ЛИБЕРАЛИЗМ КАК РЕАЛЬНОСТЬ

<hr size="1"/>

Вместо предисловия

Ничто не открывает сущности человека так ясно и так полно, как его отношение к врагам.

Разумеется, слово “враг” может показаться не вполне понятным: в общем-то, мы обычно называем “врагами” всех, кого мы боимся, ненавидим или даже завидуем.

Тем не менее страх и зависть являются всё-таки низшими чувствами по сравнению с ненавистью, поскольку только она одна может подвигнуть нас к самоотрицанию и самопожертвованию. Ненависть (как и ее противоположность, любовь) трансцендентна по отношению к субъекту: по-настоящему ненавидящий что-то способен положить жизнь и даже душу свою ради уничтожения врага. Ненависть поднимает нас над нашим страхом за себя и даже над нашей завистью к чужому. Именно поэтому ненависть столь опасна: недолжным образом направленная, она увлекает человека не вверх, а вниз, в пучину.

Враг — это прежде всего объект ненависти. Отношение к врагам — это отношение к трансцендентному. Поэтому верной приметой профанического сознания является чрезмерная демонизация врага, сочетающаяся при этом с крайнем легкомыслием. И неудивительно: профан ведь, по сути дела, ненавидит не столько самого врага, сколько тот неприятный факт, что он вообще существует. Это далеко не одно и то же. Человек, ненавидящий врага, ненавидит в конечном итоге зло, которому тот служит. Человек, ненавидящий всего лишь факт существования врага, на самом деле к самому врагу вполне равнодушен: он просто досадует на то обстоятельство, что у него появился какой-то враг, который доставляет ему неприятности и с которым теперь нужно что-то делать. Это просто-напросто раздражение скучающего ленивца, которого неожиданно и грубо потревожили. Ненависть, как известно, “выводит из себя”, то есть, опять-таки, трансцендирует, а профан не желает “выходить из себя” ни под каким видом.

Поэтому в душе профана искренняя злоба преспокойно сочетается с каким-то своеобразным презрительным благодушием: враг представляется, с одной стороны, исчадием ада, а с другой — примитивным, нелепым, и даже не заслуживающим “специального внимания”. В частности, профану всегда кажется, что враг побеждает только потому, что он “оказался сильнее” и ему “дьявольски везет”. Здесь важно словечко “оказался”: по сути дела, опять-таки имеется в виду “повезло” (только не сейчас, а пораньше, — ну, когда он где-то как-то раздобыл эту самую “силу”, через которую и стал “сильнее”). Но смысл действий врага и его мотивы неизменно представляются чем-то убогим: врага легко разбить по крайней мере на словах. Враг для профана всегда дурак и жулик, пусть даже ловкий жулик, пусть даже хитрый дурак. И в конечном итоге профан свято верит, что враг когда-нибудь сам навернется, а задумки его сами собой обнаружат свою несостоятельность.

А теперь мне придется сказать, что отношение так называемой “консервативной мысли” к либерализму до сих пор отдает профанизмом. Это в той или иной мере касается не только писаний какого-нибудь Бердяева, но и де Местра, и Рене Генона,— да, честно говоря, почитай что и всех ниспровергателей и обличителей либерализма “справа”.

Разумеется, подобное утверждение должно быть как-то обосновано. Увы, это сделать нетрудно. Достаточно обратить внимание на то, с какой охотой все помянутые консервативные писатели (да и остальные, конечно, тоже) обрушивали свой гнев на внешнюю оболочку либерализма, и прежде всего на его пропагандистскую подачу. Достаточно вспомнить хотя бы, сколько раз консервативными умами торжественно поражалось соломенное чучело “либеральной идеи равенства”! Как будто либерализм когда-то кому-то обещал какое-то “равенство”! Или эти навязшие в зубах разоблачения “охлократии”, “власти толпы”, “невежественных масс”, якобы удушающих в колыбели “гениев и безумцев”! Бедные гении и безумцы! Смею заметить, именно в либеральных странах лучше всего устроены именно эти две породы людей — то есть “гении” и “безумцы” (и уж тем паче “гениальные безумцы”).

Говорить об этом можно очень много. Вместо настоящего либерализма — то есть либерализма Адама Смита, маркиза де Сада, Вашингтона, Робеспьера, Линкольна, Вольтера, Хайека, Жака Аттали, Айн Рэнд, Билла Гейтса и Джорджа Сороса — вместо реального политического строя Соединенных Штатов Америки — вместо силы, сокрушившей весь незападный мир и вознамерившейся остановить историю — мы все время имеем дело с какой-то жалкой карикатурой, не имеющей ничего, или почти ничего общего с реальным либерализмом. С другой стороны, этому пошлому пугалу приписывается не менее чем сатаническое происхождение: нет недостатка в рассуждениях насчет того, как “магические ордена Черной Атлантиды” (или как ее там) веками приуготовляли Новый Мировой Порядок, варили в дьявольских котлах пепси и кока-колу, а ныне собираются учинить пришествие Антихриста посредством Интернета, гипноза, и рекламы гигиенических салфеток.

Я позволю себе усомниться в том, что либерализм — любимое чадо Сатаны. Разумеется, последний очень даже “приложил копыто” — но он вообще не ленив и предлагает свои услуги в любом деле. В том-то и состоит его пресловутая сила, которая нас так изумляет. Хотя об этом и не очень принято говорить, но одно из самых необоримых искушений — дать Сатане поработать на нас, или попользоваться плодами его трудов. Но не будем об этом. Либерализм-то, все-таки, по большей части дело рук человеческих, более того — многие либеральные положения по-своему правильны. Все дело, впрочем, в этой самой оговорке — “по-своему”. Они правильны в определенной ситуации, но это еще не значит, что сама эта ситуация “правильна”.