Мальчика, увезённого нацистами, домой не пускал английский лорд

Дитя войны. Фашисты украли его младенцем и вернули через 6 лет

Маленький Володя, попав в руки мамы и папы, даже не понимал, какое счастье с ним случилось.

Фото из личного архива семьи Мажаровых

Он родился в июле 1941 года, в 11-й день войны. В годы войны семья Владимира Фёдоровича Мажарова прошла все круги ада.

Отец Фёдор Семёнович сражался при обороне Ленинграда, прошёл всю войну и без единого ранения встретил Победу. Мать Зинаида Степановна была узницей в четырёх лагерях смерти. Старший сын Слава в 9 лет сбежал из немецкого детского дома. А младший, Владимир, оказался в немецком детском доме. Согласно секретному плану Гиммлера славянских детей, внешне похожих на арийцев, должны были направить в Германию для улучшения генофонда.

С Владимиром Фёдоровичем мы встретились в небольшом кабинете его лаборатории в Институте медицинских проблем Севера. Вот уже 45 лет он живёт в Красноярске. Профессор, доктор медицинских наук, несмотря на возраст, активно работает. И очень любит жизнь.

– Я счастливый человек. Мне удалось избежать тех испытаний, что выпали на долю моих сверстников - узников концлагерей. Всё, что со мной произошло тогда, знаю только со слов матери, сам был слишком мал. Может быть, это и к лучшему.

В ожидании смерти

Зинаида Степановна с сыном встретила войну в латвийском городе Либава (Лиепая). Бомбёжки начались утром 22 июня. Будучи на последнем месяце беременности, она ухаживала за ранеными, набивала пулемётные ленты патронами. Муж Фёдор в то время находился в Западной Украине на санаторном лечении после операции. Кадровый офицер, он вернулся в распоряжение штаба Балтий­ского флота в Ленинграде и участвовал в защите города.

– Отступавшие части видели, как бомбили Либаву. Видели убитых женщин и детей и сказали ему, что никто не выжил. Он был уверен, что все мы погибли. После этого отец перестал бояться смерти и, как говорил, не думал о ней. Все 900 дней блокады Ленинграда он защищал небо над Северной столицей, лично сбил 29 вражеских самолётов. И всё это время пули как будто не замечали его. Место, где папа встретил победу, находилось на противоположном берегу реки от нашего детского дома. Мы были так близко друг к другу, а встретились только через 6 лет.

Мы не погибли только благодаря нашей матери. Босую беременную женщину с ребёнком, как сотни других жителей, загнали в тюрьму. Я родился на 11-й день войны, в июле 1941 г. И, по словам мамы, едва не умер в первые же месяцы жизни. Истощённого младенца, который уже не реагировал на прикосновения и уколы, увидела медсестра из местного лазарета: «Да он же у вас умирает!» Тайком она стала приносить еду, и благодаря этим крохам от чужой баланды я выжил. Если бы кто-то узнал о том, что медсест­ра помогает заключённым, её бы тут же расстреляли.

Старшему брату Славе было 6 лет, когда он с матерью оказался в тюрьме. Через год их разлучили. Он, как затем и младший Володя, был отобран для вывоза в Германию. Но Слава совершил невозможное: в 1944 году, когда ему было 9 лет, сумел сбежать от фашистов при посадке на пароход, отправлявшийся в Германию, сделал себе пропуск в немецком комиссариате и с этим аусвайсом прожил год один в своей квартире.

Зинаида Мажарова прошла 4 концлагеря: Саласпилс, Равенсбрюк, Заксенхаузен, Бельциг. Каждый день в ожидании смерти. Каждый день как последний. В Бельциге она ушла из-под расстрела с одной-единственной мыслью: разыскать детей.

– Когда представляю себя на её месте, понимаю, что я бы не выжил. Она вернулась домой в конце мая 1945 года, там уже ждал её старший сын Слава. А в июне раздался звонок в дверь – вернулся отец. Не хватало только меня. Они искали меня 2 года и нашли.

Советские «арийцы»

У фашистов (не у немцев, на это Владимир Фёдорович делает особенный акцент) была принята ещё в 1938 г. программа германизации – «Лебенсборн» («Источник жизни»). Кроме обычного уничтожения славянской нации они занимались проблемой улучшения своего генофонда: отбирали детей арийской внешности (светлые волосы, голубые глаза) для усыновления в немецкие семьи.

Эти дети должны были стать настоящими арийцами, солдатами вермахта. Когда началась мировая война, программа заработала в полную силу.

– Мы с братом, голубоглазые и светловолосые, внешне подходили под эти параметры. В какой-то мере это спасло нам жизнь. Меня забрали у матери, когда мне был один год и три месяца, и тем самым вытащили из кровавой мясорубки.

Маленьких детей поместили в рижский дом малютки, а затем в детский дом. Когда советские войска начали наступать, детей вывезли в Германию, расквартировали в районе Любека. После окончания войны эта территория попала в английскую зону оккупации.

– После этого, на наш взгляд, жизнь стала прекрасной, кроме рядовых детдомовских проблем: разборок со старшими воспитанниками и обязательными католическими молитвами перед зав­траком, обедом и ужином. Нас возили купаться на море и даже угощали жвачкой.

Воссоединившись в Риге, семья Мажаровых начала поиски младшего сына. Сначала они направляли запросы во все инстанции. Отовсюду приходил один ответ: нет сведений. И так продолжалось до тех пор, пока в 1947 году из Германии не вернулась латышка Ирена Асторс. Она написала открытое письмо в газету «Советская Латвия», в котором рассказала, что работала воспитателем в детском доме, где содержались дети, вывезенные из Советского Союза. И если кто-то потерял своих детей, у неё есть список.

– Спасла нас немецкая педантичность. Они сохранили все имена и фамилии, только в латышской транскрипции. Я был не Владимир Мажаров, а Валдис Мажаровс. Всего в этом списке 120 человек. К счастью, Ирена Асторс работала именно в нашем приюте. Родители сразу начали настаивать на том, чтобы детей вернули домой.

Это была настоящая дипломатическая война. Женщины обратились к министру ино­странных дел В. М. Молотову, чтобы он на уровне правительства помог вернуть детей. Он распорядился связаться с анг­лийский Красным Крестом. Возглавлял его тогда знаменитый лорд Вултон, который категорически отказывался признавать права совет­ских родителей на детей. И только благодаря массированной кампании удалось договориться с английскими властями о выдаче пятерых детей.

«Спасибо товарищу Сталину»

На тот момент Володе Мажарову было уже 6 лет, и он запомнил эту долгую дорогу домой.

– Обед. К нам вошли двое военных в неизвестной форме, по­звали меня и Витю Мухамедова и спрашивают: «Ты домой хочешь?» А для нас дом – вот он, здесь. «Ты маму помнишь?» Я вообще ничего понять не могу. Мы ведь даже не знали, что есть мамы, папы, дом и семья… А ещё через несколько дней нас забрали, посадили в поезд, и 3 недели мы куда-то ехали. По-русски не говорили вообще. Знали латышский, потому что были латыши, немецкий, потому что были в Германии, и английский, потому что попали в английскую зону оккупации. Но всю дорогу нам показывали фотографию и заставляли учить по-русски одну и ту же фразу: «Спасибо товарищу Сталину за наше счаст­ливое детство». Мы понятия не имели, что это означает, но всё равно учили.

И вот – Москва, Белорусский вокзал, 22 сентября 1947 года Витю Мухамедова забрали почти сразу. А меня, Витю Рохвалова и Колю Гуртового привезли в какой-то дом, завели в зал, где был накрыт стол невиданными для нас вкусностями: фрукты, конфеты… Вдруг входит человек с усами, точь-в-точь как на фотографии, и мы говорим ему заученную фразу: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!»

Через день нас увезли в Ригу. 24 сентября подняли рано утром, заставили одеваться и в торже­ственной обстановке в присут­ствии журналистов передали незнакомым людям. Вся эта суета мне не нравилась. Я тогда ещё не понимал, какое счастье со мной случилось.

Я не верю в Бога. Но мне кажется, что всё это время кто-то оберегал нашу семью, чтобы мы, несмотря ни на что, снова встретились.

Я читал, что один английский журналист задался целью найти семьи, которые во время войны были разобщены, выжили, а после её окончания все соединились. Он насчитал 486 таких семей по всему миру. В том числе и нашу.

Надежда Филатова