Изучение миграционных настроений проводилось в 12 странах среди респондентов старше четырнадцати лет. Выборка составляла от 500 до 1000 человек в каждой стране в зависимости от пола, возраста и региона.

Показатель в 44% оказался самым высоким среди стран-участниц опроса. За Россией с существенным отрывом идут Австрия, Италия и Марокко, в которых об эмиграции думают 18% жителей.

Среди основных причин, побуждающих задуматься о смене страны, россияне называют поиски спокойствия и гармонии между работой и личной жизнью, а также надежду на лучшее пенсионное обеспечение – такие аргументы привели по 30% опрошенных соответственно.

Также респонденты выделили гарантию занятости (45%), политическую стабильность (44%) и низкий уровень преступности (41%) в принимающей стране.

Отражают ли эти данные реальную ситуацию? И есть ли основания говорить, что у наших граждан «чемоданные настроения» усиливаются?

- Наш «Левада-Центр» в 2011 году провел исследование по миграционным предпочтениям россиян. Но нынешние данные заметно выше, - говорит социолог Борис Дубин. – Правда, у нас выборка была побольше. Тогда получалось, что четверть сограждан думают о том, чтобы уехать. Что-то предпринимают для этого порядка 9-10%. Но, скорей всего, реально уедет всего около двух процентов.

Тут, конечно, надо сравнивать выборки, формулировки вопросов. Если считать, что исходные данные позапрошлого года были такие, а сегодняшние - такие, то действительно возникает ощущение, что как-то неладно в стране.

В целом, конечно, причины готовности к переезду обычные – ощущение политической и экономической нестабильности, а также желание более твердых социальных гарантий. В этом числе - в старости. Имеет значение и уровень преступности - одна из наиболее тревожных сторон нашей российской действительности. То есть, по составным частям этого настроения – даже не готовности к отъезду, а, скорее, склонности размышлять о такой возможности – все совпадает. Но хотелось бы увидеть методику последнего исследования, чтобы понять точнее, кто же, в конце концов, попал в выборку, и что за этими настроениями стоит.

«СП»: - Но можно ли говорить, что число желающих покинуть страну растет?

- Что значит растет? Мы тогда считали: тех, кто решился реально «отъехать», примерно миллион. Но они разом, естественно, все не тронутся с места. Есть определенные квоты, есть определенные ограничения внутри страны на выезд. Есть внешние ограничения и т.д.

Если это миллион на протяжении, допустим, трех-пяти лет, то здесь ничего катастрофического нет. Это близко к обычным миграционным практикам, которые есть во всем мире. Потому что миграция – она же разная: трудовая, национальная, этническая, политическая и т.д.

Потом, отъезд теперь, в отличие от советских времен, не означает отъезда навсегда. То есть, не означает «гражданской смерти». В конце концов, люди ездят по всему миру: в одном месте учатся, в другом работают, в третьем отдыхают. Это более-менее нормальные социальные передвижения.

Может быть, склонность размышлять о возможном отъезде за последние годы в России и выросла. Поскольку несколько лет уже ощутимых изменений к лучшему нет. Ощущение неопределенности в стране нарастает. Страх перед преступниками и ощущение собственной беззащитности тоже растет. Поэтому не исключаю, что, действительно, за последние два-четыре года подобные настроения стали несколько укрепляться.

Действия властей, в основном, сводится к созданию и принятию всевозможных запретительных законов. Что тоже не гарантирует порядка, а, скорее, ведет к нарастанию некоторой встревоженности.

«СП»: - Наши граждане, думая об отъезде, понимают, что в принимающей стране они, скорей всего, окажутся в роли тех самых «понаехавших»?

Или у них завышенные ожидания от заграничной жизни?

- В разных социальных и культурных группах по-разному. У одних людей есть понимание, что придется нелегко. У других есть все-таки определенный ресурс - образовательный, квалификационный, какие-то специальные знания и умения. У кого-то (но их - доли процента) уже связи за рубежом, какие-то предварительные договоренности. Так что все довольно сильно колеблется в разных группах.

Потом, мы ведь говорим все-таки не о процедуре реального отъезда и подготовки к нему. Финансовой, юридической и т.д. Говорим о некоторых настроениях. Когда речь идет об этом, то понимание, что предстоит превратиться там в «понаехавшего», думаю, присутствует у меньшей части россиян. Это, скорей, некоторые мечтания такие. А они чрезвычайно редко превращаются в реальные действия.

Тем более, что мало кто знает, как эмиграция реально осуществляется.

«СП»: - Значит, оснований драматизировать ситуацию нет?

- Я бы не паниковал. Но присмотреться к тенденции стоит. Потому что если рост такого рода есть (а он, кажется, есть), то надо разбираться более детально.

Чтобы оценить степень реальности любого процесса, наблюдать за ним нужно. Но оснований паниковать я пока не вижу.

Заведующий кафедрой социологии и психологии Московского государственного университета экономики, статистики и информатики (МЭСИ) Анатолий Занковский сомневается в объективности последнего опроса:

- Исследование проводила страховая компания, бизнес которой связан с определенными, так скажем, обострениями в человеческой психике. Прежде всего, - с разного рода фобиями и страхами.

Далее. Выборка слишком мала. Неясно, где она была сделана. Если это, скажем, какая-то глубинка, где нет работы, то, наверное, там очень много желающих уехать. Думаю, они хотели бы уехать еще и потому, что слабо представляют, как живут люди за рубежом.

Посмотрите, например, что сейчас на Украине творится. Многие западные украинцы думают, что Европа – это «страна обетованная», где они будут и обеспечены, и к ним будет какое-то особое отношение. Но мы же прекрасно знаем, что если в своей стране не созданы те или иные благоприятные условия, то вряд ли их можно ожидать где-то на чужбине.

«СП»: - Вы хотите сказать, что те, кто хочет уехать, плохо понимают, что их ждет?

- Конечно, прежде всего, из-за недостатка информации. Я даже со студентами, когда общаюсь, у них очень такое «розовое» представление о том, как устроена жизнь за рубежом или в западных компаниях. Стоит им там поработать недолгое время, и сразу иллюзии уходят.

И наоборот, последние лет пять доля иностранных специалистов, особенно в сфере менеджмента, у нас в стране растет. Я знаю добрый десяток людей, которые однажды сюда приехали и очень нескоро, думаю, уедут. Хотя исходные контракты были на два-три года максимум.

«СП»: - И что их привлекает здесь?

- Во-первых, конечно, динамика жизни. Потому что на родине они вряд ли могут рассчитывать на ту же позицию, которую способны без проблем получить здесь. В нашей стране, действительно, достаточно много возможностей и свобод, которые в других странах отсутствуют.

На Западе еще очень остро стоит проблема баланса личной и организационной жизни. Раньше работник закончил работу и ушел. Теперь мобильная связь делает его доступным для начальства - то есть, получается, ты на работе находишься круглые сутки. Особенно если на менеджерской позиции. Это означает, что ты должен быть на связи всегда.

«СП»: - Но у нас то же самое…

- Естественно. Потому что принципы жизни, по большому счету, везде одинаковые. Но, наверное, у респондентов есть иллюзии, что там это более регламентировано. Здесь можно говорить о культурных различиях, а можно и о некой модели мировоззрения. Скажем, давно известно сравнение американцев и японцев. Японец тратит процентов тридцать своей зарплаты, а семьдесят откладывает. А американец тратит девяносто процентов. Только десять, да то и не всегда, откладывает. Такие вот различия…