Все, что помно о детстве (Часть 2)

Начало рассказа -  

http://maxpark.com/community/4707/content/2247325

Следующее воспоминание касается г. Березники. Сначала нас поселили в двухэтажный дом сталинской застройки на два подъезда. Небольшая комната с одним окном в форме эркера на втором этаже. В этом углублении встали оба наши цветка. Из мебели отчетливо помню родительскую кровать, которая всегда днем была убрана во все белое: по низу переднего края был строченый подвес, ложе укрыто туго накрахмаленным однотонным покрывалом, с одного бока красовались две хорошо взбитые подушки, одетые в строченые наволочки. Именно на эту кровать однажды положили, принесенную в июле 1951 года из родильного дома младшую сестренку Татьяну.

Детская комната располагалась отдельно, рядом с кухней. Комната была очень маленькая, там спали я и Люда. А еще в квартире жила дама - Ребекка Наумовна со взрослым сыном Борисом. Они были музыкантами, в комнате было старинное черное пианино, стоял особый, едва уловимый запах мужской и женской парфюмерии, на полках много книг, нотных альбомов, на комоде зеркало в резной металлической раме и множество всяких бутылочек, коробочек, статуэток. Тетя Реба меня любила, угощала, играла и пела детские песенки, музыкальные произведения. Иногда они играли вместе, Борис на скрипке, а Реба на пианино ему аккомпанировала.

Мама не работала, ухаживала за Танюшкой, папа работал в милиции, его с раннего утра до поздней ночи не было дома, Люда ходила в школу, она 1942 года рождения, а я в детский садик не ходила. Поэтому гуляла во дворе с другими ребятами или играла в комнате приветливых соседей. Я была хрупкой стриженой девочкой с большим бантом на макушке, огромными карими глазами. Соседей очень уважала, вела себя сдержанно, брала в руки только то, что разрешали. Именно здесь мне впервые открылся волшебный мир музыки, изысканных инструментов с правильным гармоничным дуэтным созвучием.

Мне показали, куда и как записаны ноты, что такое нотный стан, отличие басового и скрипичного ключей, что означают все эти стрелочки, одинарные и двойные вертикальные палочки, точки, знаки «диез» и «бемоль». Мне показали как мелодией, сотканной из разных звуков, можно подражать пению птиц, журчанию ручейков, весенней капели… Мне больше других запомнились произведения «Времена года» и «Полет шмеля».

Я была очень любознательным ребенком и благодарным слушателем всего, что эта умная, добрая женщина рассказывала и объясняла. Наверное, эти острые впечатления привели меня в музыкальную школу, но это было много позднее. В этой квартире случилось одно очень памятное событие: мне исполнилось пять лет, и в доме было много гостей. Надо особо отметить тот факт, что мой день рождения - 23 февраля 1947 года, папа был человеком военным, поэтому все внимание сосредотачивалось в этот день вокруг папы – фронтовика и военнослужащего.

Праздник назывался «День Советской Армии и Военно-морского флота». Вот почему этот свой пятый день рождения мне особо запомнился, других мне в детстве не отмечали. Мама сшила мне из своего пыльника платье. Платье было из шерстяной ткани темно-зеленого цвета на кокетке, с длинными прямыми рукавами, расширенное книзу, доходившее до середины колена. Кокетка спереди была вышита мелким крестиком, узорчик был простой: цветочки, листочки. Рукава на запястьях были с небольшим напуском за счет бельевой резинки, вдернутой в широкий подгиб. Это было мое первое нарядное платье, сшитое по индивидуальной мерке, для меня и приурочено в качестве подарка.

Днем мама накрыла стол, пришли мои заранее приглашенные дворовые друзья, пили чай со смородиновым вареньем, ели конфеты, печенье и разборный пирог с яблочным повидлом. Вечером пришли гости. Это были папины сослуживцы с женами. Они вошли все вместе с папой. Прихожая наполнилась множеством запахов: зимней морозной свежести, шинельного сукна, сапожной ваксы, от которой сверкали до блеска начищенные хромовые сапоги, запахом кожи от ремней и портупеи, а также острого мужского одеколона.

Дамы были одеты в валяные белые бурки, зимние драповые пальто с меховыми воротниками и шляпками. От них пахло пудрой, сладковатыми духами и помадой. Сняв бурки, дамы оказались в туфлях на среднем широком каблуке, тонких чулках и в красивых платьях. Мама хлопотала у стола, ей помогала тетя Реба, Танюшка посапывала на родительской кровати. Папа представил меня гостям, меня поднимали вверх, расцеловывали и ставили на пол. Потом подарили подарок, это был кукольный, выточенный из дерева настоящий чайный сервиз, который состоял из самовара, заварочного чайника, сахарницы и шести чашечек с блюдцами. Этот сервиз был окрашен серебристой краской в черный горошек, с черными же ручками и ободками по краям.

Игрушка поглотила все мое внимание, к игре присоединилась Люда и немногочисленные куклы. Помню, что после застолья пели песни в комнате соседей под аккомпанемент и танцевали парами танго и вальс в коридоре под патефонную музыку.

Потом гости уехали на вызванной по телефону служебной машине, нас уложили спать, а мама с Ребой убирали со стола и перемывали посуду.

Еще два эпизода, связанные с этой квартирой. Однажды папа пришел с работы, я его очень ждала, потому что было начало зимы, и он обещал мне купить санки. Я кинулась в прихожей к нему с вопросом о санках, их не было, и я расплакалась. Папа велел мне собраться, и мы отправились в магазин. Мне отчетливо запомнились эти санки, они были темно-зеленого цвета с задней спинкой. Папа привязал к ним свой носовой платок, я села на санки и мы смеялись оттого, что на тротуаре то там, то тут зияли темные проплешины асфальта, полозья санок скребли по ним, а нам было весело, и каждый по-своему был счастлив.

А еще папа однажды взял меня на демонстрацию, посвященную празднику Первомая. Хорошо помню, что было яркое солнечное утро, мама нарядила меня в мое зеленое платье, повязала на голову бант. Но когда дело дошло до ботинок, то обнаружились побитые носки, о чем мне тут же попеняли, сказали, что мне ничего нельзя надеть нового. Но положение нужно было как-то поправить, ботинки были коричневого цвета, в доме был крем только черного цвета. Я помню, что мама смазала ободранные белесые носки вазелином, они потемнели и уже выглядели аккуратнее. Мама осталась с Танюшкой дома, Люды почему-то не было, а папа взял меня за руку и мы пошли пешком на его работу.

Помню, как я шла вприпрыжку, а папа был в приподнятом настроении, мы о чем-то разговаривали. Когда пришли в отдел милиции, папа передал меня какой-то тете, велел ее слушаться. Потом все вышли во внутренний двор, где было построение, папа встал в колонну, все и папа были в военной нарядной форме с орденами, колонна направилась к месту парада. А я за руку с тетей пошла туда, где можно было смотреть парад и демонстрацию. Когда колонны шли мимо, я вглядывалась, чтобы найти папу, но мне это не удавалось, и я начала капризничать.

Тетя повела меня в здание, мы поднялись на второй этаж, меня усадили на подоконник. Здесь из окна было видно людей с ветками, цветами, флажками и портретами, они шли по улице, играла музыка, кто-то вдалеке что-то кричал, затем поток людей стал реже, стали проезжать одна за другой украшенные машины. Вернулся папа, и мы пошли домой.

Я отчетливо запомнила, что та квартира была на улице Парковой, она нашей семье была мала и вскоре мы переехали на улицу Челюскинцев в двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. Дом был из серого кирпича, квартира была после ремонта, пахло краской. Здесь впервые появилась собственная мебель, особенно запомнилась моя детская кровать. Она была изготовлена по заказу с тугим пружинным матрасом. Рядом стоял шахматный столик: столешница выполнена в виде инкрустации клетками светлого и темного шпона, был выдвижной ящик, который имел две половины, там лежали шахматные фигуры, края столешницы и углы были прямые.

Именно эта кровать и этот стол сыграли злую роль и запомнились так отчетливо. Я была легкая, худая девочка, мое тело не могло продавить тугой пружинный матрас, однажды ночью я упала, ударившись об острый угол стола головой. Помню, что меня возили в больницу, ставили скобки, потому что этого требовала рана - пробитая кожа в волосистой части головы. Шрам остался, - белый рубец, на котором не растут волосы.

Еще одно серьезное ранение произошло здесь же летом. К нам в гости приехала тетя Сина с дочерью Лорушкой. Васса Степановна была папиной единоутробной сестрой. Было воскресное ясное утро, вся семья позавтракала и детям разрешили поиграть во дворе. Помню, что я схватила маленький голубой мячик с белой полосой, спустилась по лестнице со второго этажа и выбежала во двор. За мной погнались старшие сестры – Люда и Лариса.

Это была такая игра: я убегала, они догоняли, я вбежала в подъезд, стала взбегать по лестнице. Ступени были бетонные, окованные металлическим уголком. Я споткнулась, упала и ударилась виском о край острого угла, закричала. Выбежала тетя Сина, подхватила меня на руки и внесла в квартиру. Она была фельдшером, поэтому не растерялась, обработала рану и меня срочно повезли в травмпункт, где опять наложили две скобки. Рана была очень близко к правому глазу, было очень больно, наложили повязку. Когда сняли скобки, то выяснилось, что глаз внешне не пострадал, чему все очень порадовались.

Позднее в школе при проверке зрения обнаружилось, что травмированный правый глаз сильно пострадал, он почти не участвовал в зрении, а левый из-за напряжения имел -2,5 диоптрии. Были прописаны очки, которые постоянно я не носила, а надевала в кино и на уроках. О травме напоминает и шрам возле правого глаза.

Вот такие трагические события случились со мной в этой чистенькой, очень уютной квартире со всеми удобствами, больше у родителей никогда не было благоустроенного жилья, вплоть до их смерти, что очень за них обидно...