Наша Маша и мы

Маша Алехина не нашла себе дела интересней, чем в бороться за права заключенных. Сначала – в плохой Березняковской колонии. После того, как она поддастала ФСИН, ее перевели в другую колонию – в хорошую, в нижегородскую. Там Машу трудоустроили на непыльную работу.

И всё вроде бы у нее стало хорошо. Сиди и радуйся. Тем более, что осталось совсем ничего. Тем более, когда знаешь – система тюрьмы заточена на тех, кто высовывается.

Но не на такую попали. Человек, который из солидарности с голодающей подругой отзывает ходатайство о своем досрочном освобождении, – этот человек из особого теста. Грешным делом, я не помню, чтобы кто-то когда-то где-то сделал что-то подобное.

И вот Маша пишет статью. О ботинках, в которых заключенные мерзнут на поверках и которые утепляют гигиеническими прокладками. О длинном ряде дырок в полу, на которых перевоспитываемые обществом дамы утонченно и изысканно строем справляют нужду. О том, как заключенных превращают в рабов. Как они трудятся в «центре трудовой адаптации» («Труд делает свобоным») в непроветриваемом помещении, на разваливающемся оборудовании, в компании крыс. Как получают за свои труды от 3 до 6 долларов в месяц. Как нормальным ответом администрации на любые вопросы зечек является ШИЗО. Как стропивых наказывают лишением жетонов на посещение туалета. И как славно живут компании, заказывающие продукцию в колониях – действительно, представьте себестоимость этой продукции. Как с помощью коллективной ответственности расплющивают человеческое достоинство. На какой недосягаемой высоте находится медицинское обслуживание в лучшей женской колонии России. Как из заключенных систематически вытравливается всё человеческое.

Что началось в лучшей женской колонии, представить нетрудно.

Впрочем, зачем представлять, когда Маша об этом написала в следующей статье. Всех, кто общался с ней, конечно же, начали прессовать. Надо спасать честь мундира.

Средств у спасателей для этого сколько угодно. И спасут – не сомневайтесь.

Самим бы им, конечно, не справиться, но у них есть отличные помощники. Мы.

Мы – выросшие дети, внуки, а теперь уже и правнуки энтузиастов-комсомольцев, которым всё было по плечу. По какое место всё нам, вы хорошо знаете. Максимум, на что мы способны, – это приохнуть и сделать горестную гримасу. С тем, чтобы через минуту забыть. Некоторые из нас , самые политически активные, могут еще лайкнуть ссылку на машин крик. Ну, а самые самоотверженные граждане способны даже эту ссылку расшерить: мы люди большой души – нам для правого дела ничего не жалко.     

Иногда я думаю, как хорошо, что в поколении двадцатилетних есть такие люди, как Маша, как Надя, как Катя. Значит, всё еще небезнадежно. Но как мало их, таких людей! И как много не таких!

Конечно, нам очень легко себя оправдать. Других дел по горло. Что я могу? Это вообще не мое дело – пусть власть работает.

У того, кто хочет не делать, оправданий всегда много. А мы не хотим. Активно не хотим. Поговорить – это можно. Власть поругать – тоже милое дело. Ведь если власть плоха, то мы-то сами по контрасту с ней просто замечательные. Отчего же не поругать. Очень хорошо поругать. А делать? Нет, это увольте.

Вот нас и уволили. И делают всё за нас.

К чему я обо всем этом говорю? Что конкретно предлагаю? Предлагаю очень конкретно. Захотеть делать. Потому что, когда мы захотим, мы начнем искать, что нам делать. И тогда обязательно найдем. А пока не захотим, искать не начнем. И будем все так же баюкать себя: «Ничего сделать нельзя. Мы же не власть».