О народном, дворянском и советском патриотизме. Исторические хроники

Оценка влияния подвигов, патриотических поступков 1812 года на ход Великой Отечественной войны в 1941-45 гг. видимо, ждёт своего добросовестного исследователя. Общность этих войн состоит в том, что как в 1812, так и в 1941-45 гг. Россия практически в одиночестве воевала со всей Европой, в том числе и... с французами. Мы привыкли к образу французов, как наших союзников по Второй мировой войне. Вспоминаем по этому поводу генерала Де Голля, французских партизан, героических французских лётчиков эскадрильи «Нормандия-Неман». Но почему то не помним, что до начала 1944 г. французских партизан было не более 25 000, а французов, служивших в Вермахте - более 200 000, при этом большая их часть служила на Восточном фронте, то есть воевали против нас

Александр Пыльцын, Русская народная линия

Всю войну 1941-45 гг. Франция производила, поставляла гитлеровцам самолёты, в том числе самолёт - разведчик FW-189, известный фронтовикам, как «Рама». А ещё автомобили, броневики, танки, орудия, и не десятками, или даже сотнями единиц, а гораздо больше. Мало кто знает, что самым мощным танком вермахта при нападении на СССР был французский В-2. Половина сверхтяжелых орудий, обстреливавших Ленинград, Севастополь, были произведены во Франции и Чехии. В первые годы войны почти каждый второй снаряд был отлит из шведской руды. Летом 1941 года каждый четвертый танк в немецкой армии был чешским или французским. Свои первые победы Германия одержала во многом благодаря скандинавской стали и швейцарской оптике для прицелов.

Кто только не воевал на Советско-германском фронте! Италия и Румыния дали вермахту по 200 тысяч солдат, Финляндия - около 450 тысяч. Венгрия - около 500 тысяч, Словакия поставила 90 тысяч. А ещё австрийцы, хорваты, чехи, норвежцы, фламандцы, испанцы.... Это к тому, о чём писал кандидат филологических наук и кандидат богословия, доцент СПбГУ Владимир Василик:

«Приведу лишь один красноречивый факт. В октябре 1941 г. целых четыре дня на Бородинском поле шел ожесточенный бой между усиленной танковыми бригадами советской 32-й стрелковой Краснознамённой дивизией олковника В. И. Полосухина, и частями 4-й немецкой армии.

Для поднятия боевого духа советским частям были розданы знамена русских полков, участвовавших в Бородинском сражении 1812 г. И советские воины не посрамили славу этих знамен: целых четверо суток они отбивали атаки превосходящих сил противника, а затем отступили в полном порядке, оставив Бородинское поле, наполненное трупами немцев и их союзников и горящими немецкими танками».

Начальник штаба той самой 4-й немецкой армии Г. Блюментрит вспоминал:

«Четыре батальона французских добровольцев (подчёркнуто мною, - А. П.) действовавших в составе 4-й армии, оказались менее стойкими. У Бородина фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой, но не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им ещё никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен, понеся большие потери от огня противника и от мороза. Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад...».

Конечно же, только «русские морозы и метели» (это в октябре-то!!) помешали и немцам в 20 веке, как и французам 200 лет тому назад, покорить нашу Родину.

Ограниченный объём статьи не позволяет более развёртывать эту её часть, потому далее рассмотрим.

Другие крайние тенденции в подходе к оценке событий 1812 года

В нашей современной историографии наряду с добросовестными исследованиями, ярко высвечиваются две крайние тенденции: либо умалять до неприличия героизм и талантливость русских, либо преувеличивать заслуги тех, кто этого, мягко говоря, не совсем заслуживает.

К примеру, некто Ю. Веремеев разместил в интернете материал «В защиту Павла I» (http://army.armor.kiev.ua/hist/pavel_1.shtml), в котором «развенчивает» полководческий талант великого русского полководца А.В. Суворова, учениками и последователями которого были полководцы Отечественной войны 1812 года. Он называет его «генералом, который в 1798 году при норме марша в 100 верст в неделю заставил солдат проделать за 10 дней 500 верст лишь для того, чтобы удивить своими «чудо-богатырями» австрийский двор. Генералом, который заставил солдат за 36 часов проделать марш на Требию в 80 верст под палящим солнцем ради никому в России не нужной победы в частном сражении, у которого в том марше в каждой роте живых осталось по 40 солдат из 200». Что-то очень похожее на ярлык «мясника», приклеиваемый маршалу Жукову - выдающемуся полководцу Великой Отечественной. По Веремееву почти все свои победы Суворов одержал над явно неравнозначной по вооружению и боеспособности турецкой армией, а знаменитый суворовский переход через Альпы «на деле был просто беспорядочным бегством, в ходе которого фельдмаршал потерял почти всю армию». Вот так разделался Веремеев с Генералиссимусом. Ну, а дальше у него мостик и на обе Отечественных войны: «Ссылаться на академические авторитеты это умственное убожество. Наша историческая наука всегда была женщиной легкого поведения и прислуживала текущему моменту и сиюминутным правителям. Ну, назначил Сталин в сорок втором году величайшими полководцами (флотоводцами) по два военачальника от каждого вида войск (от флота Ушаков и Нахимов, от армии Суворов и Кутузов), да из древности князя Александра Невского. Вот все и жуют, и пережевывают эти четыре-пять фамилий в книгах и фильмах». Вот и другой Генералиссимус, теперь уже не Суворов, а Сталин, представлен Веремеевым недалёким. Явно недостаёт Веремеева в команде Сванидзе-Млечина в «Суде времени» и их «дочерних» телепередачах.

Вот другой ниспровергатель кумиров - Е. Понасенков. В его публикациях со страниц «Коммерсантъ-Власти» вместо талантливого полководца России, фельдмаршала Кутузова возникает образ «никчемного ленивого, сонного старика-придворного интригана». По мнению Понасенкова, и далее поносящего Великого Кутузова, победителя Величайшего Наполеона, «до середины XX века, Михаил Кутузов считался довольно посредственным полководцем, а героический образ Кутузова был сформирован только во время Великой Отечественной войны». И что «под Бородином Кутузов вовсе не командовал», что «за Березину Кутузова вполне могли бы назвать предателем» и еще о многом другом. Видно вдохновляют таких «понасенковых» в их поношении всего отечественного зарубежные «историки», составившие и распространившие по всему миру «Список 100 величайших полководцев мира», где Наполеон на 2-м месте, а победивший его Кутузов, места в этом списке вообще не удостоен.

Приводя только бессовестно преувеличенный негатив, Понасенков, как и многие другие «активные правдоискатели», упорно и сознательно искажает истину. На самом деле известно, что русская армия, да и вся Россия в основной массе обрадовались назначению Кутузова (известна поговорка, ходившая среди солдат: «приехал Кутузов бить французов») вместо Барклая-де-Толли. О популярности Кутузова, как полководца, говорит и то, что он единогласно был избран начальником ополчения и в Москве, и в Петербурге. Конечно, у Кутузова были (как и у любого человека) разные качества и черты характера. Многим из его ближайшего окружения они не нравились. Были и завистники, и те, кто просто не понимал решений, принятых Кутузовым. Однако это не повод, чтобы изображать историческую личность только в «черных» тонах, как любят это делать люди, сами по себе неглубокомыслящие, но переполненные самомнением и непомерными амбициями.

Но кто же этот Понасенков, автор статьи во «Власти»? Ярым ниспровергателем кумиров оказался один из множества современных «искателей истинной правды». В одной из своих многочисленных публикаций договорился до того, что « в отдельно взятой стране, - то бишь в СССР, - пытались соорудить глупейший миф о якобы «освободительной» и «Отечественной» войне 1812 года», а вот он, Понасенков всему миру докажет обратное. Цитируем из словаря Брокгауза и Эфрона, историков не ранга Понасенкова: «Кутузов, при обширном для своего времени образовании, обладал умом замечательно тонким; обращение его, когда он того хотел, могло быть очаровательным; наружное спокойствие он сохранял даже в самые критически минуты. Зрело обдумывал он всякое предприятие и подчинял строгому расчету каждый свой шаг; действовал более хитростью и маневрами, не вступая напрасно в бой, когда можно было, и, не жертвуя кровью солдата, уничтожить врага. «Разбить может меня Наполеон", говорил Кутузов, "но обмануть - никогда».

Примеров «ниспровергателей-правдоискателей» можно приводить ещё много, но перейдём к другой категории.

Многие авторы, касаясь проблемы Отечественной войны 1812 года, разделяют формы проявления патриотизма относительно разных слоёв народа. Возьмём, к примеру, автора диссертации «Патриотизм дворянства в Отечественной войне 1812 года» на соискание степени кандидата исторических наук, защищенной в Санкт-Петербурге в 2007 году, (СПб- 2007 173 с. РГБ ОД, 61:07-7/642), Дырышеву Ирину. В своей большой и безусловно интересной работе о войне 1812 года, к русским патриотам причисляет практически всё дворянство, слегка ослабляя свою категоричность выражением «основная масса»: «Такими патриотами была основная масса российских дворян. Свое главное историческое призвание они видели в служении Отечеству. И нельзя им отказывать в патриотизме и героизме, который представители дворянского сословия не раз доказывали на полях сражений с войсками Наполеона, и в тылу, мобилизуя силы государства на отпор врагу». А далее - «советские историки искажали роль русского дворянства в развитии России вообще, и в патриотическом движении в войне с Наполеоном в частности».

Конечно, главное содержание термина «патриотизм» - преданность и любовь к своему Отечеству, была присуща многим представителям дворянства, но едва ли будет справедливым относить это ко всему дворянству, и этому множество сведений. Поэтому, как свидетельствуют исторические документы, справедливо было бы автору диссертации говорить не о дворянстве вообще, а о патриотах-дворянах, действительно заслуживавших «хвалы, но не хулы». Тем более что оживающие ныне «потомки дворян», истинные или мнимые, часто показывают не лучшие образцы патриотизма и даже элементарной порядочности. Но о них отдельно и ниже.

Полемизируя с диссертантом, не доверяющим советским историографам, обратимся к публикациям именно досоветского периода.

Попробуем осветить некоторые моменты того напряжённого времени, используя не советские источники, которые, не только Дырышева считает далеко не объективными. Возьмём несколько обширнее, чем Ирина Дырышева, материалы из того же российского юбилейного издания 1912 года к 100-летию Отечественной войны 1812 года. Обратимся шире к свидетельствам современников героев Отечественной войны 1812 года, изложенным в 7-томном труде «Отечественная война и русское общество 1812-1912. Юбилейное издание 1912 года. Том V. Ополчение» Над созданием книги трудилась целая когорта известных и авторитетных историков А. К. Дживелегов, Н. П. Михневич, В. И. Пичета, А. Военский и другие. Этот монументальный труд был издан «Товариществом Сытина». В издании обобщены знания российской исторической науки об одном из переломных моментов в истории Отечества.

Действительно, со дня начала наполеоновского наступления, то есть с 24 июня 1812 года, буквально день ото дня по всей России нарастал патриотический подъем. Но, у разных сословий он и проявлялся по-разному. Как указывали некоторые историки, патриотизм большинства дворян «увязал в корысти», ибо они, если и сражались, то прежде всего, за сохранение своих богатств и привилегий, за право самим держать в крепостном рабстве, а значит и в собственности российский народ, не уступая его кому бы то ни было, Наполеону в особенности.

В июле 1812 г. был издан царский манифест о сборе ополчения. «...Полагаем мы за необходимо нужное, - говорилось там, - собрать внутри государства новые силы, которые нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех». Далее указывалось, что дворянство само выбирает начальника ополчения и о количестве собранной силы дает знать в Москву.

В патриотическом подъеме, который проявился тогда, нужно видеть реальность: были люди, которые жертвовали всем. Были, наоборот, такие, которые пользовались моментом для удовлетворения своих личных выгод. Например, молодой богач граф Дмитриев-Мамонов всецело отдался делу ополчения, он торопил крестьян к пожертвованиям, благодарил их за щедрость, закупал лошадей, искал себе в полк ремесленников. Недаром современник пишет о нем: «полк Мамонова был замечательно, щегольски обмундирован, имел все смены одежды для солдат и неимоверное количество белья, часть которого была оставлена на месте, так как невозможно было взять его с собою». Рядом с ним мы можем поставить херсонского помещика Скаржинского, который снарядил и выставил батальон в 100 человек и повел его в армию Чичагова, где сам не раз участвовал в боях.

Фёдор Николаевич Глинка, сотенный начальник дворянского ополчения, (в Бородинском сражении - адъютант генерал-майора Милорадовича М. А.) в «Письмах русского офицера...с подробным описанием Отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год» выразил настроение истинных патриотов России так: «Ужели покорение? Нет! Русские не выдадут земли своей! Если недостанет воинов, то всяк из нас будет одной рукой водить соху, а другой сражаться за Отечество!»

По словам писателя-декабриста А. Бестужева, «в 1812 году народ русский впервые ощутил свою силу». Но вот свидетельства московского губернского предводителя, графа Ростопчина, которого никто, конечно, не обвинит в желании развенчивать дворян. В письме к императору он открывает образчик «патриотизма», когда люди только обещают. «Тайный советник Демидов имеет 300 тысяч годового дохода, и камергер князь Гагарин столько же. Они сами просили дозволить каждому из них обмундировать полк, но на практике они и не думают выполнить обязательство, принятое ими на себя добровольно...».

Наряду с высокими образцами патриотизма среди священников и монахов, есть и такие письма из монастыря: «денег вытребовано много, из братии нашей некоторых хотели ухватить и отдать, однако с Божией помощью никого не выдали». А вот интересное свидетельство очевидца А. Бестужева-Рюмина, которое говорит нам о корыстолюбии московских торговцев, принадлежащих в основном к дворянскому сословию. «В то время, как московские дворяне постановили доставить со 100 душ 10 воинов в полном вооружении и с провиантом на три месяца, некоторые другие, согласились выставить с того же числа душ лишь 1 воина. Позднее эта цифра (10) была убавлена до двух воинов с сотни душ. Но даже так, сравнительно в смягченном виде, проведенный в жизнь дополнительный набор вызвал целый ряд недоразумений».

Как исполнялся этот общественный долг («усердие отечеству») помещиками, говорят документы этого уникального издания. «Помещики-»бедняки» слали слезные прошения начальникам ополчений, ссылаясь на тяжелые условия своей жизни». У владельцев огромных поместий этот набор совершался несколько иначе. Приводится пример богатейшего князя А. Голицына и ещё более богатого, графа Орлова-Давыдова. Князь Голицын - человек набожный, но и расчетливый, обещает тех, «кто сам пойдет в ополчение, велю освободить на несколько лет от рекрутчины и на текущий год от оброка», но тут же угрожает: «те, кто отказываются, повинны будут ответствовать перед Богом и судом, установленным монаршией властью». Далее князь недоволен расходом на ополченцев: «почему истрачено так много - на каждого ратника по 60, 70 рублей, когда хорошее обмундирование обходится в 40, 45 рублей».

Оказывается, что даже у этого, безусловно понимающего свой долг и богатейшего помещика, в ополчение сбывалось самое худшее из крепостной деревни. Из докладной записки: «По отдаче ратников употреблено 874 р. 88 к. более потому, что на хлеб и харчевые припасы в то время была цена необыкновенная. К тому же ратники, кроме годных 8 человек, поступили старые и увечные, которых сбыть, кроме сего случая, было невозможно».

Граф Орлов-Давыдов пишет приказчику: «пьяниц, мотов, непрочных для вотчины, отнюдь не беречь». Таким образом, он тоже склонен спустить с рук все нравственно негодное из своей деревни, старается и здесь расстаться со всем старым, болезненным, негодным. Понятно, что при таком отношении к делу части дворянства - нужно было ожидать, что ополчение не будет вполне на высоте своего положения.

«Состав ополчения, - свидетельствуют авторы этого юбилейного издания,- в отношении их здоровья был мало надежен, в возрасте наиболее крепком была приблизительно лишь треть ополчения. Это, конечно, резко отразилось на смертности, на болезнях ополченцев». Далее там говорится о том, что «Ополченцы шли в лаптях, сзади плелись обывательския подводы с больными, и везде, по крупным городам, каждый полк сдавал по десяткам, а иногда и по сотням, своих больных. Вот цифры по третьему Нижегородскому полку - по списку 2.260 человек вместе с офицерами. В рапорте, поданном полковым командиром при возвращении, указана общая цифра в 2.320 без офицеров, в том числе: осталось в госпиталях 429, умерло 408 (нужно заметить, что в черновике рапорта насчитано умерших 452 и еще прибавлено «не все»), убито в сражениях 28, бежало 24, пропало без вести 38».

Прежде всего, бросаются в глаза цифры больных и умерших (429 + 408 = 837), в сравнении с убитыми, да ещё дезертиров (бежало) 24 - итого 861! Это же более трети ополчения! Пожалуй, это один из важных показателей своеобразного «патриотизма» князей, графов и многих представителей дворянского сословия, направлявших в ополчение воинов (на современном языке - мобилизованных), заведомо непригодных для ведения боевых действий людей.

Теперь об офицерстве, которое, как известно, пополнялось почти исключительно из дворян. Тогда было общее положение - дворянин не может отказываться от службы. По уездам предводители дворянства составляли списки «дворянам, пребывающим в поместьях своих и находящимся при должностях». В этих списках указывались возраст дворянина, состояние здоровья его в текущий момент и желание или нежелание его служить. По этому списку начальник ополчения выбирал будущих офицеров и назначал им определенные должности. «Но вот уже формируются полки, а полковые командиры рапортуют своему начальнику, что половины офицеров нет налицо», сообщается в этом издании 1912 года. Так что не рвались некоторые дворяне на воинскую службу. Подобное сообщение приводится и от другого начальника ополчения (полтавского), Трощинского. Человек искренне преданный своему делу, писал в своём рапорте: «Всякий час получаю отзыв, что избранные чиновники, под предлогом болезней и других причин, бесстыдно уклоняются от службы».

Недаром А.С. Грибоедов в плане драмы «1812 год» записал: «Всеобщее ополчение без дворян. (Трусость служителей правительства)». Может быть, он имел в виду и тот факт, что дворяне и чиновники Петербурга жили тогда в готовности к бегству за кордон: «Кто мог, держал хотя бы пару лошадей, а прочие имели наготове крытые лодки, которыми запружены были все каналы». Не считать же это свидетельство русского дипломата Александра Грибоедова подтверждением проявления патриотизма тех самых столичных дворян.

Русское дворянство со времени манифеста « О вольности дворянской» и реформ Екатерины II, стало оседать по своим имениям и сродняться с ними. При таких условиях трудно уходить с насиженных мест, привычка дает себя знать и диктует указанные явления, когда командира «нет налицо».

Будущие дворянские революционеры П.И. Пестель и М.С. Лунин, С.Г. Волконский, (прототип толстовского Андрея Болконского), С.И. Муравьев-Апостол, М.Ф. Орлов и М.А. Фонвизин самоотверженно защищали Россию. К ополчению, однако, дворяне большей частью отнеслись расчетливо. Многие из них, как оказалось, не являлись к своим полкам. Да и в тылу помещики и чиновники больше пеклись не о России, а о своей особе и дарованных царём привилегиях. Московские дворяне, например, сгоряча обещали царю пожертвовать «на нужды отечества» 3 млн. руб., но потом выяснилось, что 500 тыс. из них собрать «вскорости не можно». Иные из таких «патриотов» острили: «У меня всего на все 30 000 долгу: приношу их в жертву на алтарь отечества».

В сравнении с подобными «жертвованиями», есть резон привести данные о дарах и дарениях, которые приносили советские люди на алтарь Победы в Великую Отечественную войну.

Проявления патриотизма в тылу в годы Великой Отечественной войны 1941-45 гг.

Наши СМИ давно уже замалчивают этот всенародный подвиг советских людей вдалеке от фронта, поэтому мы рискнём, хоть и далеко не в широком плане, привести лишь часть документальных данных о проявлении высокого патриотизма советских людей в годы войны, от академиков, представителей различных кругов интеллигенции до простых рабочих, колхозников и даже детей.

На всю страну было известно имя Героя Советского Союза М.В. Октябрьской (в девичестве Гарагуля), на свои личные средства построившей танк и воевавшей на нём. 40-летняя Мария Васильевна из Томска, узнав о гибели мужа-фронтовика, продала дом со всеми ценностями и всё внесла на строительство танка Т-34. В письме Сталину она писала «В боях за Родину погиб муж - полковой комиссар Октябрьский Илья Фёдорович. За его смерть, за смерть многих советских людей, замученных фашисискими варварами, хочу отомстить фашистским собакам, для чего внесла в госбанк на постройку танка все свои сбережения 50 тысяч рублей. Танк прошу назвать «Боевая подруга» и направить меня на фронт в качестве водителя танка. Имею специальность шофёра, отлично владею пулемётом, являюсь ворошиловским стрелком». Вскоре пришёл ответ: «Благодарю Вас, Мария Васильевна, за Вашу заботу о бронетанковых силах Красной Армии. Ваше желание будет исполнено. Примите мой привет. Верховный Главнокомандующий Иосиф Сталин».

Марию Октябрьскую для обучения направили в Омское танковое училище. Таким образом она стала Гвардии сержантом, механиком-водителем прославленной тридцатьчетвёрки «Боевая подруга» 2-го батальона 26-й Ельнинской Гвардейской танковой бригады 2-го Гвардейского танкового корпуса, отважно воевавшей на Смоленщине и в Белоруссии. 17 января 1944 года под Витебском сержант Октябрьская была тяжело ранена. Несмотря на все усилия врачей, в марте того же года Мария Васильевна умерла от ран во фронтовом госпитале. Герой Советского Союза, Мария Васильевна Октябрьская похоронена в Сквере Памяти Героев в Смоленске.

Писатель-пушкинист И. А. Новиков все гонорары за пушкинские лекции перевёл на строительство боевого самолёта «Александр Пушкин». В 1944 году известный артист Вольф Мессинг на свои личные средства приобрёл истребитель Як-7 Большие суммы в помощь фронту отчисляли доноры, отказывавшиеся от оплаты за сданную кровь в пользу Фонда обороны. Существовали небольшие подразделения Фонда обороны домохозяек, такие, как фонд «Месть матери» (построена танковая колонна «Мать фронтовика»).

Проповедник Александр Введенский сдал в фонд обороны драгоценный архиерейский наперсный, усыпанный изумрудами, крест, написав в письме И.В. Сталину: «В дни, когда советские войска изгоняют фашистских захватчиков из священных пределов моей Отчизны, я, желая принять посильное участие во всенародном подвиге, внёс 4 марта в Московскую городскую контору Госбанка мой драгоценный архиерейский наперсный усыпанный изумрудами крест. Побеждающей Красной Армии и Вам, великий предводитель армии и страны, слава и многие лета!» К окончанию военных действий Русской православной церковью во главе с Патриархами Московскими и всея Руси Сергием и Алексием I собрано пожертвований в Фонд обороны на более чем 300 миллионов рублей. На эти деньги построены танковая колонна имени Дмитрия Донского и авиаэскадрилья имени Александра Невского. Кроме денег, верующие собирали теплые вещи для солдат: валенки, рукавицы, носки, ватники и тому подобное.

Надо сказать, что массовый сбор средств в Фонд Красной Армии на строительство танковых колонн, авиаэскадрилий, боевых кораблей, бронепоездов, артиллерийских батарей, стрелкового оружия, миномётов, радиостанций, снаряжения, обмундирования, боеприпасов начался буквально с первых дней войны. Одним из зачинателей этого движения среди интеллигенции стал М. А. Шолохов, первым передавший на укрепление обороноспособности страны присуждённую ему Сталинскую премию 100 000 рублей. Затем его примеру последовали (всех их здесь упомянуть, не хватит места), назовём только широко известных. Это писатели А. Н. Толстой, А. Е. Корнейчук, Л. М. Леонов, Л. С. Соболев, М. И. Алигер, А. С. Серафимович, артисты Е. Д. Турчанинова, Н. С. Ханаев, А. С. Пирогов, Д. Ф. Ойстрах; А. Ш. Мелик-Пашаев, Н. Д. Шпиллер, композиторы Дмитрий Шостакович и Арам Хачатурян, скульптор Матвей Манизер и многие другие.

Взнос на 20 000 рублей различными драгоценностями внесла семья Лермонтовых - дальние родственники великого поэта. В 1942 году на личные средства поэта Самуила Маршака, карикатуристов Кукрыниксов, известного всем «Дяди Стёпы» Сергея Михалкова, отца нынешнего «дворянина», был построен и передан на фронт танк КВ-1 «Беспощадный».

В марте 1942 года академики В. Л. Комаров, А. И. Абрикосов, И. П. Бардин, Е. А. Чудаков, Е. М. Ярославский, призвали учёных участвовать в сборе средств для строительства танковой колонны «За передовую науку». На этот призыв откликнулись Н. В. Цицин, Б. Е. Веденеев, А. А. Байков, А. А. Борисяк, А. Д. Сперанский, И. В. Якушкин и другие. Широко шло жертвование и среди Лауреатов Сталинских премий, отдававших эти премии полностью или частично.

Даже конструкторы вооружения, итак создающие лучшие образцы самолётов А. С. Яковлев, С. В. Ильюшин, танка Т-34 Л. Н. Кошкин, артиллерийских орудий В. Г. Грабин, либо отдавали свои премии в фонд Красной армии, либо, как А. Яковлев, покупал собственной конструкции самолет и передавал его в воинскую часть.

Не будем более перечислять других лауреатов или учёных, Скажем, например, о рядовых рабочих, например, Владивостока, которые отчисляли двух-, трех-, пятидневные заработки, 10-процентную надбавку, по закону о льготах для работающих на Дальнем Востоке. Всего за годы войны вклад Приморского края в Фонд обороны составил более 220 млн. рублей. По сумме взносов населения в Фонд обороны Владивосток занимал четвертое место после Москвы, Ленинграда и Хабаровска.

Другой, несколько детальнее, пример Астраханской области. За первые три года войны астраханцы внесли различных денежных взносов в фонд обороны и на строительство боевых самолетов и танков для Красной Армии свыше 400 млн. рублей. За зиму 1941-1942 гг. собрано и послано на фронт около 4 тыс полушубков, 12,5 тысяч пар валенок, более 9 тыс ватных брюк, 6 с лишним тысяч пар теплого белья, около 30 тыс. пар шерстяных варежек, перчаток, меховых рукавиц и много других теплых предметов одежды. Мы, фронтовики, чувствовали эту теплоту в прямом и переносном смысле.

Шло и другое, крайне необходимое фронту. Только в мае 1944 г. коллектив астраханского рыбоконсервного комбината им. Микояна выработал сверх программы в фонд главного командования 900 тысяч банок консервов и 400 центнеров маринованной каспийской сельди в бочках. Коллектив Астраханского консервного завода изготовил 200000 банок консервов, коллектив рыбозавода им. Крупской отправил 100 вагонов готовой рыбной продукции.

Несколько слов о молодёжи, комсомольцах. Одними из первых в июле 1941 года начали сбор средств комсомольцы Рубцовска (Алтайский край) на постройку танковой колонны «Алтайский комсомолец». В сентябре 1941 года комсомольцы завода «Сибсельмаш» (Омск) предложили собрать средства на авиаэскадрилью «Омский комсомолец». С аналогичной инициативой выступили комсомольцы Нарымского округа Новосибирской области на постройку боевой эскадрильи «Новосибирский комсомолец». В октябре - ноябре 1941 года в Приморском крае собрано свыше 4 миллионов рублей на строительство бронепоезда «Приморский комсомолец».

Совершено невозможно обойти, и без особого волнения читать публикации писем пионеров и октябрят, вносящих деньги, экономя их на школьных завтраках. Порой эти взносы малы по сумме, но они от больших добрых сердец малышей, и их письма шли по адресу МОСКВА, КРЕМЛЬ, ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ. Вот несколько примеров:

«Дорогой Иосиф Виссарионович! Я - дочь орденоносца, капитана ледокола, который носит Ваше имя, пионерка, ученица 5-го класса 34-ой средней школы Владивостока, желая помочь нашей Красной армии в быстрейшем разгроме врага, вношу на постройку эскадрильи «Приморский бомбардировщик» все свои сбережения... Нина ГОТСКАЯ».

«Дорогой Иосиф Виссарионович! Я, ученик, 4-го класса Челябинской первой школы, внёс на танковую колонну все свои сбережения - тысячу рублей, которые собирал с 1-го класса. Пусть они ускорят разгром фашистских захватчиков... Пионер Вова ЕРЫГИН».

«Дорогой товарищ Сталин!Я, пионерка, ученица Пинюгинской школы Северо-Печорской железной дороги, вношу свои сбережения 1000 рублей, которые я накопила от пособия за папу, на постройку танковой колонны «Юный пионер». Мой отец - на фронте, в течение года нет писем. Если он жив, пусть знает, что я помогаю ему громить гитлеровских мерзавцев». КУДРЯВЦЕВА Зина».

«Здравствуйте, дедушка Сталин! Я послал облигаций на 4000 рублей и 500 рублей на пулемёт. Выполните мою просьбу, сделайте его быстрее и пошлите его на фронт, чтобы скорее разгромить всех до одного немцев. Я живу в посёлке Кувандыке Чкаловской области, лесосплав, барак N 5, квартира N 8. БОЧАРОВ Вова».

Кстати сказать, всем детям, как и взрослым, Иосиф Виссарионович отвечал обязательно, пусть очень кратко, но сердечно.

Примеров такого всенародного проявления патриотизма можно приводить практически бесконечно. Скажем только, что по данным статистики всё-таки основными в этом патриотическом движении были колхозники, о которых современные «историки» вспоминают только как о полунищих, лишённых всех прав, работающих подневольно за мифические трудодни. Но еще более удивительно то, какие суммы жертвовали эти оболганные ныне недобросовестными политиканами, колхозники.

Зачинателем такого движения работников сельского хозяйства явился колхозник-пасечник Ферапонт Головатый в декабре 1942 и мае 1944 годов дважды внёс по 100 тысяч рублей на постройку двух истребителей. Михаил Китаев - 130 тысяч рублей, Мария Арлашкина, мать большого семейства, - 50 тысяч. Анна Селиванова - 100 тысяч, потом продала корову, остатки меда - и еще 100 тысяч. Узбекский колхозник кореец Сергей Цой 16 января 1943 года принес в обком партии два чемодана с миллионом рублей. Из всех национальных уголков Советской Родины шли пожертвования: колхозник из Грузии Оганян Гурген внёс в Фонд обороны 500 тысяч рублей. башкиры Хабирзян Богданов и Нурмухамет Мирасов - по 200 тысяч рублей, азербайджанец Сулейманов Амира Кары-оглы - 250 тысяч рублей, казах Букенбаев Оразбай - 300 тысяч рублей, киргиз Юлдаш Татабаев - 150 тысяч рублей, армянин Н. А. Акопян - 106,5 тысячи рублей, таджик Юлдаш Саибназаров - 130 тысяч рублей, узбек Турган Ташматов - 160 тысяч рублей, бурят Буянтуев - 130 тысяч рублей и т.д.

Всего в Фонд обороны и Фонд Красной Армии поступило свыше 17 миллиардов рублей наличными, 13 кг платины, 131 кг золота, 9519 кг серебра, на 1,7 миллиардов рублей драгоценностей, свыше 4,5 миллиардов рублей облигаций государственных займов и др. По данным Большой советской энциклопедии, на добровольные пожертвования населения было построено более 2,5 тысяч боевых самолётов, несколько тысяч танков, сотни артиллерийских орудий, 8 подводных лодок и десятки различных военных катеров.

Эти цифры и многие имена мы привели, как свидетельство бескорыстия простых людей в советское время, когда не было олигархов, неслыханных богачей. Пусть я долго приводил эти примеры патриотизма, но если нынешние демократы делают всё, чтобы новые поколения забыли об этом, то кто-то же должен возрождать в памяти людей такое движение душ и сердец советских людей в отличие от определённой части дворянства 19 века.

Продолжение следует