Феномен Пионтковского

Андрей Андреевич Пионтковский – талантливый и честный публицист. Ничего не могу сказать о его политологическом профессионализме – не уверен, что в ближайшие 65 дней наши элиты расколятся и Путин уйдет. Но Пионтковский, безусловно, один из тех, кто мог бы быть «совестью нации». Во всяком случае, мне так казалось еще недавно.

А теперь давайте проследим внутреннюю эволюцию Андрея Андреевича за последний год. Вот основные вехи.

Шаг первый – избрание в КСО, орган заведомо бесполезный и бессмысленный, если не считать, конечно, пользы для власти в ее попытках накинуть на протест узду. Есть в нашем любящем всякие хлесткости языке такое не слишком салонное выражение – «Я с ним на одном гектаре... не сяду» – ну, вы знаете, что там вместо троеточия. В КСО попало много людей, с которыми нельзя садиться рядом. Но чего не сделаешь ради политической целесообразности (или того, какой она видится) – многие вполне приличные люди сели. Через какое-то время, правда, спохватились и один за другим побежали из «совета нечистивых». Среди первых к его чести покинул КСО и Андрей Андреевич.

Но к этому времени он уже сделал второй шажок: его захватила идея национальной смерти русского народа – идея, которая, очевидно, показалась ему способной объединить протест.

В принципе, наблюдая за происходящим в России, трудно не начать говорить о смерти народа. Правда, с точки зрения этнологии такое мнение бессмысленно: в отличие от людей, которые могут покончить с собой в буйстве, народы умирают тихо – когда у них истощается запас жизненной энергии. Любое пусть и самое безобразное буйство народа может свидетельствовать о болезни, но не о смерти. Но это рациональный взгляд. А когда видишь рост озобления и деградацию культуры, трудно удержаться, чтобы не сказать что-то и о смерти. Грешен – и у меня с языка порой что-то такое слетает.

Но Пионтковский заговорил не о духовной смерти русского народа, а о «генетической» – о вытеснении русских генов нерусскими, об экспансии «черных», которая убивает русоволосых. Это и стало его вторым шагом по направлению к пропасти.

Теоретически, с точки зрения той же этнологии такое умозаключение просто безграмотно. Народ – сущность не биологическая, а культурно-психологическая. И убивает его не вливания чужой крови, а истощение своей идеи – когда ему, народу незачем больше жить. Если же пришельцы заражаются идеей народа (а именно это и происходило все 1200 лет русской истории), то «вторжение» просто вливает в народ свежую кровь, делая его сильнее.

Но в случае Пионтковского много важнее, чем теоретическая ошибка, была этическая фальшь: теория национальной смерти влилась в хор голосов ксенофобов и стала еще одной порцией масла, вылитой в огонь ненависти, все сильнее разгорающейся в России. Вольно или невольно голос Пионтковского влился в хор националистов-ксенофобов, добавив последнему так не хватающей ему респектабельности.

За вторым шагом должен был последовать третий. И последовал. В виде статьи о вхождении России в Чечню.

Здесь интересно прежде всего время написания – всплеск психоза ксенофобии после бирюлевского погрома. Но интересно не только это. Интересен пафос, который по большей части скрыт между строк.

Начало – нападение на адвоката-чеченца, отмазывающего от справедливого возмездия чеченских убийц русской героини. Продолжение – несколько честных абзацев о вине России перед Чечней. Но их смысл лишь во вторую очередь покаяние. В первую это обоснование тезиса «чеченцы ненавидят русских». Чтобы не было у читателя сомнений, что «Анну убили чеченцы». Именно так, а не «Я думаю, что убийцы Анны по национальности чеченцы». Затем упреки всем чеченцам в равнодушии к судьбе Политковской. Еще несколько честных абзацев о природе чеченских войн. Но все это ради финала: мы проиграли Чечне войну, чеченцы нас победили и завоевали, а так как они нас ненавидят, нам нужно от них избавиться. Именно так: нужно не чтобы они нас простили, а чтобы они от нас ушли. К слову, и деньги наши целее будут.

В общем – все на борьбу с чеченскими захватчиками. (Когда-то в 99-м году я это уже слышал, и как раз от того, кого Андрей Андереевич считает, и не без причины, воплощением зла.) Голос автора слился с только что высмеянным им «Е... Кавказ!!!». Но как весомо, как мощно зазвучала теперь эта матерщина. Матерщина не по используемой лексике – матерщина по состоянию души.

Конечно, Пионтковский не первый, кого засасывает эта трясина. Не убереглись от нее многие достойнейшие люди и до Андрея Андреевича – уж не стану перечислять фамилии. Но сегодня эта топь кажется опаснее, чем она была еще несколько лет назад. Опаснее потому, что гораздо шире – дорогой Пионтковского отправляется если не вся интеллигенция, то ее очень и очень большая часть. И все меньше остается тех, кто мог бы воспротивиться духовной болезни, охватившей общество, – болезни ненависти.          

Последствия болезни легко предсказуемы: как только центральная власть ослабеет, а она уже слабеет, – развал страны. А потом – долгая дорога покаяния, осмысления и собирания себя по кусочкам.

Хотим ли мы этого, когда позволяем себе хотя бы просто поддакивать про «хачей» и «чурок»? Когда повторяем такие созвучные нашей душе мантры про «у них свои страны» и «неуважение к нашему культурному коду»? Нет, конечно. Не хотим.

Тогда почему же?

Да по очень простой причине – не понимаем мы, что, когда мы переходим, некоторую внутреннюю преграду, дальнейший процесс становится почти неуправляемым – коготок увяз, всей птичке конец.