Родина-Твоюмать

Жизнь так сложилась, что провел я ее по большей части по разные стороны одного и того же Сквера Героев, который в 1965 году выглядел вот так.

По левую сторону от него – квартал «сталинок», куда мы по обмену переехали из коммуналки перед самой школой, по правую – новостройки-«хрущобы», где получили квартиру мои будущие теща и тесть. В ней  я и живу.

Возле камня с обещанием поставить на этом месте монумент - моя будущая жена

Поначалу сквера и не было – был пустырь возле 4-этажных новостроек по улице Вознесенского (не поэта), который игравшие там мои будущие одноклассники из этих хрущоб называли Поляной.

В 1968 году мемориал наконец доделали,приурочив к 25-й годовщине освобождения города от гитлеровцев,  и он приобрел вот такой вид.

Изваяние, увенчавшее мемориал и братские могилы павших в боях за город советских солдат, очень быстро в нашей детской среде приобрело название «Баба-дура». Наверняка дети не сами придумали, а услышали от взрослых.

Разумеется, новая городская достопримечательность быстро обросла легендами. Одна из них, наиболее расхожая, гласила:

На заводе, где отливали для нашего города «скорбящую Родину-мать», одновременно выполняли заказ какого-то грузинского колхоза-миллионера, возжелавшего установить у себя аллегорическое изображение чаеводства. Оба заказа изготовили, упаковали и железной дорогой отправили  адресатам: грузинам – аллегорическое изображение, нам – скорбящую мать. Сроки поджимали. Когда стали распаковывать – ахнули! Что это еще за чайные листья?! Где мать скорбящая?! Мать твою!!!.. А тут и от чаеводов гневные телеграммы – это еще что такое?!

Перепутали. Но переносить юбилей было поздно. Поэтому порешили аллегорическое изображение чаеводства отныне считать скорбящей Родиной-матерью и возлагать к его подножию венки и букеты. Посещение «бабы-дуры» вошло в стандартный набор местных свадеб. После памятника Ленину на центральной площади.

В 1984 году, будучи комсоргом отдела и членом оргкомитета, я был куратором делегации комсомольского актива предприятий Советского Союза, прибывшего на 50-летний юбилей нашего флагмана тяжелого машиностроения. То есть информировал прибывших заводских комсомольских секретарей о планах мероприятий, водил в столовую, расталкивал утром на опохмелку и сопровождал на экскурсиях.

На автобусной экскурсии по городу гидом была комсомолка Аня Левина. Она шпарила заученный текст,  а я самовольно вкраплял в официоз всякие колоритные подробности – например, как заезжий дальнобойщик на КАМАЗе испугался установленного напротив Дома пионеров истребителя МиГ-17 (стоит по сей день) и врезался в столб.

Попутно у нас с Аней происходила стрельба глазами, и до греха оставалось – только руку протяни. Но тут я все испортил! При посещении мемориала в Сквере Героев я не удержался и рассказал байку про подмененную «бабу-дуру».

Аниному негодованию не было границ! Как я мог! Это же кощунство! Хм, а не кощунство – выдавать за скорбящую мать аллегорическое изображение чаеводства?

С годами пришло понимание – не было никакой подмены. Просто какой-то тогдашний Церетели впарил провинциалам свою нетленку. Вполне возможно, что и отвергнутую другим заказчиком, покруче. Либо выделенных денег у провинциалов только на эту самку Кинг-Конга и хватило.

В середине 80-х выгуливал зимним вечером сына-детсадовца по скверу, увидел нечто странное. Подошли. Оказалось, четверо подростков уселись в кружок на венок Вечного огня и развлекаются плевками в пламя. Плевки, попадая на нагретое железо, прикольно шипели.

Я молча снял с одного из них кроличью шапку и протер заплеванное место, так же молча ткнул шапку ему в грудь. Они молча ушли. Только через несколько минут я осознал все безрассудство своего поступка – они ведь вчетвером могли мне напинать без проблем, а главное – со мной сынишка был! Жене я про это не стал рассказывать.

В 90-е этот литой венок вдруг исчез. Утром хватились, бросились искать – и нашли тут же в сквере, метрах в ста. То ли у отодравшей его алкоты силенки иссякли, то ли сообразили своими испитыми мозгами, что это не цветнина, то ли спугнул кто этих уродов – в общем, бросили и удрали.

Венок было велено водрузить на свое место и приварить насмерть.

Другим уродам.

Те и приварили. Набекрень. Насмерть.

И вот, ровно 8 лет назад, 5 октября 2005 года, возвращаюсь я из Донецка и иду с автовокзала привычной дорогой через сквер. И моему изумленному взору открывается вот такая картина.

Как видите, это не фотошоп. Вот другие ракурсы.

Подойдя к принявшему столь экстравагантную позу истукану поближе, я увидел у его подножия озабоченную комиссию и шнырявшего вокруг с фотиком знакомого редактора муниципальной газеты. Похоже, конфузия случилась буквально за считанные часы до моего появления.

Тут же рядом, как ни в чем не бывало, мамашки продолжали выгуливать своих чад.

Рванул домой, велел домашним скорее бежать на мемориал, чтобы не пропустить уникальное зрелище – оцепят, закроют, не увидите никогда! А сам давай обзванивать других редакторов – газет в городе несколько, и знаком я со всеми.

Вернулись жена с сыном – их там уже менты допросили и записали в свидетели, на предмет терроризма.

Оказалось, зря я колотился – статУя, принявшая вид аллегорического изображения аэробики, невозмутимо простояла так еще месяц! Ее только полосатой ленточкой обнесли. Заодно и Вечный огонь погасили - слишком уж это одиозно смотрелось. За это время пресса обсосала ей все косточки. К упомянутой легенде добавились еще более вычурные – например, какой-то маразматик-краевед с апломбом утверждал, что это несостоявшаяся «Мать-Латвия», а листья олицетворяют число областей этой республики. Кстати, выяснилось, что ваяли сей шедевр как раз в Риге.

И вот 8-го ноября начался наконец демонтаж этого сюрреализма.

Сенсации продолжились.

Вскрытие показало, что «мама» была тонкостенной, как паяный самовар! Тонкие бронзовые листы облегали деревянный остов. По идее он должен был быть пропитан креозотом, как шпалы. Кто там его нафиг пропитывал!.. Когда деревяшки окончательно сгнили, оболочка не выдержала веса трухи и поплыла.

Такая вот вышла аллегория – «родина-мать», изначально выдававшая себя за другую, оказалась фальшивой и скоропортящейся.

Статую по частям забрали на наш самый большой машиностроительный завод, где владелец и директор был депутатом Верховной Рады от правящей партии. Ремонт затянулся на всю зиму. И всю зиму на мемориале сиротливо маячил железный остов. Просто Хатынь какая-то.

К Пасхе «бабу-дуру» вернули на постамент. После ремонта дама, как и полагается в ее возрасте, заметно раздобрела в талии.

 Впрочем, все остальные элементы мемориала  сочетаются с ней вполне гармонично. Обратите внимание хотя бы на укладку плит. Как их положили в 65-м, так и лежат. Правда, далеко не все из них выдержали испытание временем – рассыпались из-за халтурного изготовления и щетинились арматурой. Однажды бежал на работу, перецепился через нее и брякнулся плашмя, порвав рубашку. На работу опоздал.

Не меньше удручают и плиты со списками. В советское время, подзахоранивая новые останки, каждый раз добавляли и новую плиту с фамилиями. И каждый раз другого размера.

Новая эпоха внесла дополнительные штрихи – ежегодные торжества теперь осеняются флагами совсем других цветов, нежели раньше.

С каждым годом ветеранов на этих торжествах становится все меньше.

Под последние выборы правящая партия сподобилась на царственный жест – настелить на площадку мемориала новую плитку, по моде. Занимались этим какие-то  ханурики, кладя новую плитку тупо поверх старых плит. Задешево. Сколько она так выдержит – неведомо.

Впрочем, это мало кого интересует. Затевалось  все исключительно ради пиара – чтобы в газеты попали вот эти рекламные щиты.

Хохма в том, что оплатил это убожество миллиардер (пускай хоть и гривневый), вполне официально за один только год декларирующий собственные дивиденды в размере 20 миллионов долларов. Закончив свою парламентскую карьеру, посадил туда вместо себя своего верного холуя-главбуха, «при поддержке» которого этот аттракцион неслыханного жмотства и происходил.

Для завершения картины стоит обратить внимание на ближайшие окрестности мемориала.

С одной стороны к скверу примыкает забор школы-интерната для детей из неблагополучных семей. Туда сдавали своих отпрысков матери-одиночки, не имевшие времени и средств на воспитание своего непутевого чада (а то и нескольких). Или папаша тоже имеется, но в тюрьме сидит. Тридцать пять лет из окна своей квартиры я наблюдал одну и ту же картину – первоклашки на переменах бегали за угол курить, а восьмиклассники занудно уговаривали сверстниц перестать наконец ломаться и расстаться с девственностью. Не исключено, что перед моими глазами прошли и дети прежних выпускников.

Интернат с Нового Года закроют. Нет контингента. Вечером иду мимо спального корпуса – горят окна одной-единственной спальни. А в советские времена битком было.

По другую сторону – забор закрытого и разрушающегося заводского профилактория. Принадлежит он тому же миллиардеру и выглядит так.

Миллиардер - свой, коренной. Ему 72 года, он проработал на заводе всю жизнь, в Перестройку выиграв демократические выборы директора с должности начальника кузнечно-прессового цеха. А потом приватизировал завод, обманом и запугиванием скупив 75% акций.

Это моя родина. Твою мать.