Перебирая гречку (чёрным по белому 6)

В один из тихих вечеров, когда солнце, теряя силы, цеплялось за линию горизонта, а звёзды всё не решались переступить границу между светом и тьмой, чтобы занять свои привычные места, два Ангела коротали время за шахматами.

Чернокрылый быстро делал ход, Белокрылый – долго думал над каждым, но выигрывал чаще. Устав от затяжных раздумий противника, Демон скуки ради, заряжал деревянную рогатку мелкими кометами и, прищурив глаз, стрелял по  звёздам. Яркие мишени вспыхивали! и падали… с причитаниями, оставляя за собой лишь бледный мерцающий след. Кот Васька гонялся за звёздами, пытаясь их поймать и надкусить.

– Хватит баловаться, Чернокрылый, – добродушно пробасил Верховный, - заиграешься   и Вселенную вообще без света оставишь. 

– Если ты в течение ближайшей сотни лет не сделаешь ход – так и случится.  

Серафим никак не мог решиться «ходить лошадью» и мучительно прокручивал в уме все возможные варианты. Пешки, утомлённые бездействием, прилегли на отведённые им квадраты. Белая королева зевала, а чёрная - достала пяльцы и стала вышивать. Офицеры обеих расцветок, косили глазом на дам, а короли, наблюдая за своими подданными, хмурили брови. 

–  Ну, ходи уже…  – Демон, не зная чем ещё себя занять, достал из заплечной сумки огненные стрелы и стал кидать их, куда попало.

Одна стрела срикошетила от дверцы буфета и упала на шахматное поле, внося смуту в ряды фигур. Верховный встал и вырвал из рук Демона опасные игрушки. Оглядевшись, он с силой засунул их в медный кувшин, стоявший на инкрустированной малахитом, консоли. Стрелы с шипение исчезли, кувшин завибрировал, издавая глухие стоны, и выстрелил из себя разноцветный салют огней. Васька взлетел на плечо Демона. Серафим отдёрнул руку от кувшина и замер на месте. 

Над узким горлом, в клубах дыма, начал проступать неясный контур, постепенно материализовавшийся в невысокого, похожего на ствол старой вишни и абсолютно лысого старика, одетого в полинялый халат и шаровары. В руках он крепко держал детский сачок, а на его штанине и на рукаве порванного халата, сидели яркие живые бабочки. Из дырки в рукаве сочилась кровь. 

Старик шмыгнул большим мясистым носом, улыбнулся жёлтыми, прокуренными зубами и вдруг возопил:  – Что прикажешь, мой новый Хозяин?!  

Ангелы, Васька и вся королевская рать удивлённо уставились на пришельца. Все молчали. 

 – Кхе-кхе… – откашлялся нежданный гость и ещё громче прокричал: «Приказывай?...те!» 

Повтор вопроса ясности не внёс. Серафим оглянулся вокруг, оглядел всех участников немой сцены и спросил забавного гостя: 

 – Вы, уважаемый, это кому? 

– Тебе! О, мой хозяин!  – ответил «уважаемый» с поклоном и, заметив бабочку на штанине, быстро сунул её в банку, тут же извлечённую из глубоких карманов.

 – Ты кто-о-о? – протяжно вопросил Демон, а Васька слетел с плеча Чернокрылого и, прижимая морду к полу, стал медленно приближаться к лысому визитёру, втягивая ноздрями воздух. 

 – Брысь, Васька,  – осадил кота Серафим и постарался задать вопрос конкретнее: «Вы к нам какими судьбами, и каких приказов ожидаете?» 

 – Джин,  – с поклоном представился гость и, спрыгнув с кувшина, подошёл к Верховному. – Я здесь по работе, смежник ваш, несу своё служение. 

– И какого роду служение, сударь? – продолжал допытываться Серафим, хлопая по карманам и пытаясь найти очки. 

 – Я обязан исполнять три желания каждого, кто причинит мне боль. Ваши стрелы пронзили мне руку, когда я гонялся за редкой бабочкой,  – он с гордостью протянул руку с кровавой раной и банку на всеобщее обозрение. 

– Это кто же так изощряется в должностных инструкциях? – недоверчиво спросил Демон. – Или в наказаниях? 

– Не имеет смысла рассказывать, один дракон…который давно убит смелым охотником, а проклятье всё живёт, его невозможно разрушить. 

– Можете не рассказывать, милейший, понятно, что из-за женщины или из-за полцарства… 

– Да нет, всё проще – из-за редкой бабочки. Дракон был тоже коллекционером, как и я, а бабочка осталась последняя на всём белом свете…ну и… 

Васька прыгнул на старика и повис на его рукаве, пытаясь поймать бабочку, которая успела упорхнуть из-под его когтей. Кот спрыгнул на пол, но остался сидеть у ног Джина, вертя головой и готовясь к новому нападению.

– Бабочка досталась вам… – резюмировал Демон. 

– Досталась, но я её отпустил…она же была последней…а дракон мне не простил и проклял меня. Судя по тому, какая тяжёлая мне досталась доля - он был большой оригинал и фантазёр… 

– Васька! Неси аптечку! – крикнул Серафим коту и подошёл к Джину, чтобы осмотреть рану на руке. 

– Да вы не волнуйтесь, всё  быстро заживёт! 

Вернулся Васька с аптечкой и марлевой повязкой на мордочке. 

– Ты бы ещё костюм химзащиты надел, балда…не чума же…– улыбнулся Серафим.

Васька повёл ушами, но маску не снял и спросил: «А в кувшин, зачем залез»?

Джин улыбнулся.

– Я живу в кувшине. Там мой мир, мой дом. Загляните, убедитесь… – он обхватил руками тяжёлый сосуд, украшенный искусной вязью изречений  на всех живых и мёртвых языках, и  подтащил кувшин поближе к Ангелам. Наклонив сосуд, Джин  предложил убедиться в правдивости своих слов. Серафим на секунду задумался, но последовал совету жизнерадостного гостя.  Он заглянул в горло кувшина и отодвинулся, потирая глаза и уступая очередь Демону. Васька полез было вне очереди, но Чернокрылый отогнал его лёгким шлепком, взял кувшин в руки  и, приложив отверстие к глазам, принялся крутить его как трубу калейдоскопа.

Весь мир Джина умещался на донышке. Там хватило места и персиковому саду и речке, с небольшой плотиной.  Луга благоухали цветами, громко пели птицы и порхали бабочки. 

Васька чуть не свалился в кувшин от восторга, рассматривая сказочный дом Джина, но его вовремя успел схватить Демон, сдёрнул марлю с Васькиной морды и усадил котёнка на колени. 

Все улыбались, но продолжали молчать, обдумывая увиденное. 

Убедившись, что ему доверяют, Джин начал рассказывать о себе, подбирая нужные слова: 

– Я служу только тем, кто причинил мне боль,  – скороговоркой продолжил объяснять гость, – ненароком или специально - значения не имеет. Такая у меня работа. 

– Прикольная…– мяукнул Васька и почесал лапой за ухом. 

– Однажды…это была женщина, вонзившая в мой мир стебель от свежесрезанной розы, и один из шипов – поранил мне... там шрам остался, – он повернулся задом и хотел снять штаны, для убедительности, но Демон жестом остановил его: Мы верим. 

Джин кивнул, подтянул штаны и продолжил рассказ. 

 –   Ещё - был юный школяр, бросивший в мой кувшин, окурок первой, в своей жизни, сигареты. В ту роковую минуту, в  комнату вошёл его отец… Тогда выгорело пол сада и я долго восстанавливал его. А теперь, я буду служить вам, хозяин. Ваша стрела ранила меня, и оперением - разрушила мою плотину… 

 – Смежник,  – задумчиво произнёс Серафим,  – боюсь, я не смогу принять твоё служение.

У меня нет желаний, у меня есть Миссия, и я всё знаю о ней и так же как ты – несу её. 

– Ну, я могу по хозяйству,  – с мольбой в голосе затараторил Джин,  – мебель двигать, мусор выносить. Всего-то и надо три желания! И я вернусь туда, откуда явился, мне же ещё плотину восстанавливать…поля затопит. 

Серафим выразительно посмотрел на Демона, призывая его на помощь. Демон молчал, разглядывая диковинную бабочку на халате Джина. 

 – Нет,  – опередил их Джин,  – желания Чернокрылого - не в моей компетенции. Он не причинил вреда ни мне, ни моему миру! Сжальтесь, хозяин, придумайте что-нибудь сами! 

Серафим опять задумался и достал из-под стола мешочек с гречкой. Надев очки и проверив сроки хранения, он высыпал крупу на стол и сказал: «Начинай. Перебери гречку, а я пожарю белых грибочков, с луком. И мы славно поужинаем!» 

Довольный Джин, послушно сел к столу и стал отделять зёрна от шелухи и плевел. 

– Постой, ты что же, вручную будешь перебирать? – удивился Серафим, – Я думал: пара волшебных движений-заклинаний и дело в шляпе! Вернее – чистая крупа в миске. 

Джин улыбнулся, почесал мясистый нос, скрывая смущение, и сказал: «Нет, мой господин! В том-то и дело, что я всё должен делать своими руками. Когда предыдущий мой хозяин запросил миллион денег, я пошёл, купил книги и изучил все финансовые законы и механизмы. Затем обобщил весь накопленный людьми опыт удач и ошибок. И только после этого, я пошёл на биржу и поставил по-крупному, продав кое-что из моей уникальной коллекции бабочек. И заработал! И отдал! Правда…пришлось ещё пару ставок на ипподроме поставить, не хватало немного… до миллиона». 

– И про лошадей тоже? Изучил? Тяжёлое у тебя служение! – сочувственно произнёс Демон. 

– Да не тяжелее чем у любого, кто честно несёт свою службу. Я профессионал и в ответе за результат. Мне же домой вернуться хочется…  

 – А что попросила женщина, пронзившая твой мир шипами от роз? – спросил Демон, заинтересовавшись подробностями. 

 – Ну, что может просить женщина! – улыбнулся Джин. – Конечно Любви. Мне пришлось пойти и на курсы обольщения и здорового питания; я научил её безупречно танцевать танго, красиво плавать и ловко стрелять. Делов-то!… Самым сложным было, заставить её - полюбить себя! А Любовь… она была рядом, просто её не замечали. Я  взял Любовь за руку и вывел на свет. Правда сроки не были оговорены в договоре и потому, за то, как всё сложилось в дальнейшем - я ответственности не несу, хотя интересно было бы узнать... 

Беседуя, Джин не переставал перебирать гречку. 

 – Что же ещё тебе предложить, вернее, о чём попросить,  – размышлял Серафим вслух, рисуя пальцем причудливые  знаки на поверхности стола, усыпанного крупой. – О! А если,  я попрошу тебя больше никогда не реагировать на тех, кто причинил тебе или твоему миру боль? И чтобы ты жил в своём мире как тебе, Джину, угодно? Это считается желанием? 

Джин разогнулся над столом и удивлённо посмотрел на Верховного. 

 – Не знаю, никто и никогда не интересовался моей судьбой и не думал обо мне… Все и всегда старались выжать как можно больше из трёх предоставленных желаний… только для себя… 

– А ты рассказывал им, как тебе приходиться крутиться, чтобы угодить? Про свою жизнь рассказывал? – добавил Демон.

 – Конечно! – откликнулся ответственный гость.  – Ведь они были ошарашены моим появлением, не верили и падали в обморок…то ли от страха, то ли от счастья… Всё принималось как должное: кто-то просто благодарил, а кто-то и сетовал на малость трёх желаний… 

Серафим нарисовал на крупе восклицательный знак и довольно откинулся на спинку кресла. 

 – Сейчас будем ставить эксперимент. Только, если он пройдёт удачно, мы с тобой уже не увидимся и не сможем отметить успешное завершение.  А потому, вот тебе второе желание: сгоняй за шампанским, розовое бери, и что бы нам к шампанскому…–  он вопросительно посмотрел на Демона,  – устриц? Дюжин пять? Хватит на всех? 

– Я не буду! – встрял в разговор Васька.  – Мне ещё улитки не перестали сниться, с чесноком…мррр…гадость! 

 – А тебе шампанское никто и не предлагает, мелочь рыжая,  – с хохотом откликнулся Серафим,  – молоком перебьёшься! 

Васька взлетел на плечо Демона и демонстративно отвернулся от всех, предлагая обидчикам любоваться своим рыжим, упитанным задом, но кошачьи уши подрагивали и чутко реагировали на каждое сказанное слово.

Демон погладил кота, но согласился с Серафимом:  – Белокрылый прав, нечего тебе к алкоголю лапы протягивать. И прошлого раза хватило, когда ты пива напился, втихаря…и взлететь не смог. Подрастёшь – будет тебе и белка, будет и свисток. 

 – Гриль-белка? – заинтересовавшись, уточнил Васька, не поворачивая головы.  – А свисток мне зачем? 

Ангелы развеселились ещё больше. С появлением в их компании Васьки, они стали добрее и друг к другу, и к подшефному человечеству. 

 – Я сейчас,  – вклинился в беседу Джин,  – закончу перебирать крупу и сгоняю, немного осталось. Только не помогайте мне! Нельзя! 

Пока Джин доделывал работу, Ангелы доиграли отложенную партию, и Серафим в очередной раз наставил Демону шахов и матов. Но, все были довольны, и шахматный народ  - был отпущен по домам. 

Вся компания дружно напилась шампанского и наелась устриц. В алкогольном порыве, Демон предложил подарить Джину, что-нибудь, на память. И они стали придумывать подарок. Перебирая нужные и не очень вещи, они остановились на пробке для кувшина, которую невозможно открыть. Идея понравилась всем  и Ангелы торжественно поклялись гостю, что установят её, как только Джин вернётся к себе, в свой мир. 

 – А по вечерам, когда ты будешь смотреть на своё небо – в нём будут гореть две Луны. Одна - от меня, а вторая - от Белокрылого,  – с не свойственным ему надрывом в голосе,  проговорил Демон. – Смотри на них и вспоминай нас… 

Перед тем, как нужные слова должны были сорваться с губ Серафима, все трое обнялись на прощание. Васька путался под ногами. Джин всплакнул и замер, одной рукой прижимая к груди сачок, а другой крепко держа банку с бабочкой.

 – Желаю! – протрубил Серафим.  – Чтобы ты, Джин, достойнейший из рода Джинов, никогда больше не исполнял желания тех, кто причинит боль тебе или твоему миру!

.....
Джин дремал на скамейке, пригревшись на солнце. Он устал от работы и ждал, когда светило скроется, уступив место двум Лунам,  с которыми он привык разговаривать каждую ночь. Он подробно рассказывал им о том, как прожил этот день, что радовало и печалило его. Плотина была уже почти восстановлена, бабочек он больше не «собирал» и они порхали над цветами персиковых деревьев, радуя Джина.

А свою коллекцию он выслал по почте в дом пионеров.