«Черносотенство» Радзиховского, или поговорим о национализме

Талант журналиста особого рода – нужно уметь нравиться. Читателям-слушателям. И – издателям-работодателям. А для этого нужно уметь не только писать «как надо», но и думать «как надо». Леонид Александрович Радзиховский таким талантом наделен без меры. Правда, с читателями у него, кажется, в последнее время ладится не всё. Но зато с работодателями – лучше не придумаешь.

В общем, я далек от мысли, что статью «Национальный вопрос» Радзиховскому заказали. Просто он сумел ТАК хорошо подумать. Именно так, как нужно власти. Сама бы власть до такого, пожалуй, и не додумалась бы. Ни мозгами Леонтьева, ни мозгами Шевченко...

О чем статья?

Первая мысль поражает оригинальностью: на Навального набросились евреи и еврейские подголоски, в общем – «жады». Если бы такое написал Леонтьев, началось бы невообразимое. У Радзиховского же это звучит просто как явка с повинной. Почему «жады» так оборзели? Да потому что они физиологически не переносят слова «погром». И «национализм» – тоже, физиологически.

Мысль вторая – у большинства русских этой идиосинкразии нет, что прекрасно. Мысль третья – без национализма нация жить не может (где-то я, кажется, уже читал об этом). Мысль четвертая – ленинская, про национализм угнетателей (больших наций-победителей) и угнетенных (маленьких наций-побеждаемых). Мысль пятая – русский политик может быть только националистом: и Навальный – молодец, как Суворов, а интеллигентам нужно всем быстро становиться националистами, иначе нет у них политической перспективы.

256 читателей рекомендуют этот текст на Фейсбуке. Значит, статья интересна не только в котексте понимания личностной эволюции автора и требований его покровителей. Значит, об этих вещах нужно говорить. Какими бы элементарными они ни казались.

Начну с того, что защищу от Радзиховского ни в чем не повинных «жадов». Евреям не чужд национализм. Увы, но слово «погром» физиологически приемлемо для евреев. Иначе бы судьба Израиля сложилась бы не то, что совсем по-другому, а никак не сложилась бы. Неприемлемо это слово для русских интеллигентов (среди которых, правда, было и есть немало евреев).

Но это мелочь – не стоило бы и писать. Не мелочь другое – а что такое вообще «национализм»? О чем мы вообще говорим? Почему так легко записываем в одну команду Достоевского, Тютчева, Ильина, с одной стороны, и Пуришкевича с его сегодняшними наследниками и просто зигующей шпаной, с другой?

Что, национализм – это любовь к своему народу? Нет, конечно. Националисты любят народ не больше интернационалистов. Любовь к народу – общая черта всех людей этого народа. Она не «физиологична», конечно, но психологически легко объяснима: человек даже не «сшит» со своим народом множеством психологических «нитей», а «воткан» в народ множеством нитей. Их нельзя разорвать ни эмиграцией, ни «пришиванием» себя к другому народу. И поэтому, что бы мы себе ни думали, как бы свой народ ни оценивали, деться мы от него никуда не можем. Мы обречены его любить.

Так, как любим свой палец. Или, точнее, как палец любил бы нас, если бы мог любить.

Точно так же национализм – это не чувство принадлежности к своему народу. И не желание понять свой народ. Национализм – это система ВЗГЛЯДОВ.  

Что эти взгляды включают в себя? Понимание исключительности своего народа? Ни в коем случае. Иначе бы я сам был националистом, причем – одновременно и русским, и еврейским, и китайским, и американским, и французским... Ни понимание исключительности народа, ни понимание судьбы народа, ни понимание места народа среди других народов человека – ничто из этого не делает человека националистом.

Центральное в националистических взглядах – «Мой народ лучше других». Вот сердцевина.

Из нее растет остальное: и мнение о положенных народу преференциях, и мнение о праве обижать другие народы... А уже дальше эти националистические аксиомы ветвятся чувствами нелюбви в разных ее формах: в презрении, в обиде, в ненависти... Мы хорошие – они плохие, и потому мы «право имеем» - отобрать, поработить, прогнать...   

Национализм как таковой появился по историческим меркам совсем недавно – несколько веков назад. В это время культурные лидеры человечества массово стали доростать до рефлексии таких понятий, как «нация», задаваться вопросом, что это такое, и давать на этот вопрос свои первые, самые примитивные ответы.

Поэтому национализм не мог ни создавать, ни сохранять народы в истории. Национализм (когда он появился) только отражал в сознании народа, в его попытках понять себя, то, что ответственно за его, народа, жизнеспособность, жизнестойкость, в общем, за жизненную силу народа. Ту самую жизненную силу, которая, действительно, создает и ведет по истории народ.

Именно из-за того, что ответы национализма на вопросы о народе так наивны, среди националистов много подростков. Более сложные ответы им просто непонятны. Взрослея (если он взрослеет не только физически, но и ментально), человек из националистических взглядов вырастает: его перестает устраивать «мы лучше всех». И если он сохраняет интерес к проблеме, то начинает думать, а какие мы, а чем мы непохожи на них, а что нам нужно делать, и т.д..

Политическое будущее России, в самом деле, неразрывно связано с пониманием всех этих вопросов. Но националистические ответы в духе «Россия всё, остальное ничто» имеют ровно столько же политической перспективы, как попытки ребенка заняться распределением семейного бюджета. Вы знаете, чем могут закончиться громкие требования к родителям немедленно отправиться в магазин игрушек, чтобы оставить там всю зарплату? Стремление командовать естественно для детей. Но в здоровой семье есть инструменты, чтобы ставить детей на место. То же самое – и в обществе. Когда же общество настолько больно и слабо, что не может управлять своими детьми, то его ожидают серьезные неприятности. История 20-го века показала нам – какие именно.

Именно поэтому серьезный политик в России не может позволить себе национализм. Но в еще меньшей степени он может позволить себе игнорировать вопросы о нашей самости, нашем историческом пути и нашем месте в мире.

Вот это нашим интеллектуалам еще только предстоит понять.