О цивилизации и не только (заключение)

                                                   МОТОЦИКЛ

Вначале был велосипед с моторчиком, купленный у соседа за пятнадцать рублей. Сосед был помешан на технике, и таких транспортных средств у него имелось несколько. Точное количество, думаю, он не знал сам, так как некоторые находились в разобранном виде и были хаотично разбросаны по всему сараю, который он гордо именовал гаражом. Лишь велосипедные рамы были аккуратно развешаны вдоль стен.

– Были бы кости целы – мясо нарастёт! – любил повторять Сашка Михайличенко, в народе просто Михалик, пыхтя сигаретой над очередным своим детищем.

Какой же это восторг – мчаться с ветерком на велосипеде и при этом не крутить педали! Наш веломоторчик не знал отдыха. Часто ломался. Ещё бы – трое пацанов могли загнать кого угодно, а ещё и друзья «падали на хвост». Братья чинили, я смотрел. В основном горели диски сцепления и изнашивались кольца на поршне. Пара часов работы – и наш мустанг снова носил нас по мало оживлённым улицам города. Обычно маршрут состоял из квадрата: Заводская, Олега Кошевого, Кирова и Коммунальная. На этих улицах и сейчас транспорта немного, а тогда и подавно. Так что родители за нас не сильно опасались.

Всё бы ничего, да вот Жорка из тринадцатого дома поглядывал на наш «моторчик» презрительно. Ведь у него был мотоцикл «Минск». Правда, эксплуатировал он его гораздо меньше, чем мы свой, – большей частью Жорка наводил блеск, вылизывая все закутки своего любимца. Иногда он обгонял нас, при этом делая вид, что не замечает медленно ползущую «козявку». Если подкрутить ногами, мы могли развить скорость до сорока километров в час, а Жорка на своём «минскаче» мог разогнаться до восьмидесяти.

Но в 1966 году случился и на нашей улице праздник. Маме досталась часть наследства после продажи родительского дома в Белоруссии. 500 рублей новыми – приличная сумма!

Тут же на семейном совете было решено приобрести мотоцикл. Благо нашёлся добрый человек, готовый уступить за 300 рэ свой «Ковровец» с коляской. Работники Ковровского завода не додумались прицепить коляску на свою продукцию, но местный Кулибин по фамилии Плахотченко исправил эту недоработку, смастерив вполне приличную коляску, с мягким сиденьем и фарой на крыле. Для надёжности усилил раму мотоцикла.

– Па, а он обгонит Жоркин «минскач»? – это первое, что нас, братьев, интересовало.

– Не Жорка, а дядя Жора, – поправил отец. – Это для меня он Жорка, а для вас – дядя Жора. Понятно?

Мы согласно закивали головами, а то ведь батя мог и по шее врезать.

– У «Минска» двигатель объёмом сто двадцать пять миллиметров кубических, – терпеливо объяснял родитель, – а у «Ковровца» – сто семьдесят пять. Стало быть, мощнее и, стало быть, обгонит вашего Жорку.

– Ура! – обрадовались мы.

– Но следует учесть, что «Ковровец» имеет коляску, – остудил нашу радость отец, – а это дополнительная нагрузка на двигатель, так что может и не обогнать.

Видя наше разочарование, он добавил:

– Нет, ну если коляску отцепить, то обгонит запросто!

Мотоциклы были страстью отца. В армии он не раз участвовал в мотогонках и различных мотокроссах, о которых он любил иногда вспоминать. Доводилось ему ездить и на лендлизовском «Харлее», и на трофейном «Цундапе». Мечтой его был тяжёлый мотоцикл К-750. Но средства не позволяли претворить её в жизнь. Поэтому отец тихо радовался вместе с нами маломощному «Ковровцу».

Однажды мы встретились с Жоркой на трассе. И тут в отце проснулся мотогонщик. Я сидел в коляске и с волнением наблюдал за происходящим. Сначала мы поравнялись с соперником и пошли на обгон, но тот, заметив нас, прибавил газу. Батя – тоже. Каждый выдавливал из своего коня всё, что мог. Мы медленно опережали Жорку. Я видел, как он неистово крутил ручку газа, пригнувшись как можно ниже к самому бензобаку, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. Отец давно уже сделал то же самое. Мы оставляли этого задаваку позади. Когда победа была очевидной, я не удержался и показал Жорке язык. Видимо, от досады он так сильно налёг на ручку газа, что трос, не выдержав, оборвался. Победа была полная и окончательная.

Приехав во двор, отец вынул ключ зажигания, но перегретый двигатель ещё некоторое время продолжал детонировать.

– Так и запороть недолго двигатель, – грустно сказал отец. – В армии, бывало, после одного соревнования движок меняли. Но там кто их считал? А тут за свои покупать надо.

Я не разделял его грусти, мне не терпелось рассказать братьям о том, как мы только что «накололи» этот паршивый «минскач».

Вскоре приехал и Жорка. В правой руке он держал оборванный трос, который подтягивал, чтобы добавить «газу».

– Если бы не трос, – заявил он нахально, – вы бы меня ни в жисть не догнали!

– Если бы да кабы! – передразнил его отец. – Ты вот его вылизываешь-вылизываешь, а лучше бы вовремя трос поменял. А ещё лучше бы не крутил так ручку. А то, знаешь, сдуру можно и кобылу поиметь без подстановки.

– И что ты хочешь этим сказать? – Жорку распирало от злости.

– А то, что таким, как ты, нельзя доверять технику. Ну, какой из тебя гонщик? Подумай сам. Мой тебе совет: когда пионеры будут собирать металлолом, не обижай детишек, отдай им свой драндулет.

Жорка, заскрипев зубами, со злостью покатил мотоцикл к себе во двор. А меня распирало от гордости за отца, за наш мотоцикл.

Наш «Ковровец» оказался трудягой. Отец привозил на нём из отдалённых сёл арбузы, картошку, огурцы и помидоры. Двумя-тремя ходками мы выезжали всей семьёй на отдых на ставок. На нём отец проведывал нас в пионерском лагере «Лесные просторы», а родителей, моих дедушку и бабушку, – в посёлке шахты 7-7 бис. И много другой пользы приносил нам первый мотоцикл. Позже появились «Ява», «ИЖ», «Днепр», потом пошли автомобили различных марок. Но самое светлое чувство сохранилось о замечательном «Ковровце» и о том прекрасном времени, когда все мы были молоды, здоровы, а главное – живы.

Вот он, красавец.Мне нравились зайчики на его бензобаке. Это с интернета, а наш был с коляской.

                                           ТЕЛЕФОН

Не знаю, как для кого, а для моей сестры первейшим признаком цивилизации был телефон.

Во второй половине шестидесятых наш город быстрыми темпами телефонизировался. Если не ошибаюсь, в 1965 году нам установили телефонный аппарат с городским номером 2-25-64 (до этого у счастливчиков были трестовские, трёхзначные номера, в большей степени служебные). Долго не могли определиться, где установить новенький, цвета слоновой кости аппарат. Решено: в зале возле дивана. Мама выделила для этого высокую треногую подставку для цветов, застелив её красивой вязаной салфеткой. Это была роковая ошибка, стоившая первому телефону жизни. Неустойчивая конструкция на трёх ногах рухнула, не выдержав наших активных игр. На смену хлипкому, хотя и красивому, аппарату пришёл неказистый с виду, но более прочный, списанный по старости на работе отца агрегат из чёрного эбонита. По такому, наверное, разговаривал Ленин в Смольном. Больше испытывать судьбу отец не стал – изготовил для него специальную полочку, которую закрепил в прихожей под зеркалом. Однако это уродливое творение рук человеческих не вписывалось в интерьер квартиры, и вскоре было заменено на гэдээровского красавца салатного цвета.

В течение короткого времени несколько тысяч семей нашего провинциального шахтёрского городка получили доступ к телефонной сети и… растерялись. Мало кто понимал, что делать с этим чудом цивилизации. Часто звонили, лишь бы позвонить. Приблизительно это выглядело так. Набрав любой пятизначный номер с обязательной двойкой в начале, счастливчик кричал в трубку:

– Алё! Здравствуйте! Вам тоже поставили телефон?

– Уже как неделю!

– А нам только сегодня установили. Вот связь проверяю. А вы где живёте?

– На Петровского.

– На Петровского? А мы на Заводской.

– Лёха? Козлов? Ты, что ли?

– Я!

– То-то я думаю – голос знакомый. А я Славка Тимченко! Узнал?

– Славка? Ты? Никогда бы не узнал! Тебе в какую смену?

– В ночь. А тебе?

– Должен был в первую. Отгул взял по случаю установки телефона. Надо бы обмыть. Как считаешь?

– Святое дело!

– Тогда заходи! У меня всё есть. Давай, жду!

Но к хорошему быстро привыкают. Совсем скоро жители города, особенно женская его половина, уже не представляли себе жизни без этого чуда цивилизации. Моя сестра часами могла болтать по телефону. У неё появился не только новый вид развлечения или досуга, но и новый стиль жизни. Она была старше меня на 12 лет и хороша собой. Отбоя от ухажёров не было. Они часто надоедали своими звонками в любое время суток, что льстило моей сестре и раздражало остальных членов семьи, особенно отца, который периодически посылал их матом в недвусмысленном направлении. Один раз в отсутствии сестры позвонил очередной жених. Трубку взял я.

– Алло!

– Инна, привет!

– Привет! Только я не Инна.

– А кто?

– Я её брат.

– Инка, брось прикалываться! Я взял билеты в кино. Жду тебя.

Я понял, что переубеждать бесполезно. Мой голос ещё не познал преломления и был сильно похож на голос сестры.

– Ладно, приду. А на сколько сеанс?

– На семь вечера. Но ты приходи сейчас, погуляем немного, мороженого поедим.

«Везёт же этим девчонкам, – подумал я, – кино, мороженое…». Но вслух сказал:

– Ладно, сейчас приду. Ты где будешь ждать?

– Возле «Шевченко».

– Хорошо, жди!

Сестре я рассказал о том, как я договорился за неё о свидании. Мы от души посмеялись. После она меня не раз просила побеседовать с ухажёрами вместо неё. И всегда это было весело. Во мне рос артист. Однажды кто-то упорно звонил по ошибке на наш телефон. Сестре надоело убеждать настойчивого мужчину, чтобы тот набирал правильно номер. Она крикнула мне:

– Вовка, возьми трубку! Достал меня уже этот кретин.

– Алло! Это магазин? – услышал я голос в трубке.

– Магазин, – согласился я.

– «Донбасс»? – В голосе прозвучала надежда.

– «Донбасс», – обнадёжил я.

– Ну, слава богу! А то вот уже полчаса попадаю к каким-то идиотам. Вам мясо завозить?

– Конечно, завозить! – едва не перешёл я на фальцет.

– У меня полторы тонны свинины и почти столько же говядины. Всё заберёте?

– Заберём всё! Везите.

Положив трубку, я покатился от хохота. Вошедший отец поинтересовался причиной столь бурного веселья. С юмором у него было всё в порядке: оценив мой розыгрыш по достоинству, отец сказал:

– На тебе десятку, чеши в магазин и без мяса не возвращайся. Бери на все. Только смотри, чтобы костей тебе не насовали.

И что вы думаете? Я таки вернулся с мясом.

Подрастали мои старшие братья, и доступ к телефону становился всё более проблематичным. Они частенько звонили своим подружкам, а подружки им. Однажды и я отважился позвонить понравившейся мне девочке из параллельного класса, но заговорить так и не решился. Мне тоже, бывало, кто-то звонил и тоже молчал. Лишь по дыханию я догадывался, что это была девочка. Вот такими мы были скромными.

И всё же телефон не сблизил людей, а больше разделил, заменив традиционное общение, когда глаза в глаза, рука в руке. Но вошёл так прочно в нашу жизнь, что мы уже не в силах от него отказаться. Иногда с тёплой грустью вспоминаю то время, когда мы запросто ходили в гости друг к другу, как к себе домой, и входную дверь даже на ночь иногда забывали закрывать.

 

 

Цивилизация уверенно входила в нашу жизнь. Это были электрическая швейная машинка, газовая печь вместо угольной, холодильник, магнитофоны, стереопроигрыватели, позже – «видики» и прочие атрибуты комфортной зажиточной жизни, которые сейчас нам кажутся чем-то обыденным и естественным.

Оглядываю мысленно своё жилище на предмет цивилизации. Чего у меня только нет! Ах да, нет посудомоечной машины. Да и то только потому, что некуда втиснуть на кухне размером 9 квадратных метров. Но кого сейчас удивишь посудомоечной машиной? Другое дело, если бы я купил яхту! Вот тут бы сбежались друзья и соседи поглазеть на это чудо. Ещё бы! Ведь моря у нас нет.