Людмила Улицкая: Скоро снова станут жечь костры из книг

Виктор Шендерович, писатель:

Если ориентироваться на идиотов, то надо запретить почти любой талантливый текст. А начать нужно с «Преступления и наказания», потому что там убивают. Но только заведомые дураки могут считать, что после прочтения Достоевского человек пойдет рубить старушку. Половина классики — авантюрные романы. Попытка оставить только дистиллированную литературу приведет к пустым полкам, ведь даже в «Колобке» описано смертоубийство.

Сергей Пахомов (Пахом), художник:

Власти во всем могут разглядеть революцию — на то они и власти, начальство, самодуры.  Никакие произведения искусства не могут вызвать революционных или каких-либо агрессивных чувств. Они не могут вызывать ничего, кроме умиления. Существует приятный миф, что спектаклем или книгой можно подтолкнуть человека к чему-то, но это намного проще сделать за счет бедности или несчастья. Другое дело, если человек совсем голодный и может питаться только словами, смыслами, тогда он начнет воспринимать все криво.

Самый большой резонанс в человеке вызывают какие-то публичные вещи. Я думаю, скоро нам вернут публичные казни на лобном месте, и, возможно, это будет единственным видом искусства в нашей стране — это очень сильная, приятная терапия, наполняющая душу. Раньше, когда это существовало, простой народ был весел и напуган.

Сергей Соловьев, режиссер:

Я не думаю, что серьезной задачей искусства может быть какая-то целенаправленная работа по созданию революционных или протестных настроений. Ведь искусство — абсолютно уникальный метод познания жизни.

Что угодно можно приляпать к протестным настроениям — это очень вульгарные методы. Даже концерт Цоя, который показан в «Ассе», нельзя воспринимать как пропаганду, Витю больше интересовали совершенное другие мотивы, компоненты его поэтики. Был коллективный протест в петербургской культурной среде того времени. Творчество в первую очередь несет в себе духовность, а не протест, и не важно, кто как это воспринимает. В общественно-политическую борьбу глупо ввязывать искусство с его божественной энергетикой. Там, где искусство, не может быть каких-то революционных идей, там, где революционные идеи, не может быть искусства.

Антон Цветков, член общественного совета при ГУВД Москвы:

У нас сейчас упущена воспитательная функция. Дети и подростки получают информацию бесконтрольно: из интернета, из книг, смотрят телевизор. Если мы говорим о книгах, нельзя четко сказать, какая плохая, а какая хорошая. Есть конкретно экстремистская литература.

В тюрьмах у нас 800 тысяч человек, радикалы понимают, что это люди в основной массе обиженные, но есть и порядочные люди, которых посадили совершенно зря. На таких людей просто воздействовать. Это для провокаторов очень благодатная почва, к тому же, когда человек находится там, он не получает должного количества информации, чтобы все адекватно анализировать.

Я не думаю, что есть смысл запрещать что-то из классики, но нужно понимать, что тут всегда существует двойной смысл: есть книги, которые рассказывают про войну, а есть те, которые призывают к войне. Но все зависит от человека. Даже «Майн Кампф», книгу совершенно неприемлемую, можно изучать с научной точки зрения.

Людмила Улицкая, писатель:

Я сегодня собираю посылку для одной библиотеки в колонию. Я получила письмо от библиотекаря-заключенного, в котором есть совершенно замечательная просьба: среди прочего передать произведения Шекспира и Сервантеса.

Мы сейчас стоим в начале пути, в конце которого нам запретят читать Шекспира. Список неразрешенных книг будет только расти. Пусть тогда запрещают всю классику. Классики — мыслящие люди, они писали о вечных общечеловеческих вопросах, которые сейчас предлагается не обсуждать вообще. Когда культурой управляют люди типа Милонова, для страны это оборачивается катастрофой. Любые запреты в области культуры абсурдны и нелепы. Это свидетельство того, что мы вступили в новое средневековье. Скоро станут жечь костры из книг — мы близки к тому, что описано в «450 градусов по Фаренгейту». Оруэлл тоже ярко описал такие события.