Визит в Тбилиси

ВИ ЗАВТРА КАЛИ?

- Ви завтра - кАли? – спросил встречавший меня  Александр Иванович Адуашвили, когда  утром я  вышел из гостиницы «Иверия».

- Что  завтра? – не понял я.

- Я спросил -  ви зАвтракАли? Ви кушали?

- Нет еще.

- Я тоже не кушал. Давайте зайдем в хинкальную.

Хинкальная представляла собой застекленное небольшое помещение. Сказать по правде, я ел хинкали впервые: в Москве в те времена их что-то не было.  Наверное, они были в ресторане «Арагви», но я в «Арагви» не был.

Хинкали оказались чем-то вроде пельменей с этакой пипочкой наверху. К ним, здесь же на тарелке, прилагался пучок петрушки. Александр Иванович ухватил пальцами  первую хинкалину  за пипочку, отправил в рот, при этом пипочка в рот Александром  Ивановичем допущена не была,  и была отложена  им на противоположный край тарелки. Очень гигиенично, - подумал я, и повторил этот незатейливый  фокус,  -  как мне показалось,  довольно ловко.

Как просто, подумал я, сойти за гурмана, который за пределами России непринужденно и изящно управляется с любыми кушаньями: достаточно всего-навсего копировать приемы принятия пищи, подражая местному  населению.  Александр Иванович между тем накрутил на палец несколько веточек петрушки и отправил их в рот. Когда я проделал то же самое, он с чуть заметной иронией, не выходящей, однако,  за рамки гостеприимства,  улыбнулся и сказал:

- Крутить не обязательно.

Я тут же вспомнил, как в одном из рассказов Фазиля Искандера москвич после возвращения с охоты в горах Абхазии лезет в окно дома  вслед за  хозяином, который решил подшутить над  гостем, усердно повторявшим за ним все действия -  из боязни сделать что-то не по местным обычаям.

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

 Следует пояснить, что в Тбилиси я попал в тот раз  в связи с чрезвычайными обстоятельствами.

В Грузмонтажспецстрое ,  республиканском министерстве,  подчиненном  Минмонтажспецстрою СССР,  где я тогда работал, произошло ЧП:  на ручку входной  двери квартиры,  в которой проживал товарищ  Гангиа, республиканский министр,  злоумышленники навесили бомбу,  и -  взорвали ее.

К счастью, обошлось без жертв. То ли террористы были недостаточно опытны, то ли диверсия с самого начала была задумана всего лишь как акт устрашения министра.  Ущерб -  был, и даже, в известном смысле, избыточный: взрывом высадило не только входную дверь квартиры товарища Гангиа, но  и дверь у соседей напротив.

Руководство московского министерства  такой  вопиющий и редкостный по тем временам факт оставить без внимания не могло, и решило направить в Тбилиси комиссию, чтобы разобраться, не была ли  акция связана, как сейчас принято выражаться, со служебной деятельностью товарища Гангиа, и вообще -  все ли благополучно в датском королевстве.

Комиссию возглавил заместитель нашего министра  -  Леонид  Дмитриевич Солоденников;  в состав комиссии, как положено, включили начальника отдела кадров министерства, секретаря партийной организации и председателя профкома,  и  –  несколько представителей главков.

От Главстроймеханизации  этой чести удостоился  я.  Официально поручалось мне проверить, как там у них обстоят  дела с эксплуатацией и ремонтом монтажной техники. Возможно, министерское начальство допускало мысль, что при моей проверке, – чем черт не шутит, – выплывет вдруг какая-то информация, связанная с ЧП. Однако специально выуживать такую информацию мне, слава Богу, никто не поручал,  и соответствующего инструктажа не проводил.

КОВАРСТВО ФРГ

Правда,  в Москве мой начальник Главка,  Александр Афанасьевич Сотников, спросил:

 - Ты когда вылетаешь в Тбилиси? Послезавтра? - и взглянул на настенный календарь.Мее показалось, что он не столько хотел свериться с датами, сколько лишний раз полюбоваться на этот календарь.   Календарь у  него был фирменный, новенький, отпечатанный в Прибалтике.  Наверху, над  листком с числами января, красовалась фотография нашего министерского здания, что на Большой Садовой. Над ней – красным -  цифры наступившего года – 1969.

- Послезавтра,  Александр Афанасьевич,  - подтвердил я.

- Ты давай подготовься, посмотри все перед  отъездом по нашей части: как у них с запчастями, не было ли последнее время жалоб на нехватку техники,  или конфликтов в  их Управлении механизации, ну и остальное, - ты знаешь.

Я сказал шефу, что уже все посмотрел, и что все, как будто бы,  нормально,  добавив, что на месте будет виднее.

-  Вот и ладно, - сказал Александр Афанасьевич. – Я, собственно, хотел сказать тебе пару слов вот о чем.  Ты едешь в Грузию. Знаешь, как Грузию в народе  называют? Не грузинская советская социалистическая республика,  а  ФРГ: Федеративная Республика Грузия. И знаешь, почему? Потому,  что там советской власти сроду не было.

Услышав это, я тут же вспомнил анекдот, где чистильщик сапог в Тбилиси, узнав, что клиент из Ленинграда, интересуется:  «Ленинград? Это Петроград? Слушай, у вас там в семнадцатом году заварушка была, -  Аврор, говорят, стрелял..  Не знаешь, чем все это кончилось?»

- И вот, - продолжал между тем  Александр Афанасьевич, -   хочу тебя  предупредить о некоторой, что ли, специфике ревизорской работы в Грузии.   Работал я несколько лет назад  в аппарате ЦК,  и -  тоже случилась в одной солидной  организации в Тбилиси какая-то неприятность: пришла в ЦК жалоба на руководителя этой организации. Что-то там не поделили, наверное,  и просили помочь разобраться на месте.

Направили мы туда нашего молодого сотрудника, - знающего дело, разумного и очень щепетильного  в отношении всяких там попыток подкупа, -  одним словом, парня надежного и способного в этом деле разобраться беспристрастно.

Приехал он в Тбилиси, и начал копать, -  со знанием дела. Грузины сразу же, конечно,  попытались завязать с ним дружбу:  не пойти ли нам пообедать, тут рядом подвальчик, очень недорогой, а кормят вкусно, - ну, и так далее.  «Нет,  отвечает,   ребяты-демократы, - только чай. И притом  только на рабочем месте: заварка у меня своя, колбаску тоже из Москвы прихватил, так что мне кипяточку бы, если можно».

И так – все четыре дня, что ввел ревизию. Накопал много, составил акт,  и – начальству местному на стол. Начальство видит –  неприятность, но ловить, как говорится, нечего. Пришлось подписать.

Завтра ему улетать в столицу, а сердобольные сотрудники этой фирмы говорят:  спасибо вам, такую полезную для нас работу  проделали,  даже из-за стола не вылезали, мы вам благодарны бесконечно, давайте хоть окунитесь перед отъездом, -  кстати,  сегодня суббота, мы на море едем. Присоединяйтесь!

Ревизор наш подумал, и говорит:  отчего же, - это можно. Приехали они на пляж, там знакомые у этих грузин оказались.  Купаются все, загорают, фотографируются, появились  шашлычок, вино. Весело, но все чинно-благородно. Ревизор от вина отказался, кусочек шашлыка съел и лимонадом запил. Никто, похоже,  спаивать его и не собирался. Вечером отвезли его с почетом  в аэропорт, еще раз поблагодарили, и улетел он в Москву.

Приходит он в понедельник в ЦК на работу, идет с докладом к начальству, а начальство встречает его – мрачнее тучи. Оказывается, в ЦК уже телега пришла с жалобой на возмутительное и непристойное поведение ревизора. Пишут, что он не ревизией занимался, а пьянствовал и развратничал все дни, а факты, в акте указанные -  все  им из пальца высосаны. К телеге приложение – фотографии с того пляжа, где перед  ревизором  -  строй бутылок винных, и  голая девушка его обнимает нежно.

Так вот, - большого труда ему стоило оправдаться, - больно ловко все было расписано, да и фото очень убедительные, - момент схватили, когда девушка, сидящая на песке сзади него,  потянулась к фруктам, что перед ним лежали.

- Я знаю, - заключил мой шеф, - ты парень разумный, - но все же имей эти фокусы в виду. 

                                                                                                              (Продолжение следует)