Как строиться: свиньей или фалангой?

Сергей Шойгу сменил уволенного со скандалом из Минобороны Анатолия Сердюкова 6 ноября 2012-го. Сердюков и его начальник Генштаба Николай Макаров с 2008-го проводили крайне непопулярную военную реформу с целью радикальной модернизации безнадежно отсталых и фактически небоеспособных российских вооруженных сил. Высшее политическое руководство Сердюкова и Макарова поддерживало, министра сняли не за реформы как таковые, а в связи с обвинением людей из его окружения в коррупции и махинациях с недвижимостью. Конечно, за такие дела в путинской верхушке много кого можно при желании уволить, но Сердюков, похоже, полагаясь на близость к высшему начальству, приобрел себе влиятельных врагов, за что в конечном итоге и поплатился. Впрочем, Путин, ненавидящий измену, прощает друзьям меньшие грехи. А потому Сердюкова следователям по уголовной статье не сдал, а Шойгу поставил реформу продолжать, но скорректировать.

Так Шойгу попал в ситуацию, из которой за год выпутаться до конца не сумел. С одной стороны, военно-патриотическая общественность ждала, что он покончит с «сердюковщиной» — с попыткой как-то преобразовать обломки великой советской военной машины во что-то новое, похожее на лучшие образцы современных западных армий. С другой — планы перевооружения утверждены, серьезные и во многом необратимые преобразования уже произошли, круто поворачивать назад непросто, и главное, четкого приказа на то из Кремля не было. Никакой заготовленной программы собственной контрреформы у вырванного вдруг из Подмосковья Шойгу не было, потому первый год ушел почти целиком на всякие импровизации и пиар-акции, иногда удачные, иногда не очень.

 Шойгу в целом продолжил дело Сердюкова и его команды по части так называемой «гуманизации военной службы». При Сердюкове призывникам разрешили использовать мобильники в казарме, стали лучше кормить и начали вводить пятидневную рабочую неделю. Шойгу вдобавок приказал отменить портянки, кормить солдат со шведского стола, закупать в казармы стиральные машины и душевые кабины. Ради пиара с немалой помпой были учреждены заведомо бессмысленные «научные» и «спортивные» роты к Олимпиаде в Сочи. Поставленные задачи выполняются, но стратегическая цель «гуманизации» пока не достигнута и число уклонистов от призыва всё растет — 250 тысяч, по оценке Генштаба.

 При Сердюкове была начата кампания по аутсорсингу, по отделению от МО непрофильных и сервисных функций. Шойгу пошел дальше и за год успел почти полностью избавиться от ремонтных и сервисных предприятий и организаций, передав их разным госкорпорациям. Была ускорена начатая при Сердюкове передача региональным властям ненужных военных городков плюс сельскохозяйственные угодья МО и другие земли. Окончательный отказ от военных совхозов — вещь, очевидно, правильная, но практически полная ликвидация ремонтных возможностей МО не столь очевидно полезна и может выйти боком, если вдруг придется где-то воевать.

За последний год были утверждены «План обороны России» и «План развития Минобороны до 2020», было создано по американскому образцу командование «Сил специальных операций». Но эти решения были подготовлены еще при Сердюкове и Макарове. «План обороны России» носит высший гриф секретности и, очевидно, основан на «Плане применения ВС РФ», каковой существовал всегда и постоянно обновлялся Генштабом. Несекретный вариант «Плана развития Минобороны до 2020» был опубликован на сайте МО в конце июня, но в столь неконкретной форме, что о нем все быстро забыли, и даже на сайте его старательно запрятали.

Всякие планы у нас постоянно корректируются, пока не становятся анекдотом, как программа КПСС по построению коммунизма к 1980 году. «План развития Минобороны до 2020» сделался анекдотом сразу — одна из немногих в нем конкретных цифр — последовательное наращивание числа прыжков с парашютом бойцов разведподразделений с 9 в 2013-м до 21 в 2020-м (очевидно, в год).

Но разведчики (спецназ) в реальной боевой обстановке ни в одном современном конфликте ни в нашей армии, ни за границей практически никогда не прыгают с парашютом — специалисты это хорошо знают. Прыжковая подготовка спецназу, конечно, нужна (на всякий случай), но ее нарочитое наращивание бессмысленно — это бездумный перенос в настоящее планов 30-летней давности, написанных для другой реальности и других ВС.

 Многих в России тянет вернуться назад в мир теней советского военного величия, особенно немолодых начальников вроде Путина и Шойгу. Так, в знак очищения от «сердюковщины» Кантемировскую и Таманскую бригады опять переименовали в дивизии, и суворовцы вновь открывают парад на Красной площади. Генералам армии (в том числе Шойгу) вернули на погон одну большую советскую звезду вместо четырех меньших. До конца года Шойгу также обещал создать в МО свою кинокомпанию, «которая будет делать документальные, анимационные и художественные фильмы» для «воспитания патриотизма и возвращения к истокам нашей истории», а солдат это заставят смотреть.

 Упорное стремление «к истокам» небезобидно, особенно в стране с безнадежно отсталыми вооруженными силами. Чисто техническую отсталость и необходимость перевооружения признать легко, об этом все говорят публично, включая Путина. Намного труднее признать интеллектуальную провинциальность и невежество законсервированной в изоляции российской военной элиты, проспавшей мировую военно-техническую (информационную) революцию последних десятилетий. Массированные «внезапные» проверки-маневры, проведенные в этом году на Дальнем Востоке и в Калининграде, были прежде всего демонстрацией не столько технического, сколько интеллектуально-организационного убожества. Массирование пехоты, танков и огневых ударов по площадям. Путин и начальник Генштаба Валерий Герасимов наблюдают в бинокли и командуют, как Наполеон при Ватерлоо. Российская армия с тем же успехом могла строиться на поле свиньей или фалангой. Не дай бог война — на дальних подступах в пух разнесут. Одна только надежда — на ядерное сдерживание.

За год Шойгу утверждал правильные вещи о том, что служащие один год призывники в военном смысле бесполезны, что составленные из них части недоукомплектованы и фактически небоеспособны, что солдаты должны служить много дольше и, очевидно, это будут контрактники, но пока дальше разговоров не идет.

Что Шойгу сделал реально важного в свой первый год, это развернул вспять реформу военного образования, идеологию которой готовили специалисты, намного лучше подготовленные, чем нынешнее военное руководство (такие как полковник ГРУ ГШ Виталий Шлыков). Этой осенью набор курсантов вырос многократно, почти до 16 тыс., притом что военных преподавателей, понимающих современную войну, в России практически нет. В результате навыпускают массу недоучек, которых в армии и так много, а потом им еще нужно предоставлять квартиры. С 2010-го по 2013-й на квартиры для военнослужащих потратили больше полутриллиона, а бесквартирных опять 70 тысяч. Шойгу предложил выдавать вместо квартир единовременную денежную выплату (ЕДВ) — от 3 до 13 млн каждому, чтобы сами тратили и чтобы всю очередь в 2014-м обеспечить. Но у Минфина в сокращенном бюджете таких денег, похоже, нет.

Российским ВС надо, прежде чем менять железо, существенно переменить мозг, и Шойгу выступил с неожиданной инициативой — срочно, в течение следующего года построить на Фрунзенской набережной Головной офис МО и Национальный центр управления обороной государства (НЦУОГ). Что это такое и как этот НЦУОГ будет соотноситься с Генштабом на Арбатской площади, где сейчас действует Центральный командный пункт (ЦКП), понять трудно. Похоже, Шойгу хочет выбраться из недр Генштаба, построив собственный независимый офис на Фрунзенской и в нем красивый зал с мерцающими дисплеями, откуда можно командовать, как он это делал в МЧС из Национального центра управления в кризисных ситуациях (НЦУКС). Физическое отделение министра обороны от Генштаба, этого «мозга армии», достаточно, впрочем, ослабевшего, дело для нашей страны революционное и с непредсказуемыми последствиями.