«В кругу товарищей...»

19 октября – День рождения Царскосельского лицея

После сумасбродного    правления  императора Павла Петровича,  повергшего   Россию в состояние глубокого оцепенения,  либерально настроенный Александр I задумался  о  необходимости воспитания нового поколения государственных мужей. Слишком много назрело  проблем социального переустройства  российского общества ,  слишком остро ощущалась   практическая нужда  империи в  высокообразованных чиновниках нового типа.

И вот в 1808 году из-под пера любимца государя, выдающегося  реформатора- законотворца  М.М. Сперанского   выходит «Первоначальное начертание особенного лицея» , другими словами, - проект нового учебного заведения,   одним своим названием   напоминавшего  славные   традиции античного прошлого.   Первый  российский Лицей было решено вписать в прелестные пейзажи Царского Села, расположенного в двадцати верстах от столицы.  Его  называли «самым добродетельным городом» России, так как здесь, рядом с царской резиденцией,  не было никаких  увеселительных заведений.

М.М. Сперанский. Художник – В.А. Тропинин

Содержание «Первоначального начертания…»  Сперанского  было выдержано в духе  свободомыслия древних.  В таком виде проект будущего российского Лицея лёг на стол тогдашнего министра просвещения  графа А.К. Разумовского, не оценившего, однако,  прогрессивных устремлений  Сперанского. Дальнейшие события, к счастью, пощадили основополагающую идею проекта,  и   первоначально заявленный  высокий идейный дух образуемого учебного заведения  с отсутствием обычной практики телесных наказаний удалось отстоять. В своих «правах и преимуществах» Лицей приравнивался к российским университетам, но ставил своей целью «образование юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной». Программа обучения предусматривала два курса, по три года каждый, и не предполагала никаких специализаций.  Общее образование начального курса  сменялось  «курсом  окончательным»,  посвящённым  изучению  «наук  нравственных, физических и математических». Особое внимание уделялось  изучению иностранных языков с обязательными навыками сочинительства на немецком и французском, но преимущественно на «российском языке».

Царскосельский лицей, современная фотография                 

• 
• Лицей. Литография, 1820

Первоначально предполагалось, что в Лицее будут учиться великие князья, младшие братья Александра I, а вместе с ними  отпрыски самых влиятельных  родов России. Однако  заявленный высокий статус нового учебного заведения, блестящие перспективы, ожидавшие выпускников Лицея, не смогли убедить знатное дворянство в целесообразности разлуки со своими чадами на долгие шесть лет.  Старое, доброе домашнее образование представлялось  консервативной  высшей знати   вполне достаточным  и менее хлопотным, а будущий карьерный взлёт её  птенцов   был обеспечен самим  их происхождением.  А вот служилому дворянству возможность прилично устроить своих детей за казённый счёт показалась весьма привлекательной.

• Малиновский В.Ф. (1765—1814), первый директор Императорского Лицея в Царском Селе. Неизвестный художник.

Прошений было подано больше, чем ожидалось, поэтому без протекций, как водится,  не обошлось.  К вступительным испытаниям было допущено  тридцать восемь мальчиков  приблизительно 12-13 лет. После обязательного медицинского осмотра,  12 августа 1811 года в доме министра просвещения графа А.К. Разумовского состоялись экзаменационные  испытания.  22 сентября воспитанниками Лицея были «высочайше» утверждены тридцать претендентов.    Принятых в Лицей мальчиков  неоднократно собирали у директора « сначала для снятия мерки, потом для  примеривания платья, белья, ботфорт, сапог, шляп и пр.».   Во время этих предварительных  мероприятий  будущие однокашники  ещё до начала занятий смогли друг с другом познакомиться и даже  завязать дружеские отношения. 

•  Н. Б. Мешкова-Малиновская. Фейерверк в честь открытия Лицея 19 октября 1811 года.

В октябре воспитанники наконец были призваны в стены Лицея.    Припорошенные первым снегом царскосельские парки выглядели притихшими, загадочными,  будто  задумавшимися о будущности  прибывавшей  из столицы  молодёжи. А мальчишеская   беззаботная весёлость   отдавалась звучным эхом в ещё пахнущих краской помещениях четырёхэтажного здания Лицея, соединённого с Екатерининским дворцом трёхпролётной аркой.  Дворцовый  флигель   конца  XVIII века  в 1811 году    был  в сжатые сроки  перепланирован архитектором В.П. Стасовым  под  нужды учебного заведения.  Хозяйственное управление Лицея, жилые комнаты инспекторов и гувернёров  располагались  на первом этаже. Второй этаж занимали столовая, больница, канцелярия, знаменитый конференц-зал, где через несколько лет  Пушкин будет «благословлен» Державиным. Третий этаж  был отдан под учебные помещения – классы, кабинеты,библиотеку. А на четвёртом вытянулась вереница  пронумерованных  комнаток лицеистов.

Один из учебных классов Царскосельского лицея, в котором с 1811 по 1817 года учился поэт Александр Сергеевич Пушкин.

Впоследствии  здание Лицея претерпело ещё несколько реконструкций, в итоге изменивших  его облик  до неузнаваемости, но это было позднее…

… А пока…  «Мелкого нашего народу с каждым днём прибывало, - свидетельствует Пущин. – Мы знакомились поближе друг с другом, знакомились и с роскошным нашим новосельем. Занятий пока не было, но некоторые профессора приходили заниматься  с учениками, предварительно испытывая силы каждого».        Долгожданный день наступил 19 октября 1811 года.

Комната № 14, которую занимал А.С. Пушкин

Из Петербурга, в виду ранней зимы, на санях съехались знатные гости – высшие сановники во главе с императором. « В лицейской зале, между колоннами поставлен был большой стол, покрытый красным сукном с золотой бахромой. На этом столе лежала высочайшая грамота, дарованная Лицею». По правую сторону в три ряда выстроились воспитанники, по левую – разместились профессора и чиновники администрации Лицея.  «Высочайшую грамоту» зачитал директор департамента Министерства просвещения И.И. Мартынов. Затем слово было предоставлено  директору Лицея Василию Фёдоровичу Малиновскому.  Выпускник философского факультета Московского университета, Малиновский был прекрасно образован  в области естественных, исторических, политических наук, сочинял прозу и стихи, причём не только на русском, но и на европейских, и даже восточных языках.  Попав в своё время под сильное идейное влияние знаменитого русского просветителя и книгоиздателя  Н.И. Новикова, Василий Фёдорович навсегда определился в своём нравственном выборе, категорически отвергавшем  всякое проявление насилия и деспотизма.         Принимая  обязанности директора, Василий Фёдорович  оговорил за собой право лично подбирать педагогов  и справился с этой задачей прекрасно.

Природная  скромность   Малиновского в пафосной обстановке  торжественного открытия Лицея, да ещё в присутствии императора, заставила его испытывать крайнее смущение.  К тому же ему  пришлось произносить  не свою, а специально для него подготовленную речь. От этого  выступление получилось  до обидного блеклым  и невыразительным.  Малиновский  прочитал свою речь таким слабым,  прерывистым голосом, что многие ничего не услышали. На этом  фоне  свободная, блистательная  речь адъюнкт-профессора А.П. Куницына вызвала всеобщий восторг, красивым звучным голосом он говорил о любви к отечеству, гражданском долге, сразу    обозначив своим будущим питомцам высокие жизненные ориентиры  и  ни разу при этом не помянув  царя.

Торжества по случаю открытия Лицея завершились уже при свете ламп, и вечером воспитанников потчевали  не казённым ужином, а изысканными десертами, причём в неограниченных количествах. «Сбросив парадную одежду, мы играли перед Лицеем в снежки при свете иллюминации и тем заключили свой праздник, не подозревая тогда в себе будущих столпов отечества, как величал нас Куницын, обращаясь в речи к нам», - свидетельствовал  И.И. Пущин.

Памятник Пушкину в Царскосельском лицее

Надо сказать, что  происхождение многих лицеистов трудно было назвать исконно русским.  Большинство воспитанников  было из так называемых обрусевших немцев, прочно пустивших корни в русскую почву. Так Горчаков и Матюшкин были наполовину немцами, отцы Данзаса, Дельвига, Корфа – прибалтийские немцы. Кюхельбекер был чистокровным немцем. Однако  от немецкого происхождения  подчас оставалась только  фамилия.  В родительских гнёздах культивировался  дух высокого патриотизма и любви к новой родине.

Со своими  родственниками учащиеся  могли видеться исключительно в стенах Лицея и только в определённые дни.  В результате  некоторым  воспитанникам  за все шесть лет обучения так ни разу не довелось встретиться  с близкими.  На каникулярный отдых отводился только один месяц – июль,   с первого августа занятия возобновлялись.    Невероятно насыщенный распорядок дня лицеистов составлен был таким образом, «чтобы воспитанники никогда не были праздны.   Лицеисты  жили в своём отдельном, обособленном «мирке», хотя и дружили с квартировавшими в Царском Селе гусарами, преображенцами, камер-пажами. К воспитанникам  предписывалось обращаться с предельной деликатностью: на «вы» и с обязательным прибавлением к фамилии обращения «господин». Некоторые лицеисты даже между собой оставались на «вы».

Здание дворцового флигеля Екатерининского дворца, в котором с 1810 года размещался Императорский Царскосельский лицей

Через полгода после начала занятий воспитанников проэкзаменовали, и самыми  способными были признаны  Вольховский, Горчаков,  Маслов и Есаков. Поначалу юный Александр Пушкин  удивил педагогов и соучеников редкой для своего возраста начитанностью, прекрасной памятью  и отличным владением  французским языком. Однако уже через год «более блистательные, нежели основательные, дарования, более пылкой и тонкой, нежели глубокой ум»  вкупе с посредственным прилежанием сместили Пушкина с первоначальной 14-ой позиции в общем рейтинге лицеистов на незавидное 28-е место. 

Среди лицеистов довольно быстро обозначились  две основные группировки: Пушкин с близкими ему по духу друзьями (Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг и др.) и Корф со своими единомышленниками. А некоторые, такие как Горчаков, Костенский, предпочли   ни к одной из группировок не примыкать.  И всё же  святые узы товарищества  смогли  объединить  разные характеры, идеалы и устремления   в  одно   «лицейское братство», что  позднее  позволило Пушкину   без колебаний   причислить  к «друзьям моей души» даже Горчакова, не пользовавшегося особым расположением товарищей.

Русский язык и словесность  лицеистам преподавал выпускник Московского университета, доктор философии и свободных наук профессор Н.Ф. Кошанский. Он же обучал воспитанников латинскому языку и, судя по всему, делал это  хорошо.  Выпускники Лицея свободно читали в подлинниках произведения Цицерона и Вергилия.  Лекции Кошанского отличались  занимательностью  и более походили на беседы.

Торжество в Царскосельском лицее Неизвестный художник. 1830-е гг. На картине изображены торжества 1836г. по поводу 25-летия Лицея

Для занятий французским языком и французской словесностью, которым уделялось повышенное внимание,  из Швейцарии был приглашён профессор Д.И. де Будри,  брат известного деятеля Великой французской революции Жана-Поля Марата.  Это «был забавный, коротенький старичок, с толстым брюхом, с насаленным, слегка припудренным париком». Он был  строгим преподавателем  и, по словам  лицеиста Корфа, « один из всех лицейских наставников вполне понимал своё призвание и наиболее способствовал развитию лицеистов, умел приохотить к занятиям и будить мысль». 

Кафедру физико-математических наук основал в Лицее профессор Я.И. Карцов, он же читал курс  по некоторым разделам военных наук.  Однако привить слушателям любовь к своим дисциплинам у него не получалось. На его лекциях воспитанники позволяли себе готовиться к  другим предметам, упражнялись в стихосложении или просто читали романы, в то время как тучный, избегавший лишних движений  Яков Иванович, сидя спиной к доске,  умудрялся писать  на ней  формулы. 

Но из всех своих  педагогов  лицеисты  особо выделяли А.П. Куницына.   Он преподавал нравственные и политические науки, включающие 12 предметов: логику, психологию, этику, право естественное, право гражданское, право уголовное, финансовое и пр. В лекциях Куницына все эти дисциплины  представлялись единым пространством в полном соответствии с убеждением профессора: «наука только тогда имеет  совершенный вид, когда все положения одной составляют непрерывную цепь и одно объясняется достаточно другим».   Известные строки Пушкина  неопровержимо свидетельствуют о том, какое огромное влияние оказал Куницын на лицеистов: «Куницыну дар сердца и вина! // Он создал нас, он воспитал наш пламень,//Поставлен им краеугольный камень,//Им чистая лампада вожжена».

И всё же,  при всех достоинствах преподавательского  состава,  уникальный   нравственный облик  лицеистов  первого выпуска  вряд ли бы  сформировался  без  ненавязчивых  уроков     их  первого  директора, в  основе  которых лежал  собственный пример независимости и человеческого достоинства.

Благословенная эра Малиновского  в Лицее завершилась неожиданно и печально. Смерть Василия Фёдоровича в 1814 году в полном смысле слова  осиротила  лицеистов.  Многие считали, что если бы Малиновский довёл своих питомцев до конца их обучения в Лицее, то уровень выпускников был бы ещё выше и нравственнее.

Безвременная  кончина  Малиновского  положила начало «смутному  времени», прошедшему  в неприязни воспитанников к   профессору  немецкой словесности Ф.М. Гауеншильду,  исполнявшему  обязанности директора. Долгие два года лицеисты томились в мрачной атмосфере фарисейства и наушничества , с тоской вспоминая одну из  заповедей  Малиновского: «Лицемерию надо объявить войну и ценить выше малое внутреннее добро против великого наружного».

С  назначением  Егора Антоновича Энгельгардта новым директором  Лицея все вздохнули с облегчением. Это произошло всего за полгода до пушкинского выпуска, но даже за столь незначительный срок  Егор Антонович сумел оставить о себе  самые светлые и благодарные  воспоминания лицеистов. Социальная проблематика, глубоко волновавшая Малиновского, Энгельгардту была не столь  близка, но планка нравственного воспитания вновь была  установлена  на высочайшем уровне.

За относительно короткий срок Лицей превратил   мальчиков в зрелых,   высокообразованных  молодых людей. Современники отмечали:  «если вспомнить каковы были наши высшие учебные заведения, то придётся сказать , что Лицей был лучшим из них».  Правда, звучало и недовольное брюзжание -  лицейская учебная программа  грешит, мол,  излишней  энциклопедичностью, как будто из лицеистов готовят  учёных, а не государственных служащих. Но, как показало время, именно эта  всеохватность  способствовала  общему интеллектуальному развитию юношей, а  уникальная  система  лицейского  воспитания  привила  лицейским воспитанникам  редкие  душевные качества.    Первый выпуск состоялся 9 июня 1817 года. Прощаясь со своими питомцами, смотревшими в своё будущее «с волненьем гордых, юных дум»,  Энгельгардт  роздал выпускникам чугунные кольца в виде рукопожатия,   отлитые из осколков  чугунного колокола, звон которого призывал лицеистов к занятиям и обеду.  С лёгкой руки Егора Антоновича в Лицее укоренилась  традиция  с каждым  очередным   выпуском   разбивать чугунный колокол и раздавать осколки выпускникам на память.  И даже впоследствии,  при переезде Лицея в  Петербург , камень, на котором совершался торжественный обряд разбития колокола, не был забыт.

На гражданскую службу с чином  IX и Х класса (титулярный советник и коллежский секретарь соответственно) попали  семнадцать первых  выпускников-лицеистов. Двенадцать человек отдали предпочтение военной службе. 

При Энгельгардте состоялись только три выпуска (1817, 1820 и 1823 годов).  Затем  Лицей поступил в военное ведомство, и Егор Антонович, плохо переносивший  казарменный дух, вынужден был оставить  своё директорство. «… Лицей был предмет жизни моей, -  с тоской признавался он, - я кроме его никаких более планов вперёд не имел…».

Монаршее охлаждение к  либеральным ценностям  меняло  отношение  к Лицею. На него всё более  смотрели  как на  опасный  источник  вольнолюбия и неустанно подвергали реорганизациям.  «Судьба, судьба рукой железной// Разбила мирный наш Лицей», -  грустил  Пушкин,  наблюдая за происходившими изменениями.

Буря 14 декабря 1825 года окончательно отвратила разгневанную власть от  «рассадника свободомыслия».  Первые лицеисты  И.Пущин и В. Кюхельбекер приняли весьма деятельное участие в попытке переворота. Членом тайного общества состоял даже лучший ученик   пушкинского выпуска – В. Вольховский.  Так что решительное заявление  Николая I о том, что “ученики, подобные выпущенным во вкусе Энгельгардта, не будут более выходить из Лицея», имело под собой вполне конкретное основание.       

Покинув Лицей,  со многими  из своих бывших учеников  Энгельгардт сохранил самые  тёплые, можно сказать, родственные отношения. Преданный и заботливый, он не изменял своим душевным привязанностям и не боялся состоять в переписке даже  с сосланными в Сибирь государственными преступниками. 

После возвышенного, поэтичного   «золотого века» пушкинской поры для Царскосельского Лицея  наступил  прозаический   « железный век». Отныне воспитанникам предписывалось читать книги только нравственные и исторические, а «трагедии, различные романы  и вообще все те книги, которые могут воспалять воображение» строго запрещались.   От семейной, камерной обстановки первых лет Лицея не осталось и следа, как, впрочем, и от личных комнат лицеистов. Первоначальная энциклопедичность образования всё более склонялась к  более чётко очерченной специализации, что, конечно, отвечало велению времени.  Основное внимание теперь уделялось внешним признакам благовоспитанности - послушанию и чинопочитанию, вовсе не отвергались доносительство, слежка, а письма воспитанников к родным просматривались перед их отправкой.  А  в начале 1844 года  Энгельгардт  сообщил Пущину в Сибирь: «Царскосельского Лицея не стало; Лицей переведён сюда на Петербургскую сторону в здание Александровского сиротского дома и называется Александровским Лицеем  < …>   да всё-таки нашего Царскосельского Лицея не стало. Жаль! Он, право, был хорош, полезен».

К  преобразованиям, терзавшим Лицей,  относились по-разному. Одни считали их вполне в духе времени, а следовательно, - совершенно естественными, другие искренне сожалели о навсегда ушедшей эпохе лицейского воспитания благородства духа и широты воззрений.      Болезни российского общества  конца  XIX века не обошли стороной и  лицейские классы.  С главного, основополагающего акценты стали   смещаться  на внешнее и мелочное. Изучая римское право и иностранные языки, лицеисты по-прежнему  были недурно образованны, но имели  при этом «самое смутное представление  о своём народе, о его нуждах, о том, что значит подлинный прогресс, что значит Россия и какие силы двигают историей». 

После Февральской революции занятия в Лицее на некоторое время прекратились, чтобы  робко возобновиться осенью  1917-го. Конечно, Александровский Лицей со своим  несколько надменным  духом  «аристократического превосходства»,   являл собой  типично монархическое порождение, и шансов сохраниться в новой России у него практически не было.   Окончательное закрытие  учебного заведения,  призванного выпускать  «аристократов ума и духа», было предопределено  самим ходом истории.  

Текст: Елизавета Газарова