученика пошли за Иисусом»[353]. Следовательно, Андрей может носить титул «Первозванного» лишь потому, что «первый находит брата своего».

Получается, что если бы «другой ученик», под которым Церковь подразумевает Иоанна Зеведеева, первым нашёл своего брата – Иакова, то Церковная традиция  сегодня именовала бы его «Иоанн Первозванный Богослов»? Ведь никаких других причин отдавать первенство, в призвании Иисусом, Андрею просто нет! Но если «другой ученик» не входил в число Апостолов, и Андрей, первым из них, пошёл за Господом, то прозвище «Первозванный», то есть призванный первым из Апостолов, вполне уместно.

И действительно, ведь не только у Иоанна Зеведеева был брат Иаков Зеведеев; Иуда (не Искариот) был, якобы, братом Иакова Алфеева[354]; да и у самого Господа были братья – Иаков, Иосий, Иуда и Симон[355], кстати, не входящие в число Апостолов при жизни Христа, ибо, по словам 4-го Евангелиста, «братья Иисуса не веровали в Него»[356].

Еще одним из доказательств того, что 4-ое Евангелие написано лицом, не входящим в число 12-ти Апостолов, служат следующие соображения. Как мы уже говорили ранее, в части, посвящённой ап. Петру и его семье, античные авторы, при написании своих книг, сознательно избегали употреблений местоимения «я». Они это делали для того, чтобы их не обвинили в том, что они излагают не исторические факты, а, рассказывая о том или ином событии, стремятся прославить себя. Поэтому и Марк, и Матфей, и 4-ый Евангелист, никогда в своих книгах не упоминают о себе столь явно, говоря лишь намёками: «человек…по имени Матфей», «нагой юноша», «любимый ученик». Этим иудейские писатели и отличались от греческих авторов; например от Евангелиста Луки, который не стесняется говорить, от своего лица, открыто[357].

Итак, нам необходимо исключить из числа авторов тех учеников Иисуса, имена которых приводятся в 4-ом Евангелии, и оставить, как претендентов на авторство лишь безымянных учеников. Таким образом, по нашей версии, автором 4-го Евангелия не могли быть: Андрей и Пётр, Филипп, Нафанаил, Иуда Искариот, Иуда не Искариот, Фома Близнец,  Иоанн и Иаков Зеведеевы[358]. Вот те девять учеников, которых мы можем исключить из претендентов на авторство 4-го Евангелия, так как они отличны от «любимого ученика».

Остаются трое: Матфей, Сион Кананит, Иаков Алфеев. Эти ученики ни разу не упоминаются по имени 4-ым Евангелистом, и, теоретически, один из них мог быть тем самым «любимым учеником» Иисуса. Но, так как по Церковному Преданию, ап. Матфей является автором первого Евангелия, то и его мы можем исключить из числа возможных авторов 4-го Евангелия. В результате, у нас остаётся два претендента на авторство из числа Апостолов: Иаков Алфеев и Симон Зилот.

Мог ли быть автором Благой Вести Симон Зилот? Наш ответ – нет; и вот почему. Известно, что зилоты, в честь которых Симон и получил своё прозвище, составляли, на тот момент, самую фанатичную, ортодоксальную, из Иудейских сект, и отличались особенной ревностью в исполнении обрядовых законов. Они проповедовали, что народ не должен платить дани кесарю, признавали над собой господство только одного Бога и таким образом возбуждали в народе мятежи и возмущения, и даже преследовали и убивали тех, которые противились им. Зилоты были главными виновниками всех последующих мятежей и возмущений Иудеев против римлян и всех тех бедствий, которые обрушились на политическую жизнь этого народа.[13.243]

Симон Зилот, или, по-еврейски «Кананит», по преданию был тем самым женихом, на свадьбе которого Господь совершил Своё первое чудо, превратив воду в вино[359]. После Вознесения и сошествия Духа Святого на Апостолов Симон, по одному преданию, отправился в Африку; а по другому, он проповедовал в Британии, Вавилонии и Персии, где и был распят.[13.593]

Мы считаем, что Симон Зилот на мог быть автором 4-го Евангелия сразу по нескольким причинам:

1. 1.      Вряд ли, на следующий день после свадьбы, он, оставив свою жену, последовал за Иисусом. А ведь, напомним, 4-ое Евангелие охватывает период в жизни Иисуса продолжительностью в 3,5 года; в отличие от синоптиков, которые писали лишь о последнем годе жизни Христа на земле.
2. 2.      Вряд ли фанатик – иудей ввёл бы в свою книгу понятие о Боге – Слове (Логосе). Скорее всего стиль его Евангелия, будь он автором, был бы схож со стилем Евангелия от Матфея, с многочисленными цитатами из Ветхого Завета, призванными доказать Мессианство Иисуса.
3. 3.      Вряд ли бы Господь доверил заботу о Своей Матери женатому человеку, у которого есть собственная семья.

А мог ли быть автором 4-го Евангелия единственный оставшийся у нас кандидат – Иаков Алфеев? Прежде всего, следует сказать, что мы не считаем, как считают некоторые толкователи Нового Завета, Иакова Алфеева братом Господним и Иерусалимским епископом. Мы придерживаемся точки зрения, изложенной в «Законе Божием» о том, что Иаков Алфеев и Иаков Праведный, брат Иисуса, первый епископ Иерусалима, зверски убитый в 62-ом году, - это два разных человека.[51.465-68] Иаков Алфеев, в отличие от Иакова – младшего, не отлучавшегося из Иерусалима, проповедовал в Сирии и Египте, и, в одной из этих стран, по преданию, был распят. Но, как пишет А.П.Лебедев «в русском переводе писаний св. Луки, в одном списке Апостолов (в Евангелии) Иуда правильно назван «Иаковлевым», а в другом списке (в Деяниях) неточно назван «братом Иакова». Последнее название взято из послания Иуды и наперёд предрешает, кто этот Иуда, что переводчикам ни в коем случае делать не следует.[1.19] А это значит, что Иуда, упоминаемый в Деяниях Святых Апостолов как брат Иакова, был, на самом деле, сыном  другого Иакова, а вовсе не братом Иакова Алфеева. Надо сказать, что имя Иаков было чрезвычайно распространено среди Иудеев.

Как мы знаем, «любимый ученик» и автор 4-го Евангелия имел брата, ведь если ап. Андрей первым нашёл своего брата, то, исходя из логики, «любимый ученик» нашёл своего брата вторым! Так как у Иакова Алфеева не было брата, то и его мы можем исключить из числа возможных авторов 4-го Евангелия.

Кто же им был? Из текста Нового Завета видно, что этот человек должен удовлетворять следующим требованиям: 

1. 1.      Быть достаточно близким для Иисуса человеком – «учеником, которого любил Господь».
2. 2.      Иметь брата или братьев.
3. 3.      Достаточно долгое время жить в Иудее, так как автор лучше знает географию Иудеи, чем Галилеи. Подсчитано, что в 4-ом Евангелии всех стихов 879; оно повествует о пребывании Господа в Галилее и Самарии всего лишь в 146-ти стихах; в первых 18-ти стихах I главы Евангелия рассказывается об Иисусе, как о воплотившемся Слове и об Иоанне, который был послан Богом свидетельствовать о Христе; в остальных же 715-ти стихах Евангелие говорит о пребывании Господа в Иудее.[48.730]

Можем ли мы назвать имя человека, удовлетворяющего всем этим требованиям? Да, можем. Итак, мы намерены доказать нашим читателям, что автором 4-го Евангелия действительно является Иаков, но не Иаков Алфеев, а Иаков, брат Иисуса, Иуды, Симона и Иосии; названный Апостолами «младшим», а современниками – Праведным.

ГЛАВА  3.

Постараемся, для начала, коротко изложить те тезисы, которые позволяют нам считать автором 4-го Евангелия брата Иисуса – Иакова Праведного.

1. 1.      Автор Деяний Святых Апостолов, при перечислении всех тех, кто находился в Иерусалимской горнице после Вознесения Господа и возвращения Апостолов с Елеонской горы упоминает, что Иоанн Зеведеев находился рядом с Андреем, а братья Иисуса рядом с Его Матерью[360].  Почему автор не поставил в своей книге имя Матери Господа рядом с именем Иоанна Богослова, будь Она ему доверена Сыном в момент распятия?
2. 2.      По Преданию Церкви, Иаков, брат Иисуса, был свят от рождения, не пил вина и сикера, не вкушал мяса, не стриг волосы, то есть он был назореем.[1.87] А вот что говорит об Иоанне Крестителе Евсевий, епископ Кесарийский: «Все изумлялись, видя перед собой мужа с волосами, как у назорея Божия, лик же являвшего боголепный…который внезапно появлялся из пустыни, а после проповеди удалялся обратно в пустыню…, который не пил не ел (со всеми). Поэтому они думали, что он даже и не человек. Ибо, как он мог быть человек, если даже в пище не нуждался?». [31.87] Да и Евангелист Лука, говоря об Иоанне Крестителе, устами Ангела утверждает, что он «будет велик перед Господом, не будет пить вина и сикера»[361], то есть даст обет назорейства.[13.453]  А вот как описывают внешность Господа: Понтий Пилат - Тиберию (об Иисусе) «Человек он среднего роста, с хорошей осанкой и великолепным благородным лицом…Волосы цвета спелого ореха посередине головы разделены пробором, как это принято у назареев». Н.Каллист: «Я опишу внешность Господа, как она передана нам от древности…Волосы головы он носил весьма длинные, потому, что ножницы не касались их, как не касалась их рука человеческая». Публий Лентул: «В настоящее время явился у нас, и теперь ещё жив, человек весьма добродетельный, по имени Иисус Христос. Волосы на голове его разделяются на две стороны, по обычаю назареев». Иисуса называют назореем: в Евангелии от Матфея служанка первосвященника Каиафы[362]; в Евангелиях от Марка и Луки слепой по имени Вартимей[363]; а в 4-ом Евангелии воины, арестовывавшие Иисуса и Понтий Пилат, приказавший прибить табличку с надписью «Иисус назорей, царь Иудейский» к кресту Господа[364]. Таким образом, мы видим, что Иоанн Креститель и брат Иисуса Иаков Праведный, без сомнения, были назореями; а их родственник – Иисус Христос, по меньшей мере, симпатизировал им[365]. Но нигде, ни в Новом Завете, ни в Предании мы не находим ни одного свидетельства о том, что назореем был Иоанн Зеведеев. А это значит, что учеником Иоанна Крестителя мог быть лишь назорей Иаков Праведный, но отнюдь не Иоанн Богослов.
3. 3.      Как свидетельствует Егезипп, «Иакову Праведному одному был дозволен вход в святилище Храма, и его часто находили стоящем на коленях и молящимся в Храме за народ». Из этого следует, что Иаков должен был жить недалеко от Иерусалимского Храма, чтобы иметь возможность часто в нём молиться. И действительно, в 4-ом Евангелии мы читаем о том, что Иоанн Креститель проводил обряд крещения «в Вифаваре, при Иордане»[366]. Вифавара, место брода, находилась на восточном берегу реки Иордан, в 1,5 милях от Мёртвого моря. В наше время этот брод имеет в ширину 10 метров и называется Макта – место перехода.[53.105] До Иерусалима от Вифавары не более 4-х часов перехода. А это значит, что Иаков, долгое время живший со своим родственником и учителем Иоанном Крестителем в Вифаваре, мог часто приходить в Иерусалимский Храм. Но этого часто не мог делать житель Галилеи Иоанн Зеведеев. Именно потому, что Иаков долгое время жил в Иудее он и не знал точного местожительства Петра и Андрея, и, являясь автором 4-го Евангелия, определил местом их проживания город Вифсаиду[367]. Иоанн Зеведеев, житель Галилеи и сосед Петра и Андрея, будь он автором Евангелия, не мог не знать, что они проживали в Капернауме. Вполне вероятно то, что Иаков, проживая долгое время  отдельно от семьи, мог не знать, где в данный момент в Иудее проживает его Брат – Иисус[368].
4. 4.       Климент Александрийский восхваляет трёх Апостолов – Петра, Иоанна и Иакова Зеведеева за то, что они, якобы, проявили благородное смирение и самоотвержение, избрав епископом Иерусалима Иакова Праведного, а не кого-нибудь из числа Апостолов. Правда, Климент почему-то забывает, что Апостолы Господа были родом из Галилеи, и вряд ли бы христианская община Иерусалима захотела бы видеть своею главою пришлого человека; ведь среди учеников Иисуса был на просто житель Иудеи, но и родственник (брат) Господа, знавший и первосвященника и начальников Иудейских, с которыми, этой общине, в первое время, волей-неволей приходилось считаться.
5. 5.      Кто, кроме брата, мог находиться в палатке Иисуса ночью, тогда, когда к Нему пришёл один из иудейских начальников, фарисей по имени Никодим? Откуда простой Галилейский рыбак Иоанн Зеведеев мог знать имя и должность Никодима? Знать его лично мог только Иаков Праведный, который часто бывал и молился в Иерусалимском Храме[369].
6. 6.      Автор 4-го Евангелия пишет: Иисус же узнав, что хотят придти, нечаянно взять Его и сделать царём, опять удалился на гору один[370]. Итак, получается, что автор 4-го Евангелия знал о том, что Царство Иисуса не на Земле, а на небе; и этим автором не мог быть Иоанн Зеведеев, который позже сам (или с помощью своей матери – Саломии) домогался стать вторым в земном, а не небесном царстве, которое, по его мнению, должен был возглавить Иисус[371].
7. 7.      Как Иоанн Зеведеев, бросив собственного отца и последовав за Иисусом[372], а, следовательно, и отказавшись от отцовского наследства (да к тому же и не быв первенцем) мог «взять к себе»[373], то есть привести в свой дом Матерь Господа? И почему же тогда во время Своего пребывания в Капернауме Иисус жил не у богача (как считают некоторые историки Церкви) Зеведея, а у бедняка Петра? Почему Иоанн Зеведеев, «любимый ученик» не пригласил Учителя в свой дом?[374]  Наиболее вероятно то, что Матерь Христа была именно Иаковом Праведным, ставшем, вскоре после Воскресения Иисуса, первым епископом Иерусалима, взята в свой дом. Будь иначе, разве можно было бы назвать Праведным человека, который после смерти Брата, отдал Его Мать на содержание постороннему лицу? Ведь, как пишет всё тот же историк древней Церкви Евсевий, «Иакову в древности было дано прозвище «Праведный» за его исключительную добродетель».[Ц.И.II.1]
8. 8.      При прочтении 4-го Евангелия выясняется, что его автор гораздо лучше знает географию Иудеи, чем географию Галилеи. Как такое может быть, если автором книги является Галилейский рыбак – Иоанн Зеведеев?
9. 9.      Почему автор 4-го Евангелия утверждает, что в саду Гефсиманском, при молитве Иисуса и последовавшим за тем арестом последнего, находились все ученики Иисуса[375], а не трое из их числа, как говорят об этом синоптики? Разве Иоанну Зеведееву, который, по уверению синоптиков, входил в число этих самых приближённых к Иисусу учеников, была надобность расширять список свидетелей молитвы Господа в Гефсиманском саду? Скорее всего, расширить список очевидцев ареста мог ученик, которого синоптики по какой-то причине не включили в число очевидцев молитвы.
10. 10.  Как мог Иоанн Зеведеев, будь он автором 4-го Евангелия, не упомянуть ни разу в своей книге имени своего брата – Иакова Зеведеева? Как он мог не сообщить о том, что его родная мать – Саломия – присутствовала при распятии Господа? Как мог Господь, зная, что у Иоанна есть живая собственная мать – Саломия – и, видя её «при кресте», то есть присутствующей при казни, сказать Иоанну, указывая на Марию: «Се, Матерь твоя!»? Не логичнее ли предположить, что «любимый ученик» Иисуса вовсе не Иоанн Зеведеев?[376]
11. 11.  Прочтём 21-ую главу 4-го Евангелия. «Были вместе Симон Пётр, и Фома, называемый Близнец, и Нафанаил из Каны Галилейской, и сыновья Зеведеевы, и двое других учеников Его»[377]. «Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь»[378]. Совершенно ясно, что «ученик, которого любил Господь» был из числа «двух других (безымянных) учеников Его», а вовсе не одним из сыновей Зеведеевых, упоминаемых выше.
12. 12.  Из свидетельства Егезиппа мы знаем о смерти, которую принял Иаков Праведный. Иудеи, во время его проповеди об Иисусе, вывели его из синагоги и сбросили «с крыла Храма», кидали в него камнями, а затем некий суконщик убил его ударом кола по голове. И это в точности совпадает с пророчеством Господа, которое приводит автор 4-го Евангелия: «Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу»[379]. Но если Церковь Иакова-младшего, а вовсе не Иоанна Зеведеева считает «Праведным; стеной; назореем; учеником; священником; братом Господним и пророком», то неужели он, являясь пророком, в своей книге, устами Господа, не мог предсказать собственной смерти? И не стоит принимать во внимание то, что в 21-ой главе 4-го Евангелия говорится о том, что «ученик, которого любил Иисус» пребудет на Земле, пока не придёт Господь[380], так как, по мнению большинства Церковных историков, эти слова не принадлежат Евангелисту, а приписаны к тексту Благой Вести позднее.  
13. 13.  И, наконец, только с IV века, по свидетельству историка древней Церкви А.П.Лебедева, считалось, что Спаситель перед Своей смертью поручил попечение о Своей Матери ни кому-нибудь из братьев, а Апостолу Иоанну Зеведееву.[1.68-69] По всему видно, что в апостольскую эпоху мало интересовались событиями в жизни благовестников, так что и рано возникшая пытливость по этому предмету (например, у Папия и Егезиппа) уже была не в состоянии восполнить громаднейших пробелов на этот счёт определёнными штрихами.[84.130]

Из этого следует, что христиане на протяжении трёхсот лет были уверены в том, что Матерь Господа, после Его смерти, жила в доме Его братьев, или, по крайней мере, в доме одного из них. А так как, по Преданию, да и по свидетельству Апостола Павла[381] братья Господа были женаты, за исключением назорея Иакова Праведного, то логично предположить, что именно он взял на себя заботу о Матери Иисуса. Следует отметить, что мы считаем Богоматерь матерью Иакова, Иосии, Симона и Иуды не углубляясь в родственные отношения, которые их связывали[382], а лишь придерживаясь текста Евангелия, которое называет Марию матерью 4-ёх братьев Иисуса[383].

Но как согласовать между собой сообщение Павла о явлении воскресшего Господа Иакову[384], и свидетельство 4-го Евангелиста о неверии братьев в Иисуса[385]? Во всяком случае, явление Христа Иакову – факт несомненный. Но этот факт свидетельствует, что Иаков, ещё до Воскресения Господня, принадлежал к числу последователей Христа, ибо Господь являлся лишь одним верующим в Него. Весьма возможно, что если в Евангелии утверждалось, что «братья Иисуса не веровали в Него», то эти слова в наименьшей степени относились к Иакову; нужно думать, что и тогда (а это было за полгода до крестной смерти Христа) в его сердце теплилась вера в Спасителя; но что эта вера, разгораясь всё более и более по Воскресении Спасителя и явлении Его этому мужу, сообщилась сердцам и прочих братьев Его. И вот мы всех их видим, вместе с Марией, Матерью Господа «в горнице» в Иерусалиме.[1.16]

Итак, мы кратко изложили некоторые аргументы за то, что автором 4-го Евангелия был вовсе не Иоанн Богослов, а брат Иисуса – Иаков Праведный.

ГЛАВА  4.

алее мы, с нашими читателями, перечитаем Благую Весть, приписываемую перу Иоанна Зеведеева, представив автором оной именно Иакова Праведного, и, без сомнения, найдём ещё немало доказательств нашей версии. Надо сказать, что уже в III веке по Рождеству Христову сомнения относительно авторства 4-го Евангелия получили широкое распространение, и прежде всего в цитадели христианства – Риме. Римскому епископу Ипполиту пришлось публично выступить в защиту официальной версии о том, что автором Благой Вести был именно Иоанн Зеведеев.

Серьёзным, на первый взгляд, возражением против нашей версии служит, якобы, тот обстоятельство, что, по Преданию, 4-ое Евангелие было написано в Эфесе, где долгое время жил ап. Иоанн Зеведеев; и известно лишь на греческом языке, тогда как Иаков Праведный, будь он автором, должен был писать на арамейском. Но это препятствие легко устранимо. Дело в том, что считается доказанным то, что 21-ая глава 4-го Евангелия отсутствовала в первоначальной версии данной книги и была привнесена туда каким-то более поздним редактором.[21.339]

Как свидетельствует архиепископ Аверкий: «21 глава Евангелия Иоанна написана им позже, спустя некоторое время, как думают, по поводу слуха о том, что ему определено жить до второго пришествия Христова.…Некоторые полагают, что два последних стиха приписаны к Евангелию от Иоанна впоследствии древнейшими читателями, желавшими на вечные времена удостоверить подлинность этого Евангелия».[2.354,358]

Если предположить, что Иаков Праведный написал 4-ое Евангелие незадолго до своей смерти, и после неё эта книга попала в Эфес, то вполне вероятно, что в этом городе она была кем-то (позднее мы узнаем кем) переведена на греческий язык, и, возможно, почитатель ап. Иоанна, являясь переводчиком и редактором данной книги, добавил в 4-ое Евангелие 21-ую главу, с целью выдать это произведение за принадлежащее перу Иоанна Богослова.

Дело в том, что по нашему мнению существует огромная разница между понятиями «время написания» и «время обнародования» какой-либо книги или письма (послания). Характерный пример этому мы видим в новейшей истории нашей страны. Письма Ленина к Инессе Арманд были написаны в начале ХХ века, но не вошли, ни в одно, даже самое полное собрание сочинений вождя большевиков, так как противоречили его «официальной» биографии. Эти письма существовали и хранились в секретном архиве, но не были известны широкому кругу читателей. И лишь с падением большевизма мы узнали о них из рассекреченных архивов.

Почему то же самое (имеется ввиду сохранение текста 4-го Евангелия в тайне по какой-то, неизвестной для нас, потомков, причине) не могло произойти двадцать веков тому назад? Разве то, что Евангелие стало известно в Эфесе около 100-го года н.э. может служить доказательством того, что оно было написано непосредственно перед обретением популярности в народе? Напомним нашим читателям, что в этом Евангелии введено понятие Бога – Слова (Логоса), которое вряд ли бы приняли правоверные Иудеи в Иерусалиме, во времена, о которых рассказывает книга Деяний Святых Апостолов.

Как вполне корректно замечает А.П.Лебедев: «Предание есть вообще тот критерий, при помощи которого производится проверка выводов, делаемых на основании Святого Писания. По части апостольской и евангельской истории почти ничего нельзя принимать такого, что заимствуется из Предания и не подтверждается, хотя бы косвенно, Святым Писанием».[1.16-17;94]

Именно на том основании, что ап. Матфей в своём Евангелии единственный из Евангелистов упомянул о своей профессии мытаря[386] Церковь и считает его автором данной книги.

Одна особенность 4-го Евангелия говорит против принадлежности его сыну Зеведееву. Об Иоанне там сказано в таких почтительных тонах, так подчёркивается любовь, которую проявлял к нему Иисус, что трудно отождествить автора с самим Апостолом. Наводят на размышления и старинные иконы ап. Иоанна. В отличие от синоптиков он всюду изображён диктующим, а не пишущим.[9.369] Как не вспомнить слова автора Деяний Святых Апостолов, о том, что Иоанн Зеведеев, как и ап. Пётр был человеком «простым и некнижным»[387].

Именно поэтому, приведя столько доказательств в пользу нашей версии, основанных, прежде всего, на Святом Писании, мы вправе считать автором 4-го Евангелия первого епископа Иерусалима, брата Господня – Иакова Праведного. А это значит, что 4-ое Евангелие должно было быть написано Иаковом, братом Господним, до его смерти, случившейся, по историческим данным, в 62-ом году н.э.; и, поэтому, никак не может считаться последней из написанных Евангелистами книг, о чём и говорила цитируемая нами выше И.С. Свенцицкая, заявляя, что 4-ое Евангелие «написано одним из первых».  

Как справедливо заметил протоиерей А.Мень: «Споры учёных о том, кто же автор книги (речь идёт об Апокалипсисе – авт.), не прекращаются и поныне.…Но это неважно, ибо на самом деле книга называется Откровением Иисуса Христа, а не Иоанна».[75.238] Заметим, что и 4-ое Евангелие также Евангелие Иисуса Христа!  

ГЛАВА  5.

ставим, на некоторое время, нашего героя – Иакова Праведного – и поговорим о согласованности и точности Нового Завета. Надо сказать, что вполне точную, бесспорную хронологическую последовательность евангельских событий установить почти невозможно, ибо у каждого Евангелиста своя система изложения, в согласии с поставленной целью, и точная хронология не была предметом их главной заботы.[2.109]

Большинство историков древней Церкви признают первым, по времени написания, Евангелие от Матфея, и ориентируют хронологию евангельских событий именно по этой книге. Однако если придерживаться этой точки зрения, то нам придётся признать, что Евангелист Марк (и ап. Пётр), призванный раньше Матфея и бывший очевидцем событий, которые никак не мог увидеть Матфей, записал их в своей Благой Вести не в хронологическом (последовательном) порядке; а затем ту же ошибку повторил Лука, писавший со слов многих очевидцев событий «по порядку»[388]. Для наглядности приведём чудеса Господа, которые Он совершил до призвания Матфея, и которые этот Евангелист описывает в своей книге; и сравним их в хронологическом порядке, которого придерживаются Марк и Лука.

Как  видно из данной таблицы, если придерживаться текста Евангелия от Матфея, то нарушается хронологический порядок Евангелий от Марка и Луки. Поэтому, мы вполне согласны с тем утверждением, что «Евангелист Матфей, излагая события евангельской истории, давал их в систематическом обзоре, тогда как Лука (а, по нашему мнению, прежде него Марк) старался передать их в хронологической последовательности».[19.162]

Как мы отмечали ранее Евангелие от Марка было написано в период между 58-ым и 60-ым годами н.э. Как говорит Ириней, епископ Лиона, «Марк начинает с пророческого Духа, свыше пришедшего к людям и указывает на крылатый образ Евангелия (МК. 1:2), поэтому он сделал сжатый и точный рассказ, ибо таков пророческий Дух».[15.250]  Профессор А.Гарнак полагает и доказывает то, что Евангелие от Марка явилось на свет «не позже шестого десятилетия».[84.46]

Ириней полагает, что Матфей написал своё Евангелие «когда Пётр и Павел благовествовали в Риме»[2.25],то есть после 61-го года н.э., а мы ранее попытались доказать, что Евангелие от Матфея было создано в период между 62-ым и 66-ым годом н.э.

На первенство Марка, помимо прочих причин, указывает также то, что Марк, в большей мере, чем Матфей, рисует облик Христа, как Человека. В его Евангелии Иисус скорбит, жалеет народ, и негодует[389]; то есть ведёт себя как обычный человек. Марк более других Евангелистов подчёркивает то, что Апостолы не всегда понимали слова и действия Учителя. Они не понимают притчи, рассказываемые Господом для простого народа; не вразумляются «чудом над хлебами» ибо их сердце, по словам Иисуса, было «окаменено»; и, наконец, они совершенно не понимают того, что Господу много должно пострадать за народ и на третий день воскреснуть[390].

Многие историки, в том числе и древние, считали, что Евангелие от Луки было написано до 63-го года н.э. Ориген полагал, что «Евангелие от Луки одобрено Павлом»[2.34]; Евсевий считал, что оно появилось на свет уже на 15-ом году по Вознесению Господа, то есть в 45-ом году н.э. Архиепископ Аверкий и автор энциклопедии «Православие», архиепископ Евлогий считают, что Лука оканчивает книгу Деяний Святых Апостолов известием о двухлетнем пребывании Павла в Риме; а, следовательно, около этого времени, то есть около 63-64 годов она и была написана; так как если бы она была написана позже, то в ней были бы описаны обстоятельства последующей жизни Павла. Но так как книга Деяний есть продолжение Евангелия от Луки, о чём он сам свидетельствует в самом её начале, то Евангелие от Луки не могло быть написано позже этого времени.[2.34; 48.22] Как утверждает М.Барсов «Святой Лука по смирению не называет свою первую книгу Евангелием, но так именует его книгу ап. Павел, говоря о Луке: «Его же похвала по Евангелию по всем Церквам»[391].[20.35] А это значит, что, по мнению М.Барсова, Евангелие от Луки написано до 58-го года, ибо именно в этом году Павел писал своё второе послание коринфянам, зная, якобы, Евангелие от Луки. С этим мнением согласен и блж. Феодорит, который пишет о том, что «Павел, посылая послание к коринфянам, а также говоря в 1 Кор. 15:1,5 о благовестии, разумеет Евангелие от Луки».[64.9] А это значит, что Евангелист Лука написал свою книгу раньше Евангелистов Марка и Матфея!

Но мы можем сказать с уверенностью, что Евангелие от Луки было написано после катастрофы 70-го года. В изложении эсхатологической[392] речи Христа – Спасителя в третьем Евангелии, как не раз уже отмечалось, проводится чёткое различие между разрушением Иерусалима и концом эона[393].

Но если Евангелие от Луки было написано после разрушения Иерусалима, то из этого вытекает, что оно было написано позже Евангелий от Марка и Матфея. Если Евангелист Лука писал свою Благую Весть после первых синоптиков, и ими пользовался, то мы вправе думать, что ни Матфей, ни Марк не отвечали той цели, которую ставил перед собой Лука при написании Евангелия.

Что же это за цель? Целью Евангелиста Луки было привлечение как можно большего числа язычников в христианство. Именно поэтому он сознательно упускает те эпизоды, которые могли быть оскорбительны для язычников, и которые приводят в своих книгах Марк и Матфей. Сюда относится, в частности, рассказ о жене – язычнице, которой Господь сказал суровые слова о «детях и псах»[394].[19.401-2]

Как утверждает сам Лука, он писал Евангелие, предварительно ознакомившись со «многими» произведениями, посвящёнными жизни Господа. После Воскресения Христа, в течение 25 – 40 лет не существовало стройного повествования о жизни и проповеди Иисуса. Были устные сборники Его деяний, сборники Его речений. В Евангелиях встречаются примерно 360 фрагментов Его служения. Поэтому, вполне естественно то, что Евангелист Лука, при написании Благой Вести, пользовался Евангелием от Марка и Матфея.[47.87] Причём тот евангельский материал, который составляет общее достояние всех трёх синоптиков, совпадает с Евангелием от Марка. Лука, по меткому замечанию Н.Н.Глубоковского, при написании своего Евангелия «вынуждался преклоняться перед авторитетной необходимостью, а таковую мог представлять только письменный памятник, как сохранивший подлинные данные в точности, которая обязывала к неприкосновенности». «Ныне всеми исповедуется, что Евангелие Марково явилось раньше третьего, откуда сама собою рождается мысль о зависимости последнего от него. И данный пункт тем правдоподобнее теоретически, что Лука и Марк были вместе в Риме одновременно, и первый должен был знать о литературном предприятии второго… Лука утилизировал для своих целей Марково Евангелие… Марково Евангелие было для Луки ближайшим источником, который он прекрасно изучил, и как бы переписал, взяв оттуда ¾  целого».[84.41,44] Евангелие от Марка почти целиком повторяется в Евангелиях от Матфея и Луки.[19.210]

Когда Матфей и Лука в своих Евангелиях буквально сходны между собой, с ними всегда согласуется Марк; сходство между Лукой и Марком гораздо ближе, чем между Лукой и Матфеем; когда у Марка имеются дополнительные черты, они обыкновенно бывают и у Луки, чего нельзя сказать о чертах, встречающихся только у Матфея; и, наконец, в тех случаях, где ничего не сообщает Марк, Евангелист Лука часто отличается от Матфея.[2.22] Из 661 стиха Марка только 30 не вошло в Евангелия от Матфея и Луки. Матфей и Лука имеют 200 общих мест, заимствованных не из Марка.[9.449.прим.158]

Но почему, если Лука пользовался Евангелием от Матфея, его Благая Весть часто отличается от Благой Вести, записанной Матфеем? Ответ на этот вопрос нам даёт академик А.В.Горский. В своих академических лекциях, посвящённых «Истории Евангельской и Церкви Апостольской» он, в частности, пишет: «Прежде, нежели Иерусалим был разрушен, христиане удалились и принесли с собой Евангелие от Матфея в Пеллу. Тогда-то Евангелие от Матфея от одних – назареев – получило в дополнение весьма много сказаний, которые, по Преданию, были принимаемы за истинные».[30.565] А это значит, что Лука знал лишь первоначальный текст Евангелия от Матфея, в котором, по словам академика, например, отсутствовало генеалогическое древо Иисуса, а само Евангелие начиналось следующими словами: «Человек, именем Иисус, будучи около 30-ти лет, избрал нас; Он, пришедши в Капернаум и вошедши в дом Симона Петра, сказал: проходя вдоль по берегу Тивериадскому Я выбрал себе Иоанна и Иакова Зеведеевых, Симона, Андрея и Фаддея, Симона Зилота и Иуду Искариотского; Я призвал и тебя Матфей, когда ты сидел на мытнице своей, и ты Мне последовал. Хочу же Я, чтобы вы все двенадцать были Моими Апостолами для свидетельства Израилю».[30.567; 17.66]

И действительно, достаточно беглого взгляда на таблицу, в которой приведены чудеса, совершённые Господом, и упоминаемые в синоптических Евангелиях для того, чтобы согласиться с этим выводом.              

Мы с Вами видим, что в описании чудес, совершённых Господом, Евангелисты Марк и Лука полностью согласуются между собой. А, по слову ап. Павла, да и по Закону «при устах двух или трёх свидетелей будет твёрдо всякое слово»[395]. Но так как Лука писал свою книгу уже после Евангелиста Марка, а Евангелист Матфей не соблюдал хронологии в жизнеописании Иисуса Христа, то априори ориентировать события, описанные у синоптиков, следует именно по Благой Вести Марка.

Вернёмся к главному герою нашего рассказа – Иакову Праведному, брату Господа. Выше мы уже коротко обозначили те причины, которые заставляют нас именно этого человека считать автором 4-го Евангелия. Настало время обосновать наши тезисы.

Вот что пишет известный археолог Дж. Томпсон: «Археологические данные убеждают нас в том, что первичный текст Евангелия от Иоанна был создан в середине I века. Нет ничего такого, что заставляло бы датировать текст II веком н.э., поскольку очень многое совпадает с реалиями именно I века».[25.389]

Повторим, если принять нашу версию об Иакове, как об авторе 4-го Евангелия, то нам следует признать, что оно должно было быть написано до 62-го года, то есть до насильственной смерти брата Господня. Именно поэтому 4-ое Евангелие не может считаться последней из написанных Новозаветных книг.

Но Церковная традиция полагает, что Евангелист, писавший 4-ое Евангелие, до начала его написания ознакомился, по крайней мере, с двумя предыдущими – с Евангелиями от Марка и Матфея, а некоторые богословы считают, что и со всеми тремя синоптическими книгами. Четвёртый Евангелист, считает Церковная традиция, дополнил три предыдущих Евангелия, описав события, которые в них отсутствуют. И действительно, по подсчётам учёных, лишь 8% текста 4-го Евангелия совпадает с текстами синоптиков, а остальные 92% - его личный вклад в жизнеописание Иисуса. Из 8-ми чудес, описание которых приводит 4-ый Евангелист, лишь 2 известны синоптикам, а о шести оставшихся последние ничего не сообщают. Синоптики описывают в своих Евангелиях период служения Господа продолжительностью около года, а 4-ый Евангелист говорит, по меньшей мере, о трёхлетнем периоде жизни Иисуса Христа. Из исторически неоспоримых свидетельств мы знаем, что Ирод Великий начал восстанавливать Иерусалимский Храм в 19-ом году до н.э. А Иудеи, по словам 4-го Евангелиста, говорили Христу: «сей Храм строился 46 лет»[396]. Следовательно, эти слова были произнесены в 27-ом году н.э., что имеет огромное значение для точного датирования начала проповеди Христа.[25.337]  

С момента начала проповеди Господа и до Его распятия прошло, по словам 4-го Евангелиста, как минимум 3 года, так как его Благая Весть сообщает о трёх праздниках пасхи Иудейской[397]. К тому же, Евангелисту Матфею было известно о проповедях Иисуса в Иерусалиме, продолжавшихся на один год, после начала Его служения: «Иерусалим…сколько раз Я хотел собрать детей твоих»[398].  Евангелист Лука, начиная свой рассказ о проповеди Иисуса Христа, говорит о том, что она началась «в пятнадцатый год правления Тиверия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее, Ирод был четверовластником в Галилее; Филипп, брат его четверовластником в Итурее, а Лисаний четверовластником в Авилинее, при первосвященниках Анне и Каиафе».[399] Пятнадцатый год правления Тиберия кесаря следует считать со времени его соправительства Августу, то есть с 12-го года н.э., когда Август сделал своего пасынка своим наследником и соправителем. Тридцатый год обладания тетрархиями Ирода Антипы и Филиппа следует считать с 4-го года до н.э., точнее с его конца, когда Август подтвердил завещание Ирода Великого, но отказал Архелаю в титуле царя. Десятый год первосвященства Иосифа Каиафы следует считать с 18-го года н.э., ибо именно в этом году он получил титул первосвященника; и сохранял его вплоть до 36-го года нашей эры. Шёл второй год наместничества Понтия Пилата (26-36гг.), по иудейскому календарю был субботний год; по римскому – 781-ый год от основания Рима; по календарю Парфянского царства – 341-ый год эры Селевкидов; по современному календарю – 27-ой год нашей эры.

Многие критики Нового Завета утверждают, что в 27-ом году н.э. Лисаний не мог быть наместником в Авилинее, и ссылаются, при этом, на свидетельство древнеиудейского историка Иосия Флавия, говорящего о Лисании, убитом в 36-ом году до нашей эры. Но этот Лисаний, тёзка Новозаветного, был «тираном Халкиды», а Лука говорит о «четверовластнике Авилинейском». Недавно археологами неподалёку от Дамаска была обнаружена надпись, говорящая о Новозаветном Лисании, которая датируется периодом между 14-ым и 29-ым годом нашей эры. Так история приходит навстречу вере.[36.134]

Мы намерены доказать нашим читателям то, что 4-ый Евангелист не дополнял писания синоптиков; нет, он писал о чудесах, явленных Господом в Иудее, которые не были известны Галилейским Апостолам и Евангелистам.

Мы утверждаем, и докажем это ниже, что говоря о неверующих в Иисуса братьях, Евангелисты имели ввиду лишь трёх человек: Иосию, Симона и Иуду. Мы покажем, что Иаков Праведный проживал в Иудее вместе со своим учителем – Иоанном Крестителем – до смерти последнего, и лишь иногда путешествовал в Галилею для свидания с родственниками, и, как следствие, просто не мог являться свидетелем большинства чудес, совершённых Господом в Галилее, и поэтому, а вовсе не из-за того, что эти чудеса уже описали синоптики, 4-ый Евангелист ничего не сообщает о них. Для этого нам придётся, во-первых, перечитать внимательно и непредвзято текст 4-го Евангелия; и, во-вторых, согласовать четвероевангелие в таблицу, так, как мы ранее согласовывали синоптические Евангелия.

¹Усекновение главы Иоанна Крестителя было, по Евангельской истории, перед праздником Пасхи, следовательно, в конце февраля – начале марта 29-го года. Но, «за неимением точного известия о дне кончины Предтечи Церковь, по своему праву, избрала 29 августа (ст.ст.) для воспоминания его памяти».[96.290]

²В науке не существует сомнения, что весь отрывок гл. 7:53 – 8:11, отсутствующий почти во всех древних рукописях и неизвестный древним восточным толкователям на составлял изначальной части Евангелия от Иоанна.[19.68,74]

ГЛАВА  6.

ы начнём наш разговор с момента крещения Иисуса сыном Елисаветы, двоюродной сестры Матери Господа, - Иоанном Крестителем.[36.131] Все три синоптика единодушно утверждают, что Иоанн провёл обряд крещения Иисуса как полагается, путём погружения Крещаемого в воды реки Иордан[400].

[401] Но кто из синоптиков мог быть непосредственным свидетелем процесса крещения? Однозначно им не могли быть Лука и Матфей, так как первый вовсе не видел живого Господа, по крайней мере, на этом настаивают большинство библеистов; а второй, по его собственным словам, до встречи с Иисусом «сидел у сбора пошлин»[402], то есть принадлежал к ненавистному евреям сословию мытарей, с которыми те избегали общения. Видел ли крещение Господа Евангелист Марк или его отец Апостол Пётр? По словам 4-го Евангелиста, Петра впервые привёл к Господу его брат – Андрей; и только Андрей и неназванный «ученик» были возможными свидетелями обряда крещения. Конечно же, Андрей мог рассказать о крещении Иисуса от Иоанна своему брату и его сыну; тот включил этот рассказ в своё Евангелие, а Матфей и Лука попросту прибегли к компиляции.

Однако удивительно то, что 4-ый Евангелист, бывший непосредственным очевидцем событий, происходивших к северо-западу от Мёртвого моря «в Вифаваре при Иордане, где крестил Иоанн»[403], ни слова не говорит о том, что Креститель провёл обряд над Господом! Из слов «ученика», цитирующего Иоанна Крестителя: «Я на знал Его; но для того пришёл крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю»[404] нельзя делать вывод о том, что Господь крестился от Иоанна. Говоря: «Я не знал Его» Иоанн тем самым подчёркивает, что хотя он и Иисус приходились друг другу родственниками, но раньше не встречались, и не знали друг о друге. Поэтому свидетельство Иоанна о том, что именно он был единственным свидетелем схождения Святого Духа на Иисуса, вполне беспристрастно.

Марк и Матфей, а также писавший на основании их книг Лука, не бывшие свидетелями речи Иоанна Крестителя о схождении Святого Духа полагали, что Его мог видеть лишь только сам Иисус. Поэтому редакторам Новозаветного текста пришлось, в описание этого чуда, добавить слово «Иоанн», выделив его курсивом[405]. Без этой вставки текст выглядел бы следующим образом: «И крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, - и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него».   

По нашему мнению, Иисус, пришедший в Вифавару к Иоанну Крестителю во второй раз, после Своего 40-ка дневного искушения в пустыне Иудейской, встретил Своего брата – Иакова, и его друга – Андрея, которые были учениками Предтечи Господа.

Здесь же Он познакомился с Симоном – Петром, Филиппом, Нафанаилом, и, исходя из смысла ИН. 1:41, встретился с кем-то из братьев Иакова Праведного. По всей видимости, именно с ними Он и пришёл на третий день в Кану Галилейскую на свадьбу, и встретил там Свою Мать[406]. По предположению Отцов Церкви, женихом на этой свадьбе был ни кто иной, как Симон Зилот или Кананит; оба эти прозвища совершенно одинаковы по смыслу, и переводятся словом «ревнитель». Как считают некоторые толкователи Нового Завета, Симон Зилот был сыном Клеопы, родного брата Иосифа Обручника, отца Иисуса.[53.105] Свадебные пиры длились, по тогдашнему обычаю, не менее трёх, а иногда и до семи дней. Судя по огромному количеству воды в чанах, дом родственника Господа был большой и богатый.[54.237]

Однако, как мы замечали выше, якобы двоюродный брат Иисуса – Симон Зилот почему-то не пожелал взять Матерь Господа и собственную тётку в свой дом после крестной смерти Христа; хотя именно в его доме Господь явил Своё первое чудо, превратив воду в вино[407]. По окончании свадебного пира Иисус, Его Матерь и братья, а также ученики, в числе которых, несомненно, был и автор 4-го Евангелия, отправились в Капернаум, город, находящийся в пяти часах ходьбы от Каны Галилейской. [5.225] Пробыв в Капернауме «немного дней»[408] в гостях у кого-то из учеников, живших в этом городе (а до этого времени Иисус из жителей Капернаума был знаком лишь с Петром и Андреем) Господь, вместе с «учениками»[409], среди которых находился Иаков, Его брат, и, возможно, житель Каны – Нафанаил и житель Вифсаиды – Филипп[410], отправился в Иерусалим на приближающийся праздник пасхи Иудейской[411].

Некоторые исследователи текстов Нового Завета, в частности архиепископ Аверкий в своём труде «Четвероевангелие. Апостол», считают, совершенно справедливо, что земное служение Господа продолжалось около 3,5 лет; но, по нашему мнению, ошибаются, заявляя следующее: «Около полугодия прошло от крещения Господа до первой Пасхи, упоминаемой во II главе (Евангелия от Иоанна), затем один год до второй Пасхи, упоминаемой в V главе (того же Евангелия); второй год до третьей Пасхи, упоминаемой в VI главе стихе 4; и третий год до четвёртой Пасхи, той, пред которой пострадал Господь».[2.116] 

Дело в том, что автор 4-го Евангелия отличает «праздник Иудейский»[412], упоминаемый в V главе и от праздника Пасхи[413], и от праздника Кущей[414], и от праздника обновления[415]. Уважаемый архиепископ не учёл два факта, которые, на наш взгляд, очень важны.

Первый. В  IV главе 35 стихе изучаемого нами Евангелия Иисус говорит ученикам: «Не говорите ли вы, что ещё четыре месяца и наступит жатва». Как известно, жатва в Палестине начинается в первых числах апреля и заканчивается в июне.[13.223] Это значит, что вышеприведённые слова Господь произнёс в конце ноября в Самарии, откуда Он, спустя два дня, отправился в Галилею[416]. Исходя из смысла слов Евангелиста о том, что Галилеяне «приняли Его»[417] следует, что Иисус какое-то, не очень продолжительное, время прожил в Галилее, и совершил там Своё второе чудо[418].  Ближайшим праздником, отмечаемым евреями после конца ноября, и не упоминаемым в книге 4-ым Евангелистом, является праздник Пурим, который установлен в честь избавления евреев от гибели, уготованной им Аманом[419]. Он празднуется в 14-ый и 15-ый день месяца адара, что соответствует концу февраля – началу марта по современному календарю.

Второй. При исчислении времени служения Иисуса автор «Четвероевангелия» принимает во внимание лишь 4-ое Евангелие, но почему-то не обращает внимания на слова Евангелиста Луки о субботе, «первой по второму дню Пасхи»[420]. Но, если, по мнению большинства богословов, 4-ый Евангелист лишь дополнял сказания синоптиков, то, следовательно, к трём праздникам Пасхи, о которых говорит нам архиепископ Аверкий, следует прибавить и четвёртый, упоминаемый Лукой, и отличающийся от первых трёх; а это значит, что тогда земная проповедь Господа продолжалась на год больше, то есть около 4,5 лет, что противоречит всем Преданиям о жизни Христа.

Именно поэтому мы и считаем праздник, упоминаемый 4-ым Евангелистом в главе V стихе 1 праздником Пурим, одним из великих праздников евреев.  

Возвратимся к нашему рассказу.

В апреле 27-го года Иисус приходит с учениками в Иерусалим на праздник Пасхи[421]. Именно в это время Он впервые изгнал торговцев из Иерусалимского Храма, и об этом случае нам рассказал только 4-ый Евангелист. Три синоптика говорят читателям о похожем случае, произошедшем в последний приход Господа в столицу Иудеи.

Далее мы читаем: «Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских. Он пришёл к Иисусу ночью»[422]. Автор 4-го Евангелия точно знает, что Никодим, во-первых, принадлежал к секте фарисеев; и, во-вторых, был одним из начальников в провинции Иудея. Из раввинистических источников мы знаем, что Никодим бен Горион (сын Гориона) был одним из членов синедриона Иерусалима, и одним из трёх богатейших людей города. Он действительно был фарисеем, другом Иосифа из Аримафеи, исполнял общественные обязанности и  надзирал за водами и Иерусалимскими источниками, чтобы удовлетворить потребности в воде чужестранцев, прибывающих в город на праздники. По свидетельствам, он был ещё жив во время осады Иерусалима войсками Веспасиана и Тита.[36.108]

Но мог ли это знать Галилейский рыбак, юноша Иоанн Зеведеев? Мог ли он лично, в столь юном возрасте, знать Никодима; и, вместе с тем, пользоваться у Никодима столь огромным доверием, что последний не опасаясь Иоанна, при нём вёл ночную беседу с Иисусом? Мог ли Иоанн Зеведеев, пусть даже пришедший на Пасху в Иерусалим вместе с Господом, находиться у Него ночью? Не должен ли он, совершая ежегодное паломничество в Храм, быть вместе со своей семьёй; то есть со своей матерью, отцом и братом, а вовсе не с Иисусом, с которым Иоанн познакомился, если считать его автором 4-го Евангелия, несколько недель назад? Верно замечают толкователи Святого Писания, говоря, что после своего знакомства с Господом «Андрей и Иоанн (Зеведеев) ещё не окончательно присоединились ко Христу; только после, по слову Христову, оставили они свои рыбацкие мрежи, чтобы сделаться ловцами человеков»[96.214] Так откуда Иоанн Зеведеев мог знать и быть очевидцем событий, произошедших по времени между его знакомством с Господом[423], и его призванием к служению[424]?

А вот Иаков, брат Иисуса, являясь авторитетом в вере именно для Иудеев; постоянно бывая и молясь за народ в Иерусалимском Храме, просто обязан был знать одного из трёх богатейших людей города! Только он мог находиться ночью со своим Родственником в доме, куда пришёл Никодим. Его, а не Иоанна Зеведеева, мог вовсе не опасаться этот высокопоставленный фарисей при своём разговоре с Господом! И, скорее всего, именно Иаков Праведный и назначил время и место встречи Никодима со своим Братом – Иисусом.

После беседы с Никодимом, и по окончании Пасхальных праздников, «пришёл Иисус с учениками своими в землю Иудейскую, и там жил с ними и крестил»[425].  По нашему предположению Иаков, брат Иисуса, оставив Господа с учениками в «земле Иудейской», сам направился к своему первому учителю – Иоанну Крестителю в «Енон, близ Салима». Это место находилось в Самарии, на западном берегу реки Иордан, в 8 римских милях (~ 15 км.) к югу от Скифополя. Именно 4-ый Евангелист, которым мы считаем Иакова Праведного, был свидетелем беседы, или, вернее сказать, спора между учениками Иоанна Крестителя, к числу которых он причислял и самого себя, и Иудеями, «об очищении»[426]. Замечательно то, что сами Иудеи не говорят о том, что Господь принял крещение от Иоанна так, как о том рассказывают нам синоптики. Вот слова Иудеев: «Учитель! Тот, Который был с тобою при Иордане, и о котором ты свидетельствовал, вот, Он крестит, и все идут к Нему»[427]. Иудеи говорят о том, что Иисус был «при Иордане» вместе с Иоанном, по крайней мере, как равный, но вовсе не как крещаемый, то есть Иисус и Иоанн не находились в положении ученика и учителя; в отличии, например, от Андрея и автора 4-го Евангелия с одной стороны, которые, несомненно, приняли крещение, и Иоанна, с другой стороны, который и крестил их.

По всей видимости, взволнованный слухами о негодовании Иудеев, Иаков – младший оставляет своего первого учителя, и спешит обратно в Иудею, предупредить своего Брата. «Когда же узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн, - хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его, - то оставил Иудею и пошёл обратно в Галилею»[428].

И в этих словах мы находим подтверждение нашей версии; и правдивости и беспристрастности автора 4-го Евангелия – Иакова Праведного.

Оставив Господа в Иудее «с учениками», Иаков предполагал, и это предположение подтвердили пришедшие к Иоанну Крестителю Иудеи, что Иисус сам крестит приходящий к Нему народ. Поэтому в главе III стихе 22 он пишет: «пришёл Иисус в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил». Однако после своего ухода от Иоанна и встречи с Братом 4-ый Евангелист убеждается, что «сам Иисус не крестил, а ученики Его», и сообщает об этом своим читателям. Он же говорит, предварительно убедившись в этом сам, что весть о личном крещении Господом народа не более чем слух, дошедший до фарисеев.

Но, если ученики Иисуса крестили народ, то они должны были находиться там, где было много необходимой для крещения воды, то есть на берегу реки; Иисус же обходил всю Самарию и Галилею с проповедью.[48.146] Если это предположение соответствует действительности, то становится понятным то, почему Иисус «приобретает учеников» более чем Иоанн Креститель. Становится также ясным факт возмущения Иудеев, или фарисеев, что для 4-го Евангелиста является аналогичным понятием, против Господа; после чего Тот вынужден был покинуть пределы Иудеи и, через Самарию[429], отправиться в Галилею.

Придя в Самарию, Господь остановился у колодца Иакова в городе Сихарь, и послал своих учеников «в город купить пищи»[430]. Однако автор 4-го Евангелия, не входя в число учеников Иисуса в то время, остаётся с Братом и становится свидетелем разговора Христа с самарянкою[431]. Он тот единственный свидетель, который сообщает об этой встрече, и о приходе учеников во время разговора Иисуса и женщины; об их удивлении и непонимании смысла высказываний их Учителя[432].

Из Самарии Иисус пришёл в Кану Галилейскую, сотворил там Своё второе чудо, исцелив сына царедворца[433]. По-видимому, посчитав, что волнения, связанные с Его именем в Иудее уже улеглись, Господь отправился, как мы уже говорили выше, на праздник Пурим в Иерусалим[434].

Исцелив больного, который лежал у Овечьих ворот, у купальни под названием Вифезда («Дом милосердия»), и болезнь которого продолжалась вот уже 38 лет[435], Иисус попал под обстрел критики всё тех же фарисеев за нарушение закона о субботе. «И стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его  за то, что Он делал такие дела в субботу»[436].

Но ещё сильнее Иудеи (фарисеи) озлобились на Иисуса за то, что Он, глядя им прямо в глаза, впервые назвал Себя Сыном Божиим «делая Себя равным Богу. И ещё более искали убить Его Иудеи»[437].

Около этого времени был арестован Предтеча Господа, единственный свидетель схождения на Иисуса Святого Духа, который мог бы подтвердить истинность слов Христа.

Как мы знаем, Иоанн Креститель проводил обряд крещения близ Салима. Когда Иоанн решил перейти на другую сторону реки Иордан, в Перею, где царствовал один из сыновей Ирода Великого – Ирод Антипа, Предтеча был схвачен и заключён в темницу за то, что, крестя народ в Перее, где и правил Ирод Антипа, Креститель начал упрекать того за то, что он, быв в гостях у своего брата, лишённого наследства Ирода Филиппа[438], похитил у последнего его супругу – Иродиаду, и сделал своей любовницей. Иродиада и была виновницей ареста Иоанна Крестителя, так как его обличительные речи сильно досаждали ей. Предтечу Господа заключили в крепость Махер (Махерон), замок, лежащий на восточной стороне Мёртвого моря, верстах в десяти и почти на одной линии с Вифлеемом.[5.309] Крепость Махер находилась на самой границе с Аравией, на берегу Мёртвого моря, близ горы Нево. Как адский призрак, поднималась эта крепость среди песчаной равнины…Раввины называли её Чёрной крепостью или Печью, по причине асфальтового грунта земли и горячих ключей, которые струились из него и дымились. После Иерусалима это было лучшее укреплённое место. Царь Ирод выстроил эту крепость для того, чтобы она была сборным пунктом его войск против арабов и вообще страшилищем для всех соседних кочевых племен. Природа защищала эту крепость рвами глубиною до 100 футов.…По углам крепости построены были башни вышиною в 60 футов. Среди цитадели возвышался богатый полузамок – полудворец, куда нередко приезжал тетрарх со своим двором, особенно во время войн с соседними кочевыми племенами.[96.241-242]

Конечно же, Иаков, брат Господень, не мог бросить своего первого учителя в беде, и поэтому, когда Иисус собрался идти «на ту сторону моря Галилейского, в окрестности Тивериады», Иаков, в отличие от «множества народа», не последовал за своим Братом, а отправился к месту заключения Иоанна Крестителя – в окрестности замка Махер, тем более что Предтече Господа разрешалось, находясь в заключении, принимать учеников и беседовать с ними[439].

Достоверно известно, что заточение Иоанна Крестителя было довольно продолжительно[440]; по нашему мнению, Предтеча пробыл под арестом около года.

   Вернувшись в Галилею, без своего брата, автора 4-го Евангелия – Иакова Праведного, Господь находит Своих Галилейских учеников за ловлей рыбы и призывает их, оставив всё, последовать за Собой[441]. Именно с этого момента и начинается рассказ в синоптических Евангелиях.

В течение года Господь проповедовал, творил чудеса и исцелял в Галилее, и, наконец, видя, что будущие Апостолы уже готовы, Он «дал им силу и власть над всеми бесами, и врачевать от болезней, и послал их проповедовать Царствие Божие и исцелять больных»[442]. Мы не знаем точно, сколько времени ходили с проповедью «по селениям» Апостолы, но кто-то из них в марте 29-го года встретился с Иаковом, братом Господним, и привёл его к Иисусу. Этим и объясняется разрыв в повествовании, который содержится в 4-ом Евангелии.

Пришедши в Галилею и встретившись с Братом, Иаков Праведный стал свидетелем двух величайших чудес, описание которых он, вместе с синоптиками,  и включил в своё Евангелие. Если бы, как уверяют нас в том некоторые библеисты, 4-ое евангелие было бы дополнением к первым трём, то для чего 4-ый Евангелист стал бы включать в свою книгу чудо насыщения 5000 человек пятью хлебами и двумя рыбками[443], если оно до того уже было описано Евангелистами Марком, Матфеем и Лукой?[444] Для чего ему описывать чудо хождения Господа по морю, если до него это уже сделали Марк[445] и Матфей[446]; и 4-ый Евангелист ничем не дополняет их рассказ об этом событии?

Представляется неоспоримым то, что 4-ый Евангелист, Иаков Праведный, вовсе не дополнял синоптиков, а писал о событиях, непосредственным свидетелем которых он был. Именно поэтому он, не путешествуя вместе с Иисусом и будущими Апостолами по земле Геннисаретской[447]; по окрестностям Тира[448], и по всей Галилее[449], не был очевидцем чудес, о которых пишут синоптики. Четвёртый Евангелист не видел исцеление дочери сирофиникянки; не присутствовал при исцелении глухого косноязычного; не был свидетелем чуда насыщения 4000 человек семью хлебами[450]. И, самое главное, Иаков Праведный, брат Господень и автор 4-го Евангелия, не был свидетелем величайшего чуда - Преображения Господа на горе Фавор, которое видел собственными глазами Иоанн Зеведеев!

Именно поэтому в 4-ом Евангелии отсутствует описание этого чуда из чудес, в честь которого Православной Церковью был установлен один из двунадесятых Праздников!

Подумайте, если бы автором 4-го Евангелия был Иоанн Зеведеев, бывший свидетелем чуда насыщения хлебом и рыбой 5000 человек и чуда Преображения Господня, то неужели он, включив первое чудо в свой рассказ, не рассказал бы о втором, о том, которое Церковь считает одним из величайших? Синоптики единогласно говорят нам о том, что чудо Преображения было явлено особо одним Петру, Иакову и Иоанну Зеведеевым[451], но не Иакову Праведному; поэтому он, являясь «биографом» Христа, и повествуя о событиях, очевидцем которых он был лично, ничего не пишет о Преображении.

Скорее всего, во время путешествия Господа и Его Апостолов по Галилее, Финикии и Итурее Его брат, Иаков, жил со своей семьёй, с Матерью и братьями. Иисус возвратился в Галилею перед праздником поставления Кущей, который в 29-ом году приходился на 12 октября. Здесь Он и встретился со Своими братьями, трое из которых: Иосий, Симон и Иуда «не веровали в Него»[452]. Отправив Свою семью на праздник в Иерусалим, Иисус на время «остался в Галилее»[453]. Очевидно, что автор 4-го Евангелия, брат Иисуса – Иаков, единственный из братьев верующий в Мессианство Иисуса, отправился в Иерусалим вместе со своими братьями. «Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришёл на праздник не явно, а как-бы тайно»[454].

Не смотря на все опасности, которые подстерегали Его со стороны Иудеев (фарисеев), ненавидящих Иисуса и желавших как можно скорее расправиться с Ним, Господь прожил в Иерусалиме более двух месяцев от праздника Кущей до праздника Обновления, которые Иудеи отмечали зимой, в декабре[455].  В Иерусалиме Иисус занимался исцелениями и проповедовал среди Иудеев, так, что, по словам 4-го Евангелиста, между ними возник раскол. Часть Иудеев уверовала в Господа, а другая ещё больше озлобилась на Иисуса, и была готова совершить самосуд[456]. Именно эта часть Иудейского общества вынудила Христа уйти из Иерусалима. Куда же направился Господь; и самое главное: с кем?

«И пошёл опять за Иордан, на то место, где прежде крестил Иоанн, и остался там»[457]. Мог ли Иисус один, без брата, который был учеником Иоанна Крестителя, рассчитывать на то, что последователи Предтечи примут Его и дадут Ему кров? Мог ли Иисус, не опираясь на авторитет брата среди «иоаннитов» принимать народ, приходящий к Нему, и проповедовать Своё учение, так, что, по словам 4-го Евангелиста, «многие там уверовали в Него»[458]? 

Живя и проповедуя за Иорданом, в Перее, Иисус узнал о смерти одного из Его любимых друзей, - о смерти Лазаря, и отправился обратно в Иудею, в Вифанию, небольшое селение, находящееся в 1,5 часах ходьбы от Иерусалима; чтобы, воскресив Лазаря, ещё раз явить Свою Божественную Силу[459].

Из слов 4-го Евангелиста мы знаем, что Иисуса сопровождал Фома, по прозвищу Близнец, который был готов отдать жизнь за своего Учителя, и безымянные «ученики». Давайте подумаем, кто из Апостолов, кроме Фомы, мог входить в круг этих учеников? Несомненно, что одним из них должен был быть сам автор 4-го Евангелия и очевидец этого события – Иаков Праведный, брат Иисуса. Но почему же о таком беспрецедентном событии, каковым является воскрешение человека, умершего 4 дня назад, и уже начавшего разлагаться, не упоминают синоптики? Ведь они, если верить Церковному Преданию, и считать автором 4-го Евангелия Иоанна Зеведеева, все писали свои книги ранее его, и не могли знать, опуская описание этого чуда в своих Евангелиях, что Иоанн, якобы, дополняя их книги, включит его в свою Благую Весть.

Мы полагаем, что будущие Апостолы в это время находились на своей родине – в Галилее, где их оставил Иисус, отправившись в столицу Иудеи вместе со своим братом – Иаковом и Фомой, который, по всей видимости, был родом из Иудеи; так как, во-первых, он присутствовал, по словам 4-го Евангелиста, при воскрешении Лазаря; и, во-вторых, сомневался в том, что Господь Воскрес, а ведь именно Иудеи не верили в это Величайшее чудо[460]!  Именно поэтому синоптики пропускают в своих Евангелиях отрезок в несколько месяцев, тех, которые Христос провёл в Иерусалиме, Перее и Вифании; и сразу после чуда Преображения на горе Фавор, случившегося в конце августа 29-го года, переносят свой рассказ в начало марта 30-го года, тогда, когда, идя на праздник Пасхи в Иерусалим, будущие Апостолы, проживавшие в Галилее, встретили Иисуса с безымянными «учениками» в городке Ефраим, на краю пустыни[461]. И действительно, если взглянуть на карту Палестины, можно легко убедиться в том, что Ефраим находится на пути из Галилеи в Иудею; поэтому Галилейские апостолы Христа, идя на праздник Пасхи в Иерусалим[462], не могли миновать этот город[463].

Мы утверждаем, что будущие Апостолы Пётр и Андрей, Иаков и Иоанн Зеведеевы, Матфей, Симон Кананит, Нафанаил и Филипп, проживающие в Галилее не были свидетелями чуда воскрешения Лазаря Четверодневного. Это чудо точно видел Фома, его также могли лицезреть Иуда – Леввей Фаддей и Иаков Алфеев, о местожительстве которых нам ничего не известно ни из Евангелий, ни из Предания. Скорее всего, свидетелем этого чуда был будущий предатель Господа – Иуда из города Кариот. Дело в том, что, по словам 4-го Евангелиста, Иуда «имел при себе денежный ящик и носил, чтобы опускали»[464], то есть, говоря современным языком, он был сборщиком пожертвований. А это значит, что Иуда просто был обязан повсюду следовать за Господом, и пополнять казну общины собирая пожертвования после чудес и исцелений, которые являл Христос.

И вот что получается. И Фома, и Иуда Искариотский, оба жители Иудеи, оба были свидетелями чуда воскрешения Лазаря. Из них первый не верит в Воскресение Господа; а второй предаёт Его в руки Синедриона, и, фактически, является Его убийцей! Почему? Может быть они, также как и Иоанн и Иаков Зеведеевы, домогавшиеся сесть в земном царстве по правую и левую руку от Христа, не понимают слов Иисуса, что Царство Его не от мира сего? Может быть Иуда, предавая Учителя, думал, что тем самым приближает земное царство господа; а Фома, убедившись, что Христос умер, не придя к земной власти, отказывался, будучи Иудеем, верить в Галилейские «сказки» о Воскресении Господа? Вот как Иудеи в то время представляли себе пришествие Мессии: «Он придёт внезапно, говорили они, поразить иноплеменников, очистить всю землю обетованную; соберёт из рассеяния десять колен Израилевых, займёт трон Давидов, будет царствовать во всём блеске земного своего величия. Народ великого Бога будет плавать тогда в золоте и серебре, и облекаться в багряницу; к его ногам море и суша повернут свои сокровища».[96.71]

Мы не знаем, да и никогда уже не узнаем ответа на эти вопросы; но, как бы то ни было, История расставила всё по своим местам. И теперь имя первого – Иуды – проклято; а именем второго – Фомы – называют всех неверующих в несомненный факт людей.

Сделав это небольшое отступление, мы вновь возвращаемся к тексту 4-го Евангелия. После воскресения Лазаря, когда первосвященники и фарисеи, узнавшие об этом чуде, и решившие, что Своими чудесами Иисус может привлечь на Свою сторону множество Иудеев, и, подняв восстание, сделаться земным царём, предсказанном в Ветхом Завете, навлечь на их «место» и их народ гнев всесильных Римлян[465], решили убить Его[466]. Иисусу, вместе с учениками, пришлось уйти из Иудеи в Ефраим, где Он и встретился с Галилейскими учениками, шедшими, по заведённым в то время правилам, вместе со своими семьями в Иерусалим, на праздник Пасхи. Но Его брат, Иаков Праведный, по какой-то, неизвестной для нас причине, остался в Ефраиме, и не сопровождал Христа. Иаков пришёл в Иерусалим перед самым праздником Пасхи[467], и именно поэтому он пропустил события страстной недели!  Одну из версий того, почему Иаков задержался в Ефраиме, мы можем, пожалуй, предложить нашим читателям. Мы считаем, что он дожидался в Ефраиме Матерь господа и братьев, которые вышли из Галилеи на праздник в Иерусалим позже Галилейских учеников Христа; и когда последние пришли в Ефраим, то от них Иаков и узнал о том, что Мария и его братья идут вслед за ними[468].

Поэтому Иаков Праведный и не был непосредственным свидетелем событий, начиная с ухода Иисуса с Галилейскими Апостолами из Ефраима, и до вечери в доме Симона прокажённого в Вифании, за два дня до Пасхи, когда он, вместе со своей семьёй, встретил в этом селении Господа.

То, что Иаков не видел чуда возвращения зрения двум слепым; то, что он не был свидетелем обращения Закхея[469]; а эти два события произошли по пути Иисуса с Апостолами из Ефраима в Иерусалим, недалеко от столицы, в Иерихоне, мы можем сказать со всей уверенностью, так как 4-ый Евангелист не включил их в свою книгу.

А то, что Иаков описал торжественный въезд Господа в Иерусалим со слов какого-то очевидца, легко доказать, сравнив текст 4-го Евангелия и Евангелия синоптиков, которые, несомненно, были очевидцами этого события. Достаточно привести два примера. И Матфей[470], и Марк[471], говорят о том, что Иисус послал двух учеников найти для Его торжественного въезда в город молодого осла. А 4-ый Евангелист утверждает, что Христос Сам нашёл животное: «Иисус же, нашед молодого осла, сел на него»[472]. Причём, синоптики точно указывают место, откуда Господом были посланы два ученика на поиск молодого осла – Виффагия, гора Елеонская. У 4-го Евангелиста об этом не говорится ни слова. И Матфей, и Марк, в один голос утверждают[473], что народ постилал перед въезжавшим в город Господом свои одежды, и только что срезанные ветви деревьев. А 4-ый Евангелист говорит только о том, что люди, взяв пальмовые ветви, вышли навстречу Иисусу. «Взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему»[474].

Кратко описав вход Господа в Иерусалим 2-го апреля (9-го нисана) 30-го года н.э., 4-ый Евангелист говорит о встрече Господа с эллинами, о которой неизвестно синоптикам; и сразу же переходит к рассказу о Тайной Вечери. Он ничего не знает, или, по крайней мере, не упоминает, все те события, которые произошли в течение Последней недели в жизни Господа. Чудо со смоковницей, изгнание, уже во второй раз, торговцев из Храма, споры с фарисеями и саддукеями, о которых говорят все синоптики, не включены в 4-ое Евангелие. Неужели у 4-го Евангелиста, будь он свидетелем этих и других событий, произошедших, начиная с воскресенья 2-го апреля  и по среду, 5-го апреля, не нашлось бы фактов, чтобы дополнить их рассказы? И почему автор 4-го Евангелия поместил рассказ о возлиянии Марией мира на Христа перед торжественным входом Господа в Иерусалим, за 6 дней до Пасхи, хотя и Марк, и Матфей[475] говорят о том, что это событие произошло за 2 дня до неё, уже после входа Иисуса в город?

Отвечая на последний вопрос, надо сказать, что мы считаем и Матфея и Марка, и 4-го Евангелиста очевидцами возлияния Марией мира. Объясним нашим читателям почему.

Начнём с места события. И Матфей, и Марк пишут о том, что вечеря, на которой Мария помазала Иисуса миром проходила в Вифании в доме Симона прокажённого[476]. Иаков, автор 4-го Евангелия, не знает имени хозяина дома, и говорит, что Иисус «пришёл в Вифанию» и «там приготовили Ему вечерю»[477], не уточняя для читателей: где это там? Но почему синоптики знают имя хозяина дома, а Иаков – нет? Если мы перечитаем Новый завет, то окажется что в нём содержится два случая исцеления Иисусом прокажённых. В первом, Он исцеляет больного в Галилее; во втором, о котором упоминает только Лука, по слову Господа исцеляются десять человек на границе Галилеи и Самарии[478]. Последний случай не известен ни Марку, ни Матфею, но известен, как мы говорили Евангелисту Луке, который, по его собственным словам, при написании своей Благой Вести, пользовался многими источниками[479].

 Мы считаем, что Симон, в чьём доме  проходила вечеря за два дня до Пасхи, и был тем самым прокажённым, о котором нам говорят Матфей, Марк и Лука[480]. Напомним, что исцеление произошло в Галилее, во время отсутствия Иакова Праведного, который в то время находился подле арестованного Иоанна Крестителя. Именно поэтому он не познакомился с Симоном, бывшим прокажённым. И уж совсем не удивительно то, что Симон, житель Иудейского селения Вифания, встретился с Иисусом в Галилее. Марк сообщает, что прокажённый пришёл, по всей видимости, услышав о чудесах Иисуса, надеясь на исцеление, в Галилею; ведь согласно Иудейскому закону «во все дни» пока проказа не пройдёт больной «должен жить отдельно; вне стана жилище его»[481].

С другой стороны, касаясь имён главных действующих лиц на вечери в Вифании, следует признать, что 4-ый Евангелист знает их, а синоптики – нет. Почему? Как мы уже говорили, Иаков Праведный, автор 4-го Евангелия, был свидетелем чуда воскрешения друга Господа – Лазаря, а Галилейские Апостолы – нет. Из этого следует, что Иаков знал Лазаря и его сестёр – Марфу и Марию, ту самую, которая помазала миром Иисуса, а авторы синоптических Евангелий – нет. Именно поэтому, говоря о поступке Марии, они просто называют её: «женщина»[482]. Кроме того, Иаков прямо называет имя того, кто открыто порицал поступок Марии. Это, по словам 4-го Евангелиста, был «один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот»[483]. В Евангелиях синоптиков мы читаем, что «некоторые», или даже все «ученики» осуждали поступок Марии[484]. По всей видимости, Галилейские ученики Господа возмущались между собой и очень тихо, как говорится среди них «прошёл ропот». Именно поэтому Иаков, брат Иисуса, как и Лазарь, Его друг, возлежавший с Господом и другими Иудейскими учениками, среди которых находился и Иуда Искариот, не мог слышать тихого возмущения Галилеян поступком Марии. Зато он, в отличие от синоптиков, хорошо услышал слова Иуды и запомнил их.

Запомнил он и ответ Христа, касающийся всех учеников: «Иисус же сказал: оставьте её»[485]. Надеемся, что этих рассуждений достаточно для того, чтобы убедиться в том, что и Матфей, и Марк, и Иаков Праведный были на вечери в доме Симона прокаженного.

Но почему произошла такая путаница в дате самой вечери? Почему 4-ый Евангелист поместил рассказ о вечери до торжественного въезда в город Господа? Он сам даёт нам ответ на этот вопрос: «Народ же, бывший с Ним прежде, свидетельствовал, что Он вызвал из гроба Лазаря и воскресил его из мёртвых. Поэтому и встретил Его народ, ибо слышал, что Он сотворил это чудо»[486]. Иаков не понимал, почему с таким энтузиазмом толпа встретила его Брата перед Иерусалимскими вратами; точнее, он боялся, что читатели его Благой Вести не поймут этого! Не зря же автор 4-го Евангелия утверждает, что на вечерю, в дом Симона прокажённого, пришли «многие из Иудеев не только для Иисуса (т.е. не только ради встречи с Господом), но чтобы видеть Лазаря, которого Он воскресил из мёртвых»[487].  Из всех чудес, свидетелем которых был Иаков Праведный, чудо воскрешения Лазаря было не только последним по времени (для Иакова), но и самым впечатляющим по своему эффекту! Поэтому Иаков и посчитал, что Иудеев, жителей Иерусалима, можно убедить лишь видом воскресшего Лазаря, чтобы они так встретили Господа. И именно поэтому он и переносит эпизод вечери в доме Симона прокажённого на более ранний срок, за шесть дней до Пасхи, хотя тот случился четырьмя днями позднее.

Мы знаем, что между четырьмя Евангелиями есть различия по второстепенным вопросам: в хронологии, в последовательности событий. Современная наука эти различия раздула в почти неразрешимые «проблемы» и от их разрешения поставила в зависимость приятие того или иного текста. Но различия эти были известны и древним христианам и немало их не смущали. В Евангелии они, в отличие от людей нашего времени, искали и находили не историческую «точность», а правду о Христе – правду историческую и духовную.[79.74]  Нужны четыре свидетеля, различающихся в мелочах, но совершенно единых в главном. Только такое свидетельство и может считаться истинным: если четыре человека повторяют слово в слово одно и то же – они, несомненно, сговорились и лгут.[91.2009.№6.26]

Остальные события Страстной недели мы свели, для удобства, в таблицу. Заметим, что новый день по еврейскому календарю начинался с заходом солнца; поэтому, например, вход Господа в Иерусалим случился 2-го апреля днём, за шесть дней до Пасхи, а вечеря в доме Симона прокажённого 5-го апреля, вечером, после захода Солнца, когда по еврейскому календарю уже наступил новый день, и, следовательно, до дня Пасхи оставалось всего два дня.

ГЛАВА   7.

полне логичным, на первый взгляд, кажется вопрос: откуда Иаков Праведный мог знать подробности происходящего на Тайной вечери, если он на ней не присутствовал? И действительно, по Церковному Преданию, закреплённому в многочисленных иконах и светских картинах, на Тайной вечери присутствовали лишь двенадцать Апостолов и Господь. Но так ли это было на самом деле? Может быть, прощальную трапезу с Иисусом разделило не 12 человек, а больше? Может быть, среди этих людей находился брат Господа – Иаков? Поговорим об этом.

Откроем Евангелие от Марка и прочтём, что пишет автор о приготовлении к Тайной Вечери. Марк говорит читателям о том, что для приготовления к празднику Иисус послал в город двух Своих учеников[488].  В Иерусалиме эти двое должны были найти человека, несущего кувшин с водой; этот человек и укажет им дом, предназначенный для празднования. Традиция, действительно, предписывала Иудеям угощать в день Пасхи странников и не отказывать им в гостеприимстве.[3.334] Но то, что Иисус указывает конкретного человека («несущий кувшин воды») предполагает, что с хозяином дома, где должна была состояться Тайная вечеря, заранее достигнута договорённость о её проведении. На это указывает сам Евангелист Марк, говоря, что к приходу учеников комната для праздника была уже «готовая»[489], то есть, подготовлена заранее.

Похоже, что Христос не хотел раньше времени раскрывать то место, где Он с учениками будет вкушать пасхальный ужин, чтобы их не потревожили посреди празднования.[38.177]

Далее Марк пишет: «И пошли ученики Его, и пришли в город, и нашли, как сказал им; и приготовили Пасху. Когда настал вечер Он приходит с двенадцатью»[490].

Что же получается? Сначала в дом, где намечалась Тайная вечеря, по словам Марка, Иисусом отправлены были двое учеников, которые готовили всё необходимое для празднования Пасхи, а вечером туда приходит Сам Господь с двенадцатью! Итак, если верить словам Евангелиста, было как минимум четырнадцать человек, которые присутствовали при прощальном ужине. И к этому числу, по всей видимости, следует добавить ещё и хозяина дома, если считать, что слуга его, который и привел в дом двух учеников Господа, был отослан хозяином под благовидным предлогом из жилища.

Нам могут возразить, что имена этих двух учеников хорошо известны из Евангелия от Луки: это Пётр и Иоанн.[491] Но пусть даже Пётр, через Марка, не упомянул о том, что именно он был послан Иисусом для подготовки дома к Тайной вечери из-за своей скромности или по какой – либо другой причине, но ведь это не отменяет сообщение Марка о том, что Господь пришёл с двенадцатью! Лука не был свидетелем Тайной вечери, и поэтому мы вправе сомневаться в том, что он правильно указал имена двух учеников Христа. А вот Марк, пусть даже со слов Петра, знал обо всех событиях, и, говоря о двенадцати, он всегда имеет в виду именно Апостолов, и ни кого другого.

Мы предполагаем, что одним из учеников, которые были посланы Господом для приготовления Пасхи, и которые не входили в число двенадцати Апостолов был Иаков, брат Иисуса; а другим, как мы говорили в работе, посвящённой ап. Петру и его семье, сам Марк. Доказывая это, мы приведём слова блж. Иеронима: «Иаков поклялся, что не будет вкушать хлеба от самой Вечери Господней, до того времени, пока не увидит Господа воскресшим из мёртвых». Это значит, что Иероним, один из столпов Церкви, считал, как и мы, что Иаков Праведный был на Тайной вечери.

Посмотрим, что Господь отвечает возлежавшим за ужином вместе с Ним ученикам на их вопрос: «не я ли?»[492] предам Тебя? «Он же сказал им в ответ: один из двенадцати, обмакивающий со Мной в блюдо»[493]. Зачем Господу, будь Он лишь с Апостолами, уточнять: «один из двенадцати»? Ему достаточно было бы сказать: «один из вас»! Но если за столом, помимо двенадцати (Апостолов) были и другие ученики Господа, которые тоже вопрошали: «не я ли?», то Христос, указав на двенадцать, прямо сказал другим ученикам, что Его предатель будет из числа Апостолов.

Возвратимся к 4-му Евангелию, и посмотрим, что пишет о Тайной Вечери его автор. Начнём с описания трогательной сцены умывания ног Господом своим будущим Апостолам. Евангелист пишет, что Господь «умыл им ноги»[494].  Он не говорит читателям о том, что Иисус умыл ноги и ему, иначе «любимый ученик», если он входил в число Апостолов, должен был написать: «умыл намноги»!

Одной этой фразой 4-ый Евангелист, Иаков Праведный, явно и недвусмысленно отделяет себя от числа Апостолов, как бы говоря своим читателям: «Я всё это видел, но не участвовал в церемонии омовения ног»!

Поразительно и то, что Тайная вечеря, описанная синоптиками так скупо, буквально в двух словах[495], у 4-го Евангелиста занимает целых пять(!) глав его Благой Вести![496] Почему? Мы считаем, что на Тайной вечери Господь полностью раскрыл ученикам Своё учение, «до конца возлюбил их»[497]. Как свидетельствует 4-ый Евангелист, Христос говорит своим ученикам: «Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего»[498]. Обращаясь с молитвой к Отцу, Господь свидетельствует: «Ныне уразумели они, что всё, что Ты дал Мне от Тебя есть». «Я открыл имя Твоё человекам, которых Ты дал Мне от мира»[499]. 

Вместе с тем Апостолы, посвящённые Христом в тайны учения, договорились держать их в секрете. Иоанн Златоуст пишет: «Апостолы не всё передали верующим через послания, но многое сообщили и без письменности, между тем и то, и другое равно достоверно». Епископ Феофан свидетельствует: «Многое, из преданного Апостолами устно и заведённого ими лично, потом вошло в писания преемников их, пастырей Церкви, а многое оставалось ими не записанным, а хранилось в сердцах, или в практике, в порядках жизни христианской. Иное намеренно не предавалось письмени, кА, например, образ совершения Таинств, по замечанию Кирилла Иерусалимского, ради сокрытия того от неверующих, кои не достойны ни слышать, ни читать о том, пока не уверуют».[2.682]

Надо сказать, что древняя Церковь тщательно охраняла от непосвящённых внутреннюю жизнь Церкви; её священные Таинства были тайнами, охраняемыми от не христиан; при совершении их – при Крещении, при Евхаристии – не присутствовали посторонние, а порядок их не записывался, а передавался устно; а между тем в этом сохраняемом в тайне содержалась существенная сторона веры.

Святой Кирилл Иерусалимский писал: «Всё учение веры заключается в немногих стихах. И мне желательно, чтобы вы помнили его слово в слово, и со всякой рачительностью повторяли между собой, не записывая этого на бумагу, но начертав памятью в сердце, остерегаясь, чтобы во время занятия вашего сим учением никто из оглашённых не услышал переданного вам».

Василий Великий говорит: «Из соблюдённых в Церкви догматов и проповедований некоторые мы имеем от письменного наставления, а некоторые от Апостольского предания, по преемству в тайне… Слова призывания в преложении хлеба в Евхаристии и Чаши благословления кто из святых оставил нам письменно? Ибо мы не довольствуемся теми словами, которые Апостол и Евангелия упоминают, но и прежде их и после произносили и другие, как имеющие великую силу для таинства, приняв оные от не писанного учения… Ибо какое было бы приличие писанием оглашать учение о том, на что некрещеным и воззреть непозволительно?» [56.24-26]

Четвертый Евангелист не говорит о Евхаристии на Тайной Вечери. Экзегеты думают, что это было возможно потому, что она не раз уже совершалась прежде.[9.423] Из Преданий известно, что Святой Апостол Иаков, брат Господень, составил первую литургию[500] по непосредственному наставлению от самого Иисуса Христа. Эта литургия совершалась в Иерусалимском округе до IV века. В этом веке литургия была изложена письменно сначала св. Василием Великим, архиепископом Кесарии Каппадокийской, а потом св. Иоанном Златоустом, архиепископом Константинопольским.[105.43] 

Именно поэтому описание Тайной Вечери у синоптиков столь кратко, и содержит лишь порядок установления Евхаристии. Иаков же, не входивший в число 12-ти Апостолов, и, следовательно, не связанный с ними обещанием хранить тайну Вечери, и всего сказанного на ней Господом, счёл возможным подробно описать в своей книге события и наставления, данные Учителем в тот вечер. Посмотрите, как логично развиваются события того вечера в изложении 4-го Евангелиста. 

Иисус собирает учеников на вечерю, преломляет с ними хлеб, и, обмакнув его в вино, подаёт Иуде Искариоту. К этому моменту Христос уже знает о сговоре Иуды с первосвященниками и фарисеями. Но, по словам автора, никто, кроме Иисуса, даже не догадывается о предательстве Иуды. «Но никто из возлежавших с Ним не понял, к чему Он сказал это ему»[501]. 

Конечно же, Иисус, как Бог, обладал всеведением, но кто Ему, как Человеку, мог сообщить о предательстве Иуды, о его разговорах с первосвященниками и фарисеями? Мог ли этим человеком быть Иоанн Зеведеев, только что пришедший с Галилейскими Апостолами в Иерусалим? Если всё же это был он, то почему о заговоре Иуды Иоанн Зеведеев не рассказал остальным Апостолам до Тайной Вечери?

Не правильнее ли будет предположить то, что о предательстве Иуды поведал Иисусу его брат, хорошо знавший  и первосвященников и предателя? Иаков, как «любимый ученик», сомневался в верности некоторых Апостолов, и именно поэтому доверил весть об измене лишь своему Брату - Иисусу. Это единственное рациональное объяснение того факта, что Иисус знал, как Человек, об измене Иуды. Если же являясь Богом, Христос уже знал, по откровению свыше, что Иуда должен предать Его, а 4-ый Евангелист не знал[502], то, по его же словам, он тот первый и единственный, кто на Тайной Вечери узнал от Господа о предательстве Иуды.

Но будь автор 4-го Евангелия Иоанном Зеведеевым, становится совершенно непонятным, почему именно ему, а, например, не Первоверховному Апостолу Петру Господь поведал эту тайну? За что, за какие заслуги, Иоанн мог стать «любимым учеником»? Неужели за то, что он, вопреки заповедям Господа о любви к ближнему, хотел истребить огнём Самарийское селение[503]; или за то, что он, подослав к Учителю свою мать – Саломию, добивался первенства в Царстве Иисуса перед самой Страстной седмицей, так и не поняв Учения Христа? Почему Иоанн Зеведеев, будь он автором 4-го Евангелия, не рассказал читателям об этих случаях? Ведь ап. Пётр, через Марка, беспристрастно говорит о своих недостатках: о своём сне во время молитвы Господа в Гефсиманском саду; о своём трёхкратном отречении; и, наконец, о том, что Господь, однажды, назвал Петра «сатаной»[504].

Матфей также беспристрастно сообщает о своей, позорной среди Иудеев, профессии сборщика пошлин, но из скромности, которая и должна отличать автора, умалчивает о том, что сразу после своего призвания, он приготовил «большое угощение», и Иисус гостил в его доме[505], говоря в своём Евангелии неопределенно: «дом»[506]. Иоанн Зеведеев, будь он автором 4-го Евангелия, обязан был рассказать обо всех случаях своих сомнений, и, прежде всего, об их с братом желании сесть по правую и левую руку от Христа в Его Царстве! Но, если автором 4-го Евангелия является Иаков Праведный, брат Иисуса, то он просто не мог привести этот случай в своей книге, так как, в отличие от синоптиков, не был его свидетелем. В это время он находился в Ефраиме, поджидая семью, и не сопровождал Господа и Галилейских Апостолов из Ефраима в Иерусалим. Именно по дороге в столицу Иудеи, не доходя Иерихона, Саломия, Иаков и Иоанн Зеведеевы и пристали к Господу со своей просьбой о месте в Царстве Христа!

Читаем 4-ое Евангелие далее. «А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: «купи, что нам нужно к празднику», или чтобы он дал что-нибудь нищим»[507]. Разве мог брат Иисуса, Иаков, знавший Иуду настолько хорошо, что он был единственным, кто был осведомлён о воровстве Иуды[508], думать так, как некоторые? А вот Галилейские Апостолы, к числу которых принадлежал и Иоанн Зеведеев, думали именно так!

Добавив эти рассуждения в копилку на шей версии об авторе 4-го Евангелия, продолжим наш рассказ.

Иуда уходит с Тайной Вечери. Именно после его ухода Иисус открывает оставшимся ученикам тайны Своего учения. Закончив наставления, Господь с учениками идёт «за поток Кедрон, где был сад, в который вошёл Сам, и ученики Его»[509]. Четвертый Евангелист ничего не говорит о молитве Иисуса в Гефсиманском саду. Но почему?

Ответ на этот вопрос содержится в Евангелии от Марка. «Пришли в селение, называемое Гефсимания; и Он сказал ученикам Своим: посидите здесь, пока Я помолюсь. И взял с собой Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать»[510]. Будь Иоанн Зеведеев автором 4-го Евангелия, и одним из трёх свидетелей последней молитвы Иисуса, он непременно бы включил рассказ об этом в свою книгу, хотя бы для того, чтобы беспристрастно рассказать, как это сделал по Церковному Преданию Марк со слов Петра, о своём сне в этот важнейший момент земной жизни Христа! Но если автором 4-го Евангелия являлся брат Иисуса – Иаков, оставшийся в селении по воле Господа, и не бывший свидетелем последней молитвы, то именно он, из-за того, что, при написании своей книги стремился к объективному и честному изложению событий, не мог включить в неё описание того, чему он сам не был свидетелем!

Именно по этой причине последняя молитва Господа и не вошла в книгу, написанную 4-ым Евангелистом. Но Иаков хорошо, в отличие от синоптиков, знает о том, что место собраний Христа с Иудейскими учениками знал и Иуда, часто присутствовавший на них[511]. Иначе, почему Иуда, ушедший ранее Господа и остальных учеников с Тайной Вечери, повёл отряд именно в Гефсиманский сад, а не в какое – либо другое место? Откуда сведения об Иерусалимских собраниях и присутствии на них Иуды могли быть известны Иоанну Зеведееву, постоянному жителю Галилеи? 

Иаков, но никак не Иоанн, единственный из всех учеников Иисуса живший в окрестностях Иерусалима и знавший, в силу своего знакомства с Иоанном Крестителем, многих фарисеев, приходивших крестится и послушать Предтечу Господа, а также в силу частого моления и пребывания в Храме знавший и первосвященников и их слуг, с которыми Иаков Праведный несомненно общался, указывает, единственный из Евангелистов, имя того раба, которому Пётр во время ареста Иисуса отсёк ухо – Малх[512].

По той же причине Иаков, но не Иоанн, был тем единственным из учеников Христа, который действительно мог ввести Петра во двор первосвященника[513]. Причём, по всей видимости, Иаков был не только любимым, но и тайным (для Иудейской знати) учеником Господа. Доказательством этому тезису служат факты, приводимые 4-ым Евангелистом.

Например, привратница спрашивает только Петра: «Не ты ли из учеников этого Человека?»[514], но не задаёт этот вопрос тому, кто ввёл Петра во двор первосвященника. Очевидно, что привратница знала автора 4-го Евангелия; знала, что он знаком с первосвященником, но не догадывалась о том, что Иаков Праведный был учеником Господа! Она, как и большинство остальных, считала что Иаков, брат Иисуса, был учеником Иоанна Крестителя и назореем Божиим.

Когда, по словам синоптиков, все ученики (Апостолы) бежали во время ареста Господа[515], Иаков остался тем единственным, кто с огромной долей вероятности, мог быть свидетелем обвинения Иисуса перед Пилатом, и, следовательно, рассказ синоптиков о суде над Христом записан с его слов!  Это следует из сравнения диалога между Господом и Пилатом, который включил в свою книгу 4-ый Евангелист[516], и описаниями синоптиков[517]. Четвёртый Евангелист приводит разговор Иисуса с Пилатом, а остальные авторы Евангелий говорят лишь об одном ответе Господа Пилату на вопрос: «Ты Царь Иудейский?» - «Ты говоришь», то есть «Я». Этим, по мнению синоптиков, не бывших свидетелями судилища, и ограничился диалог между Спасителем и римским прокуратором. И действительно, мог ли попасть на судилище у первосвященника и прокуратора Иоанн Зеведеев, Галилеянин, которого, как и остальных, терзал страх ареста «из опасения от Иудеев»[518].

Возвратимся немного назад, и приведём для наших читателей несколько наглядных примеров, о которых мы не упоминали ранее.

«Узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, чем Иоанн»[519]. От кого, как не от своего тайного последователя, вхожего в секту фарисеев, мог узнать Иисус эту новость? Но в этот момент, как мы уже неоднократно показывали выше, с Иисусом не было его учеников, постоянно проживающих в Галилее.

Разве мог Галилейский рыбак, ученик Иисуса Иоанн Зеведеев, присутствовать на собрании фарисеев и первосвященников, когда Никодим защищал Христа от их нападок?[520] Объяснение тому, откуда Иоанн Зеведеев мог знать первосвященника, дано только в апокрифическом евангелии назореев. Там сказано, что он, якобы, продавал ему и жрецам Храма рыбу.[108.88] А вот Иаков, брат Господень, принадлежавший к ученикам Иоанна Крестителя, последователей которого фарисеи не считали опасными для себя, вне всякого сомнения, мог там находиться!

Откуда рыбак из Галилеи мог узнать, что «Иудеи сговорились уже, что кто признает Иисуса за Христа, того отлучать от синагоги»?[521]

Если Иудейские начальники видели Иоанна Зеведеева среди учеников Иисуса, то, как могли они, пусть даже впустив его в совет, договариваться при Иоанне об убийстве Господа?[522] Но если этот разговор проходил при брате Иисуса – Иакове, которого все считали учеником Иоанна Крестителя, то Иудейские начальники могли смело обдумывать убийство, не догадываясь о том, что Иаков предупредит Брата, ибо, по их мнению, «братья Его не верили в Него»[523].

Невероятно, чтобы постоянный житель Галилеи мог знать о взаимоотношениях в семействе бывшего первосвященника Анны. И, действительно, Матфей, житель Галилеи, описывая сцену судилища над Господом, говорит нам о том, что сразу после ареста Его отправили к первосвященнику Каиафе[524]. Только житель Иерусалима, или тот, кто постоянно общался с верхушкой Иудейской теократии, мог знать о том, что у Каиафы практически не было никакой власти. Всю его деятельность жёстко контролировал его тесть – Анна, являвшийся авторитетом для Иудейской знати. Как такие сведения мог раздобыть Галилеянин Иоанн Зеведеев, только что, буквально несколько дней назад, прибывший в Иерусалим? И если он знал о взаимоотношениях в семье Анны, то почему не рассказал о них своим друзьям – остальным Апостолам Господа?

ГЛАВА  8.

еренесёмся, вместе с нашими читателями, в Великую пятницу 7-го апреля (14 нисана) 30 –го года нашей эры; в последний день земной жизни Господа нашего Иисуса Христа. Утром этого дня «связавши Иисуса, отвели и предали Пилату»[525].

Мы знаем, что на праздник прокуратор Иудеи – Понтий Пилат, после «совета» с народом отпускал одного из узников, которого хотел народ[526]. Пилат предложил народу на выбор: отпустить Иисуса, называемого Христом, или Варавву[527]. В момент выбора народом узника, которого он, народ, хотел помиловать, произошла страшнейшая ошибка! Дело в том, что в нашем, каноническом, тексте Нового Завета Варавва – это имя, а в древнейших и лучших кодексах Матфея, и, может быть, Марка – только прозвище! BarAbba, что значит по-арамейски: «Сын Отца», «Сын Божий», - одно из прозвищ Мессии! Полное же имя узника – Иисус Варавва! Так, в лучших кодексах Матфея, читал Ориген и глазам своим не верил. [54.564]

В трёх древних кодексах, переводе Армянском и Сирийско-Иерусалимском Варавва называется Иисусом Вараввою, и уже Ориген (track.35 inMatth.) находил это наименование во многих списках. Недостаток же слова Иисус при имени Вараввы в позднейших кодексах производили из суеверия переписчиков, кои, почитая неприличным, чтобы разбойник носил одно имя с Господом, выпускали оное из текста.[57.147.прим.5]

И вот что произошло. Пилат спрашивает народ: «кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву (то есть на родном, для евреев, языке – Иисуса «Сына Отца»; или же Иисуса «Сына Божьего»), или Иисуса, называемого Христом?». Слово «Христос» было греческим, поэтому не все евреи знали, что оно обозначает. Да и те, кто знал его арамейский перевод – «Мессия», то есть помазанник, могли решить, что речь идёт о разбойнике – самозванце, самовольно претендующим на Иудейское царство. Галилеяне, пришедшие с Иисусом в Иерусалим, не знали разбойника Иисуса-Варавву, поэтому они и закричали, вместе со всей толпой, чтобы им освободили Иисуса «Сына Отца», Иисуса «Сына Божьего»! Именно в этот момент и произошла та самая страшнейшая ошибка! Был отпущен Иисус, но не Господь наш, а разбойник Иисус-Варавва!

Вне всякого сомнения, Иаков Праведный присутствовал в момент вынесения Пилатом приговора Господу, а затем, по всей видимости, поспешил к Матери, чтобы сообщить Ей эту ужасную весть.

Тем временем, после многочисленных издевательств и бичевания, отряд римских воинов повёл Христа на Голгофу. Евангелисты – синоптики пишут, что Симон Кириенянин нёс к месту распятия «крест Его»[528]. На самом же деле, к месту распятия жертва (или назначенный вместо неё человек) несла перекладину – «patibulum» (виселицу). После жесточайшего бичевания на плечи казнимому взваливали тяжёлую балку, и привязывали её к разведённым в сторону рукам. Подгоняемый бичами, и сгибаясь под тяжестью перекладины весом до 50-ти килограмм, приговорённый к распятию медленно шёл к месту казни, где уже стоял вкопанный в землю или укреплённый деревянными кольями в выдолбленном отверстии в каменистой местности высокий столб[529]. Развязав верёвки, сорвав всю одежду и повергнув Страдальца наземь, палач приколачивал Его руки к поперечной балке одним или двумя ударами молотка… После такой экзекуции страдальца поднимают с помощью верёвок наверх и прочно привязывают патибулум к вертикальному столбу, для чего в последнем делали соответствующий паз.  С верхней части столба удаляли приспособления для подъёма, а свисающие ноги бесчеловечно прибивали гвоздями к вертикальному столбу. Доска, с именем осуждённого, реже с добавлением причины смертной казни, укреплялась на вершине вертикального столба одновременно с пригвождением ног.[31.156,164]

По Иерусалимскому преданию Матерь Господа, увидев истерзанного Сына, согнувшегося под тяжестью перекладины креста, упала без чувств.[31.172] Иаков не мог бросить Её, поэтому он, в отличие от синоптиков, говорит своим читателям, что Господь Сам нёс Свой крест до Голгофы. «И взяли Иисуса и повели. И неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; там распяли Его»[530].

Поговорим немного о надписи, прибитой на кресте над головой Господа. Вот что, по словам Евангелистов, было на ней написано:

МФ. 27:37 «Сей есть Иисус, Царь Иудейский»;

МК. 15:26 «Царь Иудейский»;

ЛК. 23:38 «Сей есть Царь Иудейский»;

ИН. 19:19 «Иисус назорей, Царь Иудейский».

Евангелист Лука свидетельствует, что надпись была «написанная словами Греческими, Римскими и Еврейскими». В церкви Святого Иерусалимского Креста в Риме имеется значительный отломок надписи, которая была прибита нал головой Господа. Это доска, вся изъеденная червями, породу дерева которой определить не удаётся. На ней ясно видны два остатка надписи, один на греческом, другой на латинском языке, и наверху оконечность каких-то кривых линий, которые, по-видимому, представляли собой низ еврейской надписи. Средняя надпись гласит: NAZARENOY, а нижняя: NAZARENUSRE(Х). Буквы, окрашенные в красный цвет на белом фоне, имеют от 28 до 30 мм. Высоты. Замечательную особенность составляет то, что слова написаны были навыворот, по восточному способу, справа налево, так, что буквы кажутся перевёрнутыми, подобно тому, как они кажутся в зеркале.[5.897-98]

Четвёртый Евангелист, в отличие от Луки лично видевший надпись нал головой своего распятого Брата, передаёт иной порядок расположения тех языков, на которых она была написана: «по-Еврейски, по-Гречески, по-Римски»[531]. И этот порядок полностью совпадает с тем, который существует на надписи, хранящейся в церкви в Риме.

Обычно же надписи делались лишь на латыни. Но Пилат, желая позлить евреев, приказал сделать надпись на трёх языках: по-римски, как обычно; по-еврейски – для Иудеев; по-гречески – для евреев, пришедших из разных стран, где в то время греческий язык стал общеупотребительным языком, на праздник Пасхи. Кстати, католическая церковь многие века считала, что Священное Писание могло быть писано лишь на трёх языках, на которых была написана табличка, прибитая к Кресту Господню, то есть на еврейском, греческом и латинском и запрещала его перевод на другие языки.

Иаков Праведный, в который уже раз, единственный из всех Евангелистов пишет о споре между первосвященниками и Пилатом по поводу написанного на дощечке текста: «Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши, что Он говорил: «Царь иудейский». Пилат же отвечал: что я написал, то написал»[532].

Совершенно неправдоподобно, чтобы римлянин Пилат мог писать по-еврейски. Поэтому очевидно, что надпись делал кто-то другой, скорее всего еврей. Именно поэтому в еврейской надписи пропущено слово «назорей». Напомним нашим читателям, что среди евреев назореи, то есть люди, давшие обет назорейства[533], служили, подобно пророкам, примером самоотвержения и святой жизни. Таковы были, например, Самсон, пророк Самуил, и Иоанн Креститель. Именно из уважения к назареям, зная, что Понтий Пилат не может читать по-еврейски, человек, которому было поручено изготовить надпись, и пропустил слово «назорей» при написании по-еврейски, но оставил его в Греческом и Латинском («Римском») варианте.

Как мы говорили в предыдущей части, посвящённой семье ап. Петра, его сын Иоанн-Марк, будущий Евангелист, в то время был ещё юношей, и ещё не выучил греческий язык. Поэтому он мог прочесть только еврейскую надпись: «Царь Иудейский». Ни Матфей, ни тем более Лука, не видели собственными глазами оригинальный текст надписи над головой Господа, поэтому они передают её смысл со слов кого-то из евреев, также не знакомого с греческим и латинским языками: «Сей есть Иисус, Царь Иудейский». Но Иаков Праведный знал, по крайней мере, один из этих языков. И поэтому он единственный из всех Евангелистов донёс до нас слово «назорей», благодаря которому мы и считаем надпись, хранящуюся в Риме подлинной. 

Иаков, брат Господа, и Его Мать, пришедшие, из-за обморока Марии к кресту позднее, не застали, в отличие от Иоанна-Марка, того момента, когда Иисус, желая претерпеть мучения до конца с ясным умом, отказался от опьяняющего напитка, который перед казнью давали выпить осуждённым, дабы облегчить их страдания[534].

Иаков и Его Матерь подошли в тот момент, когда римские воины, распявшие Господа, делили Его одежды, бросая жребий[535]. Причём Иаков, единственный из всех Евангелистов, знал, как и во что одет его Брат.

ГЛАВА  9.

 нашем рассказе мы подошли к тому моменту, который представляется нам наиболее важным для понимания того, кто на самом деле был автором 4-го Евангелия. Слова, при помощи которых мы надеемся окончательно убедить наших читателей в том, что автором этой книги является не кто иной, как только Иаков Праведный, брат Господень, содержатся в  ИН. 19:25.  Вот они:

«При кресте Иисуса стояли Матерь Его, и сестра Матери Его Мария Клеопова, и Мария Магдалина».

Четвёртый Евангелист почему-то не упомянул имени Саломии, матери сыновей Зеведея - Иакова и Иоанна – тогда как Марк и Матфей говорят о ней, как о свидетельнице распятия Господа[536]. Почему Иоанн Зеведеев, будь он автором этой книги, не упомянул о своей матери? Почему он ни разу не упомянул по имени своего брата, если своё имя он хотел оставить в тайне, но говорит о «сыновьях Зеведеевых»[537]? Почему, наконец, он ничего не рассказал о призвании Господом мытаря Матфея, о чём рассказали все синоптики, хотя свидетелем этого события Иоанн Зеведеев, несомненно, был?

Если принять нашу версию, то все эти вопросы легко разрешимы. Начнём с последнего. Иаков Праведный, долгое время проживавший в Иудее, несомненно, разделял мнение, ходившее среди Иудеев о мытарях, как о бесчестных и презренных людях. Поэтому, вполне вероятно, он мог считать призвание своим Братом к апостольскому служению мытаря Матфея ошибкой. К тому же, Иаков не был свидетелем призвания Матфея Господом.

Что касается имён Иакова и Иоанна (Зеведеевых), не упомянутых 4-ым Евангелистом, а просто названных им «сыновьями Зеведеевыми», то следует заметить, что Иаков, брат Господень, на тот момент был почти незнаком с ними. Из Галилейских Апостолов брат Христа знал лишь родившихся в Вифсаиде Филиппа, Андрея и Петра, в доме последних он, возможно, когда-то гостил, быв, вместе с семьей в Капернауме[538]; а так же жителей города Каны: Нафанаила и Симона Зилота, на свадьбе которого он присутствовал. Близко познакомится с «сыновьями Зеведея», так же, как, кстати, и с Матфеем, Иаков Праведный мог лишь по приходу всех Галилейских Апостолов на праздник Пасхи[539], последней Пасхи, накануне которой и был распят Господь. И нет ничего удивительного в том, что Иаков, брат Иисуса, будучи хорошо знаком с Иаковом, Иоанном Зеведеевыми и Матфеем уже после смерти в Воскресения Господа, посчитал, что они лишь короткое время сопровождали Христа в период Его миссионерской проповеди, и не счёл необходимым оставить их имена для потомков, ограничившись замечанием, что Иисус избрал Себе «двенадцать»[540].

А это значит, что именно для Иакова Праведного Саломия являлась одной из множества женщин, следовавших за Иисусом[541], имя которой он, возможно, даже не знал! Зато он очень хорошо, в отличие от Галилейских Апостолов, знал о том, что у Матери Господа была сестра!

Читаем текст 4-го Евангелия дальше:

«Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! Се, сын Твой! Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Её к себе»[542].

В данной части мы не будем рассуждать о степени родства между Иаковом Праведным, Иосией, Симоном и Иудой, «братьями Господа», с одной стороны, и Матерью и Самим Иисусом с другой. Мы, как и все Евангелисты – синоптики считаем Матерь Господа также и Матерью Иакова, Иосии, Симона и Иуды; не отрицая, при этом, Её Приснодевства. О семье Господа мы поговорим с нашими читателями в следующей части. Пока же мы полностью согласимся с мнением св. Златоуста и блж. Феофилакта, которые считали, что «упоминаемая Евангелистами «Мария, Мать Иакова и Иосии» есть Пресвятая Богородица, «поелику Иаков и Иосия были дети Иосифа от первого брака. А как Богородица называлась женой Иосифа, то по праву называлась и Матерью, то есть мачехой детей его».[2.339] 

Давайте вновь возвратимся к сцене у креста Иисуса. Знаки препинания, расставленные редакторами (но не авторами!) Нового Завета на словах: «Се, Матерь твоя!; Жено! Се, сын Твой!» позволяют читать текст так, как будто Господь если не знакомит, то просит (или повелевает) знакомому Ему «любимому ученику» взять Его Матерь к себе.

Но известно, что оригиналы текстов Нового Завета, или, вернее сказать, их самые ранние древние копии, дошедшие до нас, были написаны на греческом языке. Причём, для письма употреблялись только большие буквы греческого алфавита без знаков препинания, и даже без отделения одного слова от другого. Маленькие буквы стали употреблять только с IX века, как и словоразделение. Знаки же препинания были введены только по изобретении книгопечатания – Алдусом Мапуцием в XVI веке.[2.12]

И мы попытаемся иначе, чем нам предлагают редакторы Нового Завета, расставить эти знаки, и посмотрим, что из этого получится. Мы также заменим устаревшее слово «сё», на более привычное слуху современного человека – «вот». Итак, перечитаем ИН. 19:26-27 ещё раз:

Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Женщина, вот сын твой. Потом говорит ученику: вот Матерь твоя. И с этого времени этот ученик взял Её к себе.

Чувствуете разницу? А ведь мы не поменяли ни одного слова из текста Евангелия, а просто адаптировали текст к современному языку, и переставили пару запятых! Из нашей интерпретации текста выходит, что Господь вовсе не знакомит и не поручает заботу о Своей Матери не родному, но «любимому ученику». Нет! Иисус в последние минуты Своей земной жизни предлагает Своему брату и Своей Матери забыть те обиды и недоразумения, которые возникли из-за «неверия» Иакова и братьев во Христа, и, возможно, из-за того, что он, став учеником Иоанна Крестителя, покинул родной дом.

Поэтому именно Иаков Праведный «взял Её к себе», после трагического примирения, произошедшего у креста Господня.

 Подумайте, куда бы мог взять Марию Иоанн, сын Зеведея, сам оставивший отчий дом и неделю назад пришедший в Иерусалим из Галилеи с собственной матерью и старшим братом? Разве мог юноша Иоанн без разрешения старшего брата взять кого – то в дом? Подумайте, как Иисус, в последние минуты Своей земной жизни, мог передать заботу о Матери не брату, пусть даже сводному, а постороннему человеку, очень юному, у которого, к тому же, жива собственная мать? Это невозможно!

И вот, вскоре после смерти Иисуса, Мария переселилась в Иерусалимский дом Иакова Праведного, одного из Своих «сыновей». Подтверждение этому мы находим в книге Деяний Святых Апостолов. Её автор, перечисляя всех тех, кто после Вознесения Господа собрался в Иерусалимской «горнице»  сначала говорит об Иоанне Зеведееве, а уже затем отдельно о «Марии, Матери Иисуса и братьях Его»[543].  Если бы Матерь Господа жила не с братом Его, а с Иоанном Зеведеевым, то Она, несомненно, на собрании в «горнице» находилась бы подле Иоанна, но не рядом с «братьями Его», один из которых и приютил Её! Но, по словам автора Деяний, рядом с Иоанном находится Андрей, а не Богоматерь!

Коротко коснёмся вопроса, который мы уже обсуждали в части, посвящённой Евангелию от Матфея; вопроса о принадлежности Иакова Праведного к «ученикам», то есть к Апостолам Господа нашего – Иисуса Христа. Как сообщает нам 4-ый Евангелист, в воскресенье вечером, после Своего Воскресения, Господь явился своим ученикам в доме, двери которого «были заперты из опасения от Иудеев». «Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был с ними, когда приходил Иисус»[544]. Автор рассказывает о первом явлении Господа всем «ученикам» (то есть Апостолам) после Его Воскресения. Фома назван им одним из двенадцати, хотя, после измены Иуды, Апостолов осталось только одиннадцать. Конечно же, наши оппоненты могут заявить, что говоря о двенадцати, автор 4-го Евангелия просто хотел сказать читателям, что, кроме Апостолов, в «горнице» никого больше не было.

Но, если мы откроем Благую Весть от Марка, то о том же событии мы прочтём следующее: «наконец явился самим одиннадцати, возлежавшим на вечери»[545]. Как мы видим, и Лука точно указывает количество Апостолов, сподобившихся лицезреть Воскресшего Господа во время вечерней трапезы. Если же сопоставить все приведённые нами отрывки из Евангелий, мы получим очень любопытный результат.

Как известно, изначально у Иисуса было двенадцать Апостолов[546]. Во время трапезы вечером в воскресенье, по понятной причине, отсутствовал Иуда Искариот[547]. Но, как утверждает 4ый Евангелист, на трапезе не присутствовал и Фома Близнец. Значит, из двенадцати призванных, возлежали на вечери лишь десять Апостолов, но и Марк и Лука прямо указывают, что возлежавших было одиннадцать, причём Лука уточняет, что все они были Апостолами! Кто же тот одиннадцатый, кто, вместе с десятью Апостолами, известными нам, возлежал в горнице? Это был брат Иисуса – Иаков Праведный, который, воскресным утром, после известия Марии Магдалины, побежал, вместе с Петром, из своего дома[548] к пещере, в которой был погребён Иисус. Но так как Иаков был моложе Петра, то он, естественно, прибежал первым, но побоялся войти в пещеру, где был погребён его Брат. Войдя за Петром в пустую пещеру, Иаков Праведный окончательно уверовал[549], что его Брат воскрес из мёртвых, согласно Писанию[550].

В своей «Церковной истории» [II.14] Евсевий приводит рассказ Климента Александрийского о том, что Господь, после Своего Воскресения, посвящал Иакова, Иоанна и Петра в таинства гностики, то есть секретного, эзотерического учения. Причём упоминаемый Климентом Иаков, по его словам, вовсе не брат Иоанна – Иаков Зеведеев, а брат Самого Иисуса – Иаков Праведный.

Итак, ранним утром 5-го дня до апрельских Ид консульства Вициния и Лонгина, 9-го апреля (16-го нисана) 30-го года нашей эры ХРИСТОС ВОСКРЕС, а вечером того же дня Он явился Своим Апостолам, среди которых был и брат Его – Иаков Праведный, на не было ап. Фомы.

Прежде, нежели мы продолжим наш рассказ, нам хотелось бы дать ответ на вопрос, который задают многие критики Евангельских текстов, а именно: почему так различаются между собой речи Иисуса в изложении синоптиков и 4-го Евангелиста. Критики Нового Завета заявляют, что Господь, якобы, не мог одновременно выражаться так просто, как излагают это Матфей и Марк (Луку, т.к. он лично не слышал Господа, они не берут в расчёт), и одновременно так сложно, как Он выражает Свои мысли в описании 4-го Евангелиста.

Нам бы хотелось, отвечая этим критиканам, обратить их внимание на то обстоятельство, что речи Господа, цитируемые Марком и Матфеем, были произнесены и  предназначены Им для жителей Галилеи, простых людей, рыболовов, мытарей и грешников, которые очень слабо знали тексты Ветхого Завета. Поэтому-то, прежде всего для Галилеян, Господь и «говорил притчами»[551]. 

Речи же Иисуса, цитируемые 4-ым Евангелистом, предназначались для жителей Иудеи, и, прежде всего, Иерусалима, для «Иудейских начальников и фарисеев»[552], хорошо знавших, и разбиравшихся в Священном Писании. Именно поэтому, для просвещенных в Законе Иудеев, Господь, излагая Своё учение, использовал не притчи, а цитаты и примеры из Ветхого Завета: «Вошёл Иисус в Храм и учил. И дивились Ему Иудеи, говоря: Как он знает Писания, не учившись?»[553].

Поэтому, заявления критиков о том, что столь разные речи не мог произносить один и тот же Человек, абсолютно беспочвенны.

Скажите, пожалуйста, разве преподаватель высшей математики, доведись ему обучать первоклассников (Галилеян), начнёт с ними изучение математики с объяснения первоклашкам понятий интегрирования и дифференцирования? Не должен ли учитель, для начала, объяснить своим ученикам таблицу умножения?

Хороший учитель, коим, несомненно, являлся Иисус, хорош тем, что может передать свои знания любым ученикам, даже изначально полным невеждам и профанам в изучаемом предмете. Для провинциальных Галилеян Господь являлся, в Своих речах, учителем начальных классов; для более просвещенных в предмете жителей Иудеи и её столицы, таких, как Никодим, Его речи были сложны, точны и конкретны.

Не понимая некоторых речей Господа, а, часто вовсе не быв очевидцами их произнесения, синоптики Марк и Матфей не включили эти речи в свои Евангелия. Давайте вновь обратимся к описаниям Евангелистами Тайной вечери. Если предположить, вопреки тому, о чём мы говорили выше, то, что никакого запрета на передачу слов и учения Господа не было, то надо признать, что ни Марк, ни Матфей не поняли смысла того, что хотел сказать Иисус, прощаясь с учениками.

И действительно, по словам 4-го Евангелиста, вопросы Христу задают, пытаясь понять Его учение, лишь Фома, Филипп и Иуда (не Искариот)[554]. Пётр и Матфей молчат, что свидетельствует о том, что они полностью понимают речи Господа (что маловероятно); либо о том, что они вообще не понимают их, но боятся, задавая вопросы, прослыть невеждами.

В следующей главе мы поговорим о том, когда было написано 4-ое Евангелие, как оно оказалось в Эфесе – городе, в котором оно, по преданиям было написано, и почему автор Апокалипсиса не мог одновременно быть и автором 4-го Евангелия. 

ГЛАВА  10.

еренесёмся в Александрию, город в Египте, игравший в описываемые нами времена, наряду с Антиохией и Эфесом, огромную роль в культурной жизни Римской империи. В этом городе проживал один из крупнейших еврейских мыслителей того времени – Филон Александрийский (ок. 20 г до н.э. – ок. 40 г. н.э.). Дадим слово историкам:

«При Гае (Калигуле) стал известен очень многим Филон, человек очень замечательный не только среди наших (евреев), но и среди людей, получивших греческое образование. Он происходил из древнего еврейского рода и ни в чём не уступал тем, кто по своим обязанностям был известен в Александрии. Сколько и какого труда вложил он в изучение наук, относящихся к вере и отечеству, видно на деле каждому. Как он был силён в философии и свободных искусствах, знакомство с которыми требует греческое воспитание, об этом и говорить нечего. С особым усердием изучал он Платона и Пифагора, и, говорят, превзошёл в этом всех своих современников». [Ц.И.II.2,4,5]

В 38-ом году н.э. «Иудеи, которые тогда уже за убийство Христа преследовались повсюду заслуженными несчастьями, после того, как подняли в Александрии мятеж, будучи избиты и изгнаны из города, отправили к цезарю (Калигуле) с выражением жалоб некоего Филона, мужа поистине учёнейшего».[6.VII.5,6][555]  Приобретённые знания Филон использовал для толкования Ветхого Завета. Он являлся активным проповедником идеи «Логоса» - Слова Божьего, орудия управления и формирования материального мира, разума и начала всех вещей. Эта теория была впервые предложена греческим философом Гераклитом, жившим на рубеже VI и V века до н.э. в Эфесе.

Одним из учеников Филона Александрийского был Аполлос (тот самый, о котором нам сообщают и автор Деяний Святых Апостолов,[556] и Апостол Павел[557]), красноречивый и сведущий в Писаниях еврей.

Из истории известно, что Аполлос, покинув Александрию, и придя в Иудею, стал учеником Иоанна Крестителя. После убийства Иродом Предтечи Господа, Аполлос возглавил его учеников. Напомним нашим читателям, что в это же время среди учеников Крестителя был и брат Господа – Иаков Праведный; да и Сам Господь некоторое время жил на «месте где крестил Иоанн»[558].  Нет ничего удивительного в том, что Аполлос был знаком с Христом и Иаковом, и именно от Аполлоса брат Господа услышал о Логосе – Слове Божьем, и понял, кем является его Брат[559].

Именно поэтому Иаков, написав 4-ое Евангелие, и доверил его Аполлосу – своему другу, – перед его путешествием из Иерусалима в Малую Азию, в Эфес. Причём к 57-му году н.э., к тому году, к которому большинство исследователей Нового Завета относят прибытие Аполлоса в Эфес[560], он уже слыл среди христиан «красноречивым и сведущим в Писаниях мужем»[561].

Кстати, автор книги Деяний Святых Апостолов в своей книге пишет, что Аполлос «был наставлен в начатках пути Господня»[562]. Интересно, кем, кроме Иакова Праведного, входившего, вместе с ним, в одну общину, или, даже, Самого Господа, жившего некоторое время среди учеников Иоанна Крестителя, которыми руководил в то время именно Аполлос, он мог быть «наставлен»?[563]

Очень интересное сообщение содержится в первом послании ап. Павла к коринфянам. При написании этого послания Павел находился в Эфесе, а Аполлос, уже побывав в Коринфе, возвратился в Эфес. Вот что пишет Павел: «Это, братия, приложил я к себе и Аполлосу ради вас, чтобы вы научились от нас не мудрствовать сверх того, что написано»[564]. А это значит, что в момент написания Павлом послания, жители Коринфа (откуда вернулся Аполлос) уже знали какую-то рукопись; знал её и Павел, находящийся в Эфесе. Поэтому мы и полагаем, что именно Аполлос принёс в Эфес текст 4-го Евангелия, получив его от автора оного – Иакова Праведного, брата Господня. А это значит, что 4-ое Евангелие было написано до 57-го года нашей эры.

Священные книги Нового Завета писались в разные годы апостольского времени и направлялись Апостолами в разные пункты Европы и Азии, а некоторые из них не имели назначения в тот или иной географический пункт.[56.23] Открытие определённого сходства идей автора (4-го Евангелия) с идеями кумраитов склоняет некоторых учёных датировать это сочинение более ранним периодом, до создания Евангелий от Матфея и Луки.[60.195]

Вспомним, что Аполлос был учеником Филона Александрийского, и посмотрим, что говорит нам о самом древнем списке 4-го Евангелия современная археология.

Древнейшим фрагментом Нового Завета является фрагмент Евангелия от Иоанна, хранящийся в JohnRulandsLibraryв Манчестере (Великобритания), обнаруженный в 1935 году. Он был обнаружен в Египте и датируется началом II века (папирологии датируют его около 125-130 года н.э.) [17.20] Соответственно мы можем сделать вывод, что Евангелие от Иоанна имело хождение в Египте менее чем через пятьдесят лет после его написания.[3.367] Для того, чтобы Евангелия могли распространяться во всех христианских Церквях, находившихся в Азии, Европе и Африке, могли быть единодушно приняты всеми христианами и соделаться известными самим язычникам, - для всего этого требовалось довольно времени.[78.292] Большое количество написанных на папирусе фрагментов Нового Завета, найденных в Египте, свидетельствует о том, что за сто лет, прошедших со времени распятия Иисуса, христианство успело распространиться на юг до самого Египетского Фаюма.[3.372]

Но почему египетские христиане спрятали именно 4-ое Евангелие? Кто мог доставить его туда, и придать этой книге такой авторитет, что именно её, а не синоптические Евангелия считали самой ценной? Думаем, что наши читатели сами ответили на этот вопрос.

 Мы с Вами добрались до того момента, когда нам придётся учитывать не только мнение церковных исследователей Нового Завета, но и светских авторов, для того, чтобы со всей ясностью показать, что если Откровение (Апокалипсис) написано Иоанном Зеведеевым, то 4-ое Евангелие не может принадлежать его перу.

Откровение Иоанна написано в 68-69 году нашей эры. Возможно, что оно было отредактировано в середине 90-х годов, уже после падения Иерусалима в 70-ом году в результате поражения в Иудейской войне евреев от римлян. Эта дата приводится у Евсевия со ссылкой на Иринея.[17.12]

Не догадка, а исторический факт, что Поликарп был учеником Иоанна – малоазийского Апостола, писателя Апокалипсиса.[46.347]

Четвёртое Евангелие не было известно Поликарпу, автору послания к Филлипийцам, хотя,… он был учеником Иоанна.[17.20]

Как пишет в своей монографии «Жизнь Иисуса» Д.Ф.Штраус: «Мы все недоумеваем, как мог простой Галилейский рыбарь и главный иудаист среди Апостолов написать такой пролог[565], в котором излагается учение александрийских философов о Логосе и сказывается философское свободомыслие вообще».[18.283]

«Можно сказать ещё и то, что этот Евангелист, как развивающий более чем другие, теоретическое созерцание, действительно знает все творения и дела Спасителя, - не только те, которые Он явил во плоти, но и те, какие Он совершил от века, без тела», - пишет блж. Феофилакт, архиепископ Болгарский.[64.11]

Э.Ренан говорит в книге «Антихрист»: «Если есть что-нибудь очевидное, так именно то, что Апокалипсис с одной, Евангелие и три послания с другой стороны не принадлежат одному и тому же автору. Это заметил уже в III веке Дионисий Александрийский. Апокалипсис самое иудейское из писаний Нового Завета. Если допустить, что ап. Иоанн автор каких – либо произведений, приписываемых ему преданием, то он, конечно, автор Апокалипсиса но не Евангелия. Апокалипсис соответствует решительному мнению, которого он придерживался в борьбе  иудео-христиан с Павлом, а Евангелие не соответствует. Святой Иустин около II века первый заявил, что Апокалипсис составлен ап. Иоанном. Иоанну его приписывают: Мелитон, Феофил Антиохийский, Апполоний, «Канон Муратори». Авторство подтверждают, начиная с 200-го года Ириней, Тертуллиан, Климент Александрийский, Ориген».[29.349]

Давайте посмотрим, какие аргументы приводят богословы в защиту версии о том, что 4-ое Евангелие было написано именно Иоанном Зеведеевым. В основном, они сводятся к следующим четырём тезисам:

1. 1.      Евангелист Иоанн, обыкновенно, или умалчивает о своём имени там, где говорит сам о себе, или называет себя как-либо иначе;
2. 2.      Из черезвычайной наглядности и подробностей повествования видно, что оно могло принадлежать только очевидцу;
3. 3.      Евангелист Иоанн, как ученик Иоанна Крестителя нередко называет Иисуса Христа Агнцем Божиим, что на встречается у других Евангелистов; последуя примеру своего великого учителя (Иоанна Крестителя – авт.) и святой Иоанн Богослов во всю жизнь свою хранил воздержание, девство и чистоту жизни, сделавшие его особенно любезным Агнцу Христу.[96.214]

Разберём эти тезисы подробнее. Первый из них утверждает, что «Евангелист Иоанн или умалчивает о себе, или называет себя как-либо иначе». Так ли это на самом деле? Для ответа на этот вопрос заглянем в Новый Завет.

В Новом Завете содержатся пять текстов, которые приписываются перу Иоанна Богослова. Это 4-ое Евангелие, три послания и Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова.

Предположим, что все пять текстов принадлежат Иоанну Зеведееву, и посмотрим, умалчивает ли он в них о себе, или, может быть, «называет себя как-либо иначе».

В посланиях, которые: якобы, написаны Иоанном в конце I века в Эфесе, автор действительно не называет своего имени, а говорит о себе иначе: «старец»[566]. В первом послании автор называет своих учеников «дети мои»[567]. Понятно, что автор посланий был пожилым человеком. Возможно так же и то, что если первый тезис богословов верен, то именно Иоанн писал эти послания в Эфесе, будучи уже очень пожилым человеком. Но верен ли этот тезис? К сожалению, нет!

Ведь если упоминание 4-ым Евангелистом о «сыновьях Зеведеевых»[568] можно объяснить тем, что Иоанн всё же «не называя себя по имени говорит о себе как-либо иначе», то автор Апокалипсиса прямо называет своё имя: «Иоанн»[569], тем самым разрушая первый тезис, выдвинутый богословами в защиту их версии об авторе 4-го Евангелия. Мы имеем, с одной стороны, 4-ое Евангелие и три послания, в которых нет прямого упоминания об авторе, и, с другой стороны, Откровение, в котором автор называет своё имя – Иоанн. Таким образом, не приходится сомневаться в том, что автором Апокалипсиса является именно Иоанн Зеведеев. Далее. Хорошо известно, что авторы Евангелий нигде прямо не ведут рассказ от своего имени, называя себя иначе: «юноша»; «человек…по имени Матфей»[570], или вовсе ничего не говорят о себе, как, например, Евангелист Лука. Но автор 4-го Евангелия, почему-то тоже не называя себя по имени, говорит, якобы о себе, как об одном из сыновей Зеведея. Но что помешало Иоанну, писавшему, по мнению богословов, Откровение ранее 4-го Евангелия, и назвавшего в Откровении своё имя, назвать себя и брата, свою мать и отца поимённо при написании Благой Вести? Что помешало ему назвать себя по имени в посланиях, якобы принадлежащих его перу? Ничего.

Поэтому элементарное опровержение первого тезиса сводится к следующему: либо Откровение написано кем- то другим, но никак не Иоанном Богословом, и, в таком случае, из названия текста следует убрать слова «Святого Иоанна Богослова»; либо Иоанн, при написании им текстов, всё же не «умалчивал о своём имени», а, следовательно, не он является автором Евангелия и трёх посланий.

Со вторым тезисом, о том, что «из черезвычайной наглядности и подробностей повествования видно, что (Евангелие) могло принадлежать только очевидцу» не возможно не согласится. Однако мог ли быть очевидцем всех событий, описанных в 4-ом Евангелии Иоанн Зеведеев – один из Апостолов Господа?

Евангелисты Марк и Матфей[571] утверждают, что после ареста Иисуса в Гефсиманском саду все ученики разбежались. Последним из Апостолов Живого Христа видел Пётр, последовавший за Ним на судилище в дом первосвященника, и трижды за ночь отрёкшийся от Господа, и некий неназванный «ученик».

Евангелист Марк[572] прямо заявляет, что при кресте Иисуса, смотря издали на Его казнь, вместе с женщинами стояли «и другие многие, вместе с Ним пришедшие в Иерусалим». Марк не употребляет ни слова «Апостолы», ни слова «ученики», но «другие», отделяя тем самым этих «других» от Апостолов или учеников Христа. Следовательно, никто из Апостолов не мог стоять у креста Господа. Но там мог стоять брат Иисуса – Иаков Праведный, поддерживающий Матерь Христа в эту страшную для Неё минуту, когда Ей самой «оружие прошло душу»[573].

Третий аргумент, приводимый богословами в защиту версии об авторстве 4-го Евангелия, гласит: «Евангелист Иоанн, как ученик Иоанна Крестителя нередко называет Иисуса Агнцем Божиим, что не встречается у других Евангелистов». Вот дословный текст 4-го Евангелия: «На другой день (после крещения Иисуса – авт.) опять стоял Иоанн (Креститель – авт.) и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий»[574]. Как мы видим, никакого доказательства того, что одним из двух учеников, стоящих рядом с Иоанном Крестителем был Иоанн Зеведеев из текста вывести невозможно. Других же существенных доказательств того, что Иоанн Зеведеев был учеником Иоанна Крестителя не существует. Зато существуют неоспоримые доказательства, которые мы приводили выше, о том, что Иаков Праведный принадлежал к той же ветви Иудейской религии, что и Иоанн Креститель, а, следовательно, Иаков мог быть учеником Предтечи Господа.

Некорректно так же заявлять, что Иоанн Зеведеев единственный, кто называет Христа Агнцем Божиим. Во-первых, до Новозаветных событий, о страданиях Господа и о Нём, как об Агнце Божиим, говорил пророк Исаия: «Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст Своих; как Овца, ведён Он был на заклание, и как Агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих»[575]. 

И, во-вторых, из текста Евангелия ясно видно, что Агнцем Божиим Иисуса называет не сам Евангелист, а его учитель – Иоанн Креститель[576].

Говоря о последнем из аргументов богословов, о том, что «Иоанн Богослов во всю жизнь свою хранил воздержание, девство и чистоту жизни» мы можем лишь заметить, что этих же принципов придерживался не он один. Иаков, брат Господень, также отличался этими добродетелями, отчего и получил у Иудеев прозвище – Праведный.

Исходя из всего вышесказанного, как мы полагаем, аргументы богословов в защиту версии о том, что Иоанн Богослов является автором 4-го Евангелия, теряют свою неоспоримость, и мы вправе, учитывая то, что древние списки Евангелия называют его не Евангелием от Иоанна, а Евангелием по Иоанну, предложить свою версию об авторстве 4-го Евангелия. Мы ни в коем случае не настаиваем на непогрешимости наших рассуждений, мы настаиваем лишь на том, что наша версия, пусть даже идущая вразрез с церковными преданиями, но не с Преданием Церкви, также имеет право на существование.

Конечно же, говоря словами архимандрита Рафаила (Карелина): «Наиболее объективным во всех отношениях является голос Церкви, а не мнение человека, который полагается на силу своего собственного интеллекта и почему-то предполагает, что именно он нашёл и обрёл истину»[94.372], мы ни в коей мере не претендуем на то, что наша версия об авторстве 4-го Евангелия – истина «в последней инстанции». Выводы, сделанные нами при прочтении Нового Завета, это новшество, а, по словам Игнатия Ефесского, «не всякое новшество вредно» для более глубокого понимания текстов Евангелий. 

Итак, мы делаем следующие выводы:

1. 1.      Автором Апокалипсиса является Иоанн Зеведеев, называемый церковью Богословом. Апокалипсис написан в 68-69 годах н.э.
2. 2.      Автором 4-го Евангелия является брат Иисуса – Иаков, называемый Церковью  Праведным.
3. 3.      Из-за сходства стиля Иаков также является, по крайней мере, автором первого послания, приписываемого перу Иоанна Богослова, и, следовательно, это послание написано до мученической смерти брата Господа в 62 году н.э. Если же согласится с тем, что дата написания послания приходится на 68 гой, как это считают некоторые экзегеты, и появилось оно в Эфесе, то вполне возможно считать его автором Аполлоса, соученика  Иакова Праведного.
4. 4.      Так называемое «послание Иакова» не принадлежит перу Иакова, брата Господня. «Следует знать, однако, что оно подложно, - из древних его упоминают немногие». [Ц.И.II.23] «Способ развития идей и стиль послания указывают, что его автор обладал менее сильным умом, чем автор Евангелия».[18.75]

Вот те основные выводы, к которым мы пришли после прочтения 4-го Евангелия, остальных книг Нового Завета, и литературы, посвящённой Церковной истории и Церковному Преданию.

ГЛАВА  11.

Настало время подвести итоги и обобщить всё то, о чём мы говорили ранее. Итак:

1. 1.      Когда писались Евангелия?

После всего того, что мы сумели почерпнуть из Нового Завета, Святого Предания, исторических документов и археологических раскопок наша версия выглядит следующим образом.

Первым было написано, но не обнародовано, по той или иной причине, Евангелие, известное сегодня как «Евангелие от Иоанна». Это, по нашей версии, произошло до 57 года н.э., так как именно в это время Аполлос, имея на руках экземпляр этой книги, прибыл в Эфес. Наиболее ранним временем написания этой Благой Вести, как нам представляется, является 44-45 год н.э., то есть время избрания Иакова, брата Господня, первым епископом Иерусалима, после чего он и начал составлять свою книгу о жизни Господа.

Вторым, по времени написания, является Евангелие, принадлежащее перу Иоанна – Марка, сына Апостола Петра, которое, по нашей версии, было написано на острове Кипр между 58 и 60 годами н.э.

Третьим было написано Евангелие, принадлежащее перу Апостола Матфея. Оно появилось на свет в Иерусалиме в период с 62 по 66 год н.э. Матфеево Евангелие вышло до разрушения Иерусалима, хотя и близко к нему.[84.47]

И, наконец, последним по времени написания должно считаться Евангелие от Луки, созданное, по Преданию, после смерти Апостола Павла, то есть после 67 года н.э.

Папирусные фрагменты, найденные в Египте, позволяют опровергнуть датировку Евангельских текстов второй половиной II века нашей эры, и отнести их написание к последней трети I века. Исследования филологов – классиков заставили отбросить сомнения в подлинности свидетельств древних писателей о христианах.[60.189]

Папирус ρ64 с фрагментами XXVI главы Евангелия от Матфея относят к 64-69 году н.э., а папирус 7Q5, содержащий небольшой кусочек Евангелия от Марка к 50-ым годам н.э.[74.432]

Марково Евангелие было для Луки ближайшим источником, который он прекрасно изучил, и как бы переписал, взяв оттуда до ¾ целого.[84.44]

Лука, стоя на одной почве с Евангелистами, писал не после Иудейской катастрофы, хотя и несколько ближе к ней.[84.80-81]

У Луки, в его Евангелии, « содержится много нового и специального, что совпадает лишь с рассказами Иоанна»[84.49]; а это значит, что Лука знал Евангелие, принадлежащее перу 4-го Евангелиста.

2. Кто их авторы?

Придерживаясь хронологии и опираясь на наши рассуждения мы утверждаем: автором Евангелия, приписываемого церковным преданием Апостолу Иоанну Богослову на самом деле является брат Господа – Иаков Праведный (Иаков – младший); автором второго Евангелия является Иоанн – Марк, сын, а не секретарь, Апостола Петра. Авторство Евангелий от Матфея и Луки нами не оспаривается, из-за отсутствия доказательств противного.

3.Откуда авторы Евангелий черпали знания о жизни и словах Господа? Кто из них наиболее точно, насколько это возможно, цитировал речи Иисуса, то есть, кто является наиболее авторитетным Евангелистом?

Эти вопросы мы рассмотрим подробнее. Началом служения Господа все Евангелисты признают крещение Его Иоанном Крестителем. Но кто из них видел сам процесс крещения? Лука его однозначно видеть не мог; Матфей, по его собственным словам[577], - тоже. Остаются 4-ый Евангелист и Марк.

Четвёртый Евангелист точно видел то, что происходило при Иордане, и описал это в своей книге; а вот видел ли крещение Господа Пётр и его сын Иоанн – Марк? Можно с уверенностью сказать, что нет, и вот почему. Согласно 4-му Евангелию Андрей, брат Петра, услышав от Иоанна Крестителя об Иисусе, как об Агнце Божиим, последовал за Ним вместе с другим учеником, и, пробыв день в гостях у Господа, пошёл искать своего брата – Петра, чтобы сообщить ему о пришествии Мессии. Следовательно, Пётр, а вместе с ним и Марк, находились отдельно от Андрея, и не видели крещения Иисуса. Получается, что авторы синоптических Евангелий описывали процесс крещения Господа либо со слов Апостола Андрея, либо со слов 4-го Евангелиста, но каждый согласно собственным представлениям об обряде.

 Далее. Четвёртый Евангелист пишет о событии изгнания торговцев из Храма, как о случившемся после прихода Господа в Иерусалим из Каны Галилейской со свадьбы, синоптики же относят это событие к последней неделе земной жизни Иисуса. Кто же из них прав? По нашему мнению – все. Мы полагаем, что Христос неоднократно боролся с торговлей в Храме, просто синоптики не были свидетелями «первого» изгнания, а 4-ый Евангелист - последнего.

Приводя эти примеры, мы хотим показать нашим читателям, что в одних случаях Евангелисты, за исключением, пожалуй, четвёртого, записывали воспоминания, очевидцами которых они не являлись; а в других свидетельства авторов вполне корректны.

Подтверждение этому тезису мы находим при прочтении Евангелия от Матфея. И действительно, по словам самого Евангелиста, он был призван гораздо позднее тех событий, которые он описывает в своей книге. Строго говоря, нельзя считать документальными все события и речи Господа (в т.ч. Нагорную проповедь), описанные Матфеем в первых восьми главах своего Евангелия, так как, он был призван Господом уже после совершения Иисусом целого ряда чудес, и не слышал сам Его первые проповеди. Лука же вообще не был, как он сам и говорит, очевидцем земной жизни Господа, и написал свою Благую Весть по воспоминаниям других людей[578].

Если принять нашу версию об Иоанне – Марке, как о сыне Апостола Петра, то он и 4-ый Евангелист являются наиболее авторитетными авторами, описывая события, произошедшие в Галилее (Марк) и Иудее (4-ый Евангелист).

Необходимо так же учесть то, что авторы писали свои книги спустя три десятилетия по Вознесению Господа, и именно поэтому в них мы можем найти нестыковки, что, кстати, доказывает оригинальность каждого текста. Описывая то или иное чудо, слушая ту или иную речь Господа, каждый из Евангелистов, за исключением Луки, видел и слышал это собственными глазами и ушами.

   Пусть наши читатели, закончившие школу, придя на вечер встреч выпускников, попросят своих бывших одноклассников описать какое – либо событие, произошедшее в их классе во время школьной жизни. Мы больше ем уверенны, что количество разнообразных вариантов описания одного и того же события будет равно количеству одноклассников.

С другой стороны, если попросить одного и того же человека описать какое – либо событие, случившееся с ним (например свадьбу, рождение ребёнка и т.д.) скажем, через год после этого события, а затем попросить его же изложить эти воспоминания на бумаге лет этак через тридцать, то, несомненно, более ранние воспоминания будут наиболее точными и яркими.

Исходя именно из этих рассуждений, мы и отдаём первенство в авторитетности книгам Марка и 4-го Евангелиста – Иакова Праведного. Брату Господа потому, что он был единственным очевидцем, кто оставил рассказ о жизни Господа в Иудее, а Иоанну – Марку по двум причинам.

 Во-первых, во время земной жизни Господа Иоанн – Марк был юношей, а юношеские воспоминания самые яркие; а, во-вторых, и это главное, Иоанн – Марк, в отличие от Матфея, не стремился наполнить своё Евангелие цитатами из Ветхого Завета, то есть, другими словами, не пытался создать образ Христа, который был бы угоден Иудеям, для того, чтобы они признали Его Мессией.

Этими итогами мы завершаем третью часть нашей работы. В следующей, четвертой части, мы планируем поговорить с нашими читателями о семье Господа, о Его братьях, сёстрах, о Его Матери и отце. Мы также коротко коснёмся вопроса о том, когда же на свет появился Младенец.

                                 Ч А С Т Ь  IV.

Мало иметь и читать Евангелие. Надо ещё знать его особый язык, символику и другие средства изображения. Это вовсе не значит, что Евангельская символика превращает события в отвлечённую аллегорию. Нет, Евангелие – истина, но она многогранна и многопланова. В земном присутствует небесное, в историческом – вечное. Символ не подменяет, а углубляет смысл и открывает сакральный план событий.[87.563]

риступая к рассказу о семье Господа, прежде всего, следует сказать следующее. Из Нового Завета мы знаем, что Матерь Иисуса звалась Марией, его отец – Иосиф. У Него было четверо братьев – Иаков, Иосия, Симон и Иуда, и сёстры, которых Евангелисты не называют поимённо, но их было не менее трёх, ибо в Евангелии мы читаем: «И сёстры Его не все ли между нами?»[579].  Если бы у Господа было всего лишь две сестры, Евангелист Матфей, по мнению библеистов, должен был выразиться так: «И сёстры Его не обе ли между нами?».

Что же говорит о братьях и сёстрах Иисуса Предание Церкви? Оно говорит, что «несомненно, их нельзя считать детьми Пресвятой Девы Марии, потому что Она, давши обет девства на всю жизнь, пребыла девою и до рождества, и в рождестве, и по рождестве Господа». Это третий член Символа Веры христианской, ни в коей мере нами не оспариваемый!  «По мнению одних это были дети Иосифа Обручника от первого брака, а, по мнению других дети родной сестры Матери Господа, жены Клеопы, иначе называемого Алфеем, таким образом, это были двоюродные братья Господа Иисуса по Матери».[13.87]

Надо сказать, что вопрос о семье Иисуса фундаментально разработал А.П.Лебедев в трактате «Братья Господни», и, даже, выдвинул собственную версию о родственных отношениях в семействе Господа, о которой мы поговорим позднее. А пока, чтобы не идти по стопам знаменитого историка Церкви, мы рассмотрим общепринятые версии с несколько необычной точки зрения. Итак,

О том, что братья Иисуса были детьми Иосифа Обручника от первого брака, впервые высказанная Святым Епифанием, епископом острова Кипр[580].

н пишет: «Этот Иосиф, брат Клеопы, мнимый отец Иисуса, был сыном Иакова, прозванного Пантерой. Оба (Иосиф и Клеопа) рождены от Пантера по прозванию. Иосиф же имел первую жену из колена Иудина, и она родила ему детей числом шесть, четверых мужского и двоих женского пола, как изъяснено в Евангелиях от Марка и Иоанна. Первородным он имел Иакова, прозванного Овлием, что значит: святой. И он первый получил кафедру епископскую, так как ему первому вверил Господь престол Его и назывался братом Господним. Братом же Господним назывался по совместному воспитанию, не по естеству, а по благодати. Ибо Мария, присоединённая к Иосифу, только казалась женой мужа, но не имела сожительства по телу. На этом основании близость родства сынов Иосифа достигает до названия братьев, или лучше – вменена в братство; так же как и сам Иосиф не имея участия в Рождении Спасителя по плоти, считается в положении отца…Иосиф рождает упомянутого Иакова будучи лет примерно около сорока, а может быть более или менее того. После него рождён сын, названный Иосиею; затем после него Симеон, потом Иуда и две дочери: Мария и Саломия. И затем умерла жена его. И спустя много лет после этого он принимает Марию вдовым, будучи человеком в возрасте около восьмидесяти лет и даже более того».[36.93-96]

По всей видимости, автор, при разработке своей версии, использовал апокрифы. Ориген(†254 г.) в своём комментарии на Евангелие от Матфея пишет: «Что же касается так называемых братьев Иисуса, то существует предание, дошедшее в Петровом евангелии и «Книге Иакова, сына Иосифа», что они родились от прежней жены его, которая была раньше Марии».[10.17]

В псевдоевангелии от Матфея, которое также относится к апокрифам, можно прочесть о том, что «старость его (Иосифа) была весьма глубока, ибо он достиг возраста 111-ти лет». О том же говорит и другой апокриф, так называемая «Книга Иосифа плотника». Она рассказывает что «111 лет было ему, когда он отошёл. И было это в 26-ой день месяца Абиб». Одна очень древняя рукопись содержит сведения о том, что Иосиф умер, когда Иисусу было 19 лет.[36.124]  Ныне покойный протоиерей А.Мень считал, что эти сведения заслуживают доверия, так как «легенды обычно склонны приводить символические цифры (к их разряду относятся: 3;7;12;40)».[9.54] Однако если мы суммируем 80 лет жизни Иосифа до обручения с Марией, 19 лет жизни Иисуса и Иосифа до смерти последнего, и прибавим к этому 1 год на беременность Девы Марии, то мы получим всё тоже символическое число – 100!

Конечно же, мы ничего не можем сказать о годах жизни мнимого отца Спасителя. Более того, одно место в Новом Завете позволяет говорить о том, что Иосиф был ещё жив в начале проповеди Иисуса. «Не Иисус ли это, сын Иосифов, которого отца и Мать мы знаем».[581] После смерти какого-либо человека люди обычно говорят: мы знали его. Но в этой фразе Иудеи утверждают, что не знали, а именно знают «отца» Иисуса; другими словами, на момент произнесения Иудеями этих слов они считали Иосифа живым.

Другое предание утверждает, что Иосиф умер в возрасте 110-ти лет. Якобы его гроб показывали в XII веке Даниилу Паломнику позади пещеры Благовещения, где погребал его сам Иисус. Неизвестно, когда тело Иосифа было перенесено в Гефсиманскую пещеру, где уже покоились родители Пресвятой Богородицы.[88.143]

Со временем в предания привносились всё новые «сведения», основанные на мнениях писателей и Отцов Церкви. К нашему времени первая версия, о том, что братья Иисуса это сыновья Иосифа от его первого брака, приняла следующий вид:

«Первую жену Иосифа звали Саломия, она была дочерью Аггея, брата Захарии, отца Иоанна Предтечи. Аггей и Захария были сыновьями священника Варахии. Имея в супружестве сию Саломию, дочь Аггея, Святой Иосиф родил четырёх сыновей: Иакова, Симона, Иуду, Иосию, и двух дочерей: Есфирь и Фамарь, или, как говорят другие Марфу, а синаксарь[582] Недели мироносиц присовокупляет ещё и третью – именем Саломия, которая была замужем за Зеведеем. Георгий Кедрин, упомянув о двух дочерях Иосифа, говорит, что одна из них, Мария, была выдана замуж за Клеопу, брата Иосифа, уже после возвращения Иосифа из Египта, но та Мария, как кажется, то же лицо, что и Марфа и Фамарь. Несомненно, то, что Иосиф был женат и имел сыновей и дочерей.

По кончине жены своей Саломии, Иосиф жил во вдовстве продолжительное время, проводя дни свои в чистоте. Когда он уже был стар, лет восьмидесяти, обручена была ему Пречистая Дева Мария и дана была ему для хранения Своего Девства. Скончался Иосиф ста десяти лет».[51.348]

Внимательно вчитавшись в текст, понимаешь, что у Господа, по этой версии, было два шурина (мужа Его сестёр): первый - Клеопа, который одновременно являлся и дядей Иисуса; второй -  Зеведей, отец «сыновей грома», - Иакова-старшего и Иоанна Богослова, которые, в свою очередь, приходились племянниками Господу.

Как уже было сказано ранее, основные возражения против этой версии высказал А.П.Лебедев. Мы не будем повторять их вслед за ним, а добавим к его аргументам несколько своих.

Вряд ли Иосифа Обручника можно было бы назвать «Праведным», если он, согласно первой версии, выдал собственную дочь за своего родного брата. (Марию или Фамарь за Клеопу) Иосиф, в этом случае, нарушил бы Иудейский закон, который Бог, через Моисея, заповедал евреям. В нём говорится: «Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться, чтобы открыть наготу её»[583]. «Наготы брата отца твоего не открывай»[584]. Последнее, понятно, прежде всего, относится к самой Марии Клеоповой.  Поэтому, очевидно, либо Мария не была дочерью Иосифа, либо Клеопа не был его братом. Только в этом случае брачный союз между Марией и Клеопой был бы возможен с точки зрения Иудейских законов.

Далее. «Закон Божий» утверждает, что Иосиф был очень стар, «лет восьмидесяти» во время обручения его с будущей Матерью Господа, которой, по преданиям, едва исполнилось 14 лет. «Когда Деве Марии исполнилось 14 лет, по закону уже нельзя было Ей дольше оставаться при Храме. Нужно было возвратить Её родителям или выдать замуж. Иоаким и Анна к этому времени уже умерли…Тогда священники, по внушению Божию, обручили Её дальнему родственнику, 80-ти летнему старцу Иосифу, чтобы он заботился о Ней и охранял Её девство».[51.261]

Прежде всего, нас смущает то, что человек, которому поручили заботу и охранение Девы Марии, совершенно спокойно отпускает 14-ти летнюю девушку одну в путь длиной около 150-ти километров. «Мария во дни сии, с поспешностью пошла в город Иудин, и вошла в дом Захарии, и приветствовала Елисавету»[585]. По мнению Новозаветной истории Захария и Елисавета жили в небольшом городке – Ютте, близ Хеврона, примерно в двадцати километрах от последнего. И, для того чтобы попасть туда, Деве Марии пришлось бы сделать большой крюк, идя из Галилеи в Иудею через Перею. Этот крюк, из-за того, чтобы не идти напрямую через Самарию, предпочитали делать большинство пилигримов. В Cамарии путешественникам было запрещено Законом есть и пить с местными аборигенами[586]. Для некоторых считалось, что «кусок хлеба самаритянина то же, что свиное мясо». Поэтому если Иудеи и шли этой дорогой, то наперед запасались пищей; и при этом им всё-таки редко удавалось избегнуть побоев и дурного отношения[587]. 

Да и то, что Иосиф, в течение трёх месяцев, пока Мария жила у Елисаветы не навестил Её, тоже не говорит в его пользу.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что Иосиф заподозрил Марию в неверности, когда, спустя три месяца, после Её прихода домой, он обнаружил беременность будущей Матери Господа. Иосиф решил «тайно отпустить Её»[588] не желая предавать Марию на всеобщее поругание. Так бы и случилось, если бы Ангел Господень не явился ему и не раскрыл перед ним тайну Рождества Христова. И «встав ото сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою»[589]. С этого самого момента, по нашему мнению, Иосиф и стал «Праведным» в Новозаветном понимании этого слова. Ведь до явления Ангела Иосиф, соблюдавший «праведно» Ветхозаветный Закон, данный Моисею, хотел отпустить неверную, как он считал, Невесту, дав Ей разводное письмо. Единственным местом, где в этом случае могла укрыться опозоренная девушка был родительский дом, а сами родители становились её единственными защитниками.[47.75]  Беда только в том, что к тому времени родителей Марии, Иоакима и Анны, уже не было в живых, и их Дочери, будь Она «отпущена» своим женихом, попросту некуда было спрятаться от ревнителей Иудейского Закона, поэтому Её, скорее всего, ждала смерть, как «жену, проклятую в народе своём»[590].

Из Церковного Предания, подтверждённого древнееврейским историком Иосифом Флавием, мы знаем, что Иаков Праведный был сброшен со стены Иерусалимского Храма и забит до смерти в 62-ом году нашей эры. Святой Епифаний утверждает, что «Иосиф рождает упомянутого Иакова (Праведного, младшего) будучи лет около сорока».

Давайте рассмотрим это свидетельство, и подумаем, можно ли ему доверять. Итак, Иосифу, при обручении с Марией, было 80 лет. В 40 лет у Иосифа родился сын – Иаков (Праведный), которого Евангелист называет «младшим»[591] «по своим летам или по своему возрасту».[51.254] В момент Рождества Христова  Иакову было 40 лет, в момент Воскресения Господа – 70, а смерть он принял, по счёту Святого Епифания, в 62-ом году в возрасте 102-х лет. Причём в этом возрасте, согласно Преданию Церкви, Иаков всё ещё исполнял обязанности первого епископа Иерусалима! Он мог свободно взбираться на крыло Храма, откуда его и сбросили Иудеи!

Но если в Новозаветной истории был Иаков – младший, то, следуя логике, должен был быть и Иаков – старший. И действительно, Церковь считает старшим Иаковом – Иакова, сына Зеведея, брата Иоанна Богослова. А это значит, что Иаков Зеведеев родился не позже 40-го года до Р.Х.; иначе, родись он в 40-ом году до Р.Х., Иаков – старший становился одногодком Иакова – младшего.

Давайте определим возраст Иакова Зеведеева (старшего) во время Воскресения Господа. Сорок один, как минимум, год до рождения Иисуса и тридцать лет до Его Воскресения дают нам в сумме, как минимум, 71год. Мы знаем, что земной срок служения Господа продолжался примерно 3,5 года. То есть Иаков Зеведеев, будучи, примерно, в возрасте 67-ми лет, познакомился на Галилейском озере с 30-ти летним Учителем. А каков в это время был возраст родителей Иакова Зеведеева, его матери – Саломии, и его отца – Зеведея?

Предположим, что они вступили в брак согласно Иудейским законам, но максимально юными. По Закону девушка могла вступить в брак в возрасте 14-ти лет, юноша – 18-ти. Тогда, ко времени знакомства их сыновей Иакова – старшего и Иоанна с Господом Саломии было, как минимум, 67+14= 81 год; а Зеведею – 67+18=85 лет!

Евангелист Матфей говорит нам, что Господь, увидев «Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, призвал их. И они тот час же оставили лодку и отца своего, последовали за Ним»[592]. Кроме того, тот же Евангелист Матфей, как впрочем, и Марк, утверждают, что мать Иакова – старшего, Саломия, постоянно сопровождала своих сыновей в их путешествиях с Учителем[593].

Как мы с удивлением видим, исходя из версии св. Епифания, всё семейство Зеведея бросает 85-ти летнего отца, который уже перешагнул порог библейского долголетия[594], на произвол судьбы. Шестидесятисемилетний Иаков Зеведеев становится учеником Господа, и в 44-ом году, в возрасте 84-ёх лет погибает от меча Ирода[595]; а его 81летняя мать, Саломия, которую Матфей называет «женщиной»[596], а не «старухой» как Лука, который, говоря о 84-ёх летней пророчице Анне, называет её достигшей «глубокой старости»[597] находит в себе силы не только следовать за Господом, но и служить Ему!

Разбирая версию Епифания, поражаешься еврейскому долголетию и выносливости. Ведь 92-ух летний плотник Иосиф, работающий, чтобы прокормить Матерь Господа и 12-ти летнего Иисуса; 82-ух летняя старушка, служащая Ему, и, наконец, 85-ти летний рыбак Зеведей, обладавший достаточной силой, чтобы вытаскивать сети полные рыбы, и отличным зрением, чтобы чинить их, брошенный своими детьми и вскоре умерший[13.239] то ли от голода, то ли от горя, повторим, обо всех этих не просто, по современным меркам, пожилых людях, а настоящих долгожителях, которые, несмотря на свою старость трудятся в поте лица, нам, якобы, говорят, как о вполне обычном явлении! Можно ли верить версии Святого Епифания? Полагаем, что нет.

Посмотрите на Апостола Павла. По Церковному Преданию Павел начал свою проповедь об Иисусе в 34-ом году н.э. в возрасте 22-ух лет, что, косвенно, подтверждает автор Деяний Святых Апостолов, называя его «юношей, именем Савл»[598]. Это значит, что Павел был на 12 лет моложе Господа[599].  Будучи в заключении в 62-ом году в Риме Павел пишет послание к Филимону, где говорит о себе: «Я, Павел, старец, а теперь и узник Иисуса Христа»[600]. Из слов Павла ясно видно, что в то время человек, будучи в возрасте 50-ти лет, (62-12=50)  уже считал себя «старцем», то есть, говоря современным языком – стариком, или, по крайней мере, пожилым человеком.

Подтвердить наши слова мы можем, приведя пример из Евангелия от Луки. Он, рассказывая о родителях Иоанна Предтечи, - Елисавете и Захарии, - говорит, что «у них не было детей, ибо Елисавета была неплодна, и оба были уже в летах преклонных». Можем ли мы определить, что значило для Евангелиста выражение «лета преклонные»? Какой возраст в первом веке нашей эры считался преклонным? Да, можем. И поможет нам в этом сам Евангелист Лука, который говорит что Захария « был священник из Авиевой чреды»[601], а, следовательно, из колена Левия, то есть попросту левит. Он, будучи в преклонных годах, «в порядке своей чреды служил пред Богом»[602]  в Иерусалимском Храме. Но, «вот закон о левитах: от двадцати пяти лет и выше должны вступать они в службу для работ при скинии собрания, а в пятьдесят лет должны прекращать отправление работ и более не работать»[603]. Нижний порог для вступления левитов в службу колебался от двадцати[604]  до тридцати[605] лет, а вот верхний оставался неизменным – пятьдесят лет. А это значит, что если Захария служил в Храме, то ему было менее пятидесяти лет, и, следовательно, у Иудеев первого века «преклонным» считался возраст около (но не старше!) пятидесяти лет! Захария же, сам называет себя стариком в пятьдесят лет: «Я стар, и жена моя в летах преклонных»[606].

Но Иосифа, Зеведея и Саломию, которые были, якобы, гораздо старше ап. Павла и Захарии, Евангелисты почему-то ни разу не называют стариками или старухой.

Да и можно ли, если принять версию Епифания, поверить в то, что Саломия, прожив в согласии со своим мужем, как минимум, 67 лет, бросит его на старости  лет, обрекая на смерть в одиночестве, и пойдёт за своими взрослыми (Иакову 67 лет!) детьми «служить» их Учителю?

Не логичнее ли предположить, что Иаков Зеведеев был почти ровесником Господа, его брат – Иоанн, доживший до начала II века, младше Его; их мать – Саломия, была знакома с Матерью Господа – Марей; а их отец – Зеведей, не был 85-ти летним старцем, и не умер в тоске по семье, а был в самом расцвете сил и продолжал, когда родные покинули его, последовав за Господом, трудиться со своими работниками[607]? В этом случае нам придётся отвергнуть версию Святого Епифания, которой до сих пор придерживаются некоторые Православные богословы (в частности, С.Слободский в «Законе Божием»), и только тогда Евангельский текст становится вполне понятным для читателя, и сами собой отпадают множество вопросов.

Если не ошибаемся, Иосифа не называет старцем ни один Святой отец и писатель (Восточной) Церкви, кроме Епифания.[1.31] И, как мы уже говорили в самом начале, Иосиф считается старцем лишь с V века, до этого он «молодой и безбородый».[5.104-105] То, что о почтенном возрасте Иосифа предания начинают говорить, лишь с пятого века, легко доказать. Для этого достаточно взглянуть на рельеф римского саркофага IV века «Поклонение волхвов», где рядом с сидящей Богородицей изображён Её молодой и безбородый муж – Иосиф.[86.223]

Православная Церковь, устами большинства богословов, считает что «девственный Сын мог родиться только от союза девственников». Даже если допустить то, что «братья» Иисуса – это дети Иосифа от первого брака, то, поскольку Иосиф не являлся отцом Господа, о чём прекрасно были осведомлены Евангелисты, авторы Евангелий не могли назвать Иакова, Иосию, Симона и Иуду словом «брат», так как Благовестники знали, что в теле Богочеловека не было ни капли крои Иосифа, мнимого мужа Марии, и, следовательно, по линии отца у Христа не было родственников!

Сознаемся, что мы не являемся специалистами и толкователями Еврейского Закона, поэтому вопрос о том, что если бы у Господа нашего были старшие братья, сыновья Иосифа, то должен ли был Иосиф приносить жертву в Иерусалимский Храм за рождённого Марией Иисуса, как за своего первенца, мы оставим без ответа.

Закончим говорить о первой версии, версии о том, что Иосиф был в возрасте 80-ти лет, когда он обручился с Девой Марией, и, надеемся, доказав её полню несостоятельность, нами будет рассмотрена:

О том, что братья Господа, на самом деле, являлись Его двоюродными братьями, и были сыновьями Марии Клеоповой, сестры Матери Господа, и Клеопы, иначе называемого Алфеем. Этой версии, из древних, придерживался блаженный Иероним(†420г.), а также Феодорит и Августин.

 основу этой версии положена гипотеза о том, что Мария Клеопова, упоминаемая 4-ым Евангелистом как сестра Матери Господа[608], и Мария, мать Иакова и Иосии, о которой говорят синоптики[609] – одно и то же лицо. Посмотрим, как трансформировалась эта версия со времён блж. Иеронима.

Архиепископ Аверкий считает, что «по-видимому, Мария Клеопова являлась двоюродной сестрой Матери Господа, так как Богородица была единственной дочерью своих родителей – Иоакима и Анны. По преданию, эта Мария – жена Клеопы, который был и отцом братьев Иисуса. По другому преданию эти «братья Иисуса» были детьми Иосифа от его первого брака, а очень возможно, - что приводит в полную согласованность оба этих предания, - «братья Иисуса» были детьми Иосифа и жены умершего бездетным (по закону ужичества) брата его или близкого родственника – Клеопы, - Марии Клеоповой».[2.144-145]

А.Лопухин в своей «Библейской истории» (том 3) пишет: «Иисус находился в постоянных и близких отношениях с родственным семейством своей тётки Марии, бывшей замужем за Алфеем или Клеопой, и имевшей несколько сыновей и дочерей. Семейство это, по смерти, по смерти своего отца (Клеопы) по всей видимости, было принято Иосифом на своё попечение, и по смерти его (Иосифа) две вдовы (две Марии) продолжали жить вместе, так что оба эти семейства слились в одно и в представлении соседей дети их сделались как бы родными братьями».[36.67] 

Повторим, архиепископ Аверкий (Таушев) считает, что согласовать предания можно лишь в том случае, если предположить, что «братья Иисуса» были детьми Иосифа и жены умершего бездетным брата его, или близкого родственника, Клеопы, - Марии Клеоповой.

Иными словами, семья Клеопы и его жены – мари Клеоповой не имела собственных детей. После смерти Клеопы его родственник, возможно, его брат – Иосиф, - по закону «ужичества» взял бездетную Марию Клеопову себе в жёны. И действительно, такой закон у древних Иудеев существовал. Он гласил: «Если братья живут вместе, и один из них умрёт, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь её должен войти к ней и взять её себе в жену, и жить с нею»[610]. И, по мнению уважаемого пастыря, Мария Клеопова родила от Иосифа своих детей – братьев Иисуса. Но ведь более нелепой версии трудно придумать!  Ведь Мария Клеопова стояла при кресте Господа[611], а, следовательно, в это время она была жива. Но как Праведный Иосиф, будучи женат на Марии Клеоповой, и имея кучу  детей, мог обручиться с Девой Марией, будущей Матерью Господа нашего – Иисуса Христа?  Неужели он, подобно праотцу евреев – Иакову[612], - собрался стать многожёнцем? И как мог первосвященник поручить заботу о Деве женатому мужчине? Поэтому мы и считаем, что ни о какой «согласованности версий» не может быть и речи! 

Из версии, высказанной А.Лопухиным следует, что Клеопа или Алфей к моменту Воскресения Господа уже умер. В связи с этой гипотезой возникает несколько вопросов:

1. 1.      Если Клеопа умер, то, какого Клеопу упоминает Евангелист Лука, рассказывая о встрече двух учеников с Господом после Его Воскресения?
2. 2.      Если Клеопу называли также и Алфеем, то не является ли его сыном Левий Алфеев[613], более известный читателям Нового Завета как Евангелист Матфей? И, если это так, то Матфея также следует причислить к «братьям Иисуса», о которых говорится, что они «не веровали в Него». Но как в таком случае Матфей мог стать Апостолом при жизни Господа?
3. 3.      Не является ли Иаков Алфеев, упомянутый у Евангелистов[614], так же сыном Клеопы или Алфея? Тогда бы и он принадлежал к сонму «братьев Господа», и его следовало бы считать первым епископом Иерусалима. Но ведь это невозможно, так как автор Деяний Святых Апостолов различает Апостолов, а, в их числе и Иакова Алфеева, и «братьев Господа»[615]!  Вдобавок ко всему, Иаков Алфеев, будучи «братом Господа», так же не мог стать Апостолом при жизни Христа, ибо «братья Его не веровали в Него».  

Поэтому, к сожалению, мы не можем принять ни рассуждений уважаемого историка Церкви и экзегета А.Лопухина, ни пастыря Православной Церкви – архиепископа Аверкия.

По сути, сторонники второй версии основывают её на следующих предположениях:

1. 1.  Клеопа был родным младшим братом Иосифа Обручника. «Святой Симеон, называемый сродником Господа нашего Иисуса Христа по плоти, был сыном Клеопы, брата Праведного Иосифа Обручника. Иосиф, обручённый с Пресвятой Богородицей, и Клеопа происходили от одного отца и матери; первый был старший брат, второй – младший. [58.05.2007.стр.19]
2. 2.  Мария Клеопова была родственницей («сестрой») Пресвятой Девы Марии. «Пресвятая Дева Мария была единственной дочерью у своих родителей; поэтому Мария Клеопова могла быть Ей только двоюродною сестрой или иной родственницей, и сыновья Иаков, Иосия, Симон и Иуда и дочери её, о которых поимённо Евангелисты не упоминают, могли быть лишь троюродными братьями и сёстрами или просто родственниками Иисуса…Надо полагать, что Мария Клеопова была женою Клеопы, и что Клеопа был отцом так называемых братьев и сестёр Иисуса Христа.[48.131-132]
3. 3.  Мария Клеопова, упоминаемая 4-ым Евангелистом, и Мария, мать Иакова - меньшого и Иосии, о которой говорят синоптики – одно и то же лицо. «Без сомнения, эта последняя тождественна с Марией Клеоповой, ибо ещё какой-либо Марии, судя по Евангелию от Иоанна, при кресте не было. Мария эта представляется матерью, имеющей сыновей Иакова и Иосию. Имена этих её сыновей очень ясно показывают, что в её лице мы имеем дело с матерью «братьев Господних», ибо имена двух старших «братьев», как известно, были те же самые[616]. Конечно, было бы ещё лучше для нас, если бы Евангелист кроме старших перечислил бы и младших сынов этой Марии; но он, очевидно, сберегал папирус и чернила».[1.86]

Апофеозом интегрирования этих предположений, которые мы попытаемся развенчать, стала:

Предложенная выдающимся русским историком Церкви А.П.Лебедевым, которую, в последнее время, разделяют всё больше богословов, и о которой мы будем говорить более подробно.

Уважаемый профессор, в своём труде «Братья Господни», впервые опубликованном в 1905 году пишет, что в «Священном Писании Нового Завета не говорится, что Иосиф имел детей (от воображаемой его первой жены), а о Пресвятой Марии в свою очередь тоже не говорится, что Она имела детей от Иосифа, следовательно, так называемые «братья Господни» не могли быть и не могут считаться ни сводными, ни единоутробными братьями по отношению к Иисусу Христу». Этот тезис уважаемого автора мы разделяем целиком и полностью!

Далее А.П.Лебедев, собственно, приводит свои соображения о том, кем доводились Господу Его «братья». По мнению автора, у отца Иисуса – Иосифа – был родной брат, Клеопа, который был женат на женщине по имени Мария, от которой этот самый Клеопа и имел 4-х сыновей, известных нам под именем «братьев Господних». Жена Клеопова, Мария, вовсе не была сестрой Богоматери, «потому что Богоматерь никакой сестры не имела», ибо, по рассуждению историка Церкви, сестра эта упоминается только один раз в Евангелии от Иоанна; но не встречает упоминания в других Новозаветных книгах. «Не странно ли? – вопрошает автор трактата, - о ней не сохранила никаких известий и последующая Церковная литература. Можно ли представить себе, - продолжает Алексей Петрович свою мысль, - что история и жизнь родной сестры Богоматери были столь бесцветны, что о них нечего было сказать христианским читателям?...По всему вероятию, эта Мария, сестра Матери Иисусовой, названа у Евангелиста Иоанна «сестрой» этой в несобственном смысле, в каком Иосиф назывался «мужем» Марии-Девы, а так называемые «братья Господни» - братьями Иисуса Христа и т.п.»[1.46-47]

«Возможно ли допустить, чтобы две родные сёстры одинаково носили имена: Мария? Нет! Мы уверены, что Мария – Дева была единственной дочерью у своих родителей, сестра же Её есть миф, плод воображения и поспешного экзегезиса. Жена Клеопы, Мария, - пишет далее Алексей Петрович, - неизвестного происхождения, по родству её (по мужу) с Богоматерью именовалась Её «сестрой». Другими словами, Мария Клеопова и Мария, Матерь Господа, считались законными жёнами двух родных братьев и доводились друг другу невестками.

Что же касается названия «сестра», то, как известно, между невестками принято до сих пор именовать друг друга «сёстрами» (как у нас, например, до сих пор сохранился этот обычай в средних классах общества и во всём крестьянском мире)».[1.84-85]

«Мария, мать Иаков (согласнее с оригиналом – малого) и Иосии[617], есть именно та Мария, которая у Иоанна названа Клеоповой. Это и есть мать братьев Господних. Другие два брата Господня – Иуда и Симон – тоже, по косвенным указаниям, имели родителями Клеопу и Марию. Иуда в своём послании ясно называет себя «братом Иакова»[618]. Относительно Симона мы не имеем даже и косвенного свидетельства в Новозаветных писаниях о том, что Симон был сыном Клеопы. Эта истина утверждается лишь на основании последующего предания».[1.90]

Это предание, основанное на словах некоего Егезиппа, жившего между 115 и 185 годами, которое тот записал в свою книгу «Достопамятности», не дошедшую до нашего времени, приводит в своей «церковной истории» Евсевий Памфил. Вот оно: «Потомки Иуды, одного из упоминаемых братьев Спасителя, приходят и становятся во главе всей Церкви, как свидетели и родственники Господа. Среди глубокого мира в Церкви дожили они до кесаря Траяна (98-117гг.), до того времени, когда сын дяди Господа, вышеупомянутый Симеон, сын Клеопов, оклеветанный еретиками, был при консуле Аттике (107г.) так же обвинён и в том же самом. Мучимый в течение многих дней, он потряс своим непоколебимым исповеданием Христа всех, и в особенности консула, который спрашивал себя: как старик ста двадцати лет выносит все эти страдания?» [Ц.И.III.32]

«Изложенный нами взгляд, - пишет А.П.Лебедев, - на «братьев Господних», как на детей Марии и Клеопы настолько твёрд, что против него не может быть никаких серьёзных возражений».[1.91]

При всём уважении к авторитету профессора Московской Духовной Академии, мы всё же рискнём возразить ему, ибо, говоря его же словами, «во что бы превратилась евангельская история, если бы каждый, даже благонамеренный исследователь, начал бы переделывать её по своему вкусу?».[1.78]

И начнём мы наш разговор с того замечания, что уважаемый историк почему-то считает, что между невестками существует обычай именовать друг друга «сёстрами».

Какие же доказательства приводит А.П.Лебедев, для того, чтобы подтвердить это своё заявление? Оказывается, единственным доказательством того, что у евреев Iвека н.э. существовал обычай именовать невестку «сестрой» служит то, что, по словам историка, «у нас (то есть в России XIX века) до сих пор сохранился обычай этот в средних слоях общества и во всём крестьянском мире»! Это, надо сказать, очень «сильный» аргумент и «веское» доказательство, ведь мы, живущие в XXI веке, именуем «сестрой», например, медицинскую сестру, и, исходя из логики Лебедева мы можем предположить, что 4-ый Евангелист, говоря о Марии Клеоповой, как о сестре Матери Господа, мог иметь ввиду то, что Мария Клеопова была просто – напросто сиделкой, то есть медицинской патронажной сестрой, ухаживающей за Матерью Господа! Если же привести пример из конца XIX– начала ХХ века, времени, в которое жил и творил А.П.Лебедев, то «сестрицами», кроме невесток, в крестьянской среде называли женщин, входящих в секту «трезвенников», основателем которой был крестьянин И.А.Чуриков, к которой принадлежали десятки тысяч последователей из обитателей городского дна.[60.245-246]

Как утверждает А.П. Лебедев, «Мария Клеопова названа «сестрой» Матери Господа в несобственном смысле слова, так же, как в Евангелиях мнимый отец Господа – Иосиф – именуется Его «отцом», его двоюродные братья – «братьями» и т.п.».

В разговоре между собой, то есть между членами собственной семьи, люди, действительно, часто называют своих двоюродных братьев просто «брат»; при хороших отношениях с отчимом не родной сын может называть того «отцом»; и, наконец, вполне можно допустить, что любящие друг друга невестки, то есть жёны родных братьев, именуют себя в разговорах между собой «сёстрами». Но любой человек, знакомя посторонних людей со своей семьёй, автоматически укажет действительную степень родственных связей.

Никакая женщина, знакомя с посторонним человеком свою невестку, не скажет: «Вот моя сестра». В самом лучшем случае отзыв о невестке может быть лишь такой: «Вот моя невестка, мы с ней как сёстры». И уж тем более немыслимо, чтобы авторы Евангелий, писавшие свои книги для множества незнакомых с семьёй Иисуса людей, употребили в своих трудах те внутрисемейные термины, которыми семейство Господа возможно (?) пользовалось в разговорах друг с другом. Любой биограф, а Евангелисты, по большому счёту, писали биографию последних лет земной жизни Господа, знакомя читателей с семьёй Иисуса, просто обязан был указать точные родственные связи, существовавшие в этой семье; иначе он сам (автор) пострадал бы от критики людей, и, в первую очередь, Апостолов и учеников Господа, которые лично знали семью Иисуса. Евангелист Матфей, например, цитируя речь Господа, пишет, что Тот называл невестку – невесткою, а не сестрой. «Ибо Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её»[619]. Поэтому, является неопровержимым фактом то, что евреи в I веке вовсе не называли невестку сестрой!

Из всего вышесказанного мы делаем следующий вывод: четвёртый Евангелист, говоря о «сестре Матери Господа» вовсе не имел в виду Марию Клеопову, невестку Пресвятой Богородицы. Это подтверждает и приведённый нами ранее самый древний, и, как следствие, самый авторитетный перевод Нового Завета – Пешито, - в котором говорится: «При кресте стояли Матерь Его, и сестра Матери Его, и Мария Клеопова, и Мария Магдалина».

Как замечает Алексей Петрович «очень странно, что сестра Богоматери упоминается в Евангелиях только один раз (у Иоанна); но не встречается о ней упоминания у других евангелистов». И действительно, это было бы странно, если бы 4-ое Евангелие действительно написал Иоанн Зеведеев, но мы, в предыдущей части, надеюсь, доказали, что это не так. Собственную версию мы выдвинем позже, а пока вернёмся к семейству Клеопы. Для предания правдоподобности своей теории, А.П.Лебедев использует два аргумента:

1. 1.      Мария Клеопова, о которой говорит 4-ый Евангелист, и Мария, мать Иакова и Иосии - одно и то же лицо;
2. 2.      Симеон, по свидетельству Егезиппа, родной сын Клеопы, брата Иосифа Обручника.

Рассмотрим, в начале, второй аргумент. Выше мы уже цитировали выдержку из «Церковной истории» Евсевия, в которой тот говорит, что по свидетельству Егезиппа, «вышеназванный Симеон (был) сын Клеопы, дяди Господнева»[1.95], и этот Симеон умер «стариком ста двадцати лет». Эти два свидетельства Егезиппа следуют непосредственно одно за другим. Но почему-то первому свидетельству уважаемый историк верит безоговорочно, а второе опровергает, как «известие недостоверное, возникшее под влиянием так называемых «Евангелий детства Иисуса»[1.91] Но, если свидетельство о 120-ти летнем возрасте Симеона Егезипп взял из апокрифа, и на этом основании оно отвергается профессором, то и свидетельства о том, что Клеопа был родным братом Иосифа Обручника нет в Новом Завете!  

На каком основании мы обязаны верить первому, отвергая второе? Святой Ириней Лионский, полемизируя с еретиками, последователями Маркиона и Валентина, которые отвергали некоторые места из Евангелия от Луки, писал: «Посему они (еретики) необходимо должны принять и всё прочее, что сказано им (Лукой) или должны отказаться и от этого. Ибо никто из имеющих смысл не позволит им нечто из сказанного Лукою принимать как истинное, а нечто отвергать, как будто он не знает истины».[68.680]

Кто, из ранних писателей, кроме Егезиппа, жившего в середине II века, то есть столетие спустя Воскресения Господа, подтверждает то, что Клеопа был братом Иосифа Обручника? Откуда сам Егезипп взял эти сведения? Неизвестно!

Но пусть даже так. Пусть Клеопа действительно был братом Иосифа Праведного и имел сына по имени Симеон. Но что это доказывает? Разве Егезипп говорит о том, что у Клеопы были, кроме Симеона, ещё сыновья и дочери, которых можно было бы причислить к «братьям Господним»? Вовсе нет, Егезипп этого не говорит.

Разве Симеон, упоминаемый Егезиппом, и Симон, брат Господень, о котором говорят Евангелисты, одно и то же лицо? А.П.Лебедев заявляет, что это так, на том основании, что, якобы, «в одном апокрифическом евангелии, где перечисляются имена братьев Господних, вместо имени «Симон» читаем и «Симеон».[1.96] Действительно, в этом апокрифе, так называемом «Псевдо – Матфее» можно прочесть о «Симоне» и «Симеоне», но в нём же можно прочесть и о Господе нашем, как о «человеке, именем Иисус, лет около тридцати».[30.567] Согласен ли был бы уважаемый профессор, принимая все свидетельства апокрифа, считать Господа просто «человеком»? И не большим ли авторитетом для Православных верующих должна служить Православная литература, а не апокрифы? В частности, в «Православной энциклопедии» мы читаем об именах «Симон» и «Симеон», которые, в переводе, значат:

«Симеон» - слышание;

«Симон» - испытатель, оценщик.[13.592]

Из этого следует, что Симеон, сын Клеопы, и Симон, брат Господень, - два разных человека! Мнение, защищаемое А.П.Лебедевым о том, что Симон и Симеон одно и то же имя одного и того же человека, основано, как нам кажется на словах блж. Феофилакта: «Симон есть сокращенное от Симеона, как и Митр – Митродора, Мина – Минодора, Февда – Феодосия».[64.369]  Однако, это мнение опровергает в своей Благой вести Евангелист Лука, который различает эти два имени, и называет Симеоном «мужа праведного и благочестивого»[620], которого Православные именуют Богоприимцем, а Симоном, например, будущего Апостола Петра, или Симона Зилота[621]. Раскопки, произведённые в Палестине, и найденные саркофаги I века нашей эры, со всей отчётливостью доказывают, что Сион и Симеон два разных имени.[25. 328-329]

Посмотрите сами, все историки древней Церкви называют Симеона «сродником» Господа, не уточняя и не говоря о степени его родства с Христом, а Иакова – меньшого они же именуют прямо – братом Господним!

Кстати, сам А.П.Лебедев признаёт, что в русском Православном переводе ещё одно свидетельство Егезиппа выглядит неблагоприятно для его теории. Вот оно: «После Иакова Праведного, пострадавшего по той же причине, что и Господь, епископом был поставлен его двоюродный брат Симеон, сын Клеопы. Его предложили все как двоюродного брата Господа».[Ц.И.IV.22]

Из этого свидетельства ясно видно, что Симеон был двоюродным братом Иакова Праведного, а не его родным братом, как то пытается доказать профессор, настаивая на том, что Мария Клеопова, о которой говорит 4-ый Евангелист и Мария, мать Иакова и Иосии – одно лицо. Попробуем развеять и это смелое предположение.  

А.П.Лебедев утверждает, что один из «знаменитейших толкователей новозаветных писаний св. Иоанн Златоуст являлся сторонником мнения о происхождении «братьев» от Клеопы и его жены Марии (Клеоповой)».[1.96]

Однако, архиепископ Аверкий (Таушев) в своём труде «Четвероевангелие. Апостол» свидетельствует, что: «Святой Златоуст и блаженный Феофилакт считают, что упоминаемая Евангелистами «Мария, мать Иакова и Иосии» есть Пресвятая Богородица, «поелику Иаков и Иосия были дети Иосифа от его первой жены. А как Богородица называлась женой Иосифа, то по праву называлась и матерью, то есть мачехой детей его».[2.339]

«Кто эта «другая Мария», - пишет далее пастырь Церкви, - о которой упоминают Евангелисты?[622] По древнему Преданию Церкви это была сама Божия Матерь. Почему же этого не сказано с полной определённостью? Как объясняет синаксарий: «да не сомнилося бы (чтобы не показалось сомнительным) воскресение за еже к Матери присвоения (из-за того, что свидетельство о таком величайшем событии присвоено Матери), Евангелисты глаголют: первее явися Магдалини Марии[623], она же и на камени Ангела виде… и просто рещи, различно еже на гроб жён прихождение бысть, в них же бе и Богородица, та бо есть юже Иосиеву глаголет Марию Евангелие, Иосифов же бе сын сей Иосия».[2.342]

Святой Григорий Палама, толкуя места из Евангелий, в которых говорится о другой Марии и «Марии Иаковлевой»[624], утверждает, что речь идёт явно о Богородице, которая пришла ко гробу Сына. О том, что Он воскрес, Она сначала узнала от архангела Гавриила, а затем и Сама увидела Его. Она и только Она удостоилась прикоснуться Своими руками к Его ногам».[77.302]

«Убийственным аргументом», по мнению Алексея Петровича, служит тот факт, что, якобы, «невероятно, чтобы Евангелист поместил Её (Богоматери) имя ниже Магдалины, и точнее не определил Её личности». [1.86]  Действительно, при перечислении женщин, смотревших на казнь Господа, имя Марии Магдалины ставится Матфеем, Марком и Лукой[625] на первое место. Вслед за ним у Матфея и Марка идёт имя Марии, матери Иакова и Иосии, Лука же ставит это имя на третье место, вслед за Иоанной, женой Хузы. И лишь 4-ый евангелист ставит на первое место Матерь Господа, а Марию Магдалину упоминает последней. Почему?

Почему Евангелисты «синоптики» отдают первенство в перечислении женщин, присутствовавших при распятии Господа Марии Магдалине?

Дело в том, что Галилейские апостолы Господа, а среди них и Евангелист Матфей, и сын ап. Петра – Иоанн – Марк, гораздо лучше знали ученицу Христа Марию Магдалину, из которой, по словам Луки, Господь изгнал семь бесов[626], чем Матерь Его. Мария Магдалина, вместе с Апостолами, сопровождала Господа во время Его путешествий по Галилее и «служила Ему»[627]. А Пресвятую Деву Марию эти Апостолы, скорее всего, не видели до последних дней земной жизни Христа. Её не было среди женщин, сопровождавших Христа во время Его проповеди.[9.413]

Единственный раз, когда Апостолы из Галилеи могли лицезреть Богоматерь был, когда Она, вместе с «братьями» Господа пришла к Нему «желая говорить с Ним». Но в тот раз Господь отказался от встречи с родными[628]. Ни Матфей, ни Лука точно не были среди учеников Господа, присутствовавших на свадьбе в Кане Галилейской, где, по просьбе Матери, Господь превратил воду в вино. Был ли там апостол Пётр, мы не знаем, но, как нам кажется, если и был, то без своего сына – Иоанна – Марка, иначе последний, при написании своего Евангелия, непременно включил бы описание этого чуда в свою книгу.

Четвёртый Евангелист, которым мы считаем Иакова Праведного, гораздо лучше знал свою родственницу – Матерь Господа, чем Марию Магдалину, которую, кстати, он даже не причислял к ученикам Господа.  Давайте перечислим явления воскресшего Господа, о которых упоминает 4-ый Евангелист:

1. 1.      Иисус явился Марии Магдалине (20:14-17);
2. 2.      вечером того же дня всем Апостолам, кроме Фомы (20:19);
3. 3.      через восемь дней всем Апостолам (20:26);
4. 4.      семи ученикам при море Тивериадском (21:1-2).

Итак, по словам 4-го Евангелиста, явлений воскресшего Господа было четыре. Но тот же Евангелист далее пишет о явлении Господа ученикам при Тивериадском море: «это уже в третий раз явился Иисус ученикам своим по воскресении Своём из мёртвых»[629].

Что же получается? Либо Евангелист не умел считать, что невероятно, либо, как единственную, следует принять версию о том, что 4-ый Евангелист не считал Марию Магдалину ученицей Господа; или же, в отличие от Матери Господа, Её сестры и Марии Клеоповой, он недостаточно хорошо знал Марию Магдалину. Но как такое могло быть, спросим мы наших возможных критиков, если бы автором 4-го Евангелия был Иоанн Зеведеев, который, так же, как и Евангелисты Матфей и Иоанн – Марк, будучи жителем Галилеи, сопровождал Господа во время Его странствий по области, должен был очень хорошо знать Марию Магдалину?

Итак, мы приходим к выводу о том, что Матфей и Марк поставили на первое место Марию Магдалину, так как гораздо лучше знали её, чем пресвятую Богородицу[630]. Лука же, писавший свою Благую весть на основании, прежде всего, Галилейских Апостолов, но для язычников, отодвигает имя Богородицы на третье место, говоря, после Марии Магдалины, об Иоанне, жене язычника Хузы, которая была наставлена Господом в истинную веру; показывая тем самым, что и для язычников, к которым и адресовал Лука свой труд, открыта дверь в Царствие Божие, и Господь не отвергает их.

Но почему же Евангелисты синоптики «точнее не определили личности» Богородицы, и называют Её: «Мария, мать Иакова – меньшого и Иосии», «Мария Иосиева», «Мария, мать Иакова», «другая Мария» и «Мария Иаковлева»» а 4-ый Евангелист завёт Её «Матерь Иисуса»[631]? 

По нашему мнению, главный вопрос заключается в следующем: когда синоптики так называют Матерь Господа, и что они хотели сказать читателям, так Её называя?

Прежде чем ответить на этот вопрос, позволим себе сделать несколько замечаний. Процитируем мнение Православного епископа РПЦЗ Кассиана: « Вопреки очень распространенному мнению, которое видит в одном родословии (у Матфея) – родословие Иосифа, а в другом (у Луки) – родословие Марии, - и то и другое родословие есть родословие Иосифа. Тайна бессеменного зачатия современникам не была известна. (!) Для них отец Иисуса был Иосиф. Его род был род Иосифов. Иосиф был Давидид. К какому колену принадлежала Пресвятая Дева, мы не знаем. Распространенное мнение, что и Она принадлежала к роду Давидову основано на представлении, будто благочестивый Иудей должен был брать себе жену из своего же рода[632]. Это представление в Евангелии себе подтверждения не находит. Мария была родственница Елисаветы[633]. Елисавета принадлежала к роду Ааронову[634], иначе говоря, происходила из колена Левина. Мария, обручница Давидида Иосифа и родственница Елисаветы из рода Ааронова, является живым опровержением вышеуказанного привычного представления. Происхождение Пресвятой Девы остаётся под вопросом. Оно и не имеет исторического значения. (!) Значение имеет происхождение Иосифа».[19.19-20]

Нам кажется, что это очень сомнительные суждения для Православного иерарха Церкви.

Во-первых, совершенно неизвестно, до какой степени родства доходили отношения между Елисаветой и Богородицей. Из Предания известно, что родителями Пресвятой Девы были Анна и «очень богатый человек» Иоаким, который имел собственные стада и пастухов в подчинении.[17.117-118] А это значит, что он не мог быть левитом, то есть происходить из колена Левия, ибо всё колено Левия тем или иным путем вообще было занято делами, или прямо относящимися к Храму и Богослужению, или определено к важнейшим делам гражданской администрации.[13.382] Елисавета, мать Иоанна Крестителя, не могла быть двоюродной или троюродной сестрой Девы Марии, так как первая «была в годах преклонных»[635], а вторая юной 14-ти летней девушкой, и то, что Елисавета принадлежала к роду Ааронову, вовсе не означает того, что и Пресвятая Дева происходила из того же рода. Поэтому, для Православных более весомым аргументом, чем чисто произвольное толкование слов Евангелиста Луки о «родстве» Елисаветы и Девы Марии, должны служить свидетельства историков древней Церкви.

«Мария должна происходить из одного (с Иосифом) колена, ибо, по закону Моисееву, не дозволялось вступать в брак лицам разных колен. Предписывалось брать жену из того же колена и из того же родства, чтобы наследство не переходило от одного колена к другому». [Ц.И.I.7]

Феофилакт Болгарский: «В месяц шестой, считая от времени зачатия Иоанна Дева Мария была обручена мужу из дома Давидова, чтобы показать, что и Она происходила из Давидова же рода; ибо был закон, чтобы обе половины в браке были из одного и того же колена».[58.2008.№4.11]  

Совершенно неосновательно и мнение епископа Кассиана о том, что происхождение Девы Марии не имеет исторического значения! Как известно, принадлежность к еврейству определяется именно по материнской линии.[60.142] Родословие Богоматери имеет для евреев значение большее, чем родословие Иосифа. Достаточно сказать, что в наше время евреем считается человек, у которого всего лишь бабушка по материнской линии была еврейкой.

Во-вторых, и вовсе вопиющим для Православных следует признать суждение о том, что, якобы, тайна бессеменного зачатия современникам не была известна! Для опровержения этого безумного тезиса достаточно вспомнить о Евангелисте Матфее, современнике Господа, который изложил в своём Евангелии историю зачатия и рождения Иисуса Пресвятой Девой Марией от Духа Святого. Мы бы рекомендовали всем сомневающимся совершить паломничество на Мальту, где в одной из пещер на северо-востоке острова, в Милехе, есть чудотворная фреска – икона Пресвятой Богородицы с младенцем Иисусом. Она была написана во второй половине первого века, по Преданию, Евангелистом Лукой, который вместе с Павлом по пути в Рим жил на острове три месяца. И пусть даже авторство этой иконы – предание, но время её написания – научный факт, Поэтому, даже если не Лука создал сей образ, то это сделал кто-то из современников Господа. И никакого Иосифа мы на иконе не наблюдаем! Икона «сохранилась и по сей день и является одной из величайших святынь христианства». [73.26-27] Апостолы и ученики Господа знали о бессеменном зачатии Богородицы, и не считали Иосифа отцом Христа!

Вопрос лишь в том, когда они узнали об этом?

В Новом Завете можно прочесть, что Иосифа полагали отцом Иисуса жители Назарета «где был Он воспитан»[636], и безымянные Иудеи, которые aprioriне верили в Господа[637]. Но и они, после Воскресения, могли поменять своё мнение. Вообще, должно согласиться, что из всех замечательнейших  событий древности, ни одно столь хорошо не засвидетельствовано, как события Евангелия; ибо ни одно не записано столь великим числом современников. И тот, кто решился бы после сего отвергать эти события, явно обличил бы себя в крайнем упорстве против здравого смысла, и должен был наперёд опровергнуть всю древнюю историю.[78.208]

Именно поэтому, древнейшие историки Церкви, утверждая, что у Клеопы, у родного брата мнимого отца Иисуса, был сын с именем Симеон, называют последнего не «братом» Господа, а «сродником». Этот факт ярче всего доказывает, что современники Христа знали о Его «бессеменном зачатии». Они не считали Иосифа отцом Иисуса, Клеопу – Его дядей, а Симеона – Его братом.

Братьями Господа люди считали Симона, Иосию, Иакова и Иуду. Причём, вначале, Апостолы, не знакомые до того времени с Матерью Господа, так же, как и другие, считали этих четверых, родными братьями Христа; а Павел, много лет спустя по Воскресению, считал Иакова Праведного родным братом Господа. Узнать тайну Непорочного зачатия Апостолы могли лишь от Богородицы после Вознесения Господа; до этого события они полагали «братьев» Христа его родными братьями, и честно сказали об этом в своих Евангелиях. Однако следует заметить, «братья» Иисуса нигде в Евангелиях не называются детьми Иосифа и Марии.

И действительно, можно ли утверждать, что наше слово «брат» не имеет весьма определённого значения на том основании, что, например, проповедники называют своих слушателей «братьями»? Утверждение, будто бы слово «ah» (брат) по-еврейски имеет более обширное значение, нежели у нас, ложно. Значение слова «ah» вполне тождественно со словом «брат». Употребление этого слова в виде метафоры не отменяет его истинного значения. Поэтому Павел, в своём послании к Галатам, называя Иакова Праведного братом Господним, прямо показывает степень родства.

Но откуда возникло это заблуждение у Евангелистов - синоптиков? И, называя так Симона, Иосию, Иакова и Иуду, заблуждались ли они на самом деле? Ответ однозначен – да, заблуждались. И виноваты в этом, прежде всего, ненавидящие Господа Иудеи, а также то, что Апостолы из Галилеи до последних дней земной жизни Христа, не были лично знакомы с Его семьёй.

Повторим, ни Матфей, ни Марк, ни, тем более, Лука не были на свадьбе в Кане Галилейской, когда, по просьбе Матери, Иисус превратил воду в вино.  Правда, Матфей и Марк были в числе «народа», сидевшего около Христа в доме, когда Тому сообщили что к Нему пришли Его Матерь и «братья», и, стоя вне дома (то есть на улице), хотят, чтобы Иисус вышел к ним. Но Господь в тот день остался в доме вместе со своими учениками, и, следовательно, эти ученики не могли видеть ни Матери, ни «братьев» Господа[638].  

Когда ученики, а в их числе и Евангелисты, пришли в «отечество» Иисуса, в Назарет, то именно там Иудеи рассказали им об отце Господа – Иосифе и Его «братьях». Матфей и Марк из родственников Христа в тот раз смогли увидеть лишь Его «сестёр» и приняли слова Иудеев за чистую монету, не разобравшись в действительной степени родства между Иисусом и Его «братьями»[639]. А ведь в Назарете, помимо семьи Иисуса, проживали Его, неизвестные синоптикам, родственники! Христос прямо об этом говорит, утверждая, что «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своём и у сродников и в доме своём»[640]. Мы видим, что Иисус здесь говорит  о двух домах – о Своём доме, и о доме Его родственников, которые жили отдельно от семьи Христа. Но кто эти «сродники»? Ими, несомненно, были: безымянная сестра Богородицы со своими детьми, и, возможно, брат Иосифа Обручника – Клеопа, со своим сыном Симеоном и женой Марией Клеоповой.

По нашему мнению, именно Клеопа и его семья являлись теми «ближними» родственниками (сродниками) Иисуса, которые, по словам Марка, «пошли взять Его ибо говорили, что Он вышел из себя»[641], так как спустя короткое время, по словам того же Евангелиста, к Господу пришли Его Матерь, братья и сёстры[642], которых Марк отличает от «ближних» родственников Иисуса.

Неужели Богородица позволила бы «ближним», будь они братьями Господа, проживающими вместе с Ней, пойти и взять Его, «ибо, как говорили Он вышел из себя»? Ведь Дева Мария, сохраняя свидетельства «в сердце своём», знала от архангела Гавриила, старца Симеона и пророчицы Анны, от волхвов и пастухов, и от своей родственницы – Елисаветы - Кого Она родила!  Даже если самой Приснодевы не было в числе тех «ближних» (то есть близких родственников), которые пошли «взять» Иисуса, то, как Она могла разрешить им сделать это? Нет, этими «ближними» могли быть лишь родственники Её названного мужа, Иосифа, - семья Клеопы, - которые проживали отдельно от семьи Господа и не знали Кого, на самом деле, они считали «вышедшим из себя»!

Но была ли у Девы Марии сестра? Некоторые историки Церкви считают, что нет. В их числе находится и А.П.Лебедев. «Мы уверены, - пишет он, - что Мария – Дева была единственной дочерью у своих родителей, сестра же Её есть миф, плод воображения и поспешного экзегезиса».

Уважаемый учёный, а вместе с ним и другие экзегеты, полагают, что, так как Иоаким и Анна не имели детей, до рождения, по Божьему благословлению, Девы Марии, и были во время Её рождения в весьма преклонном возрасте, то Пресвятая Богородица была их единственной дочерью.

Эти тезисы, как и история о рождении Девы Марии изложены в «Законе Божием». Но откуда они почерпнуты; где их первоисточник, дошёл ли он до нас? Оказывается, что да, дошёл. Первоисточником сведений о рождении Приснодевы и о её родителях служит апокриф под названием «История Иакова (брата Господня) о рождении Марии». Эта книга была известна Оригену и Иустину, что позволяет сделать вывод о том, что она была написана не позже 150-го года. Известно множество переводов этой книги из раннего средневековья на многие языки: сирийский, коптский, армянский. На Русь эта книга попала в XII веке под названием «Иаковлева повесть». Именно в ней рассказывается о многолетнем бесплодии Анны, будущей матери Богородицы; о явлении ей Ангела Господня с вестью о том, что «Господь внял молитве твоей, ты зачнешь и родишь, и о потомстве твоём будут говорить во всём мире».

Но в этом апокрифе ничего не говорится, ни о преклонном возрасте родителей Девы Марии, ни об отсутствии или наличии у Неё впоследствии сестры! И действительно, если Анна вышла замуж, как было принято у евреев в 14 лет, то не является ли, например, десятилетний срок отсутствия у неё детей - «многолетним»? Несомненно, является! Вот почему мы считаем, что после «многолетнего» бесплодия Анна, после рождения Девы Марии, была вполне способна забеременеть снова и подарить своему мужу Иоакиму дочь, а Богородице – сестру!

Для Православных читателей, которым наш взгляд может показаться кощунственным, напомним, что история о рождестве Богородицы, и, как следствие, о Её семье, никогда не являлась догматом Церкви. Апокрифы, даже признаваемые Церковью, не обладают абсолютным авторитетом Священного Писания…Во всяком случае, Церковь не считает их Словом Божиим.[70.2008.№11.44] Хотя некоторые авторы жизнеописания Богородицы и высказывают своё, не подкреплённое Писанием и древним Преданием мнение о том, что, якобы, «неплодство» Анны длилось более 50-ти лет[88.36], но, по нашему мнению, именно такие тезисы и являются «плодами воображения и поспешного экзегезиса»!

Задумаемся, чему следует доверять больше: толкованию апокрифа, изложенному в «Законе Божием», или самому тексту Нового Завета, который утверждает, что у Богородицы была сестра? Ответ очевиден.

Поэтому, если 4-ый Евангелист, брат Иисуса – Иаков Праведный, - хорошо знавший семью Господа и свою собственную семью утверждает, что у Богородицы была сестра, мы обязаны верить ему, а не экзегетам Нового Завета, и преданий, к тому же, почерпнутых из апокрифа!

о почему 4-ый Евангелист, единственный из всех, упомянувший о «сестре матери Иисуса» не называет её имени? Почему о ней не упоминают синоптики?

Повторим, всё дело в том, что синоптики даже не подозревали о том, что у Матери господа есть родная сестра. Для них, возможно видевших эту сестру лишь в последние дни земной жизни Иисуса, эта сестра была лишь одной из «женщин, пришедших с Иисусом из Галилеи», «следовавших за ним и служивших Ему»[643].

Он не называет в своём Евангелии имени своей матери по той же причине, по которой не называет и своего имени, говоря о себе, как об «ученике, которого любил Господь».

Святая Церковь издревле хранит предание о том, что прежде всех Господь явился Своей Пречистой Матери. Предание, освящённое веками, не может быть не основанным на действительном факте… Надо полагать, что Самой Пречистой Матери было неугодно, по Её смирению, чтобы разглашали заветные тайны Её жизни – вот почему о Ней вообще говорится в Евангелиях чрезвычайно мало, кроме самых необходимых случаев и фактов, связанных непосредственно с жизнью Самого Господа Иисуса Христа.[2.346-347]  

И если о Пресвятой Деве в Евангелиях говорится столь скупо, причём даже не упоминается о явлении Ей воскресшего Господа «дабы не усомнились»[2.342], то, как 4-ый Евангелист, не желая быть предвзятым рассказчиком, мог говорить о своей матери более подробно, нежели он сказал о Богородице?[644]

А.П.Лебедев задаёт в своей работе, устами критиков, вполне логичный вопрос: «Почему это сыновья Марии Клеоповой, если бы «братья» были её детьми, однако при жизни своей матери постоянно вращаются около Марии, Матери Иисусовой: так видим и в Евангелии, и в Деяниях. Или же, развивая ту же мысль, говорят: непонятно, почему при упоминании о братьях Господа никогда не встречается имени Марии Клеоповой, но всегда, когда речь идёт о «братьях», приводится имя Матери Божией; братья Господни всегда окружают Её, а не Марию Клеопову. Если бы матерью этих лиц была Мария Клеопова, то вместе с ними упоминалась бы и она, и братья Господни окружали бы её, а не Матерь Божию».[1.90-92]   

Уважаемый учёный предлагает свой ответ на этот вопрос. По его мнению «в этом нет ничего недоуменного. Иосиф, - пишет А.П.Лебедев, - умер ранее выступления Христа на проповедь; а Сам Христос, начав Своё общественное служение, не только не мог предложить убежища Своей Матери, но и не знал, где преклонить Своей главы. Что оставалось делать Богоматери, - спрашивает Алексей Петрович, - и отвечает: Она должна была искать убежища у родственников своего номинального мужа. Вот почему Мария, Матерь Христа и «братья» являются живущими вместе (в Капернауме); но не «сыновья Клеопы и Мари живут вместе с Богоматерью», а Сама Она вынуждена жить с ними, а в добавок и со своим деверем – Клеопой, и со Своей невесткою – Марией».[1.93]

Ошибка А.П.Лебедева заключена в словах: «Она должна была искать убежища у родственников своего номинального мужа».

Христос Сам учил почитать родителей[645], и потому не мог, не впадая в противоречие с Самим Собой, в минуту разлучения с жизнью «отнять мать у собственных её детей и передать её другому»[1.69]; или, говоря иначе, если  Господь учил почитать своих родственников, то как мог Он, во время своих крестных страданий, видя свою Мать у креста рядом с невесткою – Марией Клеоповой, в доме которой, по версии А.П. Лебедева, Она долгое время после смерти своего мужа,  Иосифа, жила, отнять Свою Матерь и этого дома и семьи, которая Её приютила, и отдать Её «любимому ученику» Иоанну Зеведееву, мать которого – Саломия, - так же наблюдала за казнью Господа?

Выше мы уже, надеемся, доказали нашим читателям, что Мария Клеопова не была матерью «братьев Господа». Их матерью была сестра Матери Господа, имени которой мы не знаем, и именно сыну этой сестры, Иакову Праведному, и говорил Господь с креста, указывая на Матерь Свою и его тётку: «Вот Матерь твоя», а Ей: «Вот сын Твой».

Так как, по преданиям, Мария, Матерь Господа, была первенцем в семействе Иоакима и Анны, то Её сестра, несомненно, была младше Богородицы. А.П.Лебедев, говоря о возрасте «братьев Господних», пишет: «в год смерти и Воскресения Христа (то есть в 30-ом году н.э.) Иакову было около 25 лет, Иосии немного меньше (может быть лишь на год); Иуда же и Симон, младший из них, были намного моложе своих старших братьев, в рассматриваемое время им было одному около 18-ти, а другому даже не более 17-ти лет».[1.90]

Замечательным подтверждением этого предположения являются слова Евангелистов, описавших Рождество Христа – Матфея и Луки – о «первенце» Иисусе[646]. Зачем Евангелисты употребили это слово?

Блаженный Иероним, полемизируя с Гельвидием, писал: «Всякий единородный (то есть единственный – авт.) есть первенец, но не всякий первенец есть единородный; первенец не только тот, после которого были дети, но и тот, после которого не родилось никого», то есть, другими словами, по мнению Иеронима, первенцем можно назвать даже единственного ребёнка в семье. И действительно, с этим утверждением можно было бы согласиться. Но оно приемлемо лишь в том случае, когда у женщины рождается этот самый «первенец», то есть, на данный момент, первый и пока единственный ребёнок, и женщина остаётся способной к продолжению рода. В противном случае «первенец» автоматически становится «единородным» (единственным) ребёнком!

Мы знаем, что Мария дала Богу обет девства. Мы знаем, что после рождения Господа Она осталась Девою. Можно ли даже помыслить, чтобы Пресвятая Дева, после чудесного рождения Иисуса, будучи, несомненно, способной к деторождению, Сама желала нарушить Своё девство? Можно ли вообразить себе, что Иосиф Обручник, Её муж, желал и рискнул бы нарушить его? Ответ настолько очевиден, что нет нужды приводить его.

И, тем не менее, Евангелисты, без сомнения, знавшие о том, что Иисус был единственным ребёнком Богородицы, говорят о нём, как о «первенце». Почему?

Воистину, читая Евангелия, в который уже раз убеждаешься в том, что устами Евангелистов говорил Сам Святой Дух! Иначе, действительно, чего им стоило, вместо слова «первенец» поставить слово «единородный»? Но Матфей и Лука ясно говорят об Иисусе, как о «первенце», и одним этим словом они говорят внимательному читателю о многом.

Во-первых, описав непорочное зачатие, а затем, говоря об Иисусе, как о «первенце», Евангелисты, употребив это слово, подчёркивают, что во время земной жизни Господа люди не знали тайны Его воплощения. В противном случае Евангелистам следовало бы употребить термин «единородный», ведь рождённый чудесным образом Мессия мог быть только один! Из этого следует, что тайну непорочного зачатия Богоматерь открыла Апостолам уже после Вознесения Господа.

Во-вторых, говоря об Иисусе, как о «первенце», Матфей и Лука ясно дают понять то, что во время земной жизни Господа Иудеи, близко не знакомые с Его семьёй, считали Иакова, Иосию, Симона и Иуду родными братьями Иисуса. Так думали и Апостолы.  

В-третьих, говоря об Иисусе, как о «первенце», и рассказав об обручении Иосифа с Марией, Матфей и Лука дают понять читателям, что при жизни Господа Иудеи считали Его первым ребенком этой пары. Иосиф, при жизни Господа, всеми признавался родным отцом Иисуса.

В-четвёртых, говоря об Иисусе, как о «первенце», Евангелисты показывают, что Он был старшим среди «братьев».

В-пятых, говоря об Иисусе, как о «первенце» Иосифа, и приводя генеалогическое древо последнего, Евангелисты одним словом заявляют о том, что Иисус происходит от семени Давида, и, являясь старшим среди «братьев», по праву первородства является «господином над ними»[647]. Следовательно, только Он может быть долгожданным Мессией (у Матфея) или Спасителем человечества (у Луки, который доводит генеалогическое древо до Адама)[648].

И, наконец, в-шестых, говоря об Иисусе, как о «первенце», Матфей и Лука дают понять своим читателям, что тайна Приснодевства Марии была известна только Ей и Её мужу. 

Откроем Евангелие от Луки. «Каждый год родители Его ходили в Иерусалим на праздник Пасхи. И когда он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иерусалим на праздник; когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался Отрок в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и Матерь Его, но думали, что Он идёт с другими; прошедши же дневной путь, стали искать Его между родственниками и знакомыми, и не найдя, возвратились в Иерусалим, ища Его»[649].   

Этот случай произошёл в 8 году нашей эры. Но почему Иосиф и Богоматерь не шли домой вместе со своим Сыном?

Если следовать версии А.П.Лебедева в части возраста «братьев» Господних, то становится совершенно очевидно, что Пресвятая Дева Мария по пути из Иерусалима в Назарет, помогала Своей младшей сестре присмотреть за её малолетними детьми. К тому же, возможно и то, что в этот момент, в 8-ом году нашей эры, Её сестра была беременна, и не могла, в силу своего состояния, уследить за своими детьми – «братьями» Господними: двухлетним Иосией, годовалой его сестрой, и старшим из семейства сестры Матери Господа – трёхлетнем Иаковом, будущим первым христианским епископом Иерусалима. Иисус же, думала Пресвятая Дева Мария, идёт со своими родственниками, с Клеопой и Марией, и их взрослым сыном – Симеоном. Поэтому Она в течении дня и не беспокоилась о двенадцатилетнем Отроке.

Пожалуй, Евангелисты, писавшие свои книги тогда, когда им уже было известно о том, что «братья» Господни, на самом деле являются Его двоюродными братьями по материнской линии, специально не уточнили степень их родства с Христом. На их примере Евангелисты хотели показать нам, как приходят к вере.

Именно поэтому они всегда ставят имя Матери Господа рядом с Его «братьями». По всей видимости, в семье сестры Богородицы после рождения младшего из «братьев» Господних, - Симона, - произошло трагическое событие, а именно, погиб муж этой самой сестры. И она, со своими детьми, переселилась в дом своей старшей Сестры – Пресвятой Девы Марии. Вместе им, несомненно, было легче вести домашние дела и заботится о детях. Именно поэтому, когда Богородица ходила на встречу со Своим Сыном, сыновья Её сестры ходили вместе с Ней.

Давайте предположим, что «братья» Господни, а на самом деле Его кузены, живут отдельно от семьи Богоматери и Иисуса, и не верят в Него. Возникает вопрос: ну и что? Какая в этом трагедия? Что в этом страшного? Ведь эти кузены, воспитанные в посторонней, а не родной для Иисуса семье, не проводили вместе с Ним годы детства и юношества, не делили с Ним общий кров, не преломляли, наконец, за одним столом общий хлеб. Ну, неверуют, и пусть себе: им же хуже. В конце концов, мало ли народа, согласно тем же Евангелистам, не веровали во Христа?

Поэтому Евангелисты и не уточнили степень родства Господа с Его «братьями», ведь для читателей их книг, в этом случае, вырисовывается совершенно иная картина.

Представьте себе, что Христос, со времени Своего отрочества, и почти до тридцатилетнего возраста, живёт вместе со Своей матерью, Её сестрой, и сыновьями этой сестры, делит вместе с ними все радости и невзгоды жизни, приходит, когда это необходимо, им на помощь. И вдруг, в один, далеко не прекрасный момент, Он понимает, что все те люди, которые жили вместе с Ним долгие годы, совершенно не понимают Его. Разве не это явилось тем поводом, который заставил Иисуса покинуть родной дом? «И оставив Назарет, пришёл и поселился в Капернауме приморском»[650]. Разве не поэтому Господь, с глубокой болью в сердце, не хочет встречаться с пришедшими к Нему «братьями» и Матерью?[651] Надо думать, что если бы к Нему пришла одна Пресвятая Дева Мария, без неверующих в тот момент «братьев», то Он непременно встретился бы с Ней.

Подумайте, стали бы Евангелисты, описывая важнейшие моменты  земной жизни Господа, тратить время на то, чтобы сообщить нам, что в Него не веруют какие-то кузены? Конечно, нет. Но говоря нам о «братьях» Иисуса и их неверии, они прямо хотят показать, сколь тернист и труден был земной путь Господа, какие тяжкие испытания посылал Ему Его Небесный Отец! Ведь что может быть печальней для человека, когда его третируют собственные родные? Какая боль жила в это время  в сердце Иисуса! Душевное одиночество Иисуса отражают и не записанные в Евангелии слова: «Те, кто рядом со Мной, Меня не поняли». Единственным близким существом оставалась только Мать.[9.58]

И как же Он поступил? Просто ушёл из дому? Забыл Своих родных? Конечно же, нет! Так мог поступить кто угодно, но только не Он.

Иисус всегда, несмотря ни на что, любил Своих родных. И доказал им правоту Своего учения проповедями, чудесами, примером всей Своей жизни; доказал им это Своим Воскресением! И «братья», которые, несомненно, следили за событиями Его жизни, постепенно, шаг за шагом, приходили к вере в Господа.

И, конечно, после Вознесения Господу отрадно было знать, что вместе с Его Матерью и Апостолами единодушно пребывали в молитве и «братья Его»[652]!

ы подошли к главному вопросу, вопросу о том, почему Евангелисты – синоптики, описывая распятие и смерть Христа, «точнее не определили личности Богородицы», называя Её «Марией, матерью Иакова – меньшого и Иосии». Как мы уже говорили ранее, главный вопрос заключается в том, когда так называли Матерь Господа Евангелисты – синоптики? Для ответа на этот вопрос прочтём внимательно тексты Евангелий.

Вот что говорит о распятии и смерти Иисуса Евангелист Марк: «Был час третий, и распяли Его… В девятом часу возопил Иисус громким голосом: «Элои, Элои! Лама савахвани!», что значит: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил!»… Иисус, возгласив громко, испустил дух… Были тут и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшого и Иосии, и Саломия»[653].

Евангелист Матфей, не будучи, в отличие от Марка, очевидцем крестной казни, почти дословно повторяет его свидетельства в своей Благой Вести[654]. И тот и другой упоминают о Марии, матери Иакова – меньшого и Иосии.

Лука же, по-видимому, не поняв о какой именно Марии идёт в данном случае речь у Евангелистов Матфея и Марка, ограничился в своём рассказе безликим термином: «женщины»[655].

Открыв четвёртое Евангелие, мы прочтём о казни Господа следующее: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его, и сестра Матери Его (и) Мария Клеопова, и Мария Магдалина… Иисус, зная, что всё уже свершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду… Когда Иисус вкусил уксуса, сказал» свершилось! И, преклонив главу, предал дух»[656].

Согласно свидетельству 4-го Евангелиста, Иакова Праведного, при «кресте Иисуса стояла Матерь Его». Но синоптики, и прежде всего Марк, который видел казнь лично, почему-то, якобы, не упомянул о Её присутствии на казни. Если Евангелисты Матфей и Лука описали Рождество Господа нашего со слов Самой Девы Марии (а кто ещё мог им, например, рассказать о чудесном явлении Ей и Её мужу Ангела Божьего?), то представляется совершенно невероятным чтобы Богородица не рассказала этим Апостолам – Евангелистам о последних часах земной жизни Господа, свидетелем которых Она, как об этом говорит 4-ый Евангелист, несомненно являлась!

Но если, как считается, 4-ое Евангелие было написано позже, чем «синоптические» Евангелия, то могли ли Марк, Матфей и Лука знать, что 4-ый Евангелист скажет о стоящей у креста Матери Господа, и поэтому не упомянуть Её имени при написании своих книг? Церковные предания говорят о том, что 4-ое Евангелие является дополнением к первым трём, синоптическим, книгам. Но невероятно, чтобы Матфей, Марк и Лука могли предвидеть то, что, якобы, последний Евангелист дополнит их неполный рассказ о крестной смерти Иисуса, упомянув имя Матери Господа; и они не сказали об этом ни слова!

Поэтому мы и считаем что Марк, без всякого сомнения, стоявший у креста и видевший там Богородицу, просто обязан был назвать Её имя! И совершенно неважно то, что Марк говорит о женщинах, смотрящих на распятого Иисуса «издали», а 4-ый Евангелист утверждает, что Матерь Господа «стояла при кресте Его»; так как казнь Иисуса растянулась с «третьего»[657] до «девятого»[658] часа, и за это время Матерь Господа могла неоднократно подходить к кресту Сына и быть прогоняема от него стерегущими Распятого воинами.

Марк сам, конечно же, смотрел на казнь «издали», а 4-ый Евангелист, Иаков Праведный, сопровождал Матерь Господа и сестру Её, свою собственную мать в те моменты, когда они подходили к кресту Иисуса. Но, как мы говорили выше, в тот момент Марк и не подозревал о том, что у Богородицы есть сестра. В то время он считал Деву Марию матерью Иакова и прочих «братьев». Поэтому Марк, а с его слов и Матфей, говоря о Марии, матери Иакова – меньшого и Иосии, имеет в виду, несомненно, саму Деву Марию.

Иоанн Златоуст и блж. Феофилакт так же считали, что Евангелист, говоря о матери Иакова и Иосии подразумевал Божию Матерь.[101.577]  Кто же эта «другая Мария», которая, видимо и названа выше Марией, матерью Иакова и Иосии, как не упомянутая выше у Иоанна в числе предстоящих Кресту Богоматерь, называемая «Иаковлевой» или «Иосиевой»… Если о ней упомянуто лишь прикровенно, то, может быть, потому, что Она вообще любила, по глубокому смирению, слагать в сердце Своём словеса о Божественном Сыне, поскольку эти словеса и дела касались Её самой… Могла ли не быть у гроба Сына Своего Богоматерь? Мог ли Ей не явиться воскресший Христос, Ей, более всех болезновавшей о Божественном Сыне? И Он явился Ей, может быть ранее Марии Магдалины, когда та побежала от пустого гроба к Петру и Иоанну, а Богоматерь осталась при гробе. [МЕВ.№3-4.2010.123]  

Но почему же Марк и Матфей не называют Её прямо – Матерь Иисуса?  Мы вплотную подошли к ответу на поставленный ранее вопрос, который заключается в том, когда, в какой именно момент синоптики приводят свои свидетельства о женщинах, стоящих при кресте и смотрящих на казнь Иисуса?

Марк и Матфей называют Богородицу «Матерью Иисуса и братьев Его»[659] до крестной смерти Христа, а Матерью Иакова – меньшого и Иосии они считают Её после того, как «Иисус, возгласив, предал дух»[660], или, как выразился Матфей, «Иисус…испустил дух»[661].  

В отличие от них 4-ый Евангелист называет Деву Марию Матерью Его до того, как «Иисус, преклонив голову, предал дух».  

Итак, по суждению Марка и Матфея Дева Мария приходилась Матерью Иисусу и Его «братьям» до Его земной смерти; после неё синоптики в то время полагали Приснодеву лишь Матерью Иакова и Иосии, а после Вознесения Господа Евангелисты вновь говорят о Деве Марии, как о «Матери Иисуса и братьев Его»[662].  

Мы осмелимся утверждать (хотя, кроме логичных рассуждений, ничем не можем подтвердить своё мнение), что Марк и Матфей вновь стали считать Марию Матерью Иисуса именно после Его Воскресения и явления Своим ученикам.

Но почему в период между крестной смертью и Воскресением Христа Евангелисты не говорят о Деве Марии, как о Матери Господа, называя Её лишь Матерью «братьев Его»?

Для ответа на этот вопрос следует, прежде всего, знать, что происходило с Иисусом после его крестной смерти и до Его Воскресения. Вот что об этом говорит «Православное вероисповедание»: «Христос, после Своей крестной смерти, сошёл душою Своею и Своим Божеством в ад, в то время, как тело Его, находилось во гробе; благовествовал пленникам ада спасение и извёл оттуда всех ветхозаветных праведников в светлые обители Царя Небесного».[57.157]  Учение о том, что Иисус Христос действительно сходил в ад после крестной Своей смерти, наиболее полно выражено в следующих словах Апостола Петра: «Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сошед, проповедовал»[663]. В приведённых словах ап. Петра ясно указывается, что Иисус Христос сходил в ад не в одухотворённом и прославленном теле Своём, но только человеческою душою Своею, - тогда, когда Он был мёртвым по плоти, но живым по духу или душе, то есть когда Его тело покоилось во гробе. Церковью это учение увековечено в известной Церковной песне: «Во гробе плотски, во аде же с душою…».

После смерти Иисус, оставив Своё человеческое тело, Своею душою и Божеством сошёл в ад. В это время тело Христа находилось «в гробе, высеченным в скале, где ещё никто не был положен»[664]. После Воскресения душа Господа вновь соединилась с Его телом. «Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это – Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И сказав это, показал им руки и ноги»[665]. Господь «явил Себя живым по страдании Своём со многими доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием»[666]. Затем «Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их»[667].

Мы полагаем, что Евангелисты не называя Деву Марию Матерью Иисуса с момента отделения Его души от тела, которое произошло после крестной смерти Иисуса, и до воссоединения души Господа (Его Божества) с Его телом в момент Воскресения, первыми из всех показывают нам то, что в Иисусе было соединено два естества, то есть то, что один и тот же Господь наш Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный Человек![65.224]

После Своей крестной смерти Господь, покинув Своё тело, до Воскресения, по мнению синоптиков, перестал быть Человеком; сойдя в ад лишь Своим Божеством[668].

Являясь в этот промежуток времени Богом – Словом, но не Богочеловеком, Христос, по представлению Евангелистов, как Бог не мог иметь Матери, ибо Своим Божеством Он был рождён от Отца прежде всех веков.[65.87] Именно поэтому Евангелисты – синоптики говорят, после смерти Иисуса, о Его Матери лишь как о матери Его «братьев»! В момент Воскресения Божество Его соединилось с Его телом, и Господь – Слово вновь стал Богочеловеком. Богочеловеком Он и вознёсся на небеса. Но как человек, Иисус был рождён от Приснодевы, поэтому после соединения Его Божества с Его телом в момент Воскресения, Дева Мария вновь становилась Его Матерью. И этот момент отмечает автор «Деяний Святых Апостолов», говоря о Богородице, как о «Матери Иисуса».

Иисус Христос страдал и умер не по Божеству своему, а по человеческой природе, и при том совершенно добровольно. На это Сам Он указывает: «Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять её. Никто не отнимет её у Меня, но Я Сам отдаю её. Имею власть отдать её и власть имею опять принять её»[669]. Здесь под душою, очевидно, разумеется земная жизнь, которую Иисус Христос добровольно принёс в жертву за людей, и которую опять принял, воскресши из мёртвых.[105.141] 

По Воскресении из гроба Ты, Спаситель, показывая, что Ты – Человек по естеству, стал среди учеников, вкусил с ними пищи, учил о крещении покаяния… и дал обетование ниспослать ученикам Утешителя. Пребожественный Богочеловек! Слава Твоему Воскресению! (6-ой эксапостиларий в русском переводе [71.627]).

Почему же синоптики, зная о том, что у Иисуса было четверо «братьев», называют Марию матерью лишь Иакова и Иосии?

Как мы писали выше, А.П.Лебедев полагает, что в год крестной смерти Христа Его младшим «братьям» - Симону и Иуде было, соответственно, 17 и 18 лет. Надо сказать, что это предположение не имеет под собой твёрдой почвы. Поэтому мы и рискнём предположить, что Иуда и Симон были гораздо младше, и в 30-ом году им ещё не исполнилось 13-ти лет, и, как следствие, согласно Иудейскому Закону, они были не обязаны ходить в Иерусалим на праздник Пасхи. Матерь Господа и Её сестра пришли в город лишь со старшими «братьями Господними» - с Иаковом и Иосией. Это и отметили синоптики при написании своих книг «буквально одним росчерком пера»! Иуда и Симон, по всей видимости, остались с сёстрами в Галилее.

Сделаем выводы. Синоптики, называя Богородицу Матерью Иакова и Иосии, показывают, тем самым, читателям, что во время земной жизни Господа они не знали тайны непорочного зачатия; не знали о том, что у Девы Марии была младшая сестра, которая и являлась, на самом деле, матерью «братьев» Господа. То, что Господь был единственным Сыном Пресвятой Девы Марии синоптикам стало известно уже после Его Вознесения, по Преданию, со слов Самой Богородицы. Для того. чтобы читатели Евангелия узнали о тайне Рождества Христова, Матфей и Лука включили рассказ об этом событии в свои книги, а для того, чтобы те же читатели поняли, что тайна непорочного зачатия была  открыта людям лишь после Вознесения, Матфей, Марк, Лука и 4-ый Евангелист и называют Его двоюродных братьев просто «братья Его». 

Вот к каким выводам мы пришли, рассуждая о семье Господа нашего Иисуса Христа.

     «Никакого нет греха доискиваться некоторых умовых соображений в уяснение и полнейшее уразумение предметов веры. Это нередко делали и Святые Отцы».

 Феофан Затворник.[102.281]

I.

ретий член Символа веры Православной говорит нам о том, что мы, Православные христиане, верим в Господа нашего Иисуса Христа «для нас людей и для нашего спасения сошедшего с небес, принявшего плоть от Девы Марии, и сделавшегося человеком».Православная Церковь считает Деву Марию Богородицей и Приснодевой. Богородицей Она называется потому, что является Матерью Самого Господа, а Приснодевой именуется, так как Она всегда пребыла девою – прежде рождения Спасителя, во время рождения и после рождения.[51.509-10]

Из Предания Церкви известно, что Дева Мария родилась в благочестивой семье Иоакима и Анны. Она была давно желанным и испрашиваемым у Бога ребёнком. Её родители дали обет, что если у них родится младенец, то они посвятят его на служение Богу. И по их молитвам у Иоакима и Анны наконец родилась девочка, которую нарекли Марией, или, по-еврейски, Мариам, что значит возвышенная, превознесённая.[13.406]

Когда девочке исполнилось три года её родители, выполняя данный ими обет, отвели Марию в Иерусалимский Храм для воспитания. Здесь, как говорит Предание, Она проводила всё время в трудах рукоделия, чтении Святых книг и молитвах, и особенно отличалась высокими добродетелями – глубочайшим смирением и преданностью воле Божией. На 14-ом году жизни, когда Её праведных родителей уже не было в живых, а Самой Марии, в силу известных причин, уже не возможно было оставаться в Храме, Её обручили с Иосифом, плотником из Назарета, поручив ему охранять девство Марии, так как Она, перед обручением, решилась всецело посвятить Себя Богу, с обетом всю жизнь пребывать в девстве[670]. Но Бог рассудил иначе. Мария думала, что пребывая девою, Она не познает радости материнства. Но всемогущий Бог за Её глубочайшую веру, преданность и смирение даровал Ей, а вместе с Ней и всем нам Сына, нашего Спасителя – Иисуса Христа, оставив, тем не менее, Марию Девой.

«В земле Иудейской, - говорит св. Иустин в своей «Апологии», - есть одно село, отстоящее от Иерусалима на 35 стадий (ок. 8 км.), в котором родился Иисус Христос». Мы видим, что к началу нашей эры, к Рождеству Христову, Вифлеем, а Иустин ведёт речь именно о нём, из города царя Давида, места погребения Рахили, родного города Руфи, превратился в заурядное село, в котором была единственная гостиница, а точнее – постоялый двор, где  можно было получить еду и ночлег, но там  не нашлось места Святому семейству – Марии и Иосифу. 

Поэтому Иисус появился на свет в пещере, куда на время непогоды пастухи загоняли своих овец. Причём, как мы уже говорили, Младенец, Своим рождением не нарушил девства Марии. Вот что об этом говорили Святые Отцы первых веков по Рождеству Христову:

Григорий Неокесарийский (IIIвек): «Ты, родившийся от девы Марии, как Сам благоволил и как Ты Один знаешь, не разрушил Её девства, но и это соблюл и не девство не воспрепятствовало Твоему рождению, ни Твоё рождение не нарушило девства; но сочетались и соединились вещи совершенно противоположные: то есть рождение и девство; потому что это удобно для Тебя, как Творца природы».[88.207]

Святой Андрей Критский (IV век): «Матерь не познала болезней рождения, свойственных рождающим… Дева, родив бессеменно зачатого, пребыла непорочную Девою и сохранила невредимыми ключи девства».

Святой Иоанн Дамаскин: «Христос рождается в обыкновенное время, по истечении девяти месяцев, в начале десятого, по обыкновенному закону естественного чревоношения, но безболезненно, превыше закона рождения, и за рождением не последовало болезни».

Святой Афанасий Александрийский (IV век): «Смотри, сколь таинственно рождает Дева: Сама рождает и Сама пеленает? У обыкновенных жён это делается иначе: они рождают с помощью других и младенцев пеленают другие; не так у Пресвятой Девы: Она – Мать без труда и без мук; Она и бабка Сама Себе (имеется в виду повивальная – авт.) никем не наученная; Она не допустила никого коснуться нечистыми руками рождённого Ею Пречистого Младенца, а Сама служит родившемуся от Неё и превысшему Ея; Сам пеленает и кладёт Его в ясли». 

В «Изложении Православной христианской веры» мы читаем: «Пресвятая Дева сохранила девство до рождения от Неё Сына Божия, в самом рождении, и после рождения; посему и именуется Приснодевою. Указание на эту тайну Церковь находит в видениях пророков: 1). Иезекиля, который видел врата Храма затворёнными после того, как прошёл ими Господь[671]; и 2). Моисея, который видел купину, объятую пламенем, но несгораемую[672]. Церковь верует, что, так как рождение от преблагословенной Марии Сына Божия было совершенно чуждо греха, то оно и было и безболезненно, ибо в наказание за грех было определено жёнам в болезни рождать своих детей[673].»[89.166] 

Как мы видим, и Святые Отцы, и современная Церковь, обосновывая Приснодевство Марии, основываются, прежде всего, на безболезненности родов. Основание для этого находят в тексте Нового Завета. В своей «Толковой Библии» А.П.Лопухин пишет: «Из того, что Мария не пользовалась ничьими услугами при Рождестве Христовом, а Сама спеленала Младенца[674], конечно, согласно обычаю, прежде омывши Его и натерев солью[675], Святые Отцы заключают, что разрешение для Неё не сопровождалось обычными для рождающих женщин болями».[5.IX.135]

Но достаточно ли это основание?

Можно ли утверждать, что, если, по словам Евангелиста Луки, Мария, родив Сына Своего первенца, Сама спеленала Его и положила в ясли, то роды для Неё были безболезненными; и, как следствие, во время и после рождения Сына Она осталась Девою? Не вложил ли Евангелист в эти слова несколько иной смысл; правильно ли его понимают современные экзегеты?

Ведь, в сущности, Лука ничего не говорит о безболезненности родов Марии. Он лишь замечает, что после родов Дева Сама спеленала Младенца и положила Его в ясли. А это, надо заметить, не такая уж редкость. Когда, во время плена, царь Египетский повелел повивальным бабкам умерщвлять всех сыновей, родившихся у евреек, то бабки так ответили фараону: «Еврейские женщины не так, как Египетские; они здоровы, ибо прежде, нежели придет к ним повивальная бабка, они уже рождают»[676].

Да и в России, в позапрошлом веке, беременные женщины, во время работы в поле, в особенности в дни покоса травы, чувствуя приближение родов, отходили в укрытие, и там, самостоятельно разрешившись от бремени и дав ребёнку молока, дождавшись покуда он заснёт, оставляли его на меже, и, как ни в чём не бывало, продолжали прерванную работу.

Поэтому, по нашему мнению, догмат о Приснодевстве Марии нельзя строить на таком шатком основании, как то, что Она, родив безболезненно, Сама спеленала и положила в ясли Младенца. Но есть ли в Новом Завете прямой и недвусмысленный текст, который несомненно позволяет говорить о Приснодевстве Богородицы? Мы утверждаем, что есть, и начинается он теми же самыми словами: «И родила Сына Своего первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли». Но как правильно понять этот текст? Об этом мы и поговорим далее.

II.

Начнём по порядку. Первым, кто согласно Евангелию от Луки, принёс Марии весть о Её чудесном зачатии, был Ангел Гавриил[677], один из семи главных Ангелов, возносящий молитвы людей к Богу. До посещения Марии Гавриил был на земле, как говорит о том Библия, лишь два раза. Сначала он посетил пророка Даниила, а затем отца Иоанна Предтечи – Захарию.[13.128]  

Надо сказать, что по иудейским понятиям явление Ангела предвещало близкую смерть.[2.53] Даниил, при встрече с Ангелом Господним Гавриилом, «ужаснулся и пал на лицо», после его посещения Даниил «изнемог и болел несколько дней»[678]; на Захарию при встрече с Гавриилом «напал страх», и он был наказан последним немотою[679]. Только Дева Мария всего лишь «смутилась» и «размышляла»[680] при появлении Гавриила. Что это значит? Почему Мария, в отличии от Даниила и Захарии, не испугалась появления Ангела Господня?

Ответ на этот вопрос содержится в Церковном Предании. В нём говорится, что во время одиннадцатилетнего пребывания Девы Марии в Иерусалимском Храме Ей неоднократно являлись Ангелы. Именно по этой причине Мария и не испугалась при появлении Гавриила, а только «смутилась», как смущается любая целомудренная девушка при виде благообразного юноши. Несомненно, то, что многочисленные явления Ангелов должны были подготовить и укрепить Марию в Её решимости посвятить Себя Богу. Когда же Мария приняла решение «не знать мужа»[681], Её отдали под опёку Иосифу, которого Церковь называет Праведным. Есть ли основание именно так именовать мужа Марии? Да, есть.

Дело в том, что по Ветхозаветным законам муж мог отвергнуть любой обет или клятвенный зарок, данный Господу его будущей женой даже до её замужества![682]  Поэтому Иосифу ничего не стоило снять обет девственности с Марии. Но он, хотя и стал Её законным мужем, этого не сделал. Именно этот поступок и делает Иосифа Праведным, ведь ему было очень просто отменить обет, данный Господу Марией, и жить с Ней как муж с женой. Но Иосиф, по словам Евангелиста Матфея, «не знал Её»[683].

Всё сказанное и позволяет Церкви именовать семью Иисуса – Святым семейством, - и именно в такой семье и должен был родиться Спаситель человечества.

Впервые о Его рождении Деве Марии возвестил всё тот же Ангел Гавриил (Церковь именует его Архангелом, то есть высшим Ангелом). Гавриил уверил Марию, что рождённое Ею Дитя «наречётся Сыном Всевышнего», «Сыном Божиим»[684]. Затем родственница Марии – Елисавета – встречая Деву, приветствовала Её словами «пришла Матерь Господа моего ко мне»[685], после чего Сама Мария «излила Свои благочестивые чувства в величественной, пророческой, торжественной песне: «Величит душа Моя Господа», песни, которую мы ежедневно слышим за утренним богослужением».[13.406]  

Итак, Дева Мария, несомненно, знала, что рождаемое Ею Дитя будет Святым Сыном Божиим. Откроем Ветхий Завет. Один из законов, по которому в то время жило израильское общество, гласил: «тридцать три дня должна она сидеть, очищаясь от кровей своих; ни к чему священному не прикасаться»[686]. По закону Моисееву мать, разрешившаяся ребёнком мужского пола почиталась в продолжении семи дней нечистою, и, кроме того, тридцать три дня не могла приходить в храм, участвовать в богослужении и прикасаться к чему – либо священному… Основание этому находят во времени болезненного состояния матери по разрешению от бремени – мальчиком – в продолжении 30 дней.[96.315]

С одной стороны Мария знала, что рождает Святое, и Ей, согласно Закону, нельзя в течение сорока дней к Нему прикасаться; а с другой стороны, Она, по словам Евангелиста, «Сама спеленала Его и положила Его в ясли»[687]. Почему Богородица так поступила? Почему Она не доверила Дитя своему мужу – Иосифу? Нарушила ли Мария, прикоснувшись к Святому, Закон? Нет, и ещё раз, нет!

Дело в том, что Мария видела, как видел и Иосиф, что Её девство чудесным образом не нарушено, поэтому, не нарушая Закон, Она берёт в руки Господа Иисуса Христа, пеленает Его, и кладёт в ясли. Дева, или, точнее, уже Приснодева, берёт в руки Богомладенца не потому, что родила безболезненно, это лишь следствие, а потому, что знает – Она, после родов, не потеряла святости и чистоты! Как справедливо заметил Иоанн Дамаскин, Дева Мария «через рождение познала (Сына) Богом»![106.144]

А что же Иосиф? По словам Афанасия Александрийского: «Иосиф ещё недостаточно знал Пресвятую Деву, доколе Она не родила Сына Своего первенца. Когда же Она родила, тогда и Иосиф познал, что такое Она была и чем быть сподобилась. Познал, увидев Деву, питающую молоком, и с тем вместе цвет девства сохранившую нетленным; увидел Деву родившую, но обыкновенных болезней не испытавшую. Тогда – то он и уразумел, что об этой Деве именно написал Исаия: «Се, Дева во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Эммануил, что значит: с нами Бог».[88.109]

Приснодеве Марии не было никакой необходимости «очищаться от кровей своих». Сохранив, с помощью Господа, Своё девство, Она могла войти в Иерусалимский Храм уже на следующий день после рождества Христова, ни сколь не нарушив закон Моисеев. Но Она, вместе с Иосифом, предпочла соблюсти иудейский обряд очищения. Почему? На наш взгляд, очень верно причины, побудившие Марию исполнить Закон, изложены в «Сказаниях о земной жизни пресвятой Богородицы»; в книге, сведениями из которой мы неоднократно пользовались. Её автор пишет: «Для исполнения обрядов Матерь Божия пришла в Иерусалимский Храм, хотя, как неискусобрачная и Пречистая Дева «не была повинна закону очищения» (Василий Великий). Как Сам Господь говорил, что Он пришёл не разорить Закон, но исполнить[688], так и Пречистая Матерь Его благоволила подчинить Себя обрядовым предписаниям из уважения к Закону. Не превозносясь чистотою Своею, Она, по чувству высокого смирения, включила Себя в число обыкновенных жён, и, придя к вратам Храма, стала на месте, назначенном для рожениц».[88.118] 

Таким образом, поступок Богородицы, знающей о своём Приснодевстве, но исполняющей Закон, в который уже раз показывает Её святость. Воистину, отныне Её должны «ублажать все роды»[689].  Вместе с тем этот поступок Матери Божией говорит о Её бесконечной кротости и смирении. И действительно, Та, Которая родила Господа, и Которую Церковь почитает как «честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим», упоминается в Новом Завете всего несколько раз. Верно замечают богословы, - вся земная жизнь Богоматери прошла в тайне. Те сведения, которые мы можем почерпнуть о Рождестве Христовом из Евангелий, изложены так скупо и прикровенно, буквально «одним росчерком пера», что о многом приходится догадываться, сравнивая между собой различные тексты и предания. И это мы увидели, говоря о третьем члене Символа веры христианской!

III.

Хотелось бы поговорить о заключениях некоторых Православных (!) богословов по поводу почитания Девы Марии. Так, например, протоиерей РПЦЗ А.Шмеман (†1983 г.) в своём труде «Исторический путь Православия» утверждает, что «в первые века мы не видим в Церкви никакого особого выделения, или, тем более, культа Марии, который возникает не раньше V века, то есть как раз в эпоху «примирения» христианства с миром».[79.237]

Мы намерены опровергнуть это заявление Православного протоиерея. Сам автор согласен с тем, что в V веке уже сложился «культ Марии». Попробуем, оттолкнувшись от этой даты, понять, когда, на самом деле, христиане начали почитать Богородицу.

Надо заметить, что в первые века по Рождеству Христову отношение к женщине у язычников, да и часто в христианской среде было, мягко говоря, предвзятым. Христианский писатель II века Тертуллиан, описывая взаимоотношения в одной из христианских общин, с ужасом восклицает: «А женщины их чего только не позволяют? Они осмеливаются учить, вступать в прения, заклинать, обещать исцеления, а может быть и крестить… В самом деле может ли быть хоть малейшая вероятность, чтобы Святой Павел, едва дозволявший женщинам присутствовать при публичной проповеди, стал уполномочивать их самих учить и крестить?». 

Позволим себе привести несколько цитат из посланий Апостола Павла к церквям, чтобы подтвердить слова Тертуллиана. «Жёны ваши в Церквах да молчат; ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в Церкви».  «Жена да учится в безмолвии, со всякой покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии»[690]. А как можно трактовать следующее высказывание Павла: «Хорошо человеку не касаться женщины»[691]? О чём здесь говорит Павел? О том, что женщина и человек – это два разных понятия?

И всё же в этом, древнем, мире существовала Женщина, точнее Дева, Которой поклонялись христиане, и против Которой яростно выступали язычники. Воистину Она, так же как и Её Сын, стала для многих «предметом пререканий»[692]. Её имя – Мария – Богородица и Приснодева.

Уважаемый протоиерей РПЦЗ утверждает, что в первые четыре века со дня Рождества Христова ОН не находит в Церкви «никакого особого выделения, или, тем более культа Марии».         Другими словами, А.Шмеман хочет сказать, что христиане, жившие в I-IV веках по Рождеству Христову, не почитали Богородицу, так как слово «культ» происходит от латинского «cultus» - почитание, поклонение. (СЭС стр. 677)

Для того чтобы опровергнуть это заблуждение дадим слово ярым противникам христиан – язычникам, и посмотрим, что пишут они о Богородице.

Император Юлиан Отступник (331-363 гг.) в своей книге «Против христиан» пишет: «Исаия  говорит: «Се, Дева понесёт во чреве и родит Сына». Допустим, что здесь действительно говорится о Боге, хотя это отнюдь не относится к Богу; так ведь Она была не Девой а замужней женщиной[693]… Допустим даже, что Она была Девой; но ведь нигде не говорится, что от Неё родится Бог. А вы не перестаёте называть Марию Богородицей».[33.268]

Из приведённой цитаты видно, что христиане, жившие в IV веке, почитали Деву Марию Богородицей. Причём почитали настолько сильно, что не переставали Её так называть, не смотря на кощунства и гонения со стороны язычников.

Перейдём к III веку. В это время в Сирии жил философ – язычник Порфирий. Вот что он написал о непорочном зачатии: «У эллинов всё же более чистое представление о Боге, чем у того, кто верует, будто бы Бог вошёл в чрево Девы Марии, стал зародышем, родился и Его спеленали».[33.198]

Это значит, что христиане III века верили в то, что Дева Мария родила Бога. А если они верили в это, то могли ли не почитать Богородицу?

Ещё резче против Приснодевства Марии высказываются язычники II века, века повсеместного гонения на христиан. Так, например, Цельс в своём сочинении «Правдивое слово» заявляет: Иисус «выдумал своё рождение от Девы. Он родился в иудейской деревне, от местной женщины…Может быть, Мать Иисуса была красива, и Бог, которому несвойственно любить тленное тело, сочетался с Ней, как с красавицей? Не будем уж говорить о том, что Бог вряд ли мог влюбиться в женщину небогатую и не царского рода…если бы Бог хотел отправить на землю Дух от Себя, зачем Ему надо было вдуть Его в чрево женщины?».[33.252]

Как мы видим, и во IIвеке язычники нападали на догмат христиан о девстве Марии. Получается, что и во II веке христиане знали, что Господь родился от Девы, и почитали Её, иначе языческим писателям не было никакой необходимости уделять столько времени для попыток доказать обратное!

Вот мы и добрались до I века от Рождества Господа нашего Иисуса Христа. В этом веке язычники ещё мало интересовались историей рождения, жизни и Воскресения Иисуса. Зато среди евреев, в середине I века живших в Иерусалиме до его разрушения, благодаря свидетельству Самой Матери Божией и Апостолов Господа, проживавших в этом городе, прежде всего Иакова, брата Господня, и Матфея, уже ходили рассказы о непорочном зачатии. Люди, распявшие Христа, как могли, часто с помощью подлога, боролись с ними. Вот что сообщает по этому поводу Евг.Гусляров в своей книге «Христос в жизни»: «В генеалогической таблице, составленной до 70-го года н.э. Иисус назван «незаконным сыном замужней женщины». Очевидно, Апостол Матфей был знаком с подобными списками и боролся против них».[36.388] 

Но если ап. Матфей боролся против того, что Иисуса, Иудеи, а вслед за ними и язычники, называли «незаконным сыном незамужней женщины», и сам он считал, что Господь, по пророчеству Исаии, родился от Девы; сам лично знал Богородицу (что следует из текста Деян. 1:13-14), то мог ли он не почитать Деву Марию? Могли ли Её не почитать остальные Апостолы – самые первые последователи Иисуса – первые христиане? А если они Её почитали, то как можно говорить о том, что «культ Марии сложился лишь к пятому веку»?

Переходя от языческих к христианским авторам, дадим слово одному из апологетов христианства – писателю II века от Р.Х. – Тертуллиану, бывшему пресвитером в Карфагене. Он в своём трактате так излагает Символ веры христианской: «Мы веруем, что Слово сие есть Сын Божий, многократно являвшийся патриархам под именем Бога, одушевлявший пророков, спустившийся по наитию Святого Духа в утробу Девы Марии, воплотившийся и рождённый Ею, что Слово это – Господь наш Иисус Христос».

Если этого свидетельства писателя II (!) века окажется недостаточно для наших оппонентов, то для них у нас есть не просто аргумент, а факт, причём неоспоримый, который докажет, что почитание Девы Марии в среде христиан возникло гораздо ранее пятого века!

Дева Мария была той Единственной, которой, согласно Церковному Преданию, была при жизни написана икона. Как говорит Предание, образ Богоматери, известный нам как Владимирская икона Божией Матери, был создан Евангелистом Лукой при жизни Девы Марии, и освящён Ею. Святому Евангелисту Луке приписывают несколько икон Божией Матери. Такими иконами признаются в нашем Отечестве две: одна – «Одигитрия» или «Смоленская», а другая – «Владимирская».[105.11]

Апостол и Евангелист Лука написал на доске образ Пречистой Девы с Богомладенцем Христом и принёс его к Самой Богородице, Которая, указывая на Свой образ, сказала: «Благодать Моя с сею иконою да будет». Иконы Божией Матери «Одигитрия» (в переводе с греческого «Путеводительница», так как от неё получали исцеление слепые) и «Умиление» (чудотворная Владимирская икона Богородицы), написанные св. Евангелистом Лукой – величайшие святыни Церкви.[106.286-287]

Конечно, атеисты могут сказать нам: «Это всего лишь предание вашей Церкви, а где обещанный неоспоримый факт поклонения Приснодеве?». Вот он.

Как свидетельствует протодиакон А.Кураев «на восточном краю римской империи – в Междуречье (катакомбы Дура – Европос) от начала II века до нас дошли фрески катакомбных христиан, кстати, с изображением Девы Марии!».[90.268] Этот факт неопровержимо доказывает любым скептикам то, что во втором веке от Р.Х. в среде христиан уже сложился «культ Марии», причем, этот «культ» достиг восточных рубежей римской империи! Но если христиане II века поклонялись образу Богородицы, то Её почитание, несомненно, должно было возникнуть ранее этой даты, а именно во времена Евангелистов, или их непосредственных последователей – мужей апостольских, а вовсе не в V веке!

Приведём ещё несколько фактов поклонения первых христиан образу Богородицы.

Перед нами надпись на надгробии равноапостольного Святого Аверкия, епископа Иерапольского. Надпись II века воспроизводит текст, написанный самим Святым: «Вера вела меня повсюду, и повсюду она предлагала мне в пищу рыбу от источника жизни, ту большую и чистую рыбу, которую держала в своих недрах непорочная Дева». Рыба, которую имела в своих недрах Дева – Господь наш Иисус Христос. Дело в том, что греческое слово Ichthus – «рыба» - содержит пять букв, которые являются первыми буквами пяти слов, относящихся непосредственно к Христу: IesousChristosTheouUiosSoter, то есть Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель. Первые христиане скрывали значение этого древнейшего исповедания веры в Иисуса Христа как Сына божьего и Спасителя человечества под символом рыбы от язычников вплоть до IV века.

И вот писатель II века пишет, что «рыбу…держала в своих недрах непорочная Дева». Тем самым христианин II века исповедует веру и почитание Христа и Его Матери.

Более того, во втором веке почитание Богоматери уже было повсеместным, иначе говоря Её культ уже сложился.

Как свидетельствует Л.А.Успенский: «изображения Богоматери в (римских) катакомбах почти так же многочисленны, как изображения Спасителя. Но в то время Христос часто изображается символически (добрый пастырь, агнец, рыба – авт.), Богоматерь всегда изображается прямо и непосредственно. Наиболее древнее дошедшее до нас Её изображение относится ко II веку…в римских катакомбах до сих пор открыто не менее 12 изображений поклонения волхвов, восходящих ко второму – четвёртому векам. Богоматерь всегда сидит, держа Младенца на коленях, и вместе с Ним принимая поклонение, что особенно подчёркивает Её достоинство Матери Божией». [93.42-44]

Древнейшей фреской, изображающей Богоматерь в римских катакомбах, является фреска Богоматери с Младенцем в катакомбах Прискиллы, относящаяся ко второму веку. Пресвятая Богородица изображена с покрывалом на голове; это покрывало, согласно господствующим в то время обычаям, было полупрозрачным и отличалось от позднейшего мафория. Богоматерь держит Младенца обеими руками. Левая рука Девы Марии обнажена выше локтя, очевидно, для удобства движений. Младенец питается грудью Матери, но, отвлечённый приходом пророка (Исаии), обернулся назад, в его сторону. Пророк представлен юношей (см. Ис. 60:19-20) но в обычной позе древнего оратора и в пышной тоге. В левой руке, наполовину окутанной переброшенным на неё концом гиматия (верхнего плаща) он держит свиток с пророчеством, а правой рукой указывает на Богородицу с Младенцем Христом, приглашая молящихся к поклонению».[106.285]  

Богоматерь так же изображена и на фреске кладбища св. Каллиста, относимом ко второму, или, по меньшей мере, к первым годам третьего века. Она предстаёт в таком виде: «Пресвятая Дева изображается в возрасте полной юности; небесная чистота дышит во всех чертах Её лица; на Её голове, согласно с обычаем иудейских женщин, накинуто покрывало, которое, окружая Её лицо, ниспадает на плечи; одежда Её состоит из столы или далматика, украшенного на передней стороне двумя полосами пурпурного цвета, которые, начинаясь от плеч, идут до самого нижнего края одежды…Богоматерь сидит на троне, похожем на епископскую кафедру, и держит на руках Божественного Младенца».[110.361-362]

По словам Л.А.Успенского, он пишет о римских катакомбах «не потому, чтобы в других местах было мало христиан и не было христианского искусства. Наоборот, христианство гораздо быстрее распространилось на Востоке, чем на Западе..Но именно в Римских катакомбах избежало уничтожения и сохранилось наибольшее количество христианских памятников».[93.49]

Вот свидетельство священномученника Игнатия Богоносца, епископа Антиохийской Церкви (67-107гг.), который, по Преданию, был тем самым ребёнком, взяв которого на руки, Иисус сказал: «Если…не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное»[694]. Его послание Иоанну, признаваемое Церковью и большинством историков подлинным, говорит о Богородице: «Многие жёны у нас желают посетить Пресвятую Деву, чтобы услышать от Неё о многих и чудесных тайнах. У нас пронеслась о Ней слава, что эта Дева и Матерь Божия преисполнена благодати и всех добродетелей. Говорят, что в гонениях и бедах Она всегда весела; в нуждах и нищете не скорбит; на огорчающих не только не гневается, но и благодетельствует им; в благополучии кротка; к бедным милостива. С твёрдостью защищает веру против врагов и служит нашему ещё юному благочестию мудрою Наставницею и Учительницею всех верных на всякое доброе дело. Более всего любит смиренных, потому что Сам исполнена смирения перед всеми; и все, удостоившиеся видеть Её, превозносят похвалами. Люди, достойные совершенного доверия, говорят, что в Марии, Матери Иисуса, по причине Её святости, видимо соединены естество ангельское с человеческим».[94.143]

  Это свидетельство Святого Отца Антиохийской Церкви дошло до нас из I века!

Почитание Девы Марии, установленное в апостольской общине[695],распространилось из Иерусалима в образовавшиеся христианские Церкви Сирии, Египта, Малой Азии, Италии и других стран древнего мира ещё в конце I века. Записанные в первой половине II века сказания сиро-египетских Церквей, не вошедшие в Святое Писание, сообщили целый ряд дополнительных преданий о происхождении Марии от Давидова рода, о Введении Её в святой Храм, о Её жизни при Храме, о чудесном выборе Иосифа, о Рождестве Господа Иисуса Христа, о бегстве Иосифа с Марией и Младенцем Христом в Египет и о других событиях Священной истории. Все эти сказания свидетельствуют о том почитании личности Божией Матери, каким окружала Её ранняя христианская Церковь. В древнейших сказаниях о Пресвятой Богородице нужно, несомненно, видеть отголоски Священного Предания, на исторической основе которого Церковь утвердила праздники Святых Иоакима и Анны, Рождества Пресвятой Богородицы, Введения во Храм Пресвятой Богородицы, Успения Пресвятой Богородицы и другие.[106.271]

Наряду с изображением Евангельской истории в стенной росписи храмов присутствуют так называемые моленные изображения Пресвятой Богородицы, восходящие к апостольскому времени. Если изображения событий Евангельской истории имеют повествовательный смысл, то моленные иконы Богородицы указывают на молитвенное обращение к Ней верующих. В повествовании о Лиддской иконе Божией Матери говорится, что Апостолы Пётр и Иоанн создали в Лидде, к северо-западу от Иерусалима, святой храм. Это было время, когда «Церкви по всей Иудее, Галилее и Самарии были в покое, назидаясь и ходя в страхе Господнем»[696]. Отправившись затем в Иерусалим, Апостолы умоляли Пречистую Деву Богородицу, прийти в Лидду и освятить храм, на что Богородица ответила: «С радостью возвращайтесь в Лидду: Я буду там с вами». Пришедши в Лидду, они увидели в храме на одном из каменных столбов нерукотворный образ Пречистой в честных одеждах, какие Она обычно носила, с Богомладенцем Христом. Святые Апостолы поклонились нерукотворному образу и воздали благодарение воплотившемуся от Приснодевы Богу Слову. В VIII веке по поручению св. Германа, Константинопольского патриарха, во время его путешествия в Святую Землю с образа Пресвятой Богородицы в Лидде был сделан на доске точный список, который по месту его нахождения, во время иконоборчества, в Риме стал именоваться Римской иконой Богородицы.[106.285-286]

Во истину прав был преподобный Серафим Саровский, говоря: «под предлогом просвещения мы зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопстижимым то, о чём древние явно разумели».[95.29] 

Поэтому на заявление А.Шмемана нам бы хотелось ответить словами, взятыми из «Толкового Евангелия» Б.И.Гладкова: «Если наше убеждение в подлинности и достоверности Евангелий поколеблется, если возникнет хотя бы малейшее сомнение в правдивости Евангелистов, то поколеблется и сама вера наша в Иисуса Христа. Вот почему я нахожу невозможным колебать авторитет Евангелистов… Ревностным сторонникам общепринятого мнения я скажу: если вы подрываете доверие к Евангелию, то «тщетна и вера ваша».[48.статья «В котором часу был распят Христос»]

Центральное положение в нашем богослужении занимают два образа: образ Спасителя – Бога, ставшего Человеком, и образ Пресвятой Богородицы – первого человеческого существа, достигшего полного обожения. Поэтому и первые иконы, появившиеся одновременно с христианством, суть иконы Христа и Богородицы. Утверждая это своим Преданием, Церковь основывает на этих двух образах всю свою иконографию.[93.18]  

И в конце нам хотелось бы привести дивные слова ирмоса 9-ой песни из канона по Пятидесятнице преподобного Иоанна Дамаскина:

Радуйся Царице, матеродевственная (то есть одновременно и материнская и девичья) славо; всяка бо удобообращательная благоголивая уста витийствовати не могут Тебе достойно! (всё обильное красноречие, витийствуя, не способно по достоинству воспеть Тебя!)

                                        Ч А С Т Ь   V.

сли попросить любого человека назвать два его самых любимых праздника, то одним из них наверняка окажется Новый год. Достаточно произнести эти два слова, и наше воображение сразу же рисует себе пушистую ёлку, запах мандарин, вкус шампанского и подарки. Время бежит неумолимо, и, вместе с ним, человечество отсчитывает прожитые года. Но знаем ли мы, что обозначают эти цифры?

Задай этот вопрос лет тридцать назад, в эпоху Советского Союза, любому пятикласснику, изучающему историю Древнего мира, мы бы получили молниеносный ответ: это количество лет, прошедших с начала нашей эры. (н.э.) Встретив повзрослевшего пятиклассника в наши дни, на тот же вопрос мы, скорее всего, услышали бы следующее: это количество лет, прошедших с момента Рождества Христова. (Р.Х.)

Но так ли это на самом деле? Как, вообще, в древности велось летоисчисление, и кто установил «начало отсчёта» нашей эры? Когда, на самом деле, родился Иисус Христос? На все эти вопросы мы постараемся ответить в этой небольшой заметке.

Ко времени Рождества Христова в древнем мире не существовало «универсального» календаря. Греки вели своё летоисчисление от первой Олимпиады, и по их календарю Спаситель родился в третий год 194-ой Олимпиады; Парфянское царство вело отсчёт от Александра Македонского, и по этому календарю выходило, что Рождество пришлось на 309-ый год «Двурогого» (именно так Парфяне именовали Александра). Иудея, где собственно и родился Иисус, считала дни от сотворения первого человека – Адама, - и по этим подсчётам получалось, что Христос появился на свет позже Адама на 5506 лет. Большинство же народов, в том числе те же греки и иудеи жили в это время, да и многие годы спустя, под властью римской империи, в которой, вполне естественно, так же существовал собственный календарь.

Римляне начали свой отсчёт со дня основания города. Рим был основан 20-го апреля, и к моменту Рождества Христова шёл, якобы, 754-ый год от основания Рима. ( «aburbecondita»  abu.c. ) Но кто же установил дату Рождества Христова, и каким образом это было сделано?

Для ответа на этот вопрос нам придётся перенестись в Придунайский край пятого века нашей эры. Здесь, в 460-ом году, в области Добруджа на территории современной Болгарии родился мальчик, благодаря которому и появилось современное летоисчисление.

 Постриженный в монахи в монастыре в окрестностях Антиохии под именем Дионисий, он вскоре перебрался в Константинополь. Там юный монах занялся изучением математики, права, астрономии и, конечно же, Святого Писания. Преуспев в изучении этих наук Дионисий, известный нам по прозвищу «Малый», к 497 году н.э. был уже в столице империи – Риме, в монастыре Святого Афанасия. К тому времени этот учёный монах настолько хорошо постиг тайны науки, что Церковь отмечала свой величайший праздник – Пасху, - на основании таблиц Пасхальных циклов, которые Дионисий Малый составил на период с 437-го по 531-ый год н.э.  Кроме того, Дионисий служил при римском папе консультантом в сфере римского права.

Поэтому, когда император Юстиниан I (482-565гг.), проводя кондификацию римского права, решил заменить календарь, сменив летоисчисление с года основания Рима (abu.c.) на год Рождества Христова (Р.Х.), то вполне логично, что эту задачу он поручил именно Дионисию Малому. И действительно, к тому моменту складывалась парадоксальная ситуация. Один из великих праздников – праздник Рождества Христова, -  был установлен Церковью уже в начале IV века, и тогда же было решено отмечать его 25 декабря. Но вот год рождения Спасителя оставался неизвестным. Дионисий Малый заявил, что Иисус родился в 754 году abu.c. Эта дата и стала «нулевой отметкой» календаря, от которой начала отсчёт наша эра. Но вот что удивительно. Оказывается, что такой, выдающийся для своего времени учёный, как Дионисий Малый, ошибся в дате Рождества Христова как минимум на 4 года! Но почему? Ведь Новый Завет позволяет определить год рождения Спасителя с поразительной точностью, стоит лишь внимательно прочесть те отделы Евангелий, где говорится о Рождестве Христовом.

Первое Евангелие, рассказывающее о Рождестве Иисуса – это Благая Весть, написанная мытарем Матфеем, которая первоначально предназначалась для чтения в среде христиан, жителей Иудеи. Таким образом, описывая события Рождества, происходившие в Вифлееме и Иерусалиме, то есть всё в той же Иудее, Евангелист Матфей вряд ли стал бы приукрашивать, а уж тем более не осмелился бы сочинять их, иначе он неизбежно прослыл бы выдумщиком или , что того хуже, лжецом, среди христиан – Иудеев.

Что же говорит Матфей о Рождестве Христа? Евангелист так описывает события, связанные с рождением Спасителя: «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока, и говорят: где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке, и пришли поклониться Ему. Услышав это Ирод царь встревожился…(и) тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды…(и) послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое он выведал от волхвов»[697].

По словам Матфея, Иисус родился «во дни царя Ирода». Считается исторически доказанным, что Ирод Великий царствовал с 714-го по 750-ый год abu.c. (то есть с 40-го по 4-ый год до н.э.) Он умер в страшных мучениях за 8 дней до наступления еврейской пасхи, которая в 750 году ab u.c.приходилась на 12 апреля. Таким образом, переходя на современный календарь, смерть царя Ирода Великого наступила 4 апреля 4года до н.э. (поразительная дата для любителей нумерологии – 04.04.04. -!) Исходя из возможности интегрирования текстов Евангелий от Матфея и Луки, богословы делают вполне справедливый  вывод о том, что волхвы могли прийти в Иерусалим только по истечении 40-ка дней с момента рождения Иисуса.

Итак, с одной стороны, Иисус не мог родиться позднее февраля 4-го года до н.э.; с другой стороны Евангелист Матфей упоминает о «звезде», которую видели волхвы «на востоке». Эта «звезда» - самое раннее Новозаветное знамение о Рождестве Христовом.

Первым завесу тайны над этой «звездой» приподнял знаменитый немецкий астроном Иоганн Кеплер (1571-1630гг.), наблюдавший в 1603-04 годах «соединение» планет Юпитера и Сатурна, к которым вскоре присоединился Марс. «Соединение» этих трёх планет образовало на ночном небосклоне яркую «звезду». При помощи математических вычислений Кеплер нашёл, что такое же «соединение» планет происходило в 747 году abu.c., то есть в 7-ом году до нашей эры.

Его данные были подтверждены многочисленными археологическими находками. Так, глиняная табличка, обнаруженная в 1925 году в ста километрах от Вавилона (как не вспомнить о «волхвах с востока»!) показала, что древние учёные видели в ноябре 7-го года до н.э. появление, а затем, исчезновение «яркой звезды». В Берлине хранится одна табличка, на которой зафиксировано, что в 17-ом году до н.э. был составлен каталог всех ожидаемых планетарных передвижений вплоть до 10-го года н.э. В 42-ом году н.э. эта табличка была скопирована на папирус, и в ней упоминается о соединении Юпитера и Сатурна именно в 7-ом году до н.э.

Но почему же волхвы, увидевшие «звезду на востоке», пошли на запад – в Палестину? Ответ на этот вопрос следует искать в древних языческих верованиях. Дело в том, что Вавилонская астрология считала, что планета Сатурн является покровительницей Сирии и Палестины. Астрологи полагали, что планета «огненной» стихии – Сатурн, - имеет «мужскую» природу, а планета «земной» стихии – Юпитер, - женскую. Согласно оккультным законам слияние Сатурна и Юпитера в 7-ом году до н.э. говорило о зачатии и рождении Великого человека, и, вероятнее всего, в Иудее, в соответствии с «мужской» природой Сатурна. А это значит, что Иисус Христос не мог родиться ранее конца 7-го года до н.э., ведь полное слияние трёх планет, согласно Кеплеру, произошло в конце октября – начале ноября месяца.

Итак, мы получаем, что согласно Евангелию от Матфея, дата Рождества Христа ограничивается периодом с октября 7-го года по февраль 4-го года до нашей эры. Попытаемся, на основании текстов Нового Завета, сузить эти временные рамки.

При прочтении текста Евангелия от Матфея нас не покидает уверенность в том, что волхвы пришли в Иерусалим в полной уверенности, что Царь Иудейский уже родился, причём родился достаточно давно для того, чтобы о Нём стало известно всему Иерусалиму; иначе они не стали бы расспрашивать жителей города: «Где Царь Иудейский?». Встревоженный Ирод вызвал волхвов во дворец для того, чтобы выведать у них время появления «звезды». И оказалось, что, по словам волхвов, с той поры прошло уже два года.

Замечательно то, что в Евангелии от Матфея нет ни одного упоминания о том, что «звезда» была видна «на востоке» все два года; или о том, что она «вела» волхвов в Иерусалим. Волхвы – эти древние мудрецы Востока,- видев «звезду» в 7-ом году до н.э. на протяжении нескольких недель, сначала решали, что значит её появление, переписываясь между собой, и толкуя влияние этой «звезды» на небосклоне на миропорядок; затем, придя к определённым выводам, волхвы собирали караван, чтобы, после длительного путешествия, отыскать Царя Иудейского, и поклониться Ему.

«Звезда»[698], которую волхвы видели перед собой по пути из Иерусалима в Вифлеем – имеет совершенно иную природу. Древние китайские летописи говорят о звезде, вспыхнувшей и горевшей на небосклоне в течении недели в 5-ом году до нашей эры. По новейшим астрономическим данным осенью 5-го года до н.э. в созвездии Козерога вспыхнула сверхновая звезда, и по представлению Матфея именно она «вела» волхвов в Вифлеем, спустя два года после появления и пропадания первой «звезды». Это произошло в октябре – ноябре 5-го года до н.э., что, кстати, подтверждают и арабские источники. Так, Агапий Мандбиджский (Х век) пишет, что Господь родился на 309-ом году «Двурогого» или 35-ом году Ирода, что соответствует именно 5-му году до нашей эры!  

Настало время открыть второе Евангелие, в котором говорится о Рождестве Христа - Евангелие от Луки. Из его Благой Вести мы можем узнать, что Святое семейство направилось в Вифлеем, где и появился на свет Иисус, из-за переписи, проводимой по распоряжению императора Октавиана – Августа (30 г. до н.э. – 14 г. н.э.).

В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квирина Сириею[699].

Об этой переписи и о правлении Квириния возникали, и продолжаются до сих пор, споры между историками. Дело в том, что, благодаря древнееврейскому историку Иосифу Флавию (37-100 гг.), легаты Сирии хорошо известны. С 10 года до нашей эры ими были: Сентий Сатурнин (10-6 г. до н.э.) и Квинктилий Вар (6-3 г. до н.э.), при правлении которого  родился Спаситель и умер Ирод Великий. Считается, что Сульпиций Квириний стал «правителем» Сирии в 6-ом году нашей эры, и пробыл им до 11-го года. Из свидетельств Светония и Тацита известно, что при цезаре Октавиане – Августе перепись действительно проводилась «по всей вселенной» (точный перевод с греческого ЛК. 1:1 «по всей земле»). Весь вопрос заключается в том, когда именно эта перепись проводилась в Иудее?

В данный момент преобладает, подкреплённая свидетельствами древних авторов и найденными артефактами, следующая версия. Известно, что перепись была начата эдиктом Августа в 746 году abu.c.(9-ый год до н.э.). Проходя «по всей вселенной», с которой в те годы отождествляли Римскую империю, перепись достигла Иудеи в последний год царствования Ирода Великого. Она была приостановлена из-за его смерти, и закончена лишь тогда, когда Сириею управлял Квирин.

Именно поэтому Евангелист Лука и говорит о «первой» переписи, так как следующая также началась в консульство Квириния – в 10-ом году нашей эры.

Далее Лука сообщает о том, что «в пятнадцатый год правления Тиверия кесаря…Иисус начиная Своё служение, был лет тридцати»[700]. Цезарь Август, которому наследовал его пасынок Тиберий, умер 19 августа 767 года ab u.c.(14-ый год н.э.). Но ещё раньше, при своей жизни, он назначил Тиберия своим соправителем. Это случилось, по данным историков, за два года до смерти Августа – в октябре 764 года abu.c. Следует учесть, что по римскому календарю прошло именно два полных года, так как новый год начинался в апреле месяце. А это значит, что 15-ый год царствования Тиберия, о котором упоминает Лука, начался в октябре 779-го года abu.c.(25-ый год н.э.). В это время, по словам Евангелиста, Иисус «был лет тридцати». Следовательно, Он родился в 749-ом году abu.c., то есть всё в том же 5-ом году до нашей эры!

Возраст Христа, в котором Он стал известен и «прославился», как и истину Евангельского повествования о Рождестве Христовом подтверждают, возможно сами того не желая, и язычники, боровшиеся в первые века с христианством. Так, император Юлиан (331-363гг.), которого Церковь называет Отступником, писал: «Иисус же, прельстивший худших из вас, прославился лет тридцати с лишком от роду», что вполне согласуется с Евангелистом Лукой, говорящем о том, что Иисус, начиная Своё служение (т.е. до Своего «прославления») был «лет тридцати»; а согласно 4-му Евангелию проповедь Христа продолжалась как минимум три года.

Но почему же тогда Дионисий Малый ошибся на целых пять лет? Как полагают многие учёные, эрудит такого ранга не мог допустить нечаянную ошибку. Учёные считают, что эта ошибка  преднамеренно сделана Дионисием, и связана с символикой чисел, которой увлекались в средневековье.   

Давайте внимательнее посмотрим на число 754. Ещё в древнем Вавилоне число 7 считалось священным, ему приписывались исключительные свойства. Да и в наши дни многие считают семёрку «счастливым» числом. Следующие две цифры – 54, - Дионисий прочёл как сумму: 27+27=54. Число 27, кратное трём и девяти, имело важное значение в древнем мире. Об этом числе писал ещё Платон в своих «Диалогах». Оно также играло важную роль при составлении пропорций для проектирования и строительства римских сооружений. Учитывая всё вышесказанное, число 754, по мнению Дионисия, подходило для даты Рождества гораздо больше, чем 749.

Как бы то ни было, именно благодаря Дионисию Малому, мы начали отсчёт новой эры, эры, в которой жил Спаситель и Господь наш – Иисус Христос!

1. 1.      А.П.Лебедев «Братья Господни». Изд. О.Абышко, СПб., 2004 г.
2. 2.      Архиепископ Аверкий (Таушев) «Четвероевангелие. Апостол». Изд. Свято-Тихоновского Богословского института, М., 2002 г.
3. 3.      Дж.Э.Райт «Библейская археология». Изд. О.Абышко, СПб., 2003 г.
4. 4.      К.П.Победоносцев «История Православной Церкви». СПб., 1905 г.
5. 5.      А.П.Лопухин «Библейская история Нового Завета». ТСЛ[701], 1998 г.
6. 6.      Павел Орозий «История против язычников». Изд. О.Абышко, СПб., 2004 г.
7. 7.      Иосиф Флавий «Иудейские древности». Изд. Крон-пресс, М., 1995 г.
8. 8.      В.Дюрант «Цезарь и Христос». Изд. Крон-пресс, М., 1995 г.
9. 9.      Протоиерей А.Мень «Сын человеческий». Брюссель, 1998 г.
10. 10.  Д.Ростовский «Жития Святых». Изд. Синодальной типографии, М., 1910 г.
11. 11.   Иосиф Флавий «Иудейская война». Изд. Еврейского университета, М., 1993 г.
12. 12.  М.Барсов «Деяния Святых Апостолов». Изд. Локид-пресс, М., 2005 г.
13. 13.  «Библейская энциклопедия». Изд. Локид-пресс, М., 2005 г.
14. 14.   Евсевий Памфил «Церковная история». Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М., 1993 г.
15. 15.  Ириней Лионский «Творения». Изд. Православный паломник, М., 1996 г.
16. 16.  А.П.Лопухин «Толковая Библия». Изд. Общедоступной богословской библиотеки,СПб., 1912г
17. 17.  «Апокрифы древних христиан». Изд. Мысль, М., 1989 г.
18. 18.  Д.Штраус «Жизнь Иисуса». Изд. Просвещение, М., 1991 г.
19. 19.  Епископ Кассиан (Безобразов) «Христос и первое христианское поколение». Изд. Русский путь, М., 2003 г.
20. 20.  М.Барсов «Сборник статей по истолковательному и назидательному чтению Четвероевангелия». СПб, 1892 г.
21. 21.  З.Косидовский «Сказания Евангелистов». Изд. Политической литературы, М., 1991 г.
22. 22.  Гай Светоний Транквил «Жизнь двенадцати цезарей». М., 1990 г.
23. 23.  В.В.Болотов «Лекции по истории древней Церкви». Изд. Спасо-Преображенского монастыря, М., 1994 г.
24. 24.  С.С-ский «Жизнь и труды двенадцати Святых Апостолов и прочих равноапостольных благовестников Христовых». Изд. Отдел Владимирской епархии, 2003 г.
25. 25.  Ник.Василиадис «Библия и археология». Изд. ТСЛ, 2003 г.
26. 26.  А.Азимов «Римская империя». Изд. Центрполиграф, М., 2003 г.
27. 27.  О.Платонов «Терновый венец России». Изд. Родник, М., 1998 г.
28. 28.  Ф.В.Фаррар «Жизнь Господа нашего Иисуса Христа». Изд. Владимирской епархии, 2000 г.
29. 29.  Э.Ренан «Антихрист». «Апостолы». Изд. К.А.Четверикова, СПб., 1911 г.
30. 30.  А.В.Горский «История Евангельская и Церкви Апостольской». Бесплатное приложение к журналу «Огонёк», СПб, 1912 г.
31. 31.  Священник Вяч. Синельников «Христос и образ первого века». Изд. Сретенского монастыря, М., 2003 г.
32. 32.  Священник Н.Рудинский «Жизнь и труды Святого Павла». СПб., 1912 г.
33. 33.  А.Б.Ранович «Первоисточники по истории раннего христианства». «Античные критики христианства». Изд. Политической литературы, М., 1990 г.
34. 34.  Архиепископ Филарет (Гумилевский) «Историческое учение об Отцах Церкви». Изд. ТСЛ, 1996 г.
35. 35.  М.Э.Поснов «История христианской Церкви». Изд. Жизнь с Богом, Брюссель, 1964 г.
36. 36.  Евг.Гусляров «Христос в жизни». Изд. Олма-пресс, М., 2003 г.
37. 37.  Г.Гече «Библейская история». Изд. Политиздат, М., 1973 г.
38. 38.  Р.Санталла «Мессия в Новом Завете в свете раввинистических писаний». Изд. Крон-пресс, М., 1985 г.
39. 39.  С.Сальникова «После Воскресения или тайны Новозаветных Евангелий». Изд. Когелет, М., 1999 г.
40. 40.  Священник Иоанн (Бухарев) «Жития Святых Православной Церкви на каждый день». Изд. Отчий дом, М., 2001 г.
41. 41.  Протоиерей Н.Попов «Священная история Нового Завета». Изд. ТСЛ, 1998 г.
42. 42.  Священник С.Мансуров «Очерки из истории Церкви». Изд. Христианская жизнь, Клин, 2002г.
43. 43.  Протоиерей Вяч.Тулупов «Духом пламенейте!». Изд. Русский хронограф, М., 2001 г.
44. 44.  «Ключ к пониманию Святого Писания». Изд. Жизнь с Богом, Брюссель, 1982 г.
45. 45.  Блаженный Феодорит Кирский «Творения». Изд. Паломник, М., 2003 г.
46. 46.  А.П.Лебедев «Эпоха гонений на христиан». Изд. Спасо-Преображенского монастыря, М., 1994 г.
47. 47.  «Православие. Полная энциклопедия». Изд. Весь, СПб., 2007 г.
48. 48.  Б.И.Гладков «Толкование Евангелия». Изд. ТСЛ, 2000 г.
49. 49.  Н.Тальберг «История христианской Церкви». Изд. Интербук, М., 1991 г.
50. 50.  Г.С.Каутский «История папизма». Изд. Политической литературы, М., 1984 г.
51. 51.  Протоиерей С.Слободский «Закон Божий». Изд. ТСЛ, 1993 г.
52. 52.  Архиепископ Иннокентий «Последние дни Иисуса Христа». Изд. Товарищества М.О.Вольфа, СПб., 1902 г.
53. 53.  «Путь Христов». СПб., 1903 г.
54. 54.  Д.Мережковский «Иисус неизвестный». Изд. Республика, М., 1997 г.
55. 55.  «Христос Воскресе! Правда и факты». Изд. Свято-Успенская Почаевская Лавра, 2007 г.
56. 56.  Отец М.Помазанский «Догматическое богословие». Изд. St.Herman of Alaska brotherhood Press, 1992 г.
57. 57.  «Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа». Изд. П.Францова, Одесса, 1857 г.
58. 58.  «Пастырь». Просветительский журнал.
59. 59.  Протоиерей А.Мень «Сын человеческий» (с дополн.). Изд. Фонда А.Меня, М., 2006 г.
60. 60.  «Религиоведение». Под ред. М.М.Шахнович. Изд. Питер, М., 2007 г.
61. 61.  Э.Ренан «Святой Павел». Репринт. Изд. Советский писатель, М., 1991 г.
62. 62.  Протодиакон А.Кураев «Вызов экуменизма». Изд. Благовест, М., 1998 г.
63. 63.  Н.Воейков «Церковь, Русь и Рим». Изд. Свято-Троицкий монастырь, Джондарвилль, 1983 г.
64. 64.  Блаженный Феофилакт, архиепископ Болгарский «Толкования на Деяния Святых Апостолов». Изд. Афон, М., 2000 г.
65. 65.  Святой Иоанн Дамаскин «Точное изложение Православной веры». Изд. Лодья, М., 2004 г.
66. 66.  «Жив Бог. Православный катехизис». Изд. Overseas Publications Interchange, Лондон, 1990 г.
67. 67.  Протоиерей В.Глинский «Основы Православной веры». Изд. Паломник, М., 1994г.
68. 68.  «Ранние Отцы Церкви». Изд. Жизнь с Богом, Брюссель, 1998 г.
69. 69.  Протоиерей А.Мень «Спаситель». Изд. Фонда А.Меня, М., 2005 г.
70. 70.  «Фома». Православный журнал для сомневающихся.
71. 71.  Протоиерей Б.Балашов «Христос и мы». Изд. Христианская жизнь, Клин, 2007 г.
72. 72.     Протоиерей А.Шаргунов «Последнее оружие». Изд. Русский дом, М., 2005 г.
73. 73.  О.Славин «Святыни и чудеса веры». Изд. Фавор XXI, М., 2004 г.
74. 74.  «Писания мужей апостольских». Изд. Совет РПЦ, М., 2003 г.
75. 75.  Протоиерей А.Мень «Читая Апокалипсис». Изд. дом  Жизнь с Богом, М., 2007 г.
76. 76.  «Книга о Церкви». Изд. Православный паломник, М., 2004 г.
77. 77.  Митрополит Иерофей (Влахос) «Господские праздники». Изд. Симферопольской и Крымской епархии, 2001 г.
78. 78.  Митрополит Макарий «Введение в Православное богословие». Изд. Православного братства Святых князей Бориса и Глеба, Тутаев, 1999 г.
79. 79.  Протопресвитер А.Шмеман «Исторический путь Православия». Изд. YMCA – PRESS, Париж, 1989 г.
80. 80.  «Правила Православной Церкви». Изд. Отчий дом, М., 2001 г.
81. 81.  Священник А.Гармаев «Пути и ошибки новоначальных». Изд. Русский хронограф, М., 2002 г.
82. 82.  «Все религии мира». Изд. Сова, СПб., 2007 г.
83. 83.  Иосиф Флавий «Иудейские древности» (с дополн.). Изд. Еврейского университета, М., 1994г.
84. 84.  Н.Глубоковский «Святой Апостол Лука». Изд. Московского подворья ТСЛ, М., 1999 г.
85. 85.  Архиепископ Венеамин (Пушкарь) «Священная библейская история». Изд. Владивостокской и Приморской епархии РПЦ, СПб., 2006 г.
86. 86.  С.Алексеев «Энциклопедия Православной иконы». Изд. Сатисъ, СПб., 2004 г.
87. 87.  Архимандрит Рафаил (Карелин) «Путь христианина». Изд. Московского подворья ТСЛ, М., 2007 г.
88. 88.  «Сказания о земной жизни Пресвятой Богородицы». Изд. Н.Ефимова, М., 1904 г.
89. 89.  Протоиерей П.Смирнов «Изложение христианской Православной веры». Изд. И.Леонтьева, СПб., 1914 г.
90. 90.  Протодиакон А.Кураев «Традиция. Догмат. Обряд». Изд. Братства Святителя Тихона, М. – Клин, 1995 г.
91. 91.  «Нескучный сад». Журнал о Православной жизни.
92. 92.  Протодиакон Г.Иванов – 13-ый. «Русская Церковь лицом к Западу». Изд. Обители преподобного Иова Почаевского, Мюнхен, 1994 г.
93. 93.  Л.А.Успенский «Богословие иконы Православной Церкви». Изд. Западно–Европейского экзархата. Московский Патриархат, Париж, 1989 г.
94. 94.  Архимандрит Рафаил (Карелин) «Христианство и модернизм». Изд. Московского подворья ТСЛ, М., 1999 г.
95. 95.  «Житие преподобного Серафима». Париж, 1935 г.
96. 96.  «Святой великий пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоанн». Репринт, ТСЛ, 1995 г.
97. 97.  Священник А.Гумеров «Вопросы священнику». Изд. Сретенского монастыря, М., 2004 г.
98. 98.  «Путешествия в Святую землю». Изд. Лепта, М., 1995 г.
99. 99.  Архимандрит Киприан (Керн) «Евхаристия». Изд. Храма Косьмы и Дамиана, М.,2001 г.

                  100. Блаженный Иоанн Мосх «Луг духовный». Изд. ТСЛ, 1915г.

         101. Епископ Михаил «Толкование на Евангелие от Матфея». Изд. Фонда христианская жизнь, Клин, 2001 г.

   102. Архимандрит Лазарь «Таинство исповеди». Изд. Родник, М., 1995 г.

103. «Начало и конец нашего земного мира». Изд. Свято-Троице – Серафимо-Дивеевского монастыря «Скит», 1994 г.

104. Отец О.Голованский «Духовные рецепты». Изд. Синтагма, Калуга, 1998 г.

105. Протоиерей А.Лавров «Записки по предмету Закона Божьего». Изд. РПО Полиграфкнига, Киев, 1993 г.

106. «О вере и нравственности по учению Православной Церкви». Изд. Московской Патриархии, М., 1991 г.

107. Епископ Павел «От Святой купели до гроба». Изд. Уссурийской Свято-Троицкой обители, 1915 г.

108. И.С.Свенцицкая «Тайные писания первых христиан». Изд. Политической литературы, М., 1980 г.

109. А.М.Черницкий «История исчезнувших цивилизаций». Изд. Феникс, Ростов-на-Дону, 2007 г.

110. Архимандрит Гавриил «Руководство по литургике». Изд. Паломник, М., 1998 г.