Молчание ягнят

В статье написано, как ехал иностранец в поезде на Дальний Восток, а тот остановился на пару часов. Дело у нас привычное, как со светом, как с водой, как с транспортом после семи вечера. Это у нас, а у них такого разве что в щель замочную. И поразился иностранец тому, как люди восприняли остановку. Они уткнули подбородки в воротники и затихли, закачались угнетенно, как овцы перед бойней, не видя перед собой никакого выхода. Терпеливо сносили свою судьбу, построенную ими для себя. И сказал иностранец, что так вели себя негры, пока не поумнели, а еще так вели себя татаро-монголы, которые были и остаются каждый себе хан, даже в голодной степи. И так ведут себя люди недалекие, которым нечего сказать и нечего делать, и у которых много времени. И еще сказал иностранец, что если этот народ старается походить на бога, у которого терпение по всей Библии, то почему он не ходит босым по воде, почему проходит мимо, когда кого-то обижают, почему ему самому не чужды обман, лицемерие, ложь, воровство? Почему этот народ уничтожает себя, если кто-то из его представителей говорит в полный голос правду. Да хоть в очереди, когда один член этого же народа за стойкой издевается над другими, делая свое дело спустя рукава, а сказавший ему об этом получает от всей очереди плевок в лицо. Да хоть в ЖКХ, где сидят такие же его члены и насмехаются над жаждущими справедливости в полный рост и в целую морду. Да хоть в магазинах, где представители этого же народа продают залежалый товар, поднимая на него к тому же цены. Да хоть... везде, как в круге первом, втором, третьем, из которых выход только в кровавую скотобойню, когда он сам же подставляется под своих же соплеменников-мясников, молча заполняя кладбища от горизонта до горизонта. Но и смерть свою оплатив по высшему разряду, а получив низжий обряд и яму в котловане, залитом водой. И забыли сразу родню, и разошлись куда глаза глядят, задрав головы через десяток метров от кладбища и забыв про все, стукая себя в грудь, осознаваясь опять господами. И пряча под спудом век свою родословную, выпирая наружу ложную.

А ведь только что искали по божески справедливость, влажнели глазами, угинали головы под тяжестью обмана, клеветы, избиения себе подобными.

Но!.. Поставь их на место камнетесов, на которых они мечут из-за углов громы и молоньи, и не узнаешь недавних богоносцев, перерядившихся в детей Люцифера. Тех самых, кто ими правит - и дьяволоносцами, и богоносцами в одном лице. Есть такой о двух лицах, не бог и не дьявол, а двуликий Янус.

Во, кажись попал в точку. А как еще оценить народ, который сносит все оскорбления за кусок протравленного хлеба, от которого знает сам, что погибнет. Зато брюхо будет не пустое до самой смерти. Все больницы забиты янусами от шестнадцати до шестидесяти, в коридорах пройти нельзя. Это народ пил из жестянок спрайты, а заедал их попкиными корнами, вот мочевые пузыри с желудками и отвергли червячную диету. И как к нему должен относиться остальной просвещенный мир, за которого он тоже желает себя признавать, если этот народ сбрасывает с лица слизь от хоркотин управляющих им и кривляется в просьбах о новых хоркотинах на свою морду? Только как к ошибке природы. К нему так и относятся, стараясь побыстрее от него избавиться и разделить по умному между собой его сокровища, не востребованные им НИКАК! 

Это происходило при Ленине, ненавидевшим такой народ за его надуманную доброту, происходило при Сталине, владевшем  им как господин блядью. Происходит и сейчас, при мировой власти, когда народ ради того, чтобы не остаться голодным, покорно сносит все издевательства над собой, приучая и передавая овечью покорность своим новым поколениям. Простыми словами: боится народ, что опустеют прилавки с какой-никакой жратвой, с одеждой и с автомобилями - господской на их взгляд привилегией. И позволяет делать над собой любые эксперименты, замешанные на экскрементах срать на него желающих.

А мудрый Хайям говорил примерно так: Ты лучше будь голодным, чем что попало жрать.

И лучше будь один, чем прозябать под кем попало.