Иудаизм - это стремление к радости

Счастье, говорил Аристотель, — это высшая цель, к которой стремятся все люди . Но в иудаизме это необязательно так.

Счастье — одна из важных ценностей. «Ашрей»  — ивритское слово, самое близкое по значению к английскому «happiness»  — первое слово книги Теилим. Молитву, которую принято называть «Ашрей», мы произносим три раза ежедневно. Мы определенно можем подписаться под фразой из Декларации независимости США, где среди неотъемлемых прав человечества упомянуты право на жизнь, на свободу и право на стремление к счастью.

Но «Ашрей» — не стержневая ценность Еврейской Библии. Слово «симха» — «радость» — употребляется в ней чуть ли не в десять раз чаще. Это один из лейтмотивов книги Дварим. В Берешит, Шмот, Ваикра и Бемидбар корень «с‑м‑х» встречается по одному разу, но в Дварим — самое малое двенадцать раз. Это понятие занимает центральное место в представлениях Моше о жизни в Земле Израиля. Именно на этой земле мы радостно служим Б‑гу.

В нашей недельной главе радость играет ключевую роль сразу в двух контекстах. Первый контекст связан с приношением первых плодов урожая в Храм в Иерусалиме. После описания церемонии, проводившейся там, Тора заключает: «Радуйся всему тому благу, которым Г‑сподь, твой Б‑г, одарил тебя и твой дом, — [радуйся] и ты сам, и левит, и переселенец, что [живут] среди вас» (Дварим, 26:11).

Второй контекст — совсем иного рода, и просто поразительный. Это контекст проклятий. В Торе есть два пассажа с проклятиями: Ваикра, глава 26 и Дварим, глава 28. Они отчетливо различаются. В Ваикра проклятия заканчиваются на обнадеживающей ноте, а в Дварим — на ноте безысходного отчаяния. В проклятиях в Ваикра говорится о полном отречении народа от иудаизма. Люди ходят пред Б‑гом «бе‑кери» (это слово переводят по‑разному: «с враждебностью», «мятежно» или «презрительно» ). А в Дварим говорится, что проклятия обрушиваются на людей попросту «за то, что вы не служили Г‑споду, вашему Б‑гу, в радости и с веселым сердцем, когда у вас во всем было изобилие» (28:47).

Что ж, существовать, не испытывая радости, — возможно, не лучший образ жизни, но вовсе не грех и тем более не проступок, за который люди заслуживают длинной череды проклятий. Что хочет сказать Тора, объясняя национальную катастрофу отсутствием радости в жизни людей? Почему в иудаизме радость, по‑видимому, важнее счастья? Чтобы ответить на эти вопросы, мы вначале должны разобраться, чем счастье отличается от радости. Вот как описана счастливая жизнь в Теилим: «Славен человек, который на совет преступников не ходил, на путь грешников не вставал и в собрании глумливых не сидел; если же все его помыслы следуют закону Г‑спода и о законе Его размышляет он день и ночь, станет подобен дереву, посаженному у разлива вод, которое вовремя приносит плоды и листва которого не вянет: успех ему будет во всем, что делает»  (Теилим, 1:1–3).

Такова безмятежная и благословенная жизнь, даруемая тому, кто живет в соответствии с Торой. У такой жизни, словно у дерева, есть корни. Она не срывается с места, поддаваясь влиянию любых преходящих веяний и мимолетных капризов. Такие люди приносят плоды, они тверды в своих убеждениях, выживают и процветают. Но, при всем при том, счастье — это состояние души отдельного человека, чувство, которое можно испытывать поодиночке.

«Симха» в Торе никогда не относится к людям поодиночке. Словом «симха» всегда описывается чувство, которое мы разделяем с другими. Мужчина, который только что женился, на год освобождается от службы в армии, гласит Тора, чтобы дать ему возможность оставаться дома — «пусть радует жену, которую он взял себе» (Дварим, 24:5). Все свои приношения вы должны доставлять в святилище, говорит Моше: «Там, в Присутствии Г‑спода, вашего Б‑га, вы и ваши семейства должны есть и радоваться всему, к чему вы приложили руку, потому что Г‑сподь, ваш Б‑г, благословил вас»  (Дварим, 12:7).

Симхат Тора. Реувен РубинЧастная коллекция

Праздники описываются в Дварим как дни радости именно потому, что это подходящий случай для коллективных торжеств, в которых примут участие «ты сам, твой сын и твоя дочь, твой раб и твоя рабыня, и левит, который [живет] в твоем городе, и переселенец, и сирота, и вдова, которые [живут] среди вас» (16:11). «Симха» — радость, разделяемая с другими. Этим словом не обозначают чувства, которые каждый из нас испытывает в уединении.

Счастье — ощущение от жизни в целом, радость же живет текущим мгновением. Как говаривал Дж. Д. Сэлинджер: «Счастье — твердое тело, а радость — жидкое» . К счастью стремятся — гонятся за ним. А к радости нет. Она сама вас находит. Радость сродни ощущению духовной связи с другими людьми или с Б‑гом. Радость и счастье — из разных областей. Радость — эмоция коллективная. Воодушевление от чувства единения с другими. Избавление от одиночества.

Парадоксально, но факт: наибольшее внимание к радости мы видим в той книге Библии, которую часто считают самой безрадостной, — в книге Коэлет.

Коэлет печально известен как человек, у которого было все, но он называл все, чем обладал и был наделен, словом «гевель»: на протяжении всей книги он употребляет это слово без малого сорок раз. «Гевель» тоже переводят по‑разному: «бессмысленное, бесцельное, тщетное, пустое», есть также знаменитый вариант перевода в Библии короля Якова: «vanity» .

Но Коэлет употребляет также и слово «симха», причем семнадцать раз — больше, чем во всех книгах Моше, вместе взятых. Каждое из своих размышлений о бесцельности жизни Коэлет завершает призывом радоваться:

«Узнал я, что нет для него ничего лучшего, чем веселиться и делать добро в жизни своей»  (3:12).

«И увидел я, что нет ничего лучшего, чем радоваться человеку делам своим, ибо это доля его»  (3:22).

«И восхвалял я радость, ибо нет лучшего для человека под солнцем, чем есть, и пить, и веселиться»  (8:15).

«И если много лет человек проживет, пусть всегда радуется»  (11:8).

Я хочу сказать, что книгу Коэлет можно понять, лишь осознав, что «гевель» не значит «бесцельный, пустой или тщетный». Это слово означает «поверхностное дыхание, легкое дуновение». Коэлет — размышление о нашей бренности. Какой бы долгой ни была наша жизнь, мы знаем, что однажды умрем. В истории вселенной наша жизнь — лишь миллионная доля секунды. Космос существует вечно, а мы — смертные существа, которые живут и дышат, — лишь краткий вздох.

Вот о чем неотступно размышляет Коэлет, поскольку это обстоятельство может отнять у жизни малейшие признаки определенности. Мы никогда не увидим долгосрочных плодов своих трудов — просто не доживем. Моше не привел народ в Землю обетованную. Его сыновья не последовали за ним по пути величия. Даже он, величайший из пророков, не мог предсказать, что его вовеки будут помнить как величайшего из всех лидеров еврейского народа.

Леавдиль , Ван Гог при жизни продал всего одну картину. Он никак не мог знать, что в конце концов его восславят как одного из величайших художников Новейшего времени. Мы не знаем, как распорядятся наши наследники тем, что мы им оставим. У нас нет ни малейшей возможности узнать, как о нас будут вспоминать, да и вспомнят ли вообще. Раз так, каким образом нам обрести смысл жизни?

Коэлет в конце концов находит смысл жизни не в счастье, а в радости: ведь радость — не в мыслях о завтрашнем дне, а в том, чтобы благодарно принимать и славить день сегодняшний. Мы здесь, мы живы, мы среди других людей, разделяющих наше чувство ликования. Мы живем на Б‑жьей земле, наслаждаемся Его благословениями, едим плоды Его земли, которые поливал Его дождь, которые вызрели под Его солнцем, мы дышим воздухом, который Он вдохнул в нас, живем жизнью, которую Он обновляет для нас каждый день. Да, мы не знаем, что принесет нам завтрашний день, да, мы окружены врагами, да, быть евреем — никогда не бывало безопасным или легким вариантом. Но когда мы сосредоточиваемся на текущем мгновении, даем себе волю танцевать, петь и благодарить, когда мы что‑то делаем ради того, чтобы это сделать, а не ради награды, когда мы отбрасываем то, что обособляет каждого из нас от остальных, и становимся голосами в хоре святого города, — тогда нас охватывает радость.

Кьеркегор писал: «Чтобы скорбеть, необходимо нравственное мужество, а чтобы радоваться — мужество веры» . Вот один из самых потрясающих фактов об иудаизме и еврейском народе: несмотря на то что наша история пронизана трагизмом, евреи никогда не утрачивали способности радоваться, праздновать в сердце тьмы, петь песнь Г‑сподню даже на чужбине.

Некоторые восточные религии обещают нам душевный покой, если мы научимся принимать мир таким, как он есть. Эпикур советовал ученикам избегать рисков наподобие женитьбы или политической карьеры. Ни первый, ни второй из этих подходов не следует отрицать полностью, но иудаизм — не из тех религий, которые учат безропотно принимать мир таким, каков он есть, а евреи не склонны искать жизни в тихой гавани без рисков. Мы в силах пережить неудачи и поражения, если никогда не теряем способность радоваться. На Суккот мы покидаем свои безопасные и уютные жилища и поселяемся в хижинах, открытых всем ветрам, холоду и дождю. Но мы называем это «земан симхатену» — «наша пора радости». Это весьма существенный элемент того, что значит быть евреем.

Именно поэтому Моше подчеркивал, что способность радоваться дает еврейскому народу силы, чтобы он выдержал испытания. Без этой способности мы становимся уязвимы перед многочисленными несчастьями, упомянутыми в проклятиях из нашей недельной главы. Совместные торжества объединяют нас как народ: и не только торжества, но также благодарность и смирение, даруемые тем фактом, что мы расцениваем свои достижения не как личную заслугу, а как Б‑жьи благословения.

Стремление к счастью в итоге может порождать эгоизм и равнодушие к чужим страданиям, а также склонность избегать рисков и «великих дерзновений» . Радость — совсем другое дело. Радость объединяет нас с другими людьми и с Б‑гом. Радость — способность славить жизнь как таковую, зная: что бы ни принес завтрашний день, сегодня мы здесь, под Б‑жьим небом, в созданной Им вселенной, куда Он пригласил нас к Себе в гости.

На закате своих дней Бетховен, уже двадцать лет как оглохший, написал одно из величайших музыкальных произведений — Девятую симфонию. Он интуитивно чувствовал, что это произведение нуждается в звуках человеческих голосов. В результате оно стало первой хоровой симфонией. Бетховен положил на музыку оду Шиллера «К радости».

На мой взгляд, иудаизм — это и есть ода к радости. Евреи, совсем как Бетховен, познали страдания, изоляцию, лишения и отвержение, но у них всегда было мужество веры, которое дает силы радоваться. Народ, который познал на своем опыте, каково это — находиться в небезопасном положении, и который все же способен радоваться, — такой народ не победить, его дух невозможно сломить, а его надежду — растоптать.