«Если бы Навальный был не нужен, его бы задушили еще в ЖЖ»

На модерации Отложенный
Профессор ГУ ВШЭ, в прошлом сотрудник администрации президента и заместитель губернаторов Вологодской и Волгоградской областей, политолог ОЛЕГ МАТВЕЙЧЕВ в интервью корреспонденту “Ъ” ИРИНЕ НАГОРНЫХ прогнозирует в ближайшее время возникновение «либерального пояса» в регионах по аналогии с «красным поясом» в 1990-е годы. Но, по его мнению, появление такого пояса не опасно для власти, поскольку лидеры оппозиции отталкивают и пугают большинство населения страны.

 

— Какие темы, связанные с оппозицией, в ближайшее время будут актуальны?

— Посадка Навального, митинги и демонстрации как давление на суд. Олимпиада в Сочи и ее критика. Мосгордума и подготовка к новым выборам — координационный совет, попытки договориться и пойти единым списком, позиция Прохорова.

— Это проекты. Нужна ли какая-то новая стратегия в отношении оппозиции или можно обойтись тактическими решениями?

— Стратегический подход на ближайшие пять лет выработан. Он заключается в том, что оппозиция признается некоей конструктивной частью общества. С ней ведется диалог, и если мы говорим о системной оппозиции, то она будет шире представлена в органах власти, появится больше губернаторов-коммунистов или членов ЛДПР — не по одному, как сейчас. А непарламентские партии и тем более внесистемная оппозиция будут набирать голоса то здесь, то там, и в этом никто не видит никакой трагедии. Ройзман победил в Екатеринбурге — да ради бога. Никого не загонять в угол до такой степени, чтобы они потом куда-то выходили, бунтовали — об этом в Кремле неоднократно говорилось. Оппозиция Кремлю не опасна, я это особенно подчеркиваю. В 90-е годы власть всегда стремилась, чтобы оппонентом основного кандидата от власти был коммунист, потому что коммунист всегда проиграет и от силы наберет 10–15%. Это было объективно, потому что перестройка, недавнее советское прошлое. Кое-где в «красном поясе» они становились губернаторами или избирались в Госдуму, но в целом это были единичные случаи. Соперник, у которого ты заведомо выиграешь, очень удобен. Сейчас ситуация такая же, но вчерашними являются представители как раз 90-х, либеральная общественность. Я бы говорил, условно, о возникновении «голубого пояса» — регионов с традициями либеральными: Москва, Екатеринбург, Красноярск.

— А почему голубой, интересно?

— Ну а какой? Я это так называю, мой термин. Так вот, выиграл Ройзман. Если бы Урлашов (экс-мэр Ярославля Евгений Урлашов.— “Ъ”) на взятках не попался, сидел бы и дальше правил. В других городах еще изберутся подобные деятели, вот возникнет «голубой пояс». В свое время и он рассосется, как это произошло с «красным поясом». Губернаторы «красного пояса» взаимодействовали с властью, потом повыходили из КПРФ — и все. Новые люди либо встроятся во власть, либо не встроятся, как, например, Урлашов. А у Ройзмана может быть другая судьба — он как раз может быть вполне договороспособным, поумерить свою протестную риторику на благо города.

— Эту стратегию поддержала вся федеральная элита? Каковы признаки того, что ее разделяют «все башни Кремля»?

— Если бы Навальный был не нужен, его в зародыше задушили бы еще в ЖЖ. Его бы посадили, и уж во всяком случае он бы не участвовал в выборах мэра Москвы. А ему еще подписи собирали. Точно так же взращивали партию Прохорова. И Ходорковского на будущий год отпустят, будет письма свои так же публиковать, только уже на свободе. Власть изо всей силы тянет их за волосы, чтобы получить каких-нибудь соперников. Рыжков, Немцов, Каспаров, Лимонов — все, кто стоял на Болотной площади, категорически власть устраивают, потому что народ в своем большинстве таких никогда не примет. Это люди, которыми можно пугать основную массу населения.

— То есть выборы в Москве — это пример консолидированных действий федеральной элиты в рамках описанной вами стратегии?

— Разговор о неконсолидированности элит является несколько надуманным.
Есть четкие функции, кто и чем занимается. Если ты Якунин — занимайся РЖД, если Сечин — энергетикой и нефтью, Собянин — занимайся Москвой, Полтавченко — Питером, Володин — занимайся внутренней политикой. Поэтому когда речь идет о решении, как строить отношения с оппозицией,— это тема Путина и Володина, а выборы в Москве — еще и Собянина.

— Ну а беседа Путина с оппозицией в Валдайском клубе или если будет амнистия участников Болотного дела — это признаки стратегии?

— Валдайский клуб — да. Все они были приглашены, никто их не зажимал, всех послушали, дали возможность задать вопросы. Что касается амнистии, то вопрос больше к правоохранительным органам. Для того чтобы амнистировать кого-то, человек прежде всего должен признавать свою вину. Невозможно простить того, кто не просит прощения. А кроме того, есть омоновцы и их семьи, перед которыми тоже неудобно. Они наводили порядок, а в них, значит, можно бутылками кидать и ломать руки-ноги?

— То есть, согласно этой стратегии, вы думаете, для диалога с оппозицией есть определенные пределы, рамки?

— Диалог, выборы, но если ты планируешь противодействовать полиции, устраивать теракты на железной дороге, как друзья Удальцова, все — ты выходишь из правового поля и с тобой разговаривают как с преступником.

— Насколько сильно это отличается от того, что было сформулировано Владиславом Сурковым в рамках суверенной демократии?

— Тогда сложилась условная полуторапартийная система. Мелкие партии не должны были мельтешить, победа на выборах любой ценой, демонстрация силы и мощи и стране, и миру. С оппозицией никто не хотел иметь дело, она была мелкой. Это позволило Владиславу Суркову заявить в 2003 году, что историческая роль этих людей сыграна и они могут идти на свалку истории. Их не замечали как пигмеев. Настроения 5–15% либерально мыслящих граждан есть всегда, но они были деморализованы победами 2003 и 2007 годов. Кровавый режим на десять лет, все — надо валить из страны: такие у них преобладали настроения. Медведев, который стал президентом с подачи Путина, сказал: пусть расцветают все цветы, он стал инициатором многих послаблений в системе, в том числе по отношению к оппозиции, чтобы народ увидел ее представителей, ужаснулся и снова проголосовал за действующую власть.

— Навальный в достаточной мере персонифицировал собой протестный электорат?

— Да, по факту он таким лицом является. Есть часть протестного электората, которая его не любит, но они признают, что другого у них нет, и они вынуждены идти за ним. Я знаю таких, кто является сторонником Явлинского или Прохорова, но они, плюясь, проголосовали за Навального.

— А нужно власти дальше работать в этом направлении, искать новые лица, объединять вокруг них протестующих, выводить из внесистемности?

— Лично я монархист и советую власти заниматься реальными проблемами, работать с массовым сознанием: депопуляцией, сокращением количества абортов, борьбой с преступностью, алкоголизмом.

— А в российских городах такая персонификация есть?

— Лидеров у них очень мало. Весь этот электорат сидит в интернете, и даже те, кто мог бы претендовать на роль лидера, очень слабые. На выборах три города получили своих оппозиционеров во власти: Свердловск (Ройзмана поддержал Владимир Тунгусов, теневой лидер Екатеринбурга), Красноярск (там «Патриотов России» поддержал Анатолий Быков), Петрозаводск (победительницу поддержали местные элиты, в частности, бывший первый вице-спикер республиканского парламента Девлетхан Алиханов). Если старые элиты не поддерживают оппозицию, не ставят на нее, ничего у них не получится. Какой-то парень из интернета наберет 3%.

— Графа «против всех» с чьей подачи идет?

— Матвиенко, не подумав, сказала, Медведева тоже спросили — он как большой демократ сказал, что, конечно, нужна. Не стоит здесь искать заговор, думаю, никакой графы «против всех» не будет. Это нелогично. Есть 70 партий, зачем «против всех»? Проще говоря, если есть 70 спойлеров, зачем еще один?
Подробнее:http://www.kommersant.ru/doc/2315367