Медведь и Маша

Это история не о том, как медведь захотел съесть чижика, донимавшего его своими песнями, и подавился. Моя история о другом.

Медведь – животное сильное, ловкое, но не сильно уклюжее. И в посудной лавке ведет себя так же, как слон. Не слишком затрудняя себя мыслями о последствиях.

Падение памятника Дзержинскому было символом революции 91-го года. Многое нужно было сделать в тот памятный день – хотя бы создатьтрибунал для суда над коммунизмом. Не над коммунистами. И даже не над идеей коммунизма. А над практикой коммунистического строительства в СССР. Были и другие неотложные дела – куда более спешные, чем освобождение Прибалтики. Но мы органичились памятником. Забыв срыть то, на чем он стоял.

Дзержинский вернулся к нам в 99-м. Когда слово «чекист» стало «хорошим» словом, хвалебным, с позитивным коннотатом. Когда даже Солженицын подобрел к чекистам. В общем, когда чекисты стали править страной.

Но в 99-м чекистам решили не будоражить народ попусту, и постамент на Лубянке остался дожидаться своего бронзового стояльца. Вернуть его на место немедленно было бы слишком символично – символичней возвращения советского гимна.

Сегодня же такой плевок в ценность отдельной человеческой жизни кажется власти вполне уместным, вполне в русле всей ее политики антигуманизма. Если можно упрятать в тюрьму певиц за песню, а будоражущего совесть журналиста (я о Стомахине) – за его статьи, если можно отправить в сумасшедший дом человека, много более нормального, чем его палачи, включая и палачей в белых халатах, если можно от обиды на другую страну запретить ей усыновлять сирот, если можно борцов за экологию объявить пиратами, то отчего же не вернуть постаменту Железного Феликса?

И медведь решил поставить Дзержинского на место – закрепить давно одержанную над революцией 91-го года фактическую победу победой символической.

Какими мыслями руководствовались те, кто принимал это решение? Понятно – какими. Продемонстрировать силу. Продемонстрировать бессмысленность сопротивления. В общем, «И когда он объявил мне шах – обнажил я бицепс ненароком, даже снял для верности пиджак».

Чего медведь не учел? Третьего закона Ньютона: «противодействие равно действию», наращивание давления усиливает сопротивление. Не только символом понепоколебимости власти станет Дзержинский на Лубянке. Но и напоминанием, что проиграна битва, но не война. Не проиграна война за ценность человеческой жизни, за ценность человеческой личности, за человеческое достоинство.

Эта война продолжается. И она не может завершиться победой медведя.

Об этом медведю немедленно и сообщили. Сообщила Маша. Та самая, которую медведь хотел съесть, а вместо этого превратил в народную героиню, в символ несгибаемости русского духа.

МАшина записка «О сопротивлении и нравственном выборе» – рогатина, на которую хрупкая девочка, упрятанная в тюрьму, подняла миллионоголового медведя со всеми его триллионами и всей его властью. «Перестать лгать самому себе», «Сказать «Нет!»», «Посметь» – Маша пишет о тюрьме, но это не только ее тюрьма. Эта тюрьма духа, в которой оказались мы все. И поэтому ее слова звучат приговором.

«Люди, в которых последовательно развивается способность к беспрекословному подчинению, которых ежечасно растаптывают в ничто, заставляя лгать, предавать, завидовать, доносить и ненавидеть. Не один человек... из недостойных побуждений демонстрирует этот цинизм, нет! – вся система цинична насквозь, она выдавливает из себя все чужеродное – сострадание, милосердие, индивидуальность, право выбора.»

Это о нем, о нашем медведе.

И о тех, кого он-таки сумел поломать. Я уже слышу их голоса. Про курицу, музей, оскорбление святынь, «мичеть» и правила хорошего тона. Все то, что изрыгают жлобы и дебилы, пальцем о палец в своей жизни не ударившие, чтобы сделать лучше не свою личную, а нашу общую жизнь. Кто-то изрыгает за 11-80, но очень многие – вполне искренне. Сегодня они еще не понимают ни дикости своей глупости, ни отвратительности своей злобы. Но сегодня жизнь не кончается...

Их много поломанных. Но их будет становиться все меньше. Уже становится. Ванька-Встанька неслучайно наша любимая народная игрушка. И попытка придавить его к земле бронзовым Железным Феликсом закончится тем же, чем закончилась попытка сковать его живой цепью наследников Феликса Эдмундовича: Генрихом Григорьевичем, Николаем Ивановичем, Лавренитием Павловичем и так далее, вплоть до Юрия Владимировича.

Что медведь этого не понимает? Не может не понимать. Понимает. Не умом, так шурой чувствует.

Тогда почему же? Ну, хорошо пожилые надеются умереть раньше, чем рванет. А молодые?

Убежать? Так ведь может и не получиться. Истории нашей такие примеры известны.