НЕ НАЗЫВАЙТЕ МЕНЯ ХОРОШИМ, ЛУЧШЕ - ПОДЛЕЦОМ

Я человек обидчивый, из-за любого колкого слова могу взбелениться. Но вот что интересно: поводы для обид в последние годы как-то странно меняются… Казалось бы, радоваться нужно, когда тебе какие-то хорошие вещи говорят, а я злюсь, обижаюсь. А там, где, наоборот, нужно обижаться, я – как раз не дергаюсь,  доволен. Видно, пересматривать надо всю эту бранную лексику, и одобрительную тоже.

Вот и вчера чуть не поцапался из-за этого с приятелем по работе. Сидели с ним за пивом,  и он говорит:  дескать, хороший ты мужик, Саня, но… – И что-то там далее.

А я вдруг (неожиданно для самого себя) взъелся: – А  к чему, – спрашиваю, – эти совковые характеристики?! Хороший я ему! Хочешь сказать, что я слабак, неудачник?

Он, видно, перепугался: – Да ничего я не хочу…

– Ты все-таки выбирай выражения, – говорю. – Нашел, видите ли, хорошего человека!

– Ну, ладно, ты – сволочь…

– Вот это другое дело, – повеселел я. – Сволочь, значит – сильная независимая личность, тут что-то есть от Ницше. А все эти сладкие словечки типа: хороший, добрый, порядочный и прочая  сопливая дребедень… ­– терпеть не могу.

– А что еще, кроме сволочи, нравится? – оживился он. – Ну, например, псих – устраивает?

– Годится. И псих, и шизик, и «лечиться надо»… Значит, не ровня общей массе, хоть так тебя выделяют.

– Интересно! Ну а еще? – Я же должен знать, чтобы не обидеть. – Вот, скажем, гаденыш?

– Слишком мелковато, – отрезал я.

– Вот гад – нравится…

– А придурок, му…ак? – с удовольствием спрашивал он.

– Нет, это не нравится. Слишком грубо, оскорбительно. Тут есть некая тонкая грань: например, та же сволочь подходит, а ничтожество уже нет. И потом, я говорю прежде всего о моральных оценках, чтобы не считали тебя за какого-то лоха-рыцаря…

– Лицемер? – снова спросил он, всё более увлекаясь этой неожиданной словесной игрой. – Лгун?

– Это да! Это вовсе не обижает, даже наоборот, особенно если лгун тонкий, изощренный… Главное, чтобы не называли честным.

– Циник?

– Ну, это, считай, то же, что и умница.

Он, было видно, усиленно подыскивал ругательства похлеще.

– Подлец?

– Идет. Даже очень. И подлец, и мерзавец… – Я и в самом деле чувствовал, как от всех этих названий меня пробирает какой-то тщеславный щекоток.

– Ну, а жулик, вор? – осторожно произнес он. – Тоже нравится?

Я на секунду замялся. – В нашем отечественном контексте – да! ­ – смело выдохнул я. – Значит, я на гребне, значит, у меня все в порядке…

– Может, тебе и, правда, лечиться надо? – уже без смеха спросил он. – Ну ладно, пошутили и будет. А то еще в суд на меня завтра подашь.

– Я не шучу, – сказал я с серьезным видом.

– Ну, хорошо, учтем, – хитро заулыбался он. И теперь, встречая меня, он неизменно паяснически восклицает: – Привет подлецам, ворам..! – И т.п. А я без всякой обиды хмылюсь.