Бутырская исповедь

Русских националистов сажают сотнями за нарушения уголовного кодекса или для отчетности. Один москвич, ему еще нет тридцати, лишился свободы надолго. Он осужден по обвинению в тяжком преступлении с мотивом межнациональной ненависти. Поступок не вызывает одобрения и, тем более, не взывает к повторению. Грубо говоря, бытовое последствие злоупотребления брутальным обликом скинхеда. Говорят, потерпевший, выходец из региона, где восходит солнце, просил суд не наказывать парня строго.

Бутырская тюрьма встретила националиста обилием мусульман, не выветрившимся ГУЛАГом и оперативной разработкой. Проводила этапом на зону, где сначала бьют, а потом дают отсидеть срок. До возвращения домой еще года лагерей, а за плечами незаконченное высшее образование и совершенное знание трех иностранных языков. Такая вот фабула интервью.

Мы, журналисты, не любим материалы, целиком основанные на анонимности источника. Но это интервью читатель прочтет, не узнав имя собеседника. Так вот получилось: человек, не имеющий общественного признания, и чей суд прошел тихо, не желает получить по шапке от ФСИН. Тем не менее, мы нашли текст заслуживающим обнародования. Бутырская тюрьма – часть городского ландшафта, а добыть информацию было непросто.  

- В тюрьму ты попал, подозреваю, не случайно?

- Изначальная причина лежит в легкомысленном поступке. На улице произошел инцидент; итог: возбуждено уголовное дело по статье 111 УК РФ (нанесение тяжких телесных повреждений). Дело было никому не нужно, пылилось, пока некоторые органы случайно не узнали о моей причастности к нему. Для силовиков я уже был «интересным персонажем» проявлявшим активность по части поддержки «узников совести». Органы взяли меня на карандаш, я находился в зоне пристального внимания ФСБ и ЦПЭ. Преступление стало для них подарком.

Достаточно активно я сотрудничал с инициативами по поддержке «узников совести», помогал родственникам известных радикалов, неугодных властям, например Веронике Королевой. Тогда я уже знал, какие жесткие условия создаются для моих единомышленников в неволе: пресс-хаты, давление органов и концлагеря ФСИН. Никола Королев, осужденный на пожизненное лишение свободы, поведал, какого сидеть на зоне особого режима для смертников. Когда он был в карцере, там температура равнялась нулевой, а отношение сотрудников колонии такое, что приходилось прилагать нечеловеческие усилия для сохранения собственного достоинства.

После меры пресечения, в “Бутырке” я был отправлен в оперативную разработку: началось многомесячное давление. Цель – вымучить оговоры на себя и добиться сотрудничества с органами, для слива им информации о движение.  

- И как пришло дело к приговору?

- Сломать меня не удалось, все мои друзья, кстати, занятые легальным национализмом, ходят на свободе. Изначально по делу я шел не один, но «подельника» уговорили свернуть на дружбу со следствием, и он исчез из разряда обвиняемых. Благодаря «другу», мне, скажем так, утяжелили фабулу обвинения. Следствие и суд шли с грубыми нарушениями, кстати, ими же размахиваемых, статей – УК и УПК.  Разбор кассационной жалобы был формальностью; я готов к этапу на зону.

- “Бутырка” пользуется дурной славой. Здесь получали признательные показания у националистов, пытали нацболов, арестанты вскрывали вены, в том числе и девушки, как Василиса Ковалева….    

- Сами сотрудники тюрьмы, как правило, не занимаются пытками, но любят периодически «отрываться». Меня один раз вывели из камеры два опера, один – чеченец, второй – дагестанец, и протянули в пустой камере резиновыми палками. А так, приходят опера с ЦПЭ или иной структуры, и заказывают «черные» пресс-хаты или вывозят человека к себе. Например, Евгения Краснова, которого осудили по  сфабрикованному делу о драке с антифа у клуба Tabula Rasa (http://rusplt.ru/society/society_4438.html), забирали на “Петровку-38”. Там дико прессовали, били десять дней. Рецидивы «недопустимых методов следствия» – постоянно. Часто националистов сажают в камеры к не русским, где им достается за свои взгляды, если они слабее и не умеют сохранить чувство собственного достоинства.  

- Националистов прилично сидит?

- Далеко не мало, но по соотношению с общим числом заключенных, конечно, нас немного. В том году заехали футбольные фанаты, несколько человек; бригада Яна Лютика ездила на суды; еще сидят: Никола Королев и Олег Костарев, Евгений Краснов со своими «подельниками». Думаю, несколько десятков человек. Так-то через Бутырку прошли сотни политзэков: националисты, нацболы, есть народ и по “Болотному делу”.  

- Межнациональная напряженность на “Бутырке” присутствует?

- В тюрьме все поменялось с начала двухтысячных. Порядка половины заключенных на “Бутырке” – «цветные», кавказцы у руля, и националистам сложно находиться в таких условиях. Слабые духом ломаются, начинают пресмыкаться, чтобы выжить. При взаимной поддержке политических можно сидеть вполне достойно. Жить можно при любых условиях – даже этих. Кстати, официально рукоприкладство в тюрьме под запретом; когда происходит насилие, всегда допустимо подключить «вора», правда, все зависит от способностей вести жесткий диалог. Не отказываться от своих убеждений, что расценивается как слабость, а жалости уголовный мир не знает.

Впрочем, негативное отношение уже не только к нашим узникам, а к любому, кто, заехав в тюрьму, имеет «черного» потерпевшего, без разницы по какому уголовному делу. Таких русских подтягивают на разговор, который часто может закончиться неблагородной ролью в иерархии камеры.

- Как «правые» ломаются в тюрьме, как все происходит?

- В движении есть определенные приспособленцы или слабые духом  люди, которые, заехав волей случая, меняют шкуру. Их прессанут в камере, они отказываются от взглядов, включают заднюю. Например, есть тут такой, молодой. На него конкретно надавили в одной хате, он начал намаз читать. Когда его перебросили в другую камеру, я его нашел и отписал – ты, правда, исламом страдаешь? Он в ответ, что просто прикалывался. Зеленый флаг ему в руки. Не думаю, что мыши на свободе сердцем поддерживали идеи, нет – отдавали дань моде. Тюрьмы и лагеря проводят чистку наших рядов.

- Порядочно «не русских» садятся за изнасилования. Правда, что к ним весьма терпимое отношение?

- И да, и нет. С одной стороны – практически не «обижают» насильников и педофилов, исключения крайне редки. Есть воровской запрет на «петушение». Но в общих камерах их с ходу принижают до шнырей и травят. Могут сломить с хаты, а такой в любой камере попадает в шерсть. Но администрация чаще закрывает насильников в спецблок, где они прохлаждаются вместе в трехместных хатах. Большинство сексуальных преступников чувствуют себя комфортно, а потом уезжают на «красные» лагеря, где их никто не трогает. Даже больше: маньяки  идут в зоновский актив, такие на хорошем счету у ФСИН и пьют кровь с обычных зеков.

Естественно, «гастролерам» не нравится, что их землякам приходится сидеть приниженно, но из-за отголосков тюремного уклада, выработанного еще русскими людьми, они вынуждены соблюдать правила. 

- Многие утверждают, что среднеазиатский криминал теснит кавказский.

- Из-за воровской иерархии таджики и узбеки не имеют пока возможностей применить численное превосходство, как на воле, где они вытесняют в криминале кавказцев. Но влияние их невероятно растет, посмотрим на ситуацию через год-два.   

- Почему националисты занимают непонятную ступень в тюрьме?

Если в США националисты способны навязывать традиции окружающим, то в России – выживать.

- Элементарно: изначально заключенным навязаны воровские законы, регламентирующие верховенство криминала. Плюс большинство профессиональных уголовников, кто заправляет взаперти, кавказцы и азиаты. Нацменьшинства крайне враждебно настроены к нам. Разумеется, от полного беспредела нас ограждают незначительные остатки «понятий», созданных русскими в далекие годы. Есть отдельный момент, как еще не разрушенное арестантское единство. Мы находимся в тюрьме и должны сосуществовать вместе. Тут жизнь отличается от вольной, как и отношения между людьми.

Так-то, к сожалению, стойких националистов мало, чтобы переломить ситуацию и устроить верховенства белых братств. Приезжие с каждым годом все больше подавляют тюрьму своей массой. Безусловно, при достойном поведении, взаимной дипломатии, есть шансы продвигать свою идеологию.

- Что за “Ассоциация белых военнопленных и политзаключенных” у вас там возникла?

- Взаперти идейные националисты становятся еще более крепкими, поддерживают связь и солидарность друг с другом. Радикалы далеки от карикатурного образа нацистов, что показывают на телевидении. Мы те, кто с европейским самосознанием в лучшем понимании этого слова. Под этим я понимаю верность традиции и культуре, национальным корням, что показывает наше поведение взаперти. Тюремные сложности преодолимы, если в тебе есть изначальная гордость, а не поза.

“Ассоциация белых военнопленных и политзаключенных” создана Н. Королевым в 2012 г., это первая глобальная попытка консолидировать наших политзэков. Деятельность Ассоциации курируется людьми, которые сидят в “Коридоре смертников”, иначе – “ПЖ продоле”. Координация крайне сложна, проблематично оперативно действовать, нет «дороги» к обычным камерам, телефонов. Например, информация о начале голодовки в том году (http://nazaccent.ru/content/5620-v-butyrke-russkie-nacionalisty-posle-izbienij.html), против избиений ОМОНом, дошла до меня с большой задержкой. Ассоциацию я считаю величайшей инициативой – помощь узников другим узникам. Альтернатива всем тем организациям для помощи заключенным, которые создаются на воле свободными людьми. Ведь, к сожалению, некоторые начинают спекулировать по помощи узникам, поднимая этим свой авторитет в глазах движения.

 - В СИЗО хоть что-то меняется на волне разговоров ФСИН о гуманизации?

 - Что-то делают, но только внешне, не затрагивая сути. Например, убрали проблему переполнения с камер, когда люди спали в две-три смены. Кое-где даже спилили вторые ярусы у коек. Обещанных «евро» метров, правда, нет, например, я нахожусь в хате размером 9 на 3 метра, в ней 14 шконарей, частью пустующих. Не думаю, что у фсиновцев что-то изменилось в сознании. Отношение к заключенным осталось таким же, как и раньше. Неугодных системе подвергают давлению, особенно, неизвестных в обществе. Например, к националистам постоянно превышают допустимые полномочия. 

- Что слышно про проверки Общественной наблюдательной комиссии?

- Про заходы правозащитников из ОНК я слышал, лично не видел, сидел, помню, тогда в карцере. Правозащитники действительно влияют на тюремную атмосферу и действия администрации, ведут работу по улучшению быта. Руководство СИЗО их побаивается. Но проблема в том, что  наблюдатели из ОНК не могут обойти все камеры. Если есть спецзаказ из органов, администрация плюнет на любых правозащитников, и тебя будут прессовать. Для меня правозащитники такие полумифические персонажи, которые кому-то что-то делают. 

- Что хуже “Бутырки”?

- Тюрьма далеко не худшее изоляционное место в России, особенно столичная, далее приходят годы зоны. Что происходит в «красных» лагерях, а таких большинство, – ад, люди ходят как зомби по струнке. Нечеловеческие условия в колониях особого режима, где сидят осужденные на пожизненное: их пытают и нет связи с вольным миром, кроме двух свиданий в год. Администрация творит, что хочет.

Националистов из Москвы стараются упекать в дальние регионы с "красными" зонами. По сути, возрождена практика совковой 58-й статьи, и мы для системы не просто нарушающие закон, а враги государства. Нас этапируют в жесткие командировки: Карелия, Киров, Курск, Смоленск, Саратов, иногда в Челябинск, страшное место. В Карелию уехал Дима Чечкин с “НСО-Север”, имея 20 лет строгого режима на плечах. Карельские зоны – омерзительные, жестко бьют, ломают в карантине, и спокойно загоняют в «обиженку». «Красный» ГУЛАГ, где ходят строем. Дай бог нашим парням на красных зонах сил и терпения дождаться свободной России.  

Полегче сидеть в Рязани, Тамбове, Коломне, Липецке и Туле. Правда, всегда есть проблема: можно попасть в черную зону, и вскоре туда пришлют новое начальство с ГУФСИН, для ломки. Изменить зону легко: вывозят всех сопротивляющихся режиму, замораживается колония, вводится ОМОН и начинаются избиения карантина.

- Пункт назначения этапируемому зеку администрация “Бутырки” сообщает?

 - Место назначения, как правило, узнается на сборке, когда уже сидишь на вещах, или еще хуже, на этапе, когда людей высаживают из “Столыпина” по пути следования состава. Сборка – место такой редкой возможности пересечься с большим количеством людей, узнать новости или увидеть людей близких по убеждению. Одновременно, где устаешь до крайности. На сборке сидят 4-7 часов, тьма людей спрессованных как кильки в банке. Ни повернуться, ни встать. Сборка встречает и провожает арестантов.  

Делается для того, что избежать волнений. Раньше, если осужденные узнавали, «куда» их будут гнать, то вскрывали вены и животы в СИЗО. Если человек прознает, что ему подготовили, например, Карелию, он все сделает, чтобы избежать этапа. Ведь условия пребывания в Карелии очень сложные, а учитывая запредельные сроки, которые теперь лепят.… Проще в тюрьме истечь кровью, чем страдать годами.  

- Каков твой национализм, так и не спросил в начале беседы?

- У меня есть определенные политические взгляды, понимание, что в стране надо менять все – прогнившее и деградированное. Мы живем во времени, когда надо что-то делать, с каждым годом мы теряем страну. Путинская РФ не имеет будущего:  все будет кончено в течение ближайших десяти  лет. Мы должны жить ради продолжения нашего рода, а не удовлетворения общества потребителей. Наши люди на воле обязаны найти общий консенсус, а не губить движение, которое и так задавлено до крайности.

- Как видится «движение» из неволи?

- В целом, по движению творится непонятно что. Ситуация печальная,  как и многое другое. Распространены бессмысленные конфликты между тусовками и идеологическими направлениями. Каждый человек имеет право на определенное мировоззрение, что не должно быть камнем преткновения внутри движения. Вольный движ испытывает огромные организационные проблемы. Дохрена народа сидит, другие стучат, куча маргиналов. Работа с общественностью не отлажена. Либералы сплоченнее и набирают обороты. Но почему-то взгляды и предпочтения остаются у националистов проблемой, когда наша страна рушится. Учитывая сложившуюся реальность, грызня и одновременная толерантность к стукачам добивает.  

Когда ты покинешь Москву. Что унесешь с собой?

Память. Напоследок передаю привет московским скинхедам, Коридору смертников, и всем достойнейшим людям низкий поклон.